Роль военных специалистов в создании и деятельности Высшего Военного Совета и подготовке кадров высшей военной квалификации

Мирную передышку, полученную в результате заключения Брест-Литовского договора, Коммунистическая партия и Советское правительство использовали прежде всего для реализации уже намеченных мероприятий по превращению Красной Армии в массовую регулярную, способную надежно защитить завоевания Великого Октября и создания стратегического фронта обороны от возможного возобновления интервенции Четверного союза. Мир с Германией, разъяснял В. И. Ленин, подписывается «не для того, чтобы „капитулировать" перед империализмом, а чтобы учиться и готовиться воевать с ним серьезным, деловым образом» ⁸⁶. Уверенность В. И. Ленина в недолговечности грабительского мира, навязанного Стране Советов германским империализмом, основывалась на оценке международной обстановки, а также на мнении военных специалистов о стратегическом положении воюющих держав. Так, в частности, бывший Генштаба генерал В. Е. Борисов в тезисах «Общая военная программа на период от заключения мира России с Германией до заключения всеобщего мира», датированных 27 февраля 1918 г.⁸⁷, писал, что к ныне заключенному сепаратному миру «можно отнестись спокойнее, если иметь в виду полную возможность изменить его условия в тот момент, когда Германия попросит мира у наших бывших союзников»; есть все основания считать (учитывая военные неудачи Германии и ее сильное общее ослабление), что это произойдет «к октябрю 1918 года». Следовательно, в нашем распоряжении, говорилось в тезисах, имеется «шесть—семь месяцев для серьезного устройства армии», причем «прочная и победоносная армия может быть устроена только по серьезной программе, составленной сообразно природе такого организма, как организм армии» ⁸⁸. Поскольку противник в настоящее время остановлен на рубеже Псков—Витебск, необходимо этим воспользоваться «для начала создания армии». Поэтому следует разработать «программу серьезного преобразования армии, отбросив нынешние меры (принятые Наркомвоеном,— А. Л.)», как «не обеспечивающие успеха в деле создания надежной военной силы» ⁸⁹.

Для руководства строительством массовой регулярной Красной Армии необходимо было прежде всего создать единый высший военно-стратегический орган управления и соответствующий исполнительный аппарат с широким участием военных специалистов. 3 марта 1918 г. на заседании Совнаркома решение о создании такого органа, Высшего Военного Совета, получило официальное оформление, а затем было опубликовано в печати⁹⁰. Военным руководителем Высшего Военного Совета был назначен бывший Генштаба генерал М. Д. Бонч-Бруевич, его помощником — бывший Генштаба генерал С. Г. Лукирский, а политическими комиссарами — П. П. Прошьян (член ЦК партии левых эсеров) и К. И. Шутко (большевик).

В телеграмме В. И. Ленина Н. II. Подвойскому от 1 апреля 1918 г. говорилось, что Высший Военный Совет ставится «во главе дела обороны страны» и на него возлагаются следующие задачи: «преподание военному и морскому ведомствам основных заданий по обороне государства» и «по организации вооруженных сил страны»; объединение деятельности армии и флота; наблюдение за выполнением «ведомствами обороны (т. е. отраслями промышленности, связанными с работой на оборону,— А. К.) возложенных на них задач» и «систематическое собирание фактических сведений о всех военных, по их познаниям и боевому опыту, пригодных на должности высшего военного командования» ⁹¹

С учреждением Высшего Военного Совета верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко подал рапорт на имя В. И. Ленина с просьбой освободить его от исполнения этой должности ⁹² Отставка Н. В. Крыленко была принята: 15 марта 1918 г. Ставка верховного главнокомандующего была расформирована, а должность верховного главнокомандующего упразднена. Что же касается Наркомвоена, то с этого времени его деятельность заключалась «именно в разработке и в проведении в жизнь заданий Высшего Военного Совета по строительству новой армии (в отличие от той, которая строилась с момента ее организации в январе 1918 г. на принципах добровольчества.— А. Л.)»⁹³. В связи с несогласием подчинения Высшему Военному Совету 13 марта 1918 г. подал в отставку наркомвоен Н. И. Подвойский. Однако создание Высшего Военного Совета отнюдь не перечеркивало заслуги Народного комиссариата в предшествующий период; он по-прежнему входил в состав Совнаркома и занимался «огромной организаторской работой, завершал ликвидацию старой армии, ее учреждений, ведал снабжением новой армии и боевыми действиями против контрреволюции» ⁹⁴

18 и 19 марта 1918 г. Совнарком под руководством В. И. Ленина обсудил вопросы о персональном составе и функциях Высшего Военного Совета. Постановлением СНК от 19 марта этот высший орган военного управления был поставлен «во главе дела обороны страны», на него возлагались задачи руководства, планирования и координации деятельности военного и морского ведомств, а также подбора высших командных кадров «по их познаниям и боевому опыту» ⁹⁵. В состав Высшего Военного Совета вошли народный комиссар по военным делам Л. Д. Троцкий (председатель) и Н. И. Подвойский, в качестве их заместителей — Э. М. Склянский и К. А. Мехоношин, а 1 апреля — начальник Морского Генерального штаба бывший капитан 1-го ранга Е. А. Беренс как специалист по военно-морским делам. Особое положение Высшего Военного Совета определялось также тем, что его руководству, и в частности военному руководителю М. Д. Бонч-Бруевичу, было предоставлено право обращаться по наиболее важным вопросам обороны страны лично к В. И. Ленину ⁹⁶.

Из табл. 4 видно, что в Высшем Военном Совете практически все должности занимали бывшие кадровые офицеры, из них 13 человек были офицерами Генерального штаба.

Для того чтобы пояснить, чем была вызвана необходимость создания нового высшего военного органа в стране, следует вернуться к событиям, связанным с военными действиями с октября 1917 по февраль 1918 г.

Успехи революционных войск в борьбе с очагами внутренней контрреволюции во время триумфального шествия Советской власти утвердили руководителей Наркомвоена во мнении, что строительство Красной Армии на принципах добровольчества (с выборным началом, без привлечения в ее ряды, тем более на ответственные командные должности, бывших генералов и офицеров и т. д.) стоит на правильном пути. Однако уже отражение интервенции Четверного союза показало, что «в критический момент наступления немцев и в течение ближайшей недели после него, т. е. с 18 по 25 февраля, в распоряжении Наркомвоена не оказалось никаких вооруженных сил для оказания сопротивления врагу; первый отряд Красной Армии едва выступил на фронт лишь спустя неделю после начала германского наступления» ⁹⁷.

События продемонстрировали, что для надежной защиты молодой Советской Республики нужна не добровольческая Красная Армия, организация которой в силу ряда обстоятельств проходила «стихийно и децентрализованно» ⁹⁸, а сильная массовая регулярная армия, построенная на основах военной науки. Но для того чтобы создать такую армию, необходимо было добиться коренного перелома в настроениях широких трудящихся масс, и прежде всего крестьянства, осознания ими необходимости на основе воинской обязанности (повинности) идти в Красную Армию, а также подготовить для этого соответствующие условия, как то: воссоздать на новых началах центральные и местные органы военного управления, которые бы наладили учет подлежащего призыву в Красную Армию населения и осуществляли мобилизацию на основе всеобщей воинской обязанности; разработать штаты и сформировать по ним соединения и части Красной Армии, обеспечив их командным составом всех категорий (и особенно высшего звена); создать полевые управления фронтов и армий; организовать обучение рабочих и трудящихся крестьян военному делу, в том числе на краткосрочных командных курсах; наладить работу промышленности и транспорта для нужд обороны; организовать снабжение Красной Армии вооружением и всеми видами довольствия и т. д.

ТАБЛИЦА 4. ВОЕННЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ В СОСТАВЕ ВЫСШЕГО ВОЕННОГО СОВЕТА НА 20 ИЮЛЯ 1918 Г. *

* Составлено по: ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 122. Л. 366. 371.

Для решения всех этих задач нужно было заместить десятки тысяч должностей за счет опытных командных, штабных, административно-хозяйственных, преподавательских кадров ⁹⁹, т. е. бывших генералов и офицеров старой армии, ибо Советское государство в то время еще не располагало кадрами из рабочих и крестьян в масштабах, которые бы позволили полностью обеспечить потребность в командном составе массовой регулярной Красной Армии. По свидетельству В. А. Антонова-Овсеенко, «без военных специалистов невозможно было организовать крепкую, боеспособную армию — армию регулярную» ¹⁰⁰.

Безусловно, вопрос о привлечении бывших генералов и офицеров на службу в Красную Армию «был слишком сложным и трудным в своем практическом преломлении» ¹⁰¹, поэтому ничего удивительного не было в том, что линия партии вызывала сомнения и возражения у многих видных военных партийных работников. Результатом этого явилась направленная в Совнарком во второй половине марта 1918 г. докладная записка «практических работников Военного комиссариата (Наркомвоена.—Л. К.), членов Коллегии по организации Красной Армии, практических работников Московского военного округа, представителей отдельных революционных фронтов о принципах и способах создания новой армии в связи с потребностями переживаемого момента» ¹⁰² Как бы продолжением этой докладной записки являлись «Соображения по поводу организации оперативного центра» ¹⁰³ Поскольку оба документа имеют непосредственное отношение к рассматриваемой проблеме, остановимся на их содержании.

Авторы докладной записки Н. В. Крыленко и Н. И. Подвойский, не понимая того, что ленинский курс на широкое привлечение в Красную Армию бывших генералов и офицеров предусматривал, прежде всего, строгий контроль Коммунистической партии и Советского государства в лице военных комиссаров за деятельностью этих военных специалистов, считали, что привлечение офицеров старой армии передает «в бесконтрольное распоряжение бывших генералов» все ответственные посты и стратегические позиции, а вместе с ними и «право распоряжаться вооруженными силами Советской Республики» ¹⁰⁴. При этом руководители Наркомвоена утверждали, что как в строительстве Красной Армии на принципах добровольчества, так и для другой работы «военные специалисты оказались излишними», ибо «ни один» из них «не может переварить до сих пор рядом с начальником существования полновластного солдатского комитета»¹⁰⁵. Бесполезность военных специалистов, говорилось далее, сказывается и в том, что «они не сумели и не могут понять иной войны, кроме войны большими массами регулярной армии..., что всегда требует бюрократической централизации и делало прежнюю армию неспособной ни на инициативу, ни на революционный подъем» ¹⁰⁶. Вместе с тем руководством Наркомвоена, говорилось в этом документе, всегда признавалось «отделение оперативных функций» от остальных и поэтому «никогда... не отрицалось» использование в этих полях «знаний стратегов, хотя бы и царских». Но такое использование признавалось, однако, «с одной оговоркой» — не давать в руки этих стратегов «бесконтрольной власти»: назначать их только на должности начальников штабов, военными консультантами в оперативный отдел и т. д., т. е. всегда ставить их в подчиненное положение и заставлять «чувствовать над собой палку» ¹⁰⁷. Наконец, им нельзя поручать ни одной операции на внутреннем фронте, ибо нет уверенности в том, «что они злостно не предадут в решающий момент, когда уже будет поздно плакать по волосам» ¹⁰⁸.

Докладная записка Н. В. Крыленко и Н. И. Подвойского чрезвычайно важна тем, что она отражает наличие двух направлений в военном строительстве в самом его начале, когда ленинский курс на строительство массовой регулярной Красной Армии столкнулся с непониманием и противодействием со стороны не только левых эсеров, что нашло широкое освещение в советской исторической литературе, но и «некоторых видных военных работников партии» ¹⁰⁹.

Против привлечения в Красную Армию бывших генералов и офицеров в «Соображениях по поводу организации оперативного центра», высказывались и члены фронтовой коллегии Московского областного комиссариата по военным делам. «Является странным,— говорилось в этом документе,— что правительственная Коммунистическая партия, всегда и всюду указывавшая на абсолютнейшую бездарность царских генералов (чего не отрицала, в большинстве случаев, и буржуазная печать), вдруг стала рьяно защищать таланты тех же самых царских генералов», хотя их способность «к водворению порядка измеряется их контрреволюционностью» ¹¹⁰. Известно, что ни признанный вождь буржуазии «гениальный полководец» Алексеев, ни «кумир» той же буржуазии Корнилов, ни Каледин не могли «справиться с необразованными в стратегическом смысле товарищами, начальствующими над нашими революционными отрядами». Все это показывает, что «генералитет и Генеральный штаб вовсе не нужны как полководцы, а лишь только как специалисты, инструктора и консультанты», т. е. сфера приложения труда командного состава старой армии остается «строго ограниченной инструкторско-консультационной ролью». Между тем Бонч-Бруевич, «пользуясь властью, данной ему Советом Народных Комиссаров, уже успел насадить ряд офицеров Генерального штаба на самые ответственные должности по обороне» ¹¹¹. Бывшие генералы стремятся окружить себя «офицерством всяких рангов». Поэтому представляется «совершенно невозможным вверять командование такого рода лицам, хотя бы по одному тому, что в таком случае все штабы и генералы будут без одного солдата». Поэтому необходимо сохранить существующую схему «организации боевых штабов и боевого центрального штаба» с привлечением, если понадобится, в «большом количестве военных специалистов всяких наименований в качестве консультантов и инструкторов без каких бы то ни было полномочий, под самым бдительным и строгим контролем ответственных советских работников» ¹¹². Не следует забывать, говорится в заключение этого документа, «еще один важный вопрос: извилины офицерско-генеральского мозга устроены так, что они (Генеральный штаб, например) никак не могут понять, что имеющая быть с германскими разбойниками война есть не старого типа война, а нового типа сильнейшее революционное восстание... Партизанско-гражданская война, которая предстоит Советской России, после создания новой армии (определенно на социалистических началах) не вмещается в умах г. г. генералов, привыкших к шаблону национальных, а не классовых войн» ¹¹³.

Приведенные документы служат ярким подтверждением того, в каких сложных условиях приходилось проводить ленинский курс на широкое привлечение командного состава старой армии к военному строительству и защите Советского государства, причем не в роли «советчиков, инструкторов и консультантов... без каких бы то ни было полномочии», а на должностях «высшего военного командования», как это было сказано в телеграмме В. И. Ленина Н. И. Подвойскому от 1 апреля 1918 г.¹¹⁴

Но несмотря на эти трудности, Коммунистическая партия и Советское правительство продолжали твердо проводить ленинский курс на строительство массовой регулярной Красной Армии с широким привлечением командного состава старой армии. Уже 15 марта 1918 г. в газете «Известия» появилась статья Ю. М. Стеклова «К вопросу об организации нашей военной силы», в которой говорилось, что трудности при строительстве массовой регулярной армии начнутся, «когда нужно будет дать этой новой армии руководителей и инструкторов. Здесь необходимо будет, конечно, привлечь к работе офицеров старой армии. Их специальные знания и опыт мы обязаны использовать. Не будем посягать на их политические убеждения, если только они добросовестно согласятся принести свои технические знания новоорганизуемой революционной армии. Поставим их в такие условия, при которых не будет страдать их человеческое достоинство и при которых они сумеют дать стране все, на что они только способны. При новых порядках в армии, при ее коренной демократизации они не могут быть опасны для революции».

21 марта 1918 г. был издан приказ Высшего Военного Совета об отмене выборного начала в Красной Армии ¹¹⁵, что открывало широкий доступ бывшим генералам и офицерам в ряды Красной Армии. Но для того чтобы гарантировать армию от проникновения нежелательных элементов, а также учитывая то большое недоверие, с которым красноармейцы относились к бывшим офицерам, 5 апреля 1918 г. был издан приказ Наркомвоена № 268 об учреждении аттестационной комиссии. В ее задачу входило составление списков и сбор сведений о лицах, приглашаемых на работу в военное ведомство. Списки кандидатов доставлялись в Наркомвоен от военных учреждений, которые и рекомендовали известных им бывших офицеров на соответствующие должности с приложением необходимых сведений, характеризующих того или иного кандидата. Все списки кандидатов подлежали опубликованию в соответствующем комиссариате с тем, чтобы каждый гражданин имел возможность высказать свое мнение по поводу того или иного известного ему кандидата. На должность назначался только тот кандидат, против которого не было высказано серьезных замечаний.

Согласно приказу Наркомвоена № 323 от 7 мая 1918 г. аттестационная комиссия, переименованная в Высшую аттестационную комиссию, состояла из пяти человек: председатель — военный комиссар бывший подполковник А. И. Егоров, члены — военные комиссары Н. И. Бессонов и Е. В. Молчанов, а также военные специалисты бывшие генералы Н. М. Воронов и Я. К. Цихович. В задачи комиссии входило установление общего порядка аттестования, рассмотрение аттестаций лиц командного состава от командира полка и выше и на соответствующие им должности в военных учреждениях, составление кандидатских списков на замещение этих должностей и представление их на утверждение Наркомвоена, наконец, разбор жалоб по аттестациям.

12 апреля 1918 г. М. Д. Бонч-Бруевич обратился с докладной запиской в Высший Военный Совет, в которой писал, что «для предстоящих новых формирований постоянной армии», а также для службы в частях «завесы» явится большая потребность в командном составе. Поэтому, говорилось в записке, «полагаю необходимым теперь же приступить к регистрации бывших кадровых офицеров» ¹¹⁶. Списки бывших военнослужащих, предназначаемых в качестве «кандидатов для занятия инструкторских, командных и других должностей», по указанию члена Высшего Военного Совета Н. II. Подвойского должны были быть направлены во Всероглавштаб для «опубликования в советской печати, дабы каждый гражданин имел право отвода» ¹¹⁷.

Декретом Совнаркома от 4 мая 1918 г. были учреждены военные округа¹¹⁸, а ранее, 20 апреля, приказом Наркомвоена № 294 объявлен штат военно-окружного штаба, который являлся «органом окружного комиссариата по военным делам по формированию армии, поддержанию ее боевой способности и направлению войск на фронт и для сношений по этим и другим вопросам с комиссариатом по военным делам всех степеней (областным, губернским и уездным,— А. К.)». Административное управление военно-окружного штаба ведало «учетом в пределах округа лиц командного состава... и всех лиц Генерального штаба». Важно отметить, что в штате военно-окружного штаба предусматривалось 14 должностей, которые должны были замещаться только бывшими офицерами Генерального штаба (начальник штаба, начальник мобилизационного управления, заведующие мобилизационным, оперативным, разведывательным отделами, делопроизводители и т. д.).

В связи с подготавливаемой реформой военных округов М. Д. Бонч-Бруевич предложил назначить на должность их руководителей следующих, как он выразился, «самых подходящих» бывших генералов: Н. И. Богатко, А. М. Драгомирова, А. Я. Ельшина, М. Ф. Квецинского, П. А. Кузнецова, Я. К. Циховича. Однако ввиду отказа от этой должности Ельшина и Циховича и «неизвестности нахождения» остальных Бонч-Бруевич остановился на кандидатурах бывших генералов Ф. Д. Иозефовича, Н. Д. Ливенцева, Д. Н. Надежного, В. В. Нотбека, Ф. Е. Огородникова и В. П. Широкова. Однако только перечисление фамилий бывших генералов, избранных Бонч-Бруевичем кандидатами на должность военных руководителей в военные округа, показывает справедливость опасений некоторых военных работников партии, что в Красную Армию на руководящие должности могут «просочиться» контрреволюционные элементы. Так, четверо из шести «самых подходящих», по словам Бонч-Бруевича, кандидатов (Драгомиров, Ельшин, Квецинский и Кузнецов) впоследствии оказались активными участниками белого движения, причем Драгомиров — даже председателем деникинского правительства — Особого совещания, а Богатко эмигрировал. Что же касается назначенных на должность военных руководителей военных округов, то три кандидатуры из шести также оказались неудачными: Иозефович был освобожден от должности, Ливенцев уволен уже 10 июля 1918 г., а Нотбек, назначенный военным руководителем Приволжского военного округа, после захвата Самары белочехами 8 июня 1918 г. остался в городе, а затем служил в колчаковской армии.

Приведенные данные о назначении военных руководителей в военные округа показывают, во-первых, с какими трудностями пришлось столкнуться при подборе кандидатур на высшие должности в Красной Армии и, во-вторых, какой строгий контроль должен был осуществляться со стороны Коммунистической партии и Советского правительства, чтобы на ответственных должностях не оказались контрреволюционные элементы.

Вслед за военными руководителями в военные округа были назначены начальники штабов бывшие Генштаба генералы: A. С. Гришинский (Московский ВО), 3. И. Зайченко, затем Н. В. Пневский (Приволжский ВО), А. А. Самойло (Беломорский ВО), Н. П. Сапожников (Орловский ВО), Ю. М. Тихменев (Уральский ВО). Начальниками управлений и отделов окружных штабов были назначены бывшие Генштаба генералы и полковники (в частности, В. А. Соковнин, Г. Н. Хвощинский), начальниками окружных артиллерийских управлений и их помощниками — известные артиллеристы (в частности, бывший генерал B. Н. Вахарловский, бывший полковник М. М. Радкевич) ¹¹⁹.

Однако при проведении военно-окружной реформы встречались трудности и другого порядка. Так, начальник штаба Уральского военного округа Ю. М. Тихменев в письме помощнику военного руководителя Высшего Военного Совета С. Г. Лукирскому от 13 мая 1918 г. сообщал, что после его приезда в Екатеринбург «стали его (Декрет Совнаркома от 8 апреля 1918 г. об окружной реформе.— А. К.) искать, нашли, стали читать, обсуждать и... вдруг решили запротестовать против тактики проведения Советом Народных Комиссаров этого декрета в жизнь: с этим протестом сегодня выехал один из комиссаров военного комиссариата — Голощекин — в Москву со словесным и письменным докладом» ¹²⁰. Местные власти требовали, чтобы начальниками управлений окружного штаба были назначены «партийные работники и при них технические руководители из военных специалистов». Но, как писал Тихменев, по согласованию с комиссаром С. А. Анучиным решили при каждом начальнике управления назначить комиссара, ибо, по словам Анучина, «сразу предоставление самостоятельности и бесконтрольности действий б. генералам будет массами истолковано в самую пагубную для реформы сторону» ¹²¹. Поэтому, считал Тихменев, «настоятельно необходимо урегулировать все эти вопросы, по-моему, путем прибытия специального комиссара, который разъяснил бы все волнующее, пугающее и смущающее, вызываемое упомянутым декретом». Областные комиссары «ничего не имеют против организации постоянной армии, но тактические приемы проведения всего в жизнь и вызвали упомянутые выше протесты». В заключение Тихменев писал, что возможны «предъявления отводов против некоторых начальников управлений и тогда пм, отводимым, придется уезжать обратно — необходимо обставить материально уезжающих не по своей вине, а только вследствие несовершенства декрета по местным взглядам» ¹²².

Приказом Высшего Военного Совета № 37 от 3 мая 1918 г. должны были быть развернуты «на добровольческих началах» 28 внеочередных дивизий ¹²³. При этом обращалось внимание на то, что в скором времени потребуется «большое количество командного, подготовленного научно и практически, состава — старшего и младшего». Однако персональное приглашение кадровых офицеров «сделалось крайне затруднительным, так как неизвестно, где их отыскивать» ¹²⁴. В связи с этим военный руководитель Высшего Военного Совета рекомендовал «срочно организовать учет кадровых офицеров: пехоты, конницы и артиллерии и вообще строевых офицеров», а также специалистов с высшим образованием (артиллеристов, инженеров и т. д.), причем это следовало осуществить как можно скорее, в противном случае «лучшая часть бывших офицеров в поисках труда и приложения своих сил успеет перейти на другие поприща и будет для армии потеряна» ¹²⁵. Поэтому «независимо от срочной организации учета бывших кадровых офицеров» предлагалось образовать резерв лиц командного состава в трех округах (Московском, Ярославском и Орловском) или предоставить право начальникам дивизий независимо от наличия в каждый данный момент в дивизии того или иного количества солдат принимать на службу такое количество командного состава, какое ими будет признано необходимым для обеспечения быстрого и успешного формирования дивизий по существующим штатам¹²⁶. Вопрос о приеме на «службу лиц командного состава по расчету на 28 формирующихся внеочередных дивизий (на что требовалось, считая до взводного командира включительно, около 25 тыс. человек,— А. К.) должен быть решен безотлагательно», причем следовало уже иметь в виду и обеспечение командным составом последующего формирования «30 очередных дивизий» ¹²⁷.

Большое значение для решения проблемы привлечения командного состава старой армии имели «Временные правила приема лиц командного состава в части вновь формируемой армии и порядок аттестования этих лиц», объявленные приказом Наркомвоена № 468 от 13 июня 1918 г.¹²⁸ Эти правила определяли порядок приема на службу бывших генералов и офицеров, обсуждения их служебных и политических данных, зачисления в кандидаты и назначения на должность, наконец, порядок жалоб на решения аттестационных комиссий. Однако, несмотря на все, казалось бы, предусмотренные меры, которые должны были обеспечить отбор и назначение на соответствующие должности достойных лиц, на практике часто получалось иначе. Так, согласно пункту 2 приказа после опубликования соответствующими военными комиссариатами в местной печати фамилий бывших офицеров, выразивших желание поступить на службу в Красную Армию, с краткими данными о служебной деятельности этих лиц все желающие в 10-дневный срок имели возможность сделать заявление об этих лицах, причем за достоверность заявления они должны были нести ответственность. Но подобных заявлений поступало незначительное количество, и, как писал журнал «Военное дело», по политическим мотивам «не отводилось и 1% всех определяемых на службу» ¹²⁹. Кроме того, следовало иметь в виду, что бывший офицер, хорошо известный, например, в Твери, мог выставить свою кандидатуру во Владимире, где его никто не знал. Эти, а также другие обстоятельства, среди которых главным была острая необходимость в командном составе в условиях быстрых темпов строительства армии, приводили к тому, что на практике широко использовалась возможность, предусмотренная пунктом 16 приказа: «в случаях, не терпящих отлагательства», лица командного состава до начальника дивизии включительно могли быть допущены к исполнению обязанностей «и без предварительного зачисления в кандидатские списки» ¹³⁰.

Высший Военный Совет сыграл значительную роль и в реорганизации Военной академии (бывшей Академии Генерального штаба) для подготовки для Красной Армии командных кадров высшей военной квалификации.

После декрета о создании Красной Армии и образования при Наркомвоене в феврале 1918 г. Главного управления военно-учебных заведений во главе с главным комиссаром военно-учебных заведений И. Л. Дзевялтовским-Гитовтом была развернута энергичная деятельность по созданию военно-учебных заведений для подготовки командного состава младшего и среднего звена из солдат, красногвардейцев, рабочих и крестьян. Однако руководители Наркомвоена и ГУВУЗ не сразу поняли, что Советская власть не могла ограничиться подготовкой командного состава только младшего и среднего звена и что для нее необходим был командный состав высшей военной квалификации из рабочих и крестьян, т. е. следовало широко открыть для них двери военных академий. Поэтому руководство ГУВУЗ направило 9 марта 1918 г. циркулярное распоряжение № 2735 всем академиям, в том числе и Военной академии, о превращении их «в заведения вполне гражданского типа, лишь с допущением некоторого оттенка военного преподавания» ¹³¹.

В связи с этим военный руководитель Высшего Военного Совета М. Д. Бонч-Бруевич направил В. И. Ленину докладную записку № 177 от 10 марта¹³², в которой писал, что такая несвоевременная реформа «разбивает общий план формирования армии на новых началах» ¹³³, а поэтому предложил главному комиссару военно-учебных заведений «приостановить намеченную им реформу академий и представить свои объяснения Высшему Военному Совету в двухнедельный срок» ¹³⁴.

На основании этой докладной записки В. И. Ленин предложил главному комиссару военно-учебных заведений немедленно задержать распоряжение о превращении академий в гражданские учебные заведения и представить в Совнарком проект реорганизации бывшей Николаевской академии ¹³⁵.

Между тем в связи с опасностью, нависшей над Петроградом в результате интервенции войск Четверного союза в феврале 1918 г., было принято решение об эвакуации Военной академии на Урал. Для выбора места ее передислокации в города Пермской губернии — Пермь, Екатеринбург, Челябинск, Уфу — были направлены квартирьеры во главе с преподавателем Военной академии Генштаба А. П. Слижиковым; после его донесения от 12 марта 1918 г. было решено эвакуировать Военную академию в Екатеринбург (ныне Свердловск) ¹³⁶.

В соответствии с планом Центральной коллегии по разгрузке Петрограда эвакуация Военной академии началась 16 марта 1918 г. С первым эшелоном были отправлены учебно-материальная база, библиотека и типография, с этим же эшелоном отбыла часть профессорско-преподавательского состава и слушателей подготовительного курса 3-й очереди, которые к этому времени возвратились в Военную академию из войсковых частей¹³⁷. Остальные слушатели и профессорско-преподавательский состав выехали из Петрограда вторым эшелоном или самостоятельно с таким расчетом, чтобы быть на новом месте к середине апреля 1918 г.; однако переезд затянулся, и фактически профессорско-преподавательский состав был собран только к концу мая 1918 г. По прибытии в Екатеринбург Военная академия разместилась в здании Епархиального училища. Для слушателей подготовительного курса 3-й очереди в течение апреля — первой половины мая были проведены экзамены; 188 слушателей были переведены в старший класс ¹³⁸. После отъезда Военной академии в Екатеринбург 22 марта 1918 г. 165 слушателей (из 233), окончивших старший класс 2-й очереди, были «причислены» к Генеральному штабу, а 133 из них — «переведены» в Генеральный штаб ¹³⁹.

В связи с тем что «Советское рабоче-крестьянское правительство, создавая Красную Армию, признало в то время необходимым и учреждение для нее высшего военно-учебного заведения» ¹⁴⁰, приказом Наркомвоена № 316 от 3 мая 1918 г. с 5 мая того же года должны были быть открыты одногодичные ускоренные курсы Военной академии Генерального штаба на 150 человек «для теоретической военно-научной подготовки кадра лиц из среды Красной Армии, намеченных на должности инструкторов и для работы в штабах вновь создаваемой армии». Кроме этих ускоренных курсов, утверждался также старший класс, который должен был составить «как бы переходную ступень к основному трехгодичному курсу академии» ¹⁴¹. В старший класс должны были зачисляться слушатели, окончившие подготовительные курсы 1, 2-й и 3-й очередей; они должны были прибыть в Екатеринбург не позже 27 мая 1918 г., чтобы «с 1 июня... приступить к занятиям» ¹⁴².

Для отбора кандидатов, рекомендуемых военными советами армий в число слушателей на ускоренный курс Военной академии, была создана испытательная комиссия, которой надлежало отобрать командиров и комиссаров Красной Армии, обладающих «достаточной боевой подготовкой и достаточным кругозором для усвоения основных, преимущественно утилитарных, элементов высшего военного образования» ¹⁴³.

Для сохранения в составе слушателей старшего курса Военной академии как перешедших на него с подготовительного курса 3-й очереди, так и подлежащих командированию согласно приказу Наркомвоена № 316 от 3 мая 1918 г. «всех тех лиц, которые действительно стремятся содействовать строительству рабочей и крестьянской армии на новых началах», в Екатеринбурге была создана аттестационная комиссия: председатель-комиссар Военной академии М. Н. Матвеев, члены — представители Уральского областного комиссариата С. А. Анучин и Ф. И. Голощекин, представитель Военно-учебного управления И. И. Вацетис и два представителя от конференции (ученого совета) Военной академии. Одновременно для пересмотра старых программ Военной академии и выработки новой «в соответствии с изменившимися условиями жизни и устройством» была назначена так называемая «смешанная комиссия», которой поручалось «в срочном порядке в первую очередь выработать программу для вновь формируемого младшего класса (ускоренного курса.—Л. Л.¹⁴⁴)». В состав этой комиссии вошли шесть человек: от конференции академии — начальник академии Генштаба А. И. Андогский и правитель дел Генштаба И. И. Смелов, от Наркомвоена — начальник Латышской стрелковой дивизии И. И. Вацетис, от Всероглавштаба — Генштаба А. С. Белой и бывший генерал Ю. С. Лазаревич, от Комиссариата военно-учебных заведений — Генштаба Н. С. Беляев. На заседаниях 4—8 июня 1918 г. комиссией были выработаны следующие основные положения: академия должна давать не только высшее военное и исчерпывающее специальное, но и по возможности широкое общее образование, дабы лица, окончившие ее, могли занять штабные и командные должности и являлись людьми, способными откликнуться на все вопросы политической, общественной и международной жизни. Поэтому в Военной академии, «кроме военных», должны изучаться и «общеобразовательные специальные и философские науки» ¹⁴⁵

Вместе с мероприятиями по реорганизации Военной академии Наркомвоен и ГУВУЗ развернули активную работу по отбору в нее слушателей. Согласно приказу Наркомвоена № 316 от 3 мая 1918 г. в старший класс должны были приниматься бывшие слушатели Военной академии, окончившие подготовительные курсы 1, 2, 3-й очередей, т. е. бывшие офицеры, поступившие в Военную академию при самодержавии или Временном правительстве. Что же касается ускоренного курса, то он должен был быть набран заново из лиц, рекомендованных органами Советской власти, причем для этих лиц был значительно снижен общеобразовательный ценз (требовались знания в объеме 4— 5 классов гимназии). В начале июня прием был закончен. Для командирования на ускоренные курсы Военной академии было отобрано 177 человек, список которых был объявлен в приказе Наркомвоена № 453 от 12 июня 1918 г.¹⁴⁶

По переезде Военной академии в Екатеринбург военные комиссары Уральского областного Совета С. А. Анучин и Ф. И. Голощекин потребовали от ее руководства, чтобы оно представило в Уральский областной Совет докладную записку о задачах, которые ставятся перед Военной академией, и о преподаваемых в ней предметах. Исполняющий обязанности начальника Военной академии профессор бывший Генштаба генерал А. И. Медведев в докладной записке от 6 апреля¹⁴⁷ сообщил, что Военная академия, выполняя государственную задачу «по подготовке кадров Генерального штаба для формируемой армии Российской Республики», «попутно в пределах, не нарушающих ее автономности и учебного строя, готова оказать посильное содействие при организации, формировании и обучении Уральской армии, в частности войск, расквартированных в районе гор. Екатеринбурга» (чтение лекций для инструкторского и командного состава, формирование войсковых штабов и руководство их работой и т. д.). Что же касается «всякого рода» командировок слушателей из Екатеринбурга в другие города области, то их «желательно производить лишь в исключительных случаях и на срок не более 1 недели». В заключение документа было сказано, что Военная академия «готова взять на себя общее наблюдение за ходом военно-технической подготовки армии», чтобы ее формирование и обучение были поставлены «в наивыгоднейшие условия с точки зрения ее боеспособности» ¹⁴⁸.

Однако С. А. Анучин и Ф. И. Голощекин, не без оснований усмотрев в полученных из Военной академии двух докладных записках нежелание ее командования оказать действенную помощь Красной Армии и потенциальную возможность перехода ее профессорско-преподавательского состава и слушателей на сторону врагов Советской власти, направили в Москву две телеграммы, которые руководители Наркомвоена, к сожалению, оставили без внимания. В одной из них, от 23 апреля 1918 г.,¹⁴⁹ говорилось, что в эвакуированной из Петрограда Военной академии все слушатели состоят «исключительно из бывших офицеров и даже офицеров особого типа (авторы телеграммы, видимо, имели в виду, что все слушатели были кадровыми офицерами.— А. К.)», что Екатеринбург является политическим центром Уральской области его значение настолько велико, что «нахождение организованного очага контрреволюции под маркой академии в центре Урала является совершенно недопустимым». Поэтому по условиям «политического момента и строя» Советской Республики необходимо в самом срочном порядке реорганизовать Военную академию, «куда был бы доступ пролетарской мысли». В связи с этим совет комиссаров Уральской области настаивал на том, чтобы «немедленно закрыть курсы академии, тем более что чтение лекций младшего курса закончено, и распределить слушателей по всем городам республики, использовав их как техническую силу под контролем Советов», и не присылать в Екатеринбург в Военную академию слушателей «согласно телеграммы Дзевялтовского от 14 апреля и не открывать новых отделов до полной реорганизации академии». Во второй телеграмме, от 24 апреля 1918 г.,¹⁵⁰ излагались предложения по реорганизации академии: принимать в Военную академию «без различия солдат или бывших офицеров», имеющих «аттестацию организации, стоящей на платформе Советской власти», боевой опыт по службе в Действующей армии «не менее трех месяцев», общее образование в объеме городского четырехклассного училища, военное образование в объеме «курса учебных команд мирного времени». В Военной академии предлагалось иметь два курса: младший (4-месячный) и старший (2-месячный, необязательный), причем слушатели должны были состоять на общем котле.

Согласно приказу Наркомвоена № 316 в Екатеринбург прибыли: на старший класс (к 1 июня) 58 слушателей (бывших офицеров), окончивших подготовительные курсы 1-й (42 человека) и 2-й (16 человек) очередей¹⁵¹; на ускоренный курс (к 1 июля) — 75 человек и 40 — с опозданием (из них до 75% — бывшие офицеры и 25% — преимущественно военные комиссары) ¹⁵².

Однако открытой в Екатеринбурге Военной академии Рабочей и Крестьянской Красной Армии (как она называлась с 1 июля 1918 г.) суждено было существовать недолго. Вследствие неблагоприятного развития событий на Восточном фронте, вызванных спровоцированным Антантой мятежом Чехословацкого корпуса в конце мая 1918 г. и последовавших за ним восстаний подпольных белогвардейских организаций в ряде крупных городов по пути движения белочехов (Челябинске, Пензе, Новониколаевске и др.), что привело 25 июля к падению Екатеринбурга, личный состав Военной академии по приказу главнокомандующего Восточным фронтом И. И. Вацетиса был спешно эвакуирован в Казань; в Екатеринбурге под охраной 12 слушателей была оставлена материальная база — уникальная библиотека, склад учебных пособий, типография и т. д. По прибытии в Казань 97 слушателей старшего курса и 100% слушателей ускоренного курса (125 человек) были направлены на командные или инструкторские должности в отряды и части Красной Армии, действовавшие против белочехов и белогвардейцев¹⁵³.

Накануне падения Казани (5 августа 1918 г.) профессорско-преподавательский состав Военной академии во главе с ее начальником А. И. Андогским в полном составе отказался принимать участие в обороне города от наступающих белогвардейских войск, поставив себя тем самым в положение противников Советской власти. Из насчитывавшихся на 1 июля 1918 г. 329 слушателей, 125 человек ускоренного курса (среди которых 80% составляли бывшие офицеры, преимущественно военного времени ¹⁵⁴) остались верны Советской власти. Что же касается 201 слушателя старшего курса (100% которых были кадровыми офицерами), то из них остались верны Советской власти 12 человек, перешли на сторону белых — 165, находились в отпуске — 17, были убиты, больны, арестованы и т. д.— 7 ¹⁵⁵.

В результате перехода профессорско-преподавательского состава и подавляющего большинства слушателей старшего курса Военной академии на сторону белых крайне необходимое для подготовки командного состава высшей военной квалификации для Красной Армии военно-учебное заведение с опытными кадрами и богатейшей материальной базой оказалось в руках врагов Советской власти. В связи с этим главнокомандующий всеми Вооруженными Силами Республики И. И. Вацетис 8 сентября 1918 г. поручил сотруднику комиссариата военно-учебных заведений бывшему Генштаба генералу Н. С. Беляеву «составить проект открытия» Академии Генерального штаба РККА в Москве, причем ему было предоставлено право «привлечь к этой работе сотрудников и профессоров, список коих представить главкому»¹⁵⁶. Важно отметить, что речь шла о создании новой академии, а не о «реорганизации академии» (перешедшей на сторону белых), как это сказано в книге «Академия Генерального штаба» ¹⁵⁷. Как известно, открытие новой Академии Генерального штаба РККА состоялось 8 декабря 1918 г. ¹⁵⁸

Таким образом, создание Высшего Военного Совета по инициативе В. И. Ленина ознаменовало собой новый этап в советском военном строительстве. Этот совет, в состав которого входили крупные военные специалисты, стал первым в истории Вооруженных Сил Советского государства единым органом центрального военного управления с большими полномочиями в отношении всех учреждений военного ведомства по организации и формированию новой, регулярной Красной Армии и руководству всеми военными операциями. Но создание Высшего Военного Совета не означало, что к нему «на откуп» военным специалистам, как считали некоторые партийные военные работники, переходило решение всех наиболее важных и принципиальных военных вопросов. Как справедливо отмечает Ю. И. Кораблев, Коммунистическая партия и Советское правительство, используя профессиональные знания и опыт военных специалистов, лишь привлекали их¹⁵⁹ под контролем военных комиссаров к созданию массовой регулярной Красной Армии и защите завоеваний Октябрьской революции.