Михаил АНТОНОВ
Чем дольше продолжаются разрушительные либеральные реформы, тем шире распространяется в стране ностальгия по советским временам. При этом для одних сторонников советского строя величайший гений – Ленин, для других – Сталин, для третьих – тот и другой. И лишь для очень немногих четвёртых, к числу которых принадлежу и я, величайшим деятелем ХХ века является Леонид Ильич Брежнев. Наверное, это многим покажется странным, едва ли не эпатажем. Ведь сегодня и либералы, и почвенники считают: Брежнев – недалёкий, слабовольный, тщеславный человек, почти случайно оказавшийся во главе партии и государства, просидел на своём посту 18 лет, не совершив ничего особенного – ни хорошего, ни плохого. Но на вопрос, в какой период советской истории люди чувствовали себя наиболее комфортно, большинство отвечает: «В первую половину эпохи Брежнева».
ВЕЛИКИЙ ОРГАНИЗАТОР
Почему же о Брежневе отзываются так негативно? Говорят: он был нерешителен, что недостойно руководителя мировой сверхдержавы, плохо образован, его культурный уровень и вкусы просты до примитивности. А главное – Брежнев в отличие от Ленина, Сталина и даже Хрущёва не имел великой цели, без чего просто невозможно стать великим политиком. Брежнев продолжал дело предшественников, а не создавал нового, то есть был эпигоном, а эпигоны великими не становятся.
Думается, это неправда.
Да, Ленин был одушевлён идеей мировой революции – но гибельной для России.
Идея Хрущёва также была в том, чтобы разрушить ненавистное ему Советское государство, которое он, как признают и его апологеты, оставил разваленным, на краю гибели.
Ну а насчёт культуры – сколько в истории было не очень образованных гениев и сколько блестяще образованных бездарностей!
Брежнев принял от Хрущёва разваленное государство – и… устроил «золотой век»!
Принять разорённую страну и ввести её в «золотой век» – середнячку такой подвиг не по силам. Тут одно из двух: или этого исторического подвига не было, или его организатор – велик. (Это говорю я, репрессированный в 1968 году, то есть при Брежневе, ведомством Андропова, злейшего врага Леонида Ильича.) В чём же проявилось величие Брежнева?
Он принял страну в момент наивысшего напряжения в международных отношениях, когда опасность нападения НАТО на СССР оставалась большой, а наши Вооружённые силы были ослаблены хрущёвскими сокращениями и разоружениями.
И Брежнев, не прибегая к угрозам «показать кузькину мать», наоборот, успокаивая мировую общественность разговорами о разрядке международной напряжённости, тихо и незаметно добился восстановления стратегического паритета с США, а точнее – с блоком держав, чей экономический потенциал был вдесятеро (!) выше нашего. Этот великий подвиг нашего народа был совершён под водительством Брежнева.
А тем, кто потешался над «примитивностью» Брежнева, напомню рассказ человека, которому в начале 70-х «пришлось однажды быть переводчиком долгого, чрезвычайно важного и напряжённого, с глазу на глаз разговора Брежнева с послом одной великой державы. Предмет обсуждения был такой серьёзный, от результата встречи зависело так много в мире, что у посла, матёрого дипломата, здорового мужика, дрожали от государственного волнения, не от страха, колени. По бумажкам такие беседы не ведутся. И вы бы слышали, как Брежнев говорил!»
На Западе считали: если бы Брежнев ушёл со своего поста по завершении первой половины его правления, он вошёл бы в историю как один из самых великих политических деятелей мира. Да и американский президент Р. Никсон писал, что Брежнев, властный, честолюбивый и беспощадный политик, «мог бы претендовать на титул «Леонида Великого», по аналогии с Иваном IV и Петром I».
ЧЕЛОВЕЧНЫЙ ВОЖДЬ
При всех своих слабостях Брежнев был воплощением многих лучших качеств нашего народа. Его отличали доброжелательность, сердечность, верность в дружбе и привязанностях, внимательное отношение к собеседникам и товарищам и забота о них. К тому же он был внешне красив, по-военному подтянут, обаятелен. Даже Сталин, в последние годы жизни редко кем очаровывавшийся, увидев на ХIХ съезде партии Брежнева, тогдашнего первого секретаря ЦК Компартии Молдавии, восхищённо воскликнул: «Какой красивый молдаванин!»
Жизнелюбивый и женолюбивый (но и хороший семьянин), в старости любивший награды и всякие побрякушки, Брежнев интересы страны отстаивал всегда и везде, стремился улучшить жизнь своего народа, плоть от плоти которого он был. Генри Киссинджер назвал его «настоящим русским».
Брежнев прошёл всю войну, был ранен и контужен, не раз бывал на грани гибели, восстанавливал разрушенное войной хозяйство, всегда на самых ответственных участках. И до конца жизни сохранил привычки простого человека, любил футбол и хоккей, играл в домино, читал газеты и иллюстрированные журналы, смотрел по телевизору программу «Время», гонял голубей, был страстным охотником. Однако любил поэзию, мог читать наизусть стихи Есенина и других поэтов.
Хрущёв и Брежнев вышли из рабочих низов. Но если Хрущёв вынес из своих «рабочих университетов» лишь ненависть к советскому строю, то Брежнев был твёрдым советским патриотом.
Брежнев поддержал Хрущёва, когда «антипартийная группа» пыталась отстранить «дорогого Никиту Сергеевича» от власти. Но когда подрывная деятельность этого закоренелого антисоветчика и бывшего троцкиста приобрела откровенно вредительский характер, именно Брежнев оказался во главе антихрущёвского заговора.
Лишь другого «вредителя» – премьера Косыгина – Брежнев, хотя и был не согласен с его либеральными экономическими реформами, почти до конца своей карьеры не убирал, опасаясь, что любой другой из «хозяйственников» наломает дров ещё больше.
Брежнев показал себя великолепным организатором. Он сам говорил, когда его пытались втянуть в обсуждение теоретических вопросов: «Я не по этой части. Моя сильная сторона – это организация и психология».
Да, психолог он был замечательный, людей видел насквозь, сразу же определял, кто на что способен. У него был талант лидера. И в политических играх не было ему равных.
БРЕЖНЕВИЗМ
Самый важный фронт идеологической борьбы в партии и стране после свержения Хрущёва проходил по линии отношения к Сталину. При Брежневе шла тихая реабилитация Сталина, в жизнь страны возвращалось многое из тоталитарной системы. И оказалось, что ничего страшного при этом не происходит, никакого террора власть не развязывает. А значит, сталинизм – это вовсе не какой-то абсурд истории и не перманентный террор, он может быть вполне цивилизованным. Сталинская модель советского общества жизнеспособна, а усилия её очернителей были в основном выполнением социального заказа, в первую очередь из-за рубежа.
Брежнев бывал с визитами за рубежом десятки раз, и он первым представлял нашу страну в качестве Генерального секретаря ЦК КПСС. На Западе его встречали с неизменным уважением. Мир убедился, что руководитель СССР, будучи вождём Коммунистической партии, может быть равноправным членом клуба лидеров ведущих стран мира. Это способствовало приближению не только нашей, но и мировой общественности к объективной оценке советского тоталитарного строя.
В перестройку появился термин «сталинско-брежневский», на первый взгляд абсурдный, но, по существу, верный. Брежневская модель СССР имеет много общего со сталинской. Можно даже сказать, что брежневизм – это цивилизованный сталинизм. Это придаёт брежневской эпохе особое значение.
ВЕНЕЦ СОВЕТСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Я писал о «советской цивилизации», не выделяя этапов её развития. Но цивилизации являют себя в развитом состоянии, а не в зачатке. Нравы Дикого Запада не есть современная американская цивилизация, равно как и эпоха конквистадоров не характеризует латиноамериканскую. Для понимания цивилизации нужен её застой.
Ранний СССР был колоритной, бурно прогрессирующей страной, но цивилизацией он стал именно во времена застоя (если так можно назвать время гигантских строек и роста промышленного производства). Поэтому Брежнев – это образцовый советский руководитель, точка отсчёта и эталон.
Далее, русская социальная традиция есть традиция равенства и братства. Поэтому она стремится к балансу бюрократической системы управления (максимально обеспечивающей именно равенство) и идеократической (дающей вариант братства). В истории СССР соотношение этих двух составляющих русской традиции резко менялось.
Ленин был ярым идеократом, основу нового социума он видел в братстве «тончайшего слоя большевистской партийной гвардии» – своего рода круглого стола «странствующих рыцарей революции». Русской бюрократической традиции он боялся и ненавидел её, все его последние работы пронизаны этой его ненавистью к «бюрократизму».
Сталин сыграл на тяге народа к державности, но практически забыл об идейном братстве, так что послевоенный СССР стал чисто бюрократическим образованием с исполнителями-винтиками.
Независимо от того, как считать, верил Хрущёв в коммунизм или только прикидывался, все, наверное, согласятся, что державность была ему, как и Ленину, глубоко чужда. Поэтому он вновь поднял на щит Партию, сильно опущенную в сталинское время.
Уникальность положения Брежнева в том, что он, выравнивая хрущёвские перекосы, вновь начал наращивать бюрократические «мускулы», но при этом сохраняя главенство партии!
Таким образом, в брежневское время появился зачаток некоего синтеза двух противоречивых составляющих русского политического сознания. (Короткий период их равновесия был и при Сталине в 30-е годы, но, во-первых, он был просто переходным, а во-вторых, омрачился неявной гражданской войной, только не на полях сражений, а «под ковром», которая известна в истории как период репрессий и даже Большой террор.) Брежнев – это несостоявшийся Сталин. Великий руководитель в СССР был, но страна стала уже не та.
Поскольку в эпоху застоя проявились обе составляющие русской политической традиции, Бюрократия и Партия, то вместе с Брежневым надо на равных основаниях рассматривать и Суслова (с которым они умерли в один год), они составляли неразделимый тандем.
Любопытно то, что в личном плане Брежнев олицетворял как бы идеократичность (был по характеру свойским), а Суслов был законченным бюрократом. Но в плане должностном Брежнев, став главой государства, всё больше становился лидером бюрократии (вослед Сталину), тогда как Суслов занимался обеспечением руководящей роли идеократии.
НЕ ИДЕОЛОГ, А ПРАКТИК
Брежнев не претендовал на роль теоретика, давал наказ составителям его речей: «Поскромнее, поскромнее, я не лидер, я не вождь… Пишите проще, не делайте из меня теоретика… Ну кто поверит, что Брежнев читал Маркса?» Для теоретических разработок у него был «серый кардинал» Суслов.
Брежнев усвоил набор догм марксистско-ленинской теории в объёме «Краткого курса истории ВКП(б)», за их пределы не выходил, но к тем, кто их отрицал, относился как к «швали».
Страна давно нуждалась в теоретическом прорыве, в осмыслении начавшейся постиндустриальной, информационной эпохи, но в руководстве СССР не нашлось деятеля, способного на такой научный подвиг. Для этого нужен был разрыв с теорией марксизма-ленинизма, нацеленной на построение коммунизма – общества без государства, а потому в корне ошибочной и совершенно не соответствовавшей советским условиям, а значит, вредной. Но это и в голову не могло прийти ни Суслову, ни Брежневу. Партия вела народ к ложной цели и вслепую.
Хотя внешняя политика СССР при Брежневе была миролюбивой, нашей стране пришлось прямо или косвенно участвовать тогда в ряде военных конфликтов. Это войны 1967 и 1973 годов между Египтом и Сирией, с одной стороны, и Израилем – с другой.
Ввод советских войск в Чехословакию, вооружённый конфликт с Китаем и особенно провокация с вводом войск в Афганистан одновременно с убийством Амина, главы законного правительства страны, – на совести Андропова. Он дал нашим зарубежным недругам возможность изобразить СССР как «империю зла».
Брежнев выполнил свою историческую миссию – оттянул конец СССР, но обеспечить прорыв страны к новым вершинам был не в состоянии. Как и его предшественники во главе страны, он пережил своё время.
Не будем судить Леонида Ильича с высоты идеальных требований, а воздадим должное тому, что он реально сделал для страны.
http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg402006/Polosy/4_1.htm
Золотой «застой»?
«ЛГ» продолжает дискуссию об эпохе Л. Брежнева, начатую в № 39–40 статьёй Михаила Антонова «Образцовый советский руководитель» и продолженную в № 42 Д. Орешкиным – «Слова вместо фактов», а также другими авторами.
В жизни СССР период 1965–1980 гг. называют эпохой Брежнева, а на злобном языке перестройки – периодом застоя. В 1990–1991 гг., когда фиговый листок горбачёвской демагогии завял и отвалился и людям приоткрылась мерзость грядущего «переходного периода», опросы граждан разных национальностей СССР обнаружили замечательное явление. Из всех исторических эпох, как их представляли себе жители страны, больше всего положительных оценок получила эпоха Брежнева, а наихудшее время – перестройка.
Замечательно это тем, что именно после завершения эпохи Брежнева массы с жадностью, даже со страстью приветствовали Горбачёва с его «общечеловеческими ценностями». Как же произошёл такой облом? Сейчас обе эти эпохи стали историей, страсти слегка утихли, можем спокойно разобраться.
Массовое сознание, при его кажущейся шизофреничности, верно ухватило главное. Брежнев с его мудростью, интуицией и обтекаемостью создал идеальные условия для вызревания того нарыва, который прорвался катастрофой перестройки. Когда этот нарыв созрел, люди буквально жаждали прихода Горбачёва, чтобы вскрыть его. Да, фельдшер оказался негодный, с грязными руками и липовым дипломом. Занёс заразу, чуть не уморил – не повезло нам.
Какому кризису дал вызреть Брежнев и в каком виде он подготовил его к экспорту в наше настоящее? На какой исторический вызов ответило поколение периода застоя? Можно ли было разделить эти две сущности эпохи Брежнева и уже тогда разрушить структуру кризиса, не дав ему вызреть в бомбу перестройки?
Главной задачей с середины 50-х годов был выход из чрезвычайной программы «мобилизационного социализма» (сталинизма) и переключение энергии военного и восстановительного периодов на развитие и модернизацию всех сфер общественной жизни. За десятилетие хрущёвской «оттепели» ряд задач был выполнен, но в целом «демобилизация» была проведена очень плохо. Был нанесён тяжёлый удар по советской государственности, а развитие мировоззренческой основы советского строя и мирового коммунистического движения было загнано в коридор, который закончился «стенкой» еврокоммунизма и горбачёвщины.
Скольжение к этой пропасти было заторможено изгнанием Хрущёва, и кризис «подморожен» – подобно тому, как сегодня подморожен кризис, запущенный Ельциным.
Противоречие, которое должен был разрешить «режим Брежнева», заключалось в следующем. Развитие общества и государства требовало осуществления нового цикла модернизации, в том числе обновления той мировоззренческой основы, на которой были «собраны» советское общество и государство, был легитимирован советский проект и общественный строй.
Однако модернизация политической, хозяйственной и социальной систем усугубляла кризис мировоззренческой основы, ядром которой был крестьянский общинный коммунизм, слегка прикрытый адаптированным к нему («вульгаризированным») марксизмом. Модернизация требовала урбанизации, а урбанизация подрубала этот самый крестьянский общинный коммунизм – тот сук, на котором в действительности сидела советская идеология.
Идеальным было бы разрешение этого противоречия через синтез – переход на новый уровень социальной и политической философии, а также антропологии советского общества, обновление и укрепление культурной гегемонии советского строя, модернизация остальных сфер с опорой на прочные мировоззренческие тылы. Сегодня совершенно очевидно, что сил и средств для такого идеального решения в середине 60-х годов в наличии не было.
В 60-е годы мы и в малой степени не понимали природы накатывающего на нас кризиса. Мы даже и признаки его трактовали неверно. Более того, прозорливое предсказание Сталина о том, что именно на этапе развитого социализма у нас вспыхнет классовая борьба, воспринималось как старческое чудачество. Когда сейчас говорят, что Брежневу следовало бы провести демократизацию партии и начать творческий диалог о проблемах социализма, это выглядит наивным детским лепетом.
В 50-е годы на философском факультете МГУ вместе учились Мамардашвили, Зиновьев, Грушин, Щедровицкий, Левада. Теперь об этой когорте пишут: «Общим для талантливых молодых философов была смелая цель – вернуться к подлинному Марксу». Что же могла обнаружить у «подлинного Маркса» эта талантливая верхушка наших философов? Жёсткий евроцентризм, крайнюю русофобию, блестящее доказательство «неправильности» всего советского жизнеустройства и отрицание «грубого уравнительного коммунизма» как реакционного выкидыша цивилизации, тупиковой ветви исторического развития.
Сталинское руководство, не имея возможности отцепиться от марксизма, спрятало от советского общества все эти идеи, сфабриковав для внутреннего пользования вульгарную, очищенную версию марксизма. Но уже к 60-м годам талантливые философы вернулись к Марксу, раскопали все эти антисоветские заряды и запустили их в умы трудовой советской интеллигенции. Ну как не быть кризису в идеократическом обществе, в основу официальной идеологии которого положено учение, это самое общество отрицающее!
Ни о какой «свободной дискуссии» тогда и речи не могло быть. Повязанные официальным марксизмом, наши большие и малые сусловы были бы тут же биты знатоками подлинного Маркса, и перестройка была бы приближена на 10 лет. Вот это была бы катастрофа безо всяких метафор.
Брежнев рассудил настолько разумно, что сегодня это просто поражает. Это не могло быть сделано по расчёту – тут или здравый крестьянский смысл помог, или был голос свыше. Спорить с талантами не стали, их рассовали в разные башенки из слоновой кости: Мамардашвили – в Прагу, Зиновьева – в Мюнхен, с другими тоже как-то договорились. «Подморозили» их. Решили все наличные средства бросить на то, что было тому поколению по силам – отстроить и укрепить страну, насколько возможно, до прихода Горбачёва.
В какой мере удалось выполнить эту программу? В очень большой. Можно спорить по мелочам, находить конкретные ошибки или упущения. Но в целом программу на три пятилетки надо считать удивительно компактной, системной и гармоничной. Вряд ли из нынешних умников кто-то смог бы сладить её лучше.
Это, кстати, видно из того, что «второе Я» Брежнева, исполнительный директор всей этой программы Косыгин, за всё время перестройки и реформы не получил от умников ни одного замечания. Хотели бы сказать про него гадость, но не нашли к чему прицепиться. Всё вокруг да около – «застойный период, застойный период…»
Команда Брежнева – Косыгина выжала всё, что могла, из стареющей плановой системы. Правильно сделали, что свернули «реформу Либермана» – если бы стали переделывать хозяйственный механизм, то потеряли бы темп и подошли к перестройке на спаде. А так, на «энергии выбега» системы, успели создать тот запас прочности, который позволил нам куролесить уже двадцать лет и, очень возможно, вылезти живыми из этой ямы.
Так что выбор, который был сделан при участии и, видимо, под влиянием личных установок Брежнева, сводился к тому, чтобы перевести кризис мировоззренческих оснований советского строя в режим хронического медленного течения, а все силы бросить на конструктивную работу, задачи которой были ясны и кадры имелись. Этот выбор был стратегически верным. Любой другой реально осуществимый вариант с большой вероятностью приблизил бы крах системы, но в любом случае резко ухудшил бы положение страны и народа в тот момент, когда этот крах наступил бы.
Вот поэтому наши разумные граждане так высоко оценивают «эпоху Брежнева». Тогда работалось легко, потому что делали заведомо нужные стране вещи. Более того, «казарму» нашего социализма расширили и прибрали так, что людям стало легче дышать, в буквальном смысле жить стало лучше, жить стало веселее. Милиция ходила без оружия, о дубинках и слезоточивых газах читали в газетах и считали это пропагандой. В Крым и на Кавказ можно было ехать на машине с детьми и жить в палатке. Посмотрите сегодня на карту страхов среднего советского человека в «период застоя» и сравните с нынешней. Это был золотой век, который уже не повторится.
И никакого с этим нет противоречия в том, что люди жаждали перестройки, – ведь кризис духовных оснований продолжал развиваться, хотя и в режиме хронической болезни. Его надо было преодолевать, и это была историческая задача нового поколения. Оно её не решило, а сорвалось в катастрофу. Это уже другая история, теперь надежда на новых молодых.
Посмотрим, что было сделано за эпоху Брежнева (округлим её до трёх пятилеток 1966–1980 гг.). Начнём с самых обыденных вещей. За это время был кардинально обновлён жилищный фонд страны. Построено 1,6 млрд. кв. метров жилья, то есть 44% от всего жилья, что имелось в СССР к 1980 г. Новое жильё получили 161 млн. человек – за три пятилетки. Если бы не эти колоссальные вложения, жилищный фонд РФ в 90-е годы просто рухнул бы, ветхие дома не пережили бы реформы, которая оставила жильё страны без капитального ремонта.
За эти три пятилетки было построено 2/3 инфраструктуры городов и посёлков – водопровода, теплоснабжения и канализации. Стоимость этих систем такова, что сейчас экономика РФ не может даже содержать их, не то чтобы строить. Инфраструктура быстро ветшает, и средств хватает только на аварийный ремонт.
В общем, именно в эпоху Брежнева быт подавляющего большинства граждан был поднят до стандартов самых развитых стран – при отсутствии в СССР массовой бездомности, присущей этим самым странам. Другое дело, что режим Брежнева не смог объяснить нашим гражданам, чего стоит эта ценность, и они её выплюнули – но это уже проблема мировоззрения.
Именно за эпоху Брежнева хозяйство и все другие сферы насытились кадрами высокой квалификации и энергетическими мощностями. Пашня страны стала получать удобрений почти достаточно, чтобы компенсировать вынос питательных веществ с урожаем. Почва стала улучшаться. Это был эпохальный рубеж в истории России. Мы его сдали и откатились назад, село осталось без удобрений, без тракторов и без электрической энергии. За эпоху Брежнева в стране было создано стадо породистого скота – сейчас оно вырезано более чем наполовину.
За эпоху Брежнева люди обустроились, стали хорошо питаться, расширились социальные возможности – в 3 раза выросло число выпускников полной средней школы, в 2 раза – число студентов вузов. Население стабильно прирастало – в РСФСР за те 20 лет оно выросло на 20 млн. человек. Почувствуйте разницу…
Именно в ту эпоху были созданы большие системы, благодаря которым мы сегодня держимся на плаву, хотя и пускаем пузыри. Были разведаны, обустроены и введены в строй основные мощности топливно-энергетического комплекса, построена основа Единой энергетической системы. Все большие системы страны, включая армию, были обеспечены научным сопровождением высшего класса. Трудно даже оценить, какие преимущества давал нам статус великой державы, в том числе научной. Сейчас мы этот статус проедаем, и будущее не кажется нам мрачным – пока есть что жевать. Потом придётся ускорить темпы сокращения ртов, на всех хватать не будет.
Принципом доктрины Брежнева стали массивные инвестиции в фундамент страны. Наконец-то были сделаны огромные металлоинвестиции – вложена масса металла в машины, мосты, трубопроводы. По величине металлического фонда мы подтянулись к США – что, кстати, вызвало ярость придворных экономистов перестройки. Была обновлена техническая база промышленности.
Так в нашем хозяйстве был накоплен очень толстый слой подкожного жира. Представьте себе, что рынок навалился на нас на 15 лет раньше! Не было бы сегодня ни света, ни топлива, ни канализации.
Надо к тому же учесть, что тогда был создан промышленный капитал, который в 90-е годы страна смогла бросить в пасть новым русским, чтобы утолить их волчий аппетит.
Ценность эпохи Брежнева в том, что она наглядно показала: если устроить жизнь в России, не разделяясь на волков и овец, то в материальном плане можно жить вполне прилично всем – с большим потенциалом улучшения.
Сам этот факт очень важен, он вселяет надежду. Ведь он означает, что непреодолимых, физических запретов на создание такого жизнеустройства для нас нет. А барьеры, построенные в сфере сознания, разумные люди могут преодолеть. Если захотят.
Сергей КАРА-МУРЗА
Отличная статья!
Потеряем-плачем.
Не со всем можно согласиться в полной мере, но многое верно.
Главное же верно. Верно то, что не нашлось достойных продолжателей теоретиков Ленину и Сталину. И это сыграло злую шутку. Брежнев был велик как руководитель государства. На растоянии это великое уже видно довольно отчетливо. Но разумеется, как теоретик социализма был никакой, да он и не претендовал на эти лавры.
Сама теория социализма, как подразумевал ее Ленин, должна была быть "открытой", т.е доступной к модернизационным изменениям сообразно времени и ситуации, недаром в основе ее "перевернутая" гегелевская диалектика. Когда марксизм (или марксизм-ленинизм, как угодно) представляют как учение Маркса, то здесь очевидно недопонимание ленинского смысла марксизма. Марксизм, именно как диалектический метод, также как и гегелевская философия, это совсем не тождественно "учению Гегеля"... ибо читая труды Гегеля, можно и не такого вычитать, что совершенно не соответствует современным представлениям общественной морали, исторической науки, т.д и т.п.
Маркс все же немецкий философ 19 века... с присущими немцам закидонами в отношении России и не только... Претензии к Марксу здесь сродни претензиям к Эзопу, в известной пьесе... дескать Эзоп-контрреволюционер. Дело не в том что нарыли у Маркса "русофобские" высказывания. Не было этого, нарыли бы другое. Свинья везде грязь найдет. Дело в том, что этому свинству не был дан достойный укорот. Но это как раз по линии охранения основ государства, а не ведения теоретических диспутов. Вот с этим тоже не справились. Не только с теорией была слабинка, но и с практикой тоже.
Беда, что не нашлось сильных теоретиков, но вина в этом не Маркса и не Ленина.
Больно уж Леонида Ильича расписали, не могу согласиться.
Именно при Брежневе появились "несуны", стоали потихоньку растаскивать предприятия. Полезло в гору пьянство. Стали заниматься приписками. При Сталине все это было просто немыслимо. Конечно автор прав - "комфортно" стало.... и бухать на производстве, и воровать, и пыль в глаза пускать. Многие старики говорили прямо - нет в стране хозяина. Что из этого вышло известно всем.
Будь Брежнев на посту 8-10 лет, все было бы нормально.
Справедливости ради, надо отметать отношение к Брежневу на уровне анекдотов и позднейших записных "юмористов" вроде Хазанова и т.п и заслуг его в развитии промышленности, армии, авиации и флота. В заслугие Брежневу надо поставить крупнейшие промышленные предприятия: КаМАЗ, АвтоВАЗ, Автомобильный завод в Ижевске, Братский Алюминиевый, Нефтегазовый комплекс, развитие электроэнергетики...При Брежневе, практически в каждой семье, появились холодильники, стиральные машины, пылесосы, телевизоры, радиолы, причем надо заметить, что это было все отечественного производства. Кто жил на селе, тот знает, что почти в каждом дворе были мотоциклы. Свободно можно было заниматься спортом, за государственный счет, даже такими дорогостоящими видами, как мотоспорт, автоспорт, альпинизм. При промышленных предприятиях строились дорогостоящие спортивные и оздоровительные комплексы, профилактории, турбазы, санатории... Не само же оно из воздуха появилось.