Автор: Владлен ЛОГИНОВ.
15.01.2010
Идя навстречу 140-летию со дня рождения В.И. Ленина, редакция «Правды» сознает, конечно, что в нынешних условиях подготовка к ленинскому юбилею существенно отличается от того, как это проходило в советское время. Самое главное сегодня — необходимость преодолевать в головах людей ложь о вожде Октября и создателе первого в мире социалистического государства, ту чудовищную ложь, которая нагромождена за последние двадцать пять лет и продолжает массированно внедряться.
Ныне честные книги о Ленине стали большой редкостью. Вот почему можно порадоваться, что издательство «Алгоритм» к памятной дате намерено выпустить книгу известного исследователя жизни и деятельности вождя Владлена Логинова, которая называется «Ленин. Путь к власти (1917 год)». Этот объемный труд является продолжением вышедшей пять лет назад книги того же автора «Владимир Ленин. Выбор пути», то есть продолжает биографию великого человека, над изучением которой доктор исторических наук профессор Владлен Терентьевич Логинов работает фактически всю свою сознательную жизнь.
Мы хотим привлечь внимание читателей «Правды» к этой будущей книге и начинаем публиковать фрагменты из нее. Уверены, она поможет увидеть реального, живого Ленина, а в чем-то и открыть его для себя заново, поможет вникнуть в лабораторию ленинской мысли, приобщиться к борьбе идей, активным участником которой был Владимир Ильич, к историческим событиям 1917-го — года Великого Октября.
А начинается книга с рассказа о последних месяцах жизни Ленина в эмиграции, в швейцарском Цюрихе, откуда он отправится затем в охваченную революцией Россию.
Что такое империализм?
В конце 1915 года Горький написал в Париж Михаилу Покровскому, что петроградское издательство «Парус» намерено выпустить серию брошюр «Европа до и во время войны». И Алексей Максимович предлагал большевикам-эмигрантам взять авторскую работу на себя. Предложение приняли: Покровский и Лозовский должны были писать о Франции, Ротштейн — об Англии, Луначарский — об Италии, Ларин — о Германии, Зиновьев — об Австро-Венгрии, Павлович — о внеевропейских странах. «Но сразу, — вспоминал М.Н. Покровский, — стал вопрос о вводной брошюре, дающей смысл и освещение всей серии: брошюре об империализме. И ясно было с первого же взгляда, что, кроме Ленина, некому ее писать».
Владимир Ильич согласился, ибо тема была для него не новой. Еще в шушенской ссылке он штудировал новейшую литературу об эволюции современного капитализма. Писал об этом статьи. В 1904 году переводил книгу Д.А. Гобсона «Империализм». А оказавшись вновь в Швейцарии, приступил к изучению данного круга проблем в бернских, а затем цюрихских библиотеках. Поэтому уже 11 января 1916 года Ленин написал Горькому: «Сажусь за работу над брошюрой об империализме».
Объем работы, проделанной им, трудно учесть: среди новейшей литературы было множество дилетантского хлама, который отбрасывался сразу. Но в 20 «Тетрадях по империализму» содержались выписки: из 148 книг (в том числе 106 на немецком языке, 23 — на французском, 17 — на английском и 2 — в русских переводах); из 232 статей (206 немецких, 13 французских и 13 английских), помещенных в 49 периодических изданиях (34 немецких, 7 французских, 8 английских).
В июне 1916 года работа «Империализм, как новейший этап капитализма» была завершена. Пожалуй, главная трудность заключалась в том, чтобы уложить собранный материал в рамки пятилистной книжки, сохраняя при этом легальность и популярность жанра. И когда издатели, вопреки прежней договоренности, потребовали — по примеру других брошюр — сократить объем работы до трех листов, Владимир Ильич отказался. «Весь материал, план и большая часть работы, — пишет он Покровскому, — были уже окончены по заказанному плану на 5 листов (200 страничек рукописных), так что сжать еще раз до трех листов было абсолютно невозможно… Подзаголовок «Популярный очерк» безусловно необходим, ибо ряд важных материй изложен применительно к такому характеру работы… Изо всех сил применялся к «строгостям» (цензуре): трудно для меня это ужасно, чувствую, что неровностей тьма из-за этого. Ничего уж не поделаешь!»
2 июля он посылает рукопись заказной бандеролью Покровскому во Францию. И как раз именно в это время болезнь Крупской, ее, как она выражалась, «базедка», вновь обострилась, и надо было немедленно ехать в горы. Буквально через несколько дней они отправились в кантон Сен-Галлен, неподалеку от Цюриха, и поселились километрах в восьми от станции Флумс, в доме отдыха Чудивизе, совсем близко к снежным вершинам.
«Дом отдыха,— вспоминала Надежда Константиновна,— был самый дешевый, 21/2 франка в день с человека…»
Они много гуляли по горным тропам. Владимир Ильич обговаривал свои статьи, а потом садился и записывал их. Самочувствие Надежды Константиновны значительно улучшилось, и они уже думали о возвращении в Цюрих. Но пришло печальное известие…
25 (12) июля 1916 года на даче в Больших Юкках, близ финской границы, на руках у Анны и Марии на 82-м году жизни сконча-лась мать — Мария Александровна Ульянова. Тело ее перевезли в Петроград и похоронили рядом с могилой дочери Ольги. Гроб несли Марк Елизаров и Владимир Бонч-Бруевич. Владимир Ильич наверняка вспомнил, как за четверть века до этого, 10 мая 1891 года, он шел за гробом Ольги, поддерживая под руку тихую, натянутую, как струна, мать. Они шли «молча, опуская глаза, подавленные до последней степени нелепостью, дикостью, бессмысленностью утраты… Просто как-то не верилось самому себе (точь-в-точь как не веришь самому себе, когда находишься под свежим впечатлением смерти близкого человека)… Когда идешь за покойником,— писал тогда Владимир Ильич,— расплакаться всего легче именно в том случае, если начинают говорить слова сожаления…»
Вот и теперь, получив известие о смерти матери, он не стал никому сообщать об этом. Ему не хотелось слушать ни слов сожаления, ни слов сочувствия. Владимир Ильич написал лишь два письма сестрам в Питер и «видно было,— вспоминала Анна Ильинична,— какая тяжелая это была для него утрата, как больно он ее переживал и сколько нежности проявил к нам, тоже подавленным этой кончиной».
Психологи знают: наилучший выход из стрессового состояния дает работа. Поэтому в Цюрих решили пока не возвращаться, а остаться здесь — в Чудивизе.
И опять они бродили вдвоем по безлюдным горным тропам. И вновь он обговаривал свои статьи. Потом, вернувшись, садился к окну и убористым почерком записывал их. Дом был старый, деревянный, со скрипучими ступеньками. А под окном по вечерам «хозяйский сын играл на гармонии и отдыхающие плясали во-всю. Часов до одиннадцати раздавался топот пляшущих». Но беспокоило совсем не это…
Приезд «японцев»
В августе Юрий Пятаков, которому в те дни исполнилось 26 лет, прислал статью «Пролетариат и «право наций на самоопределение…» Владимир Ильич был рад, когда Пятаков и Евгения Бош, бежавшие из сибирской ссылки через Японию и США, в феврале 1915 года появились в Берне. Вместе с Лениным «японцы» стали издавать журнал «Коммунист». Но вскоре стало очевидным, что по ряду вопросов их позиции расходятся. Началось выяснение отношений. И присланная Пятаковым статья показала, что «молодые» абсолютно не воспринимали критики, а часто и не вполне понимали ее. «Говорим мимо друг друга»,— заметил Владимир Ильич. Было в этом что-то от молодости, но гораздо больше — от теоретического дилетантизма.
Если суммировать статьи и письма Ленина и его оппонентов, то суть разногласий состояла в следующем…
То, что в империалистическую эпоху рамки демократических свобод, как правило, суживались, признавали обе стороны. Используя экономическую зависимость и придавленность массы населения, буржуазия умело манипулирует голосами избирателей. Добиваясь необходимых ей решений, она — и прямо, и косвенно — подкупает государственных чиновников и само правительство, проституируя тем самым все и всякие «права человека».
Никто не отрицал и того, что в начале ХХ столетия под видом «защиты отечества» ведутся, как правило, войны за передел сфер влияния. И уж тем более все понимали, что за тягой угнетенных народов к самоопределению зачастую скрывались эгоистическая политика национальной буржуазии, стремление к стравливанию различных национальностей, а также мещанское убеждение в том, что «наши клопы — лучшие в мире!»
Но значит ли это, как полагал Пятаков, что из факта «неосуществимости» полной демократии в эпоху империализма вытекает отрицание демократии как таковой? Что из факта корыстности национальной буржуазии вытекает отрицание борьбы за самоопределение наций? И значит ли, что понимание сути происходящей империалистической бойни ведет к отрицанию всяких войн вообще? На все три вопроса Ленин дает отрицательный ответ. Он решает опубликовать статью Пятакова в «Сборнике «Социал-Демократа», № 3, сопроводив ее своей статьей «О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме».
«Революционную социал-демократию,— пишет Ленин,— никто не скомпрометирует, если она сама себя не скомпрометирует». Это изречение всегда приходится вспоминать и иметь в виду, когда на то или иное теоретическое положение марксизма, «кроме прямых и серьезных врагов… «набрасываются» такие друзья, которые безнадежно его компрометируют — по-русски: срамят — превращая его в карикатуру».
Проблема Пятакова — непонимание диалектики жизни. «Он хочет отрицание защиты отечества превратить в шаблон, вывести не из конкретно-исторической особенности данной войны, а «вобче». Это не марксизм». Ленин поясняет: «Войны — вещь архипестрая, разнообразная, сложная. С общим шаблоном подходить нельзя». Он уточняет: «Мы вовсе не против вообще «защиты отечества», не против вообще «оборонительных войн». Никогда этого вздора ни в одной резолюции (и ни в одной моей статье) не найдете. Мы против защиты отечества и обороны в империалистической войне…»
Если с обеих сторон, как это было в древности между Римом и Карфагеном, а теперь — между Англией и Германией, целью войны является грабеж: борьба за колонии, за рынки и т.п., тогда отношение к войне подпадает под правило: если «2 вора дерутся, пусть оба гибнут». А чтобы спасти от неизбежной гибели в такой войне миллионы людей, необходимо повернуть оружие против зачинщиков этой бойни. Против правительства своей страны.
В нашей нынешней «исторической публицистике» довольно часто (иногда по незнанию, но, как правило, по умыслу) подменяют «поражение своего правительства» — «поражением России». Между тем «поражение правительства», а проще — его свержение означает совершенно иное.
Даже из школьного курса истории известно, что «поражение правительства», то есть свержение короля в 1793 году во Франции, стало прологом к триумфальному шествию революционной французской армии по Европе. Да и Гучков с офицерами-заговорщиками, намеревавшийся осенью 1916 года добиться насильственного отречения Николая II и отставки его кабинета, тоже полагал, что это предотвратит поражение России.
Разница заключалась в том, что Гучков хотел использовать дворцовый переворот для продолжения войны. А большевики видели в свержении правительства возможность революционного выхода из кровавой бойни. Ибо «всякий победный шаг революции спасет сотни тысяч и миллионы людей от смерти, от разорения и голода».
Причем речь шла, подчеркивал Ленин, не о «саботаже войны», не об убийстве царских министров, подобно тому, как в октябре 1916 года Фридрих Адлер застрелил австрийского премьера. Такого рода акции, считал Владимир Ильич, вредны. Он был убежден, что «только массовое движение можно рассматривать как политическую борьбу… Не терроризм, а систематическая, длительная, само-отверженная работа революционной пропаганды и агитации, демонстрации и т.д. и т.д… против империалистов, против собственных правительств, против войны — вот что нужно».
И это должны делать, полагал Ленин, не только большевики России, интернационалисты «не одной только нации», а всех воюющих государств, как уже делают К. Либкнехт, Р. Люксембург в Германии, Ф. Лорио, А. Гильбо во Франции, Д. Серрати, А. Грамши в Италии, Д. Маклин в Англии, Ю. Дебс в США и другие.
Но вместе с тем необходимо помнить, что в империалистическую эпоху могут быть и справедливые, оборонительные, революционные войны. И если, к примеру, вопрос стоит «о свержении чуженационального ига» — воевать надо. Так что «если во время войны,— заключает Владимир Ильич,— речь идет о защите демократии или о борьбе против ига, угнетающего нацию, я нисколько не против такой войны и не боюсь слов «защита отечества», когда они относятся к этого рода войне или восстанию».
Что касается демократии, то и при империализме нельзя отрицать «возможность полнейшей демократии внутри нации богатейшей при сохранении ее господства над нация-ми зависимыми. Так было в Древней Греции,— поясняет Ленин,— на почве рабства». Но главное, «социализм невозможен без демократии в двух смыслах: (1) нельзя пролетариату совершить социалистическую революцию, если он не подготовляется к ней борьбой за демократию; (2) нельзя победившему социализму удержать своей победы и привести человечество к отмиранию государства без осуществления полностью демократии». И даже диктатура пролетариата «вполне совместима с демократией полной, всесторонней… (вопреки вульгарному мнению)».
Конечно, все «разговоры о «правах» кажутся смешными во время войны,— пишет Ленин,— ибо всякая война ставит прямое и непосредственное насилие на место права…» Именно мировая война, утверждает он, породила «эпоху штыка»: «Это факт, значит, и таким оружием надо бороться». Но при этом нужно всегда помнить, что «в нашем идеале нет места насилию над людьми». Поэтому, когда Пятаков и его ужасно левые друзья, отвергая право наций на самоопределение, заявили, что надо ориентироваться на экономическую целесообразность, а «воля и симпатии населения» являются «исторически неправомерной сентиментальностью», Ленин ответил, что подобные взгляды не имеют никакого отношения к марксизму и являются не чем иным, как «империалистическим экономизмом». «…Неловко разжевывать азбуку марксизма, — заключает Владимир Ильич, — но как же быть, когда П. Киевский (Ю. Пятаков) не знает ее?»
«Интриги, подножки, гнусности…»
Прошел месяц их пребывания в Чудивизе. Никаких сведений о судьбе брошюры об империализме не поступало. Лишь в начале августа выясняется, что рукопись задержана французской цензурой. Цензоров, видимо, насторожило обилие немецких источников и статистических данных («Ах, эти немцы! — шутливо замечает Владимир Ильич. — Ведь они виноваты в пропаже! Хоть бы французы победили их!»). Пришлось заново переписывать 200 страниц и еще раз отправить их, используя на сей раз конспиративные каналы связи «Социал-Демократа».
После шестинедельного пребывания в горах Надежда Константиновна совсем поправилась. И в начале сентября решили вернуться в Цюрих.
В Цюрихе выяснилось, что рукопись об империализме в Питере получена, но издательские редакторы, среди которых преобладали меньшевики, вычеркнули всю полемику с Каутским и Мартовым. И это было уже не обычной литературной редакцией, на которую Владимир Ильич дал полное согласие, а вторжением в авторский замысел, продолжением тех политических «игр», точнее — склок, в которые нередко превращалась полемика большевиков с меньшевиками и наоборот.
«Исконная политика швали и сволочи, бессильной спорить с нами прямо и идущей на интриги, подножки, гнусности», — заметил как-то Ленин по иному поводу в письме Инессе Арманд. А в другом письме о такого рода «играх» — еще круче: «Кто прощает такие вещи в политике, того я считаю дурачком или негодяем. Я их никогда не прощу. За это бьют по морде или отворачиваются. Я сделал, конечно, второе. И не раскаиваюсь».
Но вся эта «резкость слов» лишь в письмах самым близким. А когда Покровский, испытывая чувство вины за то, что не отстоял ленинской рукописи, написал, что, видимо, при встрече Владимир Ильич вполне заслуженно «вздует» его, Ленин ответил: «Грустно! Ей-ей, грустно… Не лучше ли попросить издателей: напечатайте, господа милые, прямиком: мы, издательство, удалили критику Каутского… Я, конечно, вынужден подчиниться издателю, но… Пускай издатель отвечает за сокращения, а не я. Вы пишете «не вздуете?», то есть я Вас, за согласие выкинуть сию критику? Увы, увы, мы живем в слишком цивилизованном веке, чтобы так просто решать дела… Шутки в сторону, а грустно, черт побери…»
Утешением могло бы стать письмо от 12 октября 1916 года, которое Покровский получил от Горького, прочитавшего рукопись Ленина: «Да, брошюра Ильинского действительно превосходна, и я вполне согласен с Вами: издать ее необходимо целиком… Какой прекрасный работник Ильинский, какая это умница, как нужен этот чудесный человек здесь, дома!» Но об этом письме Владимир Ильич ничего не знал. И отсутствие вестей о высылке гонорара всё более беспокоит его. В октябре 1916 года Ленин просит Александра Шляпникова «нажать» на Горького и добавляет: «О себе лично скажу, что заработок нужен. Иначе прямо поколевать, ей-ей!! Дороговизна дьявольская, а жить нечем… Это вполне серьезно, вполне, вполне».
Н. Валентинов иронизировал по поводу этого письма: мол, на издание нелегальной партийной литературы, на ее транспорт в Россию деньги были! «Неужели же Ленин… предпочел бы «поколеть», но не коснуться денег, предназначаемых для печатания творимых им «тезисов» и «директив»? Предположение настолько и абсурдно, и смешно, что немедленно отпадает».
Для читателя, наблюдающего нравы нынешней политической элиты, эта «тонкая» ирония может показаться вполне убедительной: иметь доступ к партийной кассе и не запустить туда лапу? Такого не может быть… Оказывается, может. Другие, видимо, были времена и уж точно — другие люди.
Ленин строго различал «партийные деньги» и «личные финансы».
Из партийной кассы он — как член ЦК, редактор ЦО — получал установленную «диэту» — 200—300 франков (115—172 рубля). Но для эмигрантской жизни этого было недостаточно. Зиновьев в Берне подрабатывал в одной из университетских лабораторий. Ленин всегда стремился дополнить семейный бюджет литературным гонораром.
Сплетней факта не перешибёшь
Этот, на первый взгляд, не столь уж суще-ственный вопрос — о средствах, которыми располагал Владимир Ильич в данный период, приобрел особое значение в связи с другой специфической проблемой: так называемого немецкого золота. Сюжет этот всячески эксплуатировался противниками большевиков, утверждавших, что благодаря финансовой поддержке Германии Ленин и его сторонники если и не купались в золоте, то уж во всяком случае никакого недостатка в деньгах не испытывали.
В вышедшей недавно книге Геннадия Соболева «Тайна «немецкого золота» проблема эта — в который уже раз! — обстоятельно проанализирована. Соболев вновь доказал, что речь идет о грандиозной провокации. Назвал ее заказчиков. Указал заплаченную исполнителям цену. Казалось бы, можно и не возвращаться к данной теме. Но, увы, нам придется еще и еще делать это, ибо поток клеветнической литературы не иссякает. И дело здесь не в трактовке тех или иных документов, а исключительно в чрезмерной «политизированности» авторов.
Политическая ангажированность и связанная с нею приверженность заданной концепции способны сыграть злую шутку даже с опытными исследователями.
Еще в 1931 году известный историк-эмигрант Г.В. Вернадский выпустил в США книгу «Ленин — красный диктатор». В ней, в частности, он опубликовал некий отчет французского детективного бюро «Бинт и Самбин» управляющему зарубежного представительства Российского департамента полиции о том, что 28 декабря 1916 года Ленин приехал в Берн, «вошел в здание германского посольства и оставался там до следующего дня, после чего вернулся в Цюрих». В 1998 году эту книгу издали в Москве. И с тех пор данный «факт» прочно вошел в нашу «антилениниану», хотя сам Вернадский не только не смог указать на источник его происхождения, но и оставил вопрос о степени достоверности «документа» открытым.
О «французских» документах и роли французской разведки во всей истории с «немецким золотом» сейчас известно достаточно полно, и мы еще вернемся к данному сюжету. Геннадий Соболев прав: «…судя по тому, что данный факт не нашел никакого отражения в опубликованных документах МИД Германии, скорее всего это только «домысленный факт»…»
Нам остается лишь добавить факт реальный: именно 28 декабря Ленин провел не в германском посольстве в Берне, а в цюрихском полицейском управлении, где оформлял продление срока своего пребывания в Цюрихе. И факт этот зафиксирован документами абсолютно бесспорными. Именно здесь, когда чиновник сунул ему стандартный «Опросный лист для лиц, уклоняющихся от военной службы», Владимир Ильич написал: «Я не дезертир. Я политический эмигрант после революции 1905 года в России».
В 1996 году в США вышла книга «Неизвестный Ленин». Ее автор, известный историк Р. Пайпс, утверждает, что он нашел наконец-то подтверждение «контактам Ленина с германцами». Вот оно: в письме Арманд 19 (6) января 1917 года Владимир Ильич пишет: «Насчет «немецкого плена» и прочее все Ваши опасения чрезмерны и неосновательны. Опасности никакой».
Читая эти строки, невольно испытываешь чувство сожаления по отношению к Пайпсу. Ведь достаточно было поставить это письмо в контекст всей давно опубликованной переписки, чтобы понять, о чем идет речь. 16 (3) января 1917 года Ленин пишет Арманд о слухах относительно возможности вступления Швейцарии в войну. В этом случае Женеву, где находилась Арманд, заняли бы французы. Что касается Цюриха, где жил Ленин, то тут возникала опасность немецкой оккупации. Впрочем, он полагал, что покидать Цюрих нет необходимости, ибо подобная «война невероятна». Инесса ответила, что Владимир Ильич недооценивает опасности интернирования и «немецкого плена», а посему надо думать о переезде. Вот Ленин и пишет ей 19 (6) января: «Насчет «немецкого плена» и прочее все Ваши опасения чрезмерны…» На следующий день, 20 (7) января, он вновь повторяет, что всерьез опасаться войны на территории Швейцарии нет оснований. Так что совсем не о связях с немцами шла здесь речь. И предположение Пайпса оказывается абсолютно несостоятельным.
Кстати, письмо Ленина 16 (3) января дает реальное представление о том, какими сред-ствами располагали в это время большевики. «…Партийную кассу,— пишет Владимир Ильич Инессе,— я думаю сдать Вам (чтобы Вы носили ее на себе, в мешочке, сшитом для сего…)» Представьте себе хрупкую Инессу, таскающую «на себе» партийную казну… И вам станет жалко — но не Арманд, а тех, кто пишет о «золотом дожде», пролившемся на большевиков.
Вернемся, впрочем, к «личным финансам» Ленина и «теткиному наследству»…
Позднее, в июле 1917 года, в Питере при попытке арестовать Ленина у Крупской изъяли ее чековую книжку Азовско-Донского банка № 8467 на сумму 2 тысячи рублей. И Надежда Константиновна написала, что это и был остаток теткиного наследства. Как же так? — «ловит» ее Валентинов. Всю войну жили на эти деньги, а остаток равен начальной сумме?!! «Никакая «диалектика», — ядовито замечает он,— не отменяет арифметику».
Ссылаясь на упоминавшееся письмо Ленина Шляпникову, Валентинов пытается дать психологическую характеристику Владимира Ильича, его «испуга», «растерянности», «паники», «страха перед дороговизной» и т.д. «Ленин в домашних туфлях, — иронизирует он,— совсем не похож на бога с Олимпа». Характеристика эта могла бы быть забавной, если бы… Если бы, желая во что бы то ни стало «изобличить», Валентинов не игнорировал — и вполне сознательно — другие факты.
Всячески препарируя переписку Ленина с родными, Валентинов как раз избегает прибегнуть к простейшему арифметическому действию: сложению всех сумм, приходивших с конца 1916 года в Цюрих от петроградских издателей за «Империализм», «Капитализм и земледелие в США» и брошюру Крупской «Демократия и просвещение».
Итак, складываем: 374 франка + 869 + 500 + 808 + 500 франков. Получается более трех тысяч франков. И это — не считая аванса, полученного от издательства Бонч-Бруевича. Заметим, кстати, что в переписке прямо указано, что деньги эти переводились на текущий счет именно в Азовско-Донском банке. Так что Валентинов прав: никакая «диалектика» действительно не может отменить арифметики. И как говаривал в таких случаях герой средневековых фаблио монах Горанфло: даже самое блестящее остроумие бессильно против фактов. Впрочем, Ленин формулировал это жестче: «Сплетней факта не перешибешь».
На очереди дня — решение великих исторических вопросов
Было бы нелепым полагать, что он углублялся в философию ради собственного душевного комфорта. В сложное, казавшееся многим непонятным время он хотел написать работу «О диалектике», которая помогла бы распутать противоречия новой эпохи. И свои книги о капитализме в земледелии, а уж тем более об империализме Владимир Ильич писал отнюдь не ради сиюминутного заработка. Значимость темы он прекрасно понимал. Любой политик-интеллектуал, размышлявший о будущем мира и человечества, должен был прежде всего разобраться в «сущности империализма».
Из книги Гобсона Владимир Ильич выписал примечательную фразу: «Новый империализм по существу ничем не отличается от своего древнего образца (Римская империя)… Он такой же паразит… Претензия, будто империалистическое государство, насильственно подчиняя себе другие народы и их земли, поступает так для того, чтобы оказывать покоренным народам услуги… заведомо ложна: оно вовсе не собирается оказывать равноценных услуг, да и неспособно оказывать их… Но законы природы, обрекающие паразитов на гибель, приложимы не только к индивидуумам, но и к нациям. Сложность процесса и маскировка сути дела могут замедлить, но не отвратить гибель». Но подобного рода «пророчества», определявшие далеко идущие политические выводы, надо было всесторонне обосновать, десятки раз проверив и перепроверив все аргументы «pro et contra».
Владимира Ильича интересовали прежде всего факты, касающиеся концентрации производства и капитала; слияния банковского капитала с промышленным и создания финансовой олигархии; вывоза капитала; образования международных монополистических союзов; окончания территориального раздела мира крупнейшими державами и борьбы за его новый передел.
Делая обширные выписки, Ленин иногда сопровождает их пометками на полях. Чаще всего это: «Хорошо сказано!», «Верно!», «Хороший пример!», «Оригинально!», «Можно и должно взять цифры и факты, но не рассуждения…» Но порой именно «рассуждения» вызывают пометки иного рода: «Хороший очерк материала. Точка зрения — апологета буржуа, тупого, довольного, самодовольного… Факты подобраны недурно» — это о работе профессора Лифмана о картелях и трестах; о другой монографии того же Лифмана: «Автор — махровый дурак, как с торбой возящийся с дефинициями — преглупыми… Ценны фактические данные, большей частью совсем сырые»; о другой книге другого автора: «Публицистика бойкая, архибойкая, но крайне поверхностная. Рассказ, болтовня, не более».
Что же касается текста книги, то в ней корректность была соблюдена вполне. Ну а к цензурным «строгостям» он научился приспосабливаться давно: с первых своих научных статей в толстых столичных журналах. Вот и в этом «популярном очерке» Ленин формулирует выводы, далеко выходящие за цензурные рамки.
Производство всё более обобществляется, но присвоение остается частным. Национальное богатство становится собственностью кучки монополистов. Главная хозяйственная фигура — уже не «купец», удовлетворяющий спрос покупателей, а «гений» финансовых махинаций, проще говоря — спекулянт. Избыток капитала обращается не на благо народа, а вывозится за границу. Всё это обостряет противоречия между олигархами и населением. А поскольку капитализм, делает вывод Ленин, решает противоречия «немирным путем», то и это противоречие будет разрешено «силой».
Конечно, легальность издания неизбежно оставляет за рамками этой работы многие выводы, которые он опубликует в нелегальных статьях: о неравномерности экономического и политического развития капиталистических стран в эпоху империализма; об объективных и субъективных предпосылках социалистической революции; о возможности ее победы первоначально в немногих и даже в одной стране. И, наконец, главный вывод: «На очередь дня, не по нашей воле, не в силу чьих-либо планов, а в силу объективного хода вещей — поставлено решение великих исторических вопросов прямым насилием масс…»
Считаю Логинова самым лучшим историком по теме Ленина.
Предвкушаю новую книгу:woohoo: Вот именно такое у меня было выражение мордочки, когда я узнала о новой книге.
Но... ну не могу я, чтоб не найти бяку.
Мне кажется главы из Логинова редакцией почиканы. Просто, во-первых, читая Логинова убедилась, у него главы гораздо объемнее, а потом спотыкалась в статье на некоторых местах. Особенно завязла на теме "сколько Ленин денег зарабатывал в эмиграции". Долго билась в цифры, но вывода не нашла. Вернее, еще хуже, вывод вывернут, можно и правда решить, что Валентинов прав, а это уже издевательство над Логиновым. Логинов не может считать Валентинова правым. Либо я сегодня перетрудилась, и котелок не варит, либо авторы статьи ну очень хорошо Новый год отмечали;)
Ребята, а смайлики не очень:(
Fleri писал(а):
Подходящее название, подстать книге. Биография как телесериал. Из скучной жизни Ленина стараются выжать все до капли.
В ход идут даже его сыновние чувства! Оказ-ся, тиран был еще и сентиментальным. Предлагается посочувствовать ому, кому у большинства еесть все основания чувствовать брезгливость.
Из кровавого деспота пытаются вылепить клерка.
Только кто в это поверит -- сейчас, когда открыты архиввы и известны приказы Ленина вроде: "Чем больше по этому случаю расстреляем, тем лучше".
И не бывает так, чтобы организатор убийства миллионов был нормальным. У Ленна наверняка должны быть признаки вырождения или какого-то психического заболевания.
Вот есть данные, что после паралича он выл, пугая охрану. С чего бы это?
На последних фото видно, что человек в прострации, по разным версиям, последствия сифилиса или отравления
На роль кумира Ленин не годится -- слишком беспринципен, мягко говоря.
По-человечески, интереснее герои Белого движения: яркие, индивидуальные, жертвенные... Овеянные легендами... Такие каким был, ну скажем, генерал-лейтенант Виктор Покровскиий, победитель большевиков на Кубани.
Вечная слава.
А ленины... да будут их имена преданы забвению.
Из афоризмов генерала В.Покровского
А с каких пор он стал победителем большевиков :P
Мы об одном и том же Покровском говорим?
Шкуро А.Г. Записки белого партизана
Безусловно, по-человечески, очень интересный герой Белого движения: яркий, индивидуальный, жертвенный... Овеянный легендами...
Уничтожение живой силы противника -- солдат, застигнутых с оружием в руках -- обычная практика боевых действий.
Мы ведь говорим о солдатах и большевиках (сиречь уголовных преступниках), а не о гражданских лицах, не правда ли.
Белые вообще не брали пленных до главнокомандования Деникина. Точнее, их не оставляли в живых. Но эти жестокости были ответом на государственный террор, объявленный Лениным и Ко (никак не наоборот) и были, опять-таки избирательными.
Шкуро был идеалистом.
imyarek писал(а):
Конечно неправда. Очень лихо Вы загнали всех в уголовные преступники. Вы либо эту мысль обосновывайте, либо извиняйте. Одних Ваших домыслов недостаточно для столь забавных выводов.
Если учесть что Красный террор был объявлен 5 сентября 1918 года, то Ваше утверждение уже смотрится очень смешно.
Ну согласитесь, здесь натягивать какой либо ореол дело абсолютно пустое. Честно говоря даже непонятен смысл Вашего ковырния в этих моментах.
Обычная смерть. Причем своя. От атеросклероза, что на сегодняшний день происходит в 800 случаев на каждую сотню тысяч, и входит в четверку самых распрстраненных причин смерти. Будете жрать много жирного мяса, тоже так сможете. Тут главное своих детей и внуков к ночи не пугать. Такое ощущение, что Вы никогда не видели, как умирают пожилые люди. Можете прийти в больницу и попробовать примерить во всеуслышание своей тезис "подобно животному".
Да, чуть не забыл. Дружеская подсказка. Там наверху типа правил висит. Вы их прочитайте на всякий случай. Особое внимание обратите на п.7, и п.8.
"Уголовники" это еще самое мягкое определение для лиц, организовавших всероссийское ограбление (с убийствами). Но ведь спор-то не о словах, верно?
Если я говорю "не правду", и Покровский (по примеру Ленина) уничтожал гражданских лиц, то приведите примеры, пожалуйста.
Однако их нет.
Вся его репутация "садиста" построена на одной цитате из Шкуро, т.е. раздута.
Напротив, примеров кровожадности его антипода Ленина предостаточно (записки с требованием "повесить", "расстрелять" общеизвестны; сюда можно добавить десятки тыс. свидетельств красного террора, за организацию коего он, как глава правительства, несет всю ответственность). Этот террор, кстати, стал реальностью задолго до его официального объявления. Что здесь смешно, это Ваше цепляние за формальности.
"Классовая борьба" - краеугольный камень большевизма, это всем известно. Логично, что с момента создания партии ее стали разжигать, страливая между собой людей: бедных на богатых, русских на казаков, солдат на офицеров итд. Т.о., начало гражданской войне было положено далеко не в сентябре 1918.
То что назвали "ковырянием", является констатацией факта и является неизменным моментом жизнеописания. Видите ли, принято судить о человеке и его человечности не в последнюю очередь по "таким моментам". Такова специфика общественного сознания. Не случайно в пословицу вошло "собаке - собачья смерть". Или, более книжно: "какой мерой меряете, тою и воздастся вам". В гибели в бою нет ничего постыдного, это даже почетно, в отличие от повешения, что для военного -- позор, бросающий тень на все его прошлое. Что это за тип, который дался в руки врага и был вздернут?.. Ну а прострация (для государственного человека в молодом для политика возрасте) -- здесь даже обсуждать нечего.
А за совет спасибо.
Это последнее было может не столько грубо, сколько неуместно.
imyarek писал(а):
Да самый первый абзац. При внимательном прочтении, даже нет вопросов о том, гражданские это лица или военные. Смысл вести следствие в отношении военных?
Вы можете привести свидетельства о гуманности Покровского. Нет проблем, это даже настоятельно приветствуется.
Тут на тему террора много материала. Так что давайте, по красному здесь по белому можно здесь.. Причем честно скажу, тут в целом не любители собрались посмаковать разные подробности, так что особо на эти моменты не нажимали. Но если хотите и таких фрагментов, то слава богу в Париже люди много интересного понаписали.
Ну да, можно подумать какую то новость сообщили. Может вся проблема была в том, что именно такое классовое общество и послужило началом роста классовой борьбы. Не всех прикалывало всю жизнь носить клеймо быдла. Собственно не социалистические партии страну в войну втащили, которую она и не перенесла.
Что касается гражданской войны, то сказки про ответ на террор не серьезны. В общем то почти все деятели белого движения практически не скрывая пишут, что первоочередной целью была попытка снова создать создать восточный фронт. Как язвительно выражался Будберг (Записки белогвардейца) "играть роль горчичника на немецком затылке". Так что если бы не влияние Антанты, то вряд ли бы удалось так расскачать лодку. Надеюсь Вам не надо напоминать про отмену смертной казни в октябре 1917 года?
Я тут ради интереса покопался. Можете почитать, в общем то все наглядно видно.
Да собствено жизнеописания не было. Была только Ваша трактовка. Не думаю, что это каким то образом отражает реальность произошедшего.
Вы не видели людей после инсульта? Голая медицина, и мера и воздаяние тут не причем. И 54 года и по нынешним временам неплохой возраст.
Светлана придет, по поводу Ленина Вас просветит.
Критик писал(а):
Светлана придет, по поводу Ленина Вас просветит.
Имярек, вы не удивляйтесь, так как я сделала сайт
Ленинизм.су то меня считают специалистом по Ильичу
Итак, что конкретно вас интересует?
Болезнь, смерть и бальзамирование В. И. Ленина: Правда и мифы.
Автор книги Лопухин Юрий Михайлович доктор медицинских наук, профессор, академик Российской Академии медицинских наук, заслуженный деятель науки России, директор НИИ физико-химической медицины.
http://leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=132:lopukhin&catid=30:library&Itemid=37
Автор 320 научных работ, в том числе 12 монографий и учебников. Лауреат трех государственных премий в области науки.
Есть много других источников. Если хотите я вам их приведу. Если вкраце, то Ленина убила Каплан в 1918 году. Ненене, это у меня не бред, это заключение врачей после вскрытия. Вследствии ранения была пулей нанесена травма шейной артерии, питающей головной мозг. Произошло постепенное сужение и наконец закупорка. Т.е. смерть наступила от внешнего воздействия.
Если вы считаете смерть от рук эсеров - это проявления воли высших сил, то до революции от их рук, вследствии террористических актов погибло около 17 тысяч человек.
Далее, мне не понятно ваше злорадство по поводу умирания Ленина. Смерть Павла 1 или Александра 3 были лучше?
я вам процитирую хотя бы январь месяц 1924 года (вы в курсе что он умер 22 января?)
Я никакой "прострации" не вижу.
Ленин умер (буквально!!!!) в бою от пули врага и уже смертельно раненый продолжал сражаться.
Он, как Данко, вырвал свое сердце и осветил нам путь в будущее.
И пал, когда уже истек собственной кровью.
Рядом с ним были родные и любимые.
imyarek писал(а):
Ага, а до появления большевиков "классовой борьбы" не было? :P
Это Ленин ее придумал!!!!! Ну вы и юморист, насмешили.
А восстание Спартака это что?
Не, ну надо же, прям был рай на земле. Богатый и бедный жили душа в душу, прям как голубки, но тут явился змей-искуситель и Каин поднял руку на своего брата Авеля-буржуя.
А как солдаты дружно с офицерами жили dance) помню еще Толстой писал в повести "После бала" про эту дружбу.
А вот про гражданскую войну вы правильно написали, не в 1918 году она началась. Тут вы с Лениным солидарны.
ПРЕДИСЛОВИЕ К БРОШЮРЕ «ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА ДИРЕКТОРА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ ЛОПУХИНА»
Написано в феврале — марте 1905 г.
Еще в 1905 году, после создания "черных сотен", после развязывания в стране истерии по лозунгами: "бей инородцев", "бей инакомыслящих", Ленин прямо обвинил правительство Российской империи в развязывании в стране гражданской войны. Когда, не сумев справится с революционными настроениями в обществе, народ разделили и начали стравливать друг с другом.
Тогда, в 1905 году, "красные" проиграли гражданскую. Но народу это стало хорошим уроком и в 1917 году народ перешел на их сторону.