II. Непосредственное влияние колебания урожаев на население в 1883-1913 г.г.

Ф.А. Череванин Влияние колебаний урожаев на сельское хозяйство в течение 40 лет—1883—1923 г.г.

II. Непосредственное влияние колебания урожаев на население в 1883-1913 г.г.

(Доход, потребление, заболеваемость, смертность)

Эта глава написана не по вновь разработанным данным, а по данным, уже имеющимся в литературе по вопросу о влиянии урожаев; но данные, касающиеся потребления, подвергнуты не только новому анализу, но и дополнительной разработке.

Хотя, ввиду характера сведений о посевных площадях до 1900 года, нельзя получить цифры сборов на душу населения, верно отражающие действительность, но все-таки некоторую относительную ценность вычисление сборов на душу населения имеет и для нашего времени. В статье моей «Эволюция земледелия» («Познание России», кн. II, стр. 165) мы находим таблицы чистых сборов (без семян) зерновых хлебов и картофеля в переводе на зерно ⁴ на душу населения для 50 губ. Евр. России с 1883 по 1907 г.г. Сборы взяты на душу всего населения, сельского и городского. По данным этой таблицы, чистый сбор зерна и картофеля на 1 душу насел, в 1885-88 гг. равнялся 22,91 пуд. По соображениям, приведенным в этой статье, урожайность 4-лет. 1885-88 г.г. для своего времени можно считать близкой к средней. 1889 год, непосредственно последовавший за этим 4-летием, дал обор на душу населения зерна и картофеля всего только 17,82 пуда, что по сравнению со сбором за предыдущее 4-летие дает всего только 77,8%. Через год, в 1891 г., последовал еще худший урожай, в результате которого сбор зерна и картофеля на душу насел, понизился до 14,91 пуд,, что уже по сравнению со сбором за четырехлетие 1885-88 г.г. дает только 65,1% или понижение сбора на душу населения, по сравнению с нормальным, больше, чем на одну треть. Тут мы имеем сбор на душу всего населения. Но следует иметь ввиду здесь так же, как и дальше, где придется пользоваться цифрами сбора на душу всего населения, что потребление хлебов городским населением гораздо более устойчиво и сравнительно мало изменяется при колебаниях урожаев. В общем бюджете городского населения потребление хлебов по ценности составляет сравнительно скромную долю и, как самое необходимое, оно и при повышении цен на хлеба после неурожаев легче удерживает свои старые позиции путем некоторого урезывания других частей бюджета. Поэтому, если в результате падения сбора на душу всего населения в 1889 г. на 22%, в 1891 г. на 35%, потребление на душу всего населения должно было понизиться на близкий к этому процент, то потребление на душу одного сельского населения должно было понизиться еще больше. При преобладании в потреблении сельского населения зерна и картофеля это означало форменный голод. Мы коснулись сбора на душу насел, в 1889 и 1891 г.г.. но и следующие за каждым из этих лет 1890 и 1892 г.г. были тоже неблагополучны, особенно 1892 год. В результате - средний сбор зерна и картофеля на душу населения для всего четырехлетия оказался равным всего 18,33 пудам - против 22,91 пуд. за 1885-88 г.г., что дает понижение- даже для всего четырехлетия в целом - на 20%.

В статье А. Лосицкого, помещенной в журнале «Жизнь» за 1898 г. т. 20 - «Неурожай 1897 г.» - мы находим интересную таблицу, сопоставляющую сборы на душу сельского населения в 1891 г. и 1897 г. между собою и со средним сбором 1889-96 г.г. для 10 губерний, сильно пострадавших от неурожая в 1897 году. Приводим эту таблицу, дополнивши ее только вычислением процентов.

В общем, неурожай 1897 г. принес с собой для сельского населения гораздо меньшее бедствие, чем неурожай 1891 г. Не только сфера его распространения была гораздо меньше (он охватил значительно меньшее число губерний), но и в тех губерниях, которые в 1897 году наиболее пострадали от неурожая, в большинстве случаев бедствие в этом году было слабее, чем в 1891 г. Только две губернии из 10 пострадали в этом году еще сильнее, чем в 1891 г.: Орловская, в которой сбор на душу нас. в 1891 г. равнялся 70,5% среднего, а в 1897 г. понизился до 50% и Донская область, в которой сбор в 1891 г. равнялся 63,9% нормального, а в 1897 г. спустился до 26,2% нормального. Для 1891 года - поражает сбор на душу для Оренбургской и Воронежской губерний, в которых в этом году он был близок к нулю, составивши в первой только 8,3% нормального, а во второй только 4,1%.

За 1897 годом последовал неурожай в 1898 году, хотя поразивший сильно меньшее число губерний и, в общем, других, чем в 1897 г. В другой статье А. Лосицкого, помещенной в журнале «Начало» за 1899 г. № 5, «Размеры неурожая и продов. нужды в 1898-99 г.» сопоставлены сборы на душу сельского населения за 1891 и 1898 годы между собою и со средним за 1883-97 г.г. для четырех наиболее пострадавших в 1898 г. губерний. Приводим эту табличку, дополнивши ее так же, как и предыдущую вычислением процентов.

И тут, в трех губерниях из четырех, в 1898 году бедствие было слабее, чем в 1891 году и только в одной Уфимской губ. 1898 год дал еще большее падение сбора на душу, чем 1891 год. В общем, поражают чрезвычайно низкие цифры, до которых может спускаться сбор на душу в этих губерниях, в случае неурожая. В 1898 году оказалось немногим более четверти нормального сбора в Самарской и Симбирской губ., около четверти в Уфимской, немногим более ¹/₇ в Казанской. А для 1891 года мы имеем для Самарской губ. такой же почти нулевой сбор, какой мы видели для этого года из предыдущей таблицы в Воронежской и Оренбургской губерниях.

Естественно, что при таких падениях урожаев налоги, которые были тогда вообще тяжелы, становились еще тяжелее, а кабальная зависимость бедняков от кулаков становилась еще сильнее.

Плеханов в статье «Всероссийское разорение», написанной по поводу голода 1891 года, отметил, что в богатой хорошими сортами хлебов Самарской губ. (по данным «Юр. Вестн.») крестьянам не хватает своего хлеба на обсеменение и собственное продовольствие (в неблагополучные по урожаю годы); к весне или даже к осени они покупают его в кредит у крупных посевщиков, крестьян и торговцев, по очень высоким ценам, у тех самых лиц, которым в августе и сентябре они за бесценок отдают свой хлеб в уплату долга. В года с очень резким неурожаем, когда, как в 1898 г., удается получить только четверть нормального сбора на душу населения или, как в 1891 г., меньше одной десятой нормального сбора, эта петля на шее крестьянина затягивалась еще туже.

Помимо собственного земледелия менее достаточные крестьяне добывали себе средства к существованию еще продажей своей рабочей силы (в виде батрачества, поденщины, найма на сдельные работы, системы отработков). Естественно, что - при резком падении сбора на душу населения - и условия продажи рабочей силы резко ухудшались, понижая до крайнего минимума заработки земледельческого населения.

А. Лосицкий в статье «Неурожаи последних лет» в журнале «Начало» за 1899 г., № 3, на основании данных ЦОК, сопоставляет среднюю поденную плату рабочему (на его содержание) во время производства полевых работ в 1891 г. ив среднем за предшествующее этому году 3-летие.

Платили за день в копейках

«Денежная заработная плата,- замечает А. Лосицкий, - в большинстве случаев понизилась более, чем на 1/₃. Если же принять во внимание вздорожание хлеба - более, чем на 100%, - то нужно будет признать установившиеся в 1891 г. цены на рабочие руки в полном смысле голодными, т.-е. едва покрывающими необходимое пропитание рабочего». В другой статье («Жизнь», 1899 г., январь) А. Лосицкий приводит табличку о поденной плате в 1898 году по данным, взятым у О. Короленко («Вольнонаемный труд»).

Поденная плата работнику во время уборки хлеба на харчах нанимаемого в копейках

Резкое падение платы, при чем в неурожайных уездах более резкое, чем в сравнительно благополучных уездах.

Что, в результате колебаний обора на душу насел, по годам, должно изменяться также и потребление на душу, ясно само собой. Но интересно все-таки более точно установить эту зависимость, так как тут действуют и другие факторы. Во-первых, в стране перед новым урожаем имеются обыкновенно запасы, и величина их окажет известное влияние на ту хлебную наличность, которая окажется после урожая в стране. Затем, заметный процент этой хлебной наличности вывозился из страны. От того, какой процент хлебной наличности в том или другом году вывозился, зависела величина потребительного фонда, имевшегося в каждом данном году в стране. Но и этот потребительный фонд никогда, даже в годы самого резкого неурожая, не шел целиком на потребление населения, а. всегда оставались некоторые запасы к следующему году. Они только уменьшались более или менее сильно по сравнению с запасами, которые имелись в начале сельско-хозяйственного года, в случае низкого урожая- и, напротив, возрастали при высоком урожае. Возможность сопоставить этот ряд последовательных переходов от урожая к потреблению для Европейской России (50 губ. и 4 губ. Сев. Кавказа) для тою, чтобы установить более точно связь между урожаем и потреблением, дают таблицы, приложенные к моей статье (за подписью Ф. Липкина) в «Трудах Комиссии по изучению современной дороговизны» вып. I (стр. 303 и далее) и составленные в других целях.

По данным этих таблиц, главным образом первой (все хлеба), здесь составлена следующая таблица.

Между чистым сбором и потреблением стоит хлебная наличность. Наличность запасов приводит к тому, что хлебная наличность на душу населения, имеющаяся в стране, колеблется от года к году несколько менее резко, чем чистый сбор. Она падает, обыкновенно, менее сильно в случае неурожая и повышается более слабо при хорошем урожае, чем сбор. Исключение в нашей таблице из этого общего правила дают только 1907- 08 г.г. и 1908-09 г.г., - исключение вполне понятное. После очень сильного неурожая в 1906-07 г.г. в следующие два года урожаи получались тоже ниже среднего. Естественно, что при таких условиях запасы быстрее уменьшались, и хлебная наличность в силу этого падала сильнее, чем сбор.

Но, так как потребление более непосредственно зависит от хлебной наличности, чем от сбора, то естественно, что менее резкие колебания хлебной наличности, чем сбора, приводят также и к менее резким колебаниям потребления. За падением сбора идет падение потребления, но в более слабой степени; за повышением сбора идет повышение потребления, но тоже менее сильное.

Но если мы сопоставим потребление с хлебной наличностью, то окажется, что потребление в свою очередь также колеблется менее резко, чем хлебная наличность, повышается слабее и понижается слабее, чем она, хотя тут больше исключений, чем при отношении потребления с сбором. Чем объясняется то, что потребление изменяется менее резко, чем хлебная наличность?

В моей статье - в «Трудах Комиссии по изучению современной дороговизны» - было дано объяснение этому явлению: «Когда приходится сокращать свое потребление, естественно, что самая необходимая потребность в питании сокращается слабее; наоборот, когда хороший урожай дает возможность увеличивать потребление, естественно, что расширение потребления направляется в большей степени на другие потребности, чем на увеличение питания» (см. т. І с. 281). Но в дальнейшем оказалось невозможным ограничиться этим объяснением и пришлось привлечь на сцену вывоз. Оказалось, что размеры вывоза играют, роль не только следствия взаимоотношения между хлебной наличностью и потреблением, но и причины, изменяющей это взаимоотношение, поскольку эти размеры сами определяются уровнем цен на международном рынке и разницей между этими ценами и местными ценами. Но, в таком случае, необходимо более резко оттенить, чем это сделано было тогда в статье, роль самих цен, не только как следствия того или другого взаимоотношения между потреблением и хлебной наличностью, но и как причины этого взаимоотношения (цены на международном рынке) и как орудия (цены внутри страны), посредством которого потребление борется за свой уровень.

Таблица № 2

Продолжение

Значительный процент хлебной наличности всегда у нас вывозился. Между хлебной наличностью и потреблением стоит потребительный фонд. Как он получается? - Путем вычета из хлебной наличности вывоза¹⁰. Когда падала хлебная наличность, часть населения, которая производила излишки хлеба и поставляла их на рынок, естественно стремилась возможно меньше хлеба пустить в продажу. Но часть хлеба оно всегда продавало, и этот продаваемый хлеб делится всегда на две части: одна оставалась в стране, другая уходила за границу. И вся та большая часть населения, которая или совсем не производила хлеба, или производила его недостаточно для собственного потребления (крестьянство нечерноземной полосы, бедные слои черноземной, имеющие подсобные заработки) боролась тогда за получение необходимого ей хлеба, т.-е. за оставление его в пределах страны, путем повышения цен. А высота цен, в свою очередь, определяла собой ту часть хлеба, которую производящее население вынуждено было продать для уплаты податей и для удовлетворения известных необходимых потребностей. Если цены были выше, оно могло продать меньшую часть собранного хлеба, если они были ниже, оно вынуждено было продать больше.

Но чтобы притти к потреблению, нужно не только перейти от хлебной наличности к потребительному фонду, но и от потребительного фонда к потреблению. Потребление же получается путем вычета из потребительного фонда запасов. Запасы же, в свою очередь, тоже не играют только пассивную роль, подчиняясь тем или другим размерам потребления. На почве колебания хлебной наличности и цен развивается спекуляция и происходит придерживание запасов. И опять-таки повышением иен населению приходится отстаивать свой потребительный уровень, против придерживания запасов.

Но результаты этой борьбы за потребление не могут не зависеть, в известной степени, от международных условий, от интенсивности заграничного спроса на хлеба. Если цены на заграничном рынке будут складываться выгоднее для держателей хлеба, это будет усиливать вывоз. Точно также это будет иметь значение и при переходе от потребительного фонда к потреблению. Наличность более выгодных цен на заграничных рынках означает тем самым недостаточно выгодные цены на внутреннем рынке, а это должно вызывать придерживание запасов. При менее выгодных ценах на заграничных рынках, должно получаться обратное явление

И если, в силу приведенных раньше соображений, для потребления должна существовать естественная тенденция изменяться менее резко, чем хлебная наличность, то эта тенденция должна видоизменяться- усиливаться, ослабляться или уничтожаться, в зависимости от отношения цен на заграничных рынках к ценам местным. При росте хлебной наличности, потребление имеет тенденцию расти слабее. Эта разница между ростом потребления и ростом хлебной наличности должна усилиться, когда заграничные цены стоят выше местных и ослабеть при обратном явлении. Точно также, если при падении хлебной наличности, потребление имеет тенденция падать менее сильно, то эта тенденция ослабляется при более высоких заграничных ценах, так как тогда больше хлеба отвлекается заграницу и сильнее придерживается запасы, и, наоборот, усиливается при заграничных ценах менее высоких, чем местные.

Только принявши это во внимание, мы сможем понять все изменения потребления в таблице, кроме только изменений в 1912-13 и 1913- 14 г.г., о которых придется поговорить особо.

Наибольшие трудности для объяснения тут представляют первые два. года таблицы. Рассмотрим их. В 1900-1901 г.г. сбор несколько ниже среднего (94,5), хлебная же наличность, благодаря большим запасам, оставшимся от прошлого урожайного года, оказывается почти равной нормальной - (99,5), но потребление не сохраняет нормального уровня, а падает ниже его - до 95,2%  Чем это объясняется? Объяснением этого могли бы служить высокие вывозные цены, на 12,1% превосходящие местные, но такому объяснению противоречит тот факт, что % вывоза в этом году как раз сильно падает. Почему высокие вывозные цены могут ослаблять потребление? Прежде всего потому, что они отвлекают зерно на заграничные рынки. А тут как раз, несмотря на высокие цены на заграничных рынках, вывоз падает, давая для 1900-1901 г.г.. % вывоза к хлебной наличности значительно меньший среднего¹¹.

Каким же все-таки образом происходит то, что потребление тут уменьшается сильнее, чем хлебная наличность? Происходит это благо даря тому, что потребление отстает от потребительного фонда, т.-е. имеется следовательно сильное придерживание запасов (потреб. Фонд = потреблению + запасы). Что разница в высоте заграничных и местных цен, делая последние невыгодными для держателей хлеба, должна была содействовать придерживанию запасов, это естественно, но почему же тогда она не усиливала вывоз? Дело объясняется очень просто, если мы обратим внимание на сбор отдельных хлебов При общем сборе ниже среднего, сбор ржи в этом году был очень высокий, овса выше среднего, пшеница же и ячмень, т.-е. хлеба, дающие преобладающую массу вывоза, дали очень низкий сбор. И мало этого. Низкий сбор этих хлебов сосредоточился, главным образом, в губерниях, поставляющих из этих хлебов главную массу на вывоз-в губ. Сев. Кавказа, в Новороссии, в Киевской и Подольской губ. Естественно, что вывоз упал, несмотря на высокие цены. Но для тех хлебов, для которых урожай был высокий, вывоз не упал. Для ржи и овса % вывоза к хлебной наличности был выше среднего: для ржи в 1900-1901 г.г. - 6,9 против 5,4 в 1901-1908 г.г., для овса - 13,7 против 11,3 в 1901-1908 г.г. Рожь и овес играют гораздо меньшую роль в вывозе, чем пшеница и ячмень, и поэтому естественно, что общий вывоз сильно упал по сравнению с средним и абсолютно и в отношении к хлебной наличности. Но в потреблении людей и скота, рожь и овес, взятые вместе, у нас наоборот играют большую роль, чем пшеница и ячмень, и, так как цены на заграничном рынке были в этом году заметно выше по ржи, овсу и пшенице, а на ячмень такие же высокие, как местные¹²,  т.-е., иначе говоря, цены на внутреннем рынке были недостаточно выгодны, то естественно, что та же причина, которая увеличивала вывоз ржи и овса, усилила и придерживание запасов этих хлебов, и тем и другим заставила отстать потребление и от потребительного фонда и от хлебной наличности.

В следующем - 1901-1902 г., был довольно сильный неурожай. Хлебная наличность заметно упала по сравнению с прошлым годом - с 99,5% нормального уровня до 91,3%. Рядом с этим потребительный фонд упал еще сильнее - с 101,9% нормального уровня до 91,1. Но потребительный фонд получается из хлебной наличности за вычетом вывоза, и если он упал сильнее, чем хлебная наличность, по сравнению с прошлым годом, то значит возрос вывоз. И таблица говорит о значительном относительном возрастании вывоза. С 15,6% к хлебной наличности в 1900-1901 г.г. он поднялся до 19%. Каким образом это могло произойти при довольно сильном падении хлебной наличности? Возросли заграничные цены по сравнению с местными? - Нет, заметная разница, бывшая между ними в прошлом году, теперь исчезла: вывозные цены сравнялись с местными. Чем же объясняется возрастание вывоза? Во-первых, упала по сравнению с прошлым годом только общая хлебная наличность всех хлебов, - из них довольно сильно упала наличность ржи и очень сильно овса; хлебная же наличность главных вывозных хлебов- пшеницы и ячменя на душу населения осталась на уровне прошлого года. Во-вторых, именно из тех губерний, которые преимущественно работают на вывоз, целый ряд губерний дал в этом году и общий сбор и сбор пшеницы и ячменя выше прошлогоднего, как-то: Бессарабская, Херсонская, Таврическая, Киевская, Подольская; при этом, четыре из них (кроме Таврической) дали даже в этом году исключительно высокий сбор. При таких условиях естественно, что вывоз поднялся и абсолютно, и относительно, по сравнению с прошлым годом. Наряду с этим население усиленно боролось за возможно меньшее падение своего потребления повышением цен. Местные цены сравнялись с вывозными. И если по указанной причине, это не помешало возрости проценту вывоза, то это ослабило придерживание запасов. В предыдущем году потребительный фонд равнялся 101,9% нормального, а потребление - 95,2%. Теперь, благодаря падению хлебной наличности и усилению вывоза, потреблению пришлось сильно упасть, но благодаря ослаблению придерживания запасов потребление упало слабее, чем потребительный фонд, и разница между ними стала меньше: при потребительном фонде 91,1 потребление стало в 89,5%% к нормальному.

Мы рассматривали 2 года, которые до 1912-1913 г. представляли наибольшие трудности для объяснения отношения между хлебной наличностью и потреблением. Для этого объяснения нам пришлось учесть специфические условия обоих этих лет, но рядом с этими специфическими условиями отношение вывозных цен к местным-играло в обоих случаях необходимую роль в объяснении складывавшегося отношения потребления к хлебной наличности. Другие года представляют гораздо меньше затруднений. Во все остальные годы, кроме 1903-1909 г.г., отношение вывозных цен к местным действует в том же направлении, в каком действует и естественная тенденция, т.-е. тенденция потребления: менее резко изменяться, чем хлебная наличность. При этом тенденция эта явно и заметно усилена в 1910-1911 г. высокими вывозными ценами: благодаря последним, потребление возросло по сравнению с нормальным уровнем только на 3%, когда хлебная наличность увеличилась на 13%. Что же касается 1908-1909 года, то высота в этом году вывозных цен (по сравнению с местными) привела к тому, что по сравнению с предыдущим (1907-1908) годом потребление упало, несмотря на несколько возросшую хлебную наличность.

Теперь нам остается рассмотреть еще два последние года таблицы, данные по которым совсем не укладываются в рамки нашего общего объяснения. Вывозные цены в эти годы - 1912-1913 и 1913-1914 - выше местных, тем не менее % вывоза хлебной наличности падает в эти годы до очень низкого уровня. Не действует в эти годы разница между вывозными и местными ценами и на придерживание запасов и в итоге потребительный фонд в эти годы растет сильнее, чем хлебная наличность, а потребление сильнее, чем потребительный фонд. Очевидно, какие-то причины поднимали потребление в этом году и поднимали не «борьбой цен», т.-е., иначе говоря, поднимали потребление самого производящего населения. И вполне удовлетворительное объяснение этого усиления потребления производящего населения я дал в своей статье в «Трудах Комиссии по исследованию дороговизны» (т. I, стр. 283-284) ¹³

«1912-1913 и 1913-1914 г.г., - писал я там, - были уже не первыми годами достатка после ряда неурожайных лет, как 1909-1910 г.г. Правда, этим двум годам предшествовал неурожайный 1911 год, но неурожай в этом году коснулся только восточной России. Общий неблагоприятный итог не только для всей, но и для Европейской России, получился в этом году только потому, что в Нижневолжском, Оредневолжском и Приуральском районах и Донской области из Новороссийского района урожай был чрезвычайно низким, в большей части этих мест близким к нулю, а местами, напр., в Оренбургской губ. даже отрицательным (не собрали и семян). Но в большей части Европейской России, в районах Новороссийском (за исключением Донской области), Юго-Западном, Малороссийском, Центрально-земледельческом и почти всей нечерноземной России - урожай в этом году был выше среднего. Для значительно большей части Европейской России 1912-1913 и 1913-1914 г.г. были, таким образом, годами нарастающих хлебных избытков. Производя в предыдущие годы усиленные расходы на производительные потребности, землевладельческое население на почве значительного подъема в земледелии естественно могло подумать и о значительном усилении собственного потребления, а также об усилении скотоводства... Что в эти годы было усилено населением не только собственное потребление, но также усилилось и потребление скота, видно из того, что увеличилось не только потребление ржи и пшеницы, взятых вместе, но и потребление овса и ячменя».

В заключение нашего анализа, коснемся еще в нескольких словах изменения потребления по периодам. Года, вошедшие в таблицу, охватывают три звена периодических четырехлетних колебаний - два повышенных по урожайности четырехлетия 1901-1904 г.г. и 1909-1912 г.г, и между ними четырехлетие с пониженной урожайностью - 1905- 1908 г.г.

В первое четырехлетие с повышенной урожайностью и потребление стоит на уровне выше среднего, при чем уровень его, как и естественно, несколько ниже уровня сбора и хлебной наличности на душу населения (108,1 против 110,2 и 110,6).

В следующие 2 четырехлетия мы получаем сперва падение потребления вместе с падением сбора и хлебной наличности в 1905-1908 г.г. и затем повышение его вместе с их повышением в 1909-1912 г.г., при чем так же, как в отдельные годы и понижение, и повышение потребления слабее, чем понижение и повышение сбора и хлебной наличности.

Потребление в 1905-1908 г.г. падает до 91,9% нормального или на 8,1% ниже его. В самый же худший по урожайности год этого четырехлетия - спускается до 81,5% нормального или на 18,5% ниже его.

Если же сравнить среднее потребление неурожай-нога 4-летия, 1905-1908 г.г. с потреблением предыдущего урожайного четырехлетия, то оно окажется на 15% ниже, при падении сбора на душу на 18,6%.

Самое же низкое потребление (в 1906-1907 г.г.), ниже самого высокого) в. 1904-1905 г.г. (в пределах этих двух четырехлетий) на 34%!

В заключение ко всему этому анализу не лишне сделать общее пояснение, которое вскользь мы и раньше делали, что потребление на душу населения, которое мы исследовали, есть потребление не только людей, но и скота. И если сокращение потребления людей в сельском хозяйстве есть фактор действующий очень сильно, хотя и косвенным путем, на хозяйство, так как толкает хозяев на проедание семян, проедание или продажу скота, то сокращение зернового потребления скота, означает непосредственное ослабление живой силы рабочего скота, ухудшение качества молочного и пр.

Естественным последствием голодовок, порождаемых неурожаем, является усиление заболеваемости и смертности населения. Не даром специально-русская болезнь-сыпной тиф-носит у нас название голодного тифа, так как голодающие местности представляют благоприятную почву для его распространения. По развитию заболеваемости и смертности особенно тяжелую память оставили по себе 1891 и 1892 года.

В статье Сухоплюева «Неурожай и массовое заболевание» («Русская Мысль», 1906, № 3) о голоде 1891-1892 г.г. говорится: «тиф к началу 1892 г. свирепствовал: в Казанской, Тамбовской, Самарской, Бессарабской, Уфимской губерниях». Дальше приводится выдержка из «Трудов В.-Э. Общества» за 1892 год: «сыпной тиф и цынга царят по всему Поволжью. Губернии: Саратовская, Самарская, Нижегородская, Пензенская, а также Вятская, Воронежская и Область Войска Донского дают страшные цифры больных и умирающих». Затем последовала холерная эпидемия, от которой в 1892 году умерло 157.547 человек (ссылка на «Сев.-В.» за 1892 г.).

«Всего за один год - 1891-1892 г. - статистика насчитала 650 т. «лишних смертных случаев». При этом голод, как верно замечает автор статьи, убивает не только холерой и тифом, но сокращает срок жизни вообще. Для того же 1892 года, Анненский («Русское Богатство», 1898, № 3) приводит другие цифры, тоже достаточно крупные. По сведениям, приводимым им, в 13 губерниях, наиболее пострадавших от неурожая, в 1892 году умерло от холеры 134.767 чел., а общее количество лишних смертей в этом районе составляло 466.700.

А. Лосицкий в статье о неурожае 1898 г. - в журнале «Жизнь» за 1899 г. - приводит следующую интересную таблицу о распространении тифа в Самарской губ.:

Сухоплюев в цитированной уже выше статье касается сильного распространения цынги и других болезней в начале 1902 года, в результате неурожая 1901 г. «В Казанской губ. с 15/ХІ-1901 г. по 9/ІІ- 1902 г. на 3.449 заболеваний было 254 случая цынги, а с 9/11 по 9/ІІІ (когда нужда достигла особенной остроты) на 3.827 заболеваний - 1.542 случая цынги, т.-е. вместо 7%-41% при общем увеличении заболеваний в три слишком раза. В Тетюшском у. % цынготных был еще выше: из 1.363 больных - 1.103, т.-е. 80% цынготных; в Спасском у. - 70%, в Мензелинском у. Уфимской губ. к началу февраля насчитывалось 687 цынготных, а к 22/П - 2.201, т.-е. за 3 недели число больных цынгой возрасло на 191%. Были уезды (Глазовский), насчитывавшие до 20 тыс. цынготных. По словам медицинской комиссии Красного Креста, наблюдались и другие заболевания на почве недостатка питания: куриная слепота, тиф, желудочно-кишечный катар, кровяной понос.

Усиление заболеваемости и смертности, в результате голодовки, естественно отражается и на движении населения. Подробно эта тема будет трактоваться в особой статье. Поэтому я ограничусь только следующей выдержкой из своей статьи в «Познании России», касающейся кризиса, порожденного неурожайным четырехлетием 1899-1892 г.г., в течение которого средний сбор на душу населения, как мы видели выше, упал на 20% по сравнению с средним.

«В четырехлетие 1886-1889 г.г., предшествовавшее кризису, прирост населения равнялся в среднем - 1.341,1 тыс. душ (в 50 губ. Европейской России), а в 1890-1893 г.г. он понизился до 1.020,2, т.-е. уменьшился на 24%. Если же взять только три года (1890-1892), находившиеся всецело в пределах кризиса, то средний прирост в эти годы окажется равным всего 936 тыс. душ, или меньше прежнего на 31%, в 1892 же году, когда кризис достиг своего апогея, прирост был равен только 436,8 тыс. душ; или почт на 70% ниже нормального»!