Введение
История взаимоотношений церкви и государства в период русской революции (1917—1922) есть история гражданской войны церкви и государства.
Церковь была оплотом монархии. Когда монархия рухнула, церковь повисла в воздухе. Идеальное назначение церкви—осуществлять на земле учение Христово—церковью, в лице ее ответственных руководителей давно было забыто. Монарха теперь нет: революция смела его. Что же делать? И вот, в период весны 1917 г. церковь мечется. Лучшие (но очень немногочисленные) силы церкви хотят поставить церковь не во враждебные, а в дружеские отношения с освобожденным народом. Но—сильна мрачная реакция церкви. Она притаилась. Но скоро подымает голову свою. По мере развития революции, все реакционные силы сплачиваются около церкви.
И быстро тонет в бездне церковной контр-революции маленькая лодочка подлинной евангельской традиции. Церковь решается восстановить в России былую национальную славу и мощь. Под этим углом зрения ведется вся предсоборная работа, с надеждой на это протекают выборы на собор. И так же работает сам собор: он есть церковно-политическое собрание, а не чисто-религиозное.
Я привожу ниже целые протоколы собора. Ввожу читателя в самый процесс работы. И что же? Смертельная ненависть к большевикам и где-то на заднем плане любовь ко Христу. Собор занимается явно нецерковными делами. Обратите внимание на заседания после рождества 1917 г. Члены собора рассказывают, что делается на местах. Чисто политически-обывательская сводка, не имеющая ничего общего с евангелием, во имя которого собор как будто бы собирался.
А потом эти бесконечные рассуждения о крестных ходах— демонстрациях против Советской власти. Как обеспокоены члены собора, чтобы все было внушительно, грандиозно!
Штаб, рассматривающий планы, карты, обдумывающий наилучшие стратегические и тактические ходы—все это для низвержения большевиков: вот что такое собор 1917—18 г.
Когда собор кончил свое существование, церковь замерла. Но и в этой тиши она питалась настроениями и заветами первого собора.
Период затишья кончился бурей истории с изъятием церковной утвари и др. ценностей для нужд голодных. Здесь церковь дала бой государству по директивам, завещанным собором. Бой церковь проиграла, и главнокомандующий, патриарх Тихон, подал в отставку.
Новые люди стали у церковного кормила. Они разорвали с контр-революцией. Их обвиняют в измене заветами Христа. Там, у Тихона, была правда!—вот что злобно бросают нам.
Пусть эти страницы, написанные по документам, тщательно церковниками скрываемым, и будут нравственным оправданием тем, кто разорвал с Тихоном и его церковью, но не с Христом и с подлинной его церковью.
Эти речи, эти цитаты, эти протоколы лучших деятелей тихоновской церкви пусть откроют глаза тем, кто думает, что в тихоновщине Христова правда. Пусть он сам убедится, что нет в ней ничего этого: тихоновская церковь есть просто контр-революция, богохульно, кощунственно смешавшая дело Христово с делом всевозможных белогвардейцев, которым, конечно, никогда не было и нет дела до подлинного Христа, великого друга всех скорбных и утружденных и гневного противника всех угнетателей и поработителей, для которых и служит, ведь, белогвардейство.
Хочется крикнуть всем им, этим «ревнителям православия»: прочь руки от церкви! Она решительно рвет с вами, она не пойдет с вами!
Москва,
22 января 1923 года.