Демократия в СССР и на Западе

И. Николаев

"Демократия в СССР и на Западе"

Когда речь заходит об осмыслении всего того, что с нами случилось за последние десятилетия, часто просто диву даешься. Как мог могучий, образованный народ, создавший величайшую в мире литературу, победивший в самой великой в мировой истории войне, первым вышедший в космос, первым освоивший мирный атом, наконец, создавший свой проект глобального преображения мира на основе всеобщей справедливости и братства народов в противовес еще только одному, реально существующему западному проекту капиталистической глобализации, как мог наш народ так опуститься за какие-то полтора десятилетия так называемых реформ!

Конечно, можно много говорить о предательстве властной элиты в СССР, о шедшей десятилетиями “холодной войне” с Западом, о том, наконец, что народ наш очень быстро может переходить из состояния массового подвижничества в годы воодушевления великой идеей к почти скотскому существованию во времена, когда он теряет веру в эту идею, и вместе с ней теряет веру и в свою страну. Я бы здесь желал поговорить о другом — о той системе ценностей, которая жила, живет и будет жить в нашем народе и умрет только тогда, когда умрет сам народ. Та великая социокультура, которая создавалась и развивалась в течение многих столетий, не может не иметь определяющее влияние на нашу судьбу сейчас и в будущем. Это влияние не может не сказываться во всех областях общественной жизни и хозяйственной практики. Народ впитал в себя определенную систему ценностей, определенное мировоззрение, которое давало и дает ответы на все существенные вопросы бытия. Хотим мы этого или нет, нас нельзя переделать насаждаемыми очередными реформаторами какими-то формальными мерами, такими как изменение общественного строя, изменение экономических отношений между хозяйственными субъектами, изменениями в системе права, изменениями в структуре власти и собственности. Какой бы энтузиазм не испытывали при этих изменениях наши заклятые враги, или продажные дураки и проходимцы, нанявшиеся к ним в услужение, равно как и доморощенные теоретики-материалисты, уверовавшие в то, что все на свете определяется одними только материальными явлениями, — все равно по ихнему не будет.

Почему же наш народ так опрометчиво кинулся в очередной раз за блуждающими огоньками, которые засветили перед ним реформаторы? Как это соотносится с той живой системой ценностей, которая и в нынешнее смутное время ведет нас, а уж в перестроечные времена, когда был великий и могучий СССР, была и подавно? Ведь все мы прекрасно помним, какой громадный энтузиазм испытывали народные массы, какими высокими словами и идеалами мы все были окрылены: “Социализм с человеческим лицом”, “права человека”, “свобода экономической деятельности”, “гласность”, потом “свобода слова”, “демократия”, “конкуренция”, “рынок труда”, “рыночная экономика” и.т.д. Ведь среди этих слов и понятий не было таких, как “капитализм ”, “частная собственность”, “нажива”, “спекуляция”, “безработица”, “инфляция”, “бедность”, “нищета”. Многие из этих последних понятий и доныне не в широком ходу у населения. Это значит, что народ воспринял инициативы верховной власти тогда, как попытку построить лучшее общество, восстановить, как ему казалось, попранную советской системой справедливость в связи с теми ее недостатками, которые были зримы и ощутимы.

И это сыграло тогда определяющую роль, побудило невиданную в прежние советские времена волну политической активности. “Такой социализм нам не нужен”, — писала в те перестроечные времена ныне оппозиционная власти газета “Советская Россия”. Теперь она горько скорбит о том потерянном рае, который тогда ей был “не нужен”. Советские юмористы тогда еще придумывали хохмы типа: “ Не отдадим наши завоевания, учит нас партия — да кому эти самые наши завоевания-то нужны?”. Тогда это казалось многим очень смешным. — Мол, такие у нас “завоевания”, что не жалко и отдать, да никто не возьмет. — И то верно! Ведь из-за границы нас потчевали такими красивыми понятиями, такими привлекательными с виду реалиями жизни западных стран! И звучали эти понятия в словесном исполнении ну точно так же, как и знакомые всем нам с детства слова! “Демократия”, “свобода слова, печати, собраний”, ”права человека”, “демократизация общественной жизни”. Люди в восторге уверовали, что под этими словами в наличном тогда СССР не имеется никакого реального содержания, один только формализм и сплошные нарушения прав человека , а уж в западных-то странах все подлинное, без подмесу. Народ поверил в универсализм и незыблимость этих понятий, и в этом был свой глубокий смысл. Дело в том, что в это он верил всегда и верит до сих пор. И верит в то, что раз эти понятия универсальны, то должны относится ко всем без исключения людям. У русских нет и не было своей национальной идеи. Вернее сказать, национальная идея русских — это мировая идея. Идея глобального преображения мира на основе всеобщей справедливости. Универсализм русской идеи сослужил нам плохую службу. Ведь раз нет у каждого своей правды, а есть одна правда на всех, то видя вокруг в своей стране те или иные недостатки, подчас и нетерпимые, и с другой стороны видя такие замечательные достоинства на чужой стороне ( при этом не понимая, какие недостатки за ними стоят) поневоле начинаешь считать, что правда за “ними”, а не за нами. Тем более что русским было ясно, что Запад — такая цивилизация, которая реально претендует на глобальное преображение мира, в отличие, скажем, от цивилизаций Востока. Поэтому наши сограждане стали думать, что правда и справедливость на Западе. Советские же люди с этой точки зрения казались обделенными “правами человека”, отождествляемыми русскими с нравственными нормами, и обделенными благодаря неким зловещим силам, прочно угнездившимся сначала в среднем, а потом и в высшем руководстве страны, которые и стали всем мешать жить нормально.

Между тем, поверив в то, что на Западе права человека соблюдаются, а у нас не соблюдаются, русские люди вовсе не стали от этого лучше понимать, что же такое на Западе подразумевается под теми же понятиями, которые были в ходу и в СССР с самого начала его существования. По умолчанию большинство народа, исключая, разумеется, либерально настроенную интеллигенцию, подразумевало под всеми этими понятиями и ценностями то самое понимание, которое сложилось у народа интуитивно на протяжении всей его предшествующей истории. Поэтому так легко и оказалось его обмануть всяческим либеральным болтунам и демагогам, которые бросались теми же самыми словесными категориями, которые положительно воспринимались народом, — так как он понимал под ними совсем не то же самое, что имели в виду для себя наши доморощенные либералы. Я бы хотел рассмотреть здесь основные такие понятия, и показать в чем именно различается их понимание и толкование у нас и на Западе. А также в чем различалась их применение в общественной практике у нас и в капиталистических странах.

Итак, первое из таких понятий — «демократия». Сейчас нам всем объяснили, что на западе, чуть ли не спокон веков была демократия, а у нас ее никогда не было, в том числе и во время существования СССР, несмотря на то, что демократия декларировалась в советской конституции. Мы знаем, что, действительно, в капиталистических странах раз в несколько лет проходят выборы в парламент — высшую законодательную власть, а также выборы главы исполнительной власти ( президента, премьер-министра, канцлера и т.п.). Там существует строгое деление на исполнительную и законодательную власть. При голосовании на одно место депутата парламента или главы исполнительной власти претендует более одного кандидата. Путем всеобщих выборов при тайном голосовании происходит выбор членов законодательной власти и главы исполнительной власти на конкурентной, т.е. состязательной основе. Каждый член общества может голосовать за того кандидата или ту партию, за которую считает нужным. Таким образом власть избирается на текущий срок демократическим волеизлиянием граждан.

Теперь рассмотрим советскую систему власти. Она представляла из себя совокупность советов народных депутатов местного, районного, городского уровня вплоть до Верховного Совета — высшего органа государственной власти СССР, состоящего из двух палат — Совета Союза и Совета Национальностей. В Совете Союза были представлены общие интересы всех трудящихся СССР, независимо от их национальности; в Совете Национальностей — особые, специфические интересы народов СССР, связанные с их национальными особенностями. В советы всех уровней депутаты избирались путем выборов при тайном голосовании, причем в Совет Союза Верховного Совета избрание шло по норме — один депутат на 300 тыс. населения, в Совет Национальностей — по 32 депутата от каждой союзной республики. В союзных и автономных республиках высшими органами государственной власти являлись однопалатные Верховные Советы, избираемые населением соответствующей республики по норме представительства, установленной её конституцией. Депутаты Верховного Совета, который являлся единственным законодательным органом СССР, представляли все слои населения (больше половины из них были рабочие и колхозники, треть состава представляли женщины) и работали в нем не на постоянной профессиональной основе, как в западных парламентах, а собирались на сессии ВС СССР, собираемые не реже 2 раз в год Президиумом ВС СССР. В остальное же время работали в своих округах, вместе с депутатами местных советов. Таким образом, депутаты всех уровней практически постоянно контактировали с населением, контролируя исполнение принятых на высшем уровне законов и постановлений. Т.е. система советов представляла из себя сочетание и исполнительной и законодательной власти в одной структуре. Система советской власти была системой прямой демократии без разделения властей.

Подобную систему власти наши либералы называли недемократической на том основании, что во-первых, выборы депутатов всех уровней протекали на фактически ( не юридически) безальтернативной основе, т.е., как правило из одного кандидата. «Выборы без выборов» — так окрестили они советские выборы. Во-вторых депутаты не работали в профессиональном парламенте на постоянной основе и в стране отсутствовало фактическое разделение властей на законодательную и исполнительную. Тех рабочих и колхозников, которые съезжались на сессии Верховного Совета, наши либерально мыслящие интеллигенты окрестили «свадебными генералами», ничего не решающими и заседающими в ВС СССР для вида. В-третьих всю систему советов они считали фикцией или, точнее, зависимым придатком от реальной власти, которую представляла из себя, по их мнению, верхушка КПСС.

Рассмотрим по порядку все эти пункты. Действительно, в качестве кандидатов в депутаты в избирательных округах выставлялось, как правило, по одному претенденту. Хотя никаких юридических ограничений на количество кандидатов не было, и кое-где иногда было и более, чем один кандидат. Являлось ли такое положение вещей признаком ущемления демократии? Нет, конечно, не являлось. Номинально, никто не запрещал выдвигать в депутатском округе более, чем одного кандидата, и уж тем более никто и никогда не запрещал избирателям проголосовать против неугодного большинству кандидата. Поэтому факт отсутствия состязательности в советских выборах следует объяснять не ущемлением демократии, а национальными особенностями понимания демократии. В самом деле внутри СССР не было конкуренции, ни экономической, ни политической, не было партий ( КПСС — хоть и была партией по названию и историческому происхождению, но в сложившейся системе власти в СССР политической партией в западном понимании, конечно же, не являлась — об этом см. ниже), т.е. политическая система была беспартийной. Поэтому голосование на выборах сводилось не к голосованию за ту или иную политическую программу, которую выдвигал кандидат от политической партии , а за признание способности того или иного кандидата осуществлять уже всеми давно принятую программу социалистического строительства в СССР. Раз нет конкуренции между политическими программами даже номинальной, раз выбранный депутат большую часть времени будет проводить в избравшем его округе, контролируя исполнение принятых с его же помощью решений, а не в профессиональном парламенте вдали от избирателей ( в СССР отсутствовало разделение властей) — то какой же смысл во множественности кандидатов? Тем более, что в СССР существовали законы, дающие населению право отзыва депутатов всех уровней вплоть до депутатов Верховного Совета. И это не было пустой декларацией! За период с 1959 по 1989 гг. на всех уровнях было отозвано свыше 8 тыс. депутатов, среди них из Верховного Совета СССР — 12 депутатов. Нелишне напомнить здесь, что в нынешней «демократической» РФ у избирателей нет права отзыва депутатов Государственной Думы. Примечательно, что в 60-70-е гг. XX в. в оплоте представительной демократии — Великобритании среди английских политологов определенную популярность приобрело определение демократии, предложенное ученой Д. Пикклз, которая один из непременных признаков демократии видела в возможности замены выборных должностных лиц до истечения срока их полномочий по воле избирателей (т.е. в праве отзыва). Но дело не столько в праве отзыва депутатов, сколько в самой системе общения депутатов с народом. В СССР депутаты всех уровней контактировали с избирателями на постоянной и регулярной основе не только через исполкомы местных Советов, но и через трудовые коллективы, партийные и комсомольские организации. Невозможно было себе представить ситуацию, когда бы депутат от данного округа на сессиях Верховного Совета проводил бы в жизнь антинародные законы, идущие в разрез с наказами избирателей. Однако, такая ситуация сплошь и рядом характерна для стран с так называемой представительной демократией, где избранные депутаты нарушают данные ими при избрании обещания и голосуют за неприемлемые для своих избирателей законы, ссылаясь на свой, так называемый «профессионализм». А потом эти самые избиратели выходят на акции протеста, против принятия антинародных законов, и это нам представляют в качестве образца истинной демократии! Отчуждение депутатов от своих избирателей — характерный признак любой представительной демократии.

О том, что разделение властей является признаком демократии, а отсутствие такого разделения якобы не является признаком демократии можно сказать только, что и подобное определение демократии является следствием либерального взгляда на жизнь. С этой точки зрения жизнь общества состоит не в соединении усилий его членов для достижения какой-то общей и приемлемой для всех цели, а, наоборот, в конкуренции каждого со всеми за возможность добиться только своей, частной цели. Возможность соборной организации жизни категорически отрицается, как противоречащая «естественной» природе человека, и даже покушающаяся на его свободу. Отсюда и утверждение, что власть должна быть разделена на независимые ветви, друг другу не доверяющие и друг друга контролирующие, потому, что иначе, мол, никак невозможно.

Что же касается монополии на реальную власть, которой обладала одна партия — КПСС, то подобное утверждение правомочно только если действительно признать КПСС политической партией, полностью аналогичной западным парламентским партиям. Тогда, конечно, все выглядит так, как будто КПСС подавила все другие партии, и единолично уселась на троне. Однако, с чего бы это признавать? Ведь это не соответствовало ни реальному положению дел, ни даже номинальному. 6-ая статья Конституции СССР гласила, что Коммунистическая Партия является руководящей и направляющей силой советского общества и государства, ядром его политической системы. Хотя бы одно это уже должно было бы заставить наших либералов призадуматься об истинной роли КПСС в обществе. Тем не менее, именно либералы инициировали отмену 6-й статьи Конституции, на том основании, что де монополия на власть одной партии недопустима. Теперь зададимся вопросом, а что является руководящей и направляющей силой в западных капиталистических странах, кому там принадлежит реальная управленческая власть? Ответ очевиден — частному предпринимательству. Частное предпринимательство и выполняет на Западе ту функциональную роль, которую играла в СССР коммунистическая партия, организуя все стороны политической, экономической и общественной жизни. Крупным частным корпорациям и богатым семьям и кланам, связанным между собой личными неформальными связями и принадлежит на Западе реальная власть. Тем не менее, нам говорят, что экономическая власть это одно, а политическая власть, это нечто кардинально другое. КПСС якобы принадлежала политическая власть, но непонятно, а кто же тогда занимался экономикой, кто инициировал строительство новых предприятий, учреждение организаций, детских дошкольных учреждений, школ и больниц, домов отдыха и санаториев? Всем этим и занималась многомиллионная армия коммунистов, начиная с самых низов от не освобожденных от основной работы членов партии, до представителей районных, городских и областных партийных организаций. Либералы же утверждают, что экономикой в СССР занималось государство. Т.е. все то, что на Западе реально осуществляет огромная армия частных предпринимателей, состоящая из десятков миллионов человек, в СССР осуществляло, якобы, небольшое количество государственных чиновников, насчитывающих менее миллиона человек на огромный 300 миллионный Союз! В КПСС же входило 18 миллионов членов, и все руководители предприятий и организаций крупного звена и большинство руководителей среднего звена были партийными. Таким образом, партия была руководящей и направляющей силой Союза, всех сторон его экономической и общественной жизни не формально, а фактически. Отменить 6-ю статью Конституции СССР означало примерно то же, что и отмена в современных западных странах частной собственности и частного предпринимательства, как такового.

Какое же все это отношение имеет к демократии? Если реальная власть на Западе принадлежит богатым, но, однако, существуют публичные выборные институты номинальной законодательной и исполнительной власти, и это позволяет считать в целом власть на Западе демократической, то почему же наличие в СССР коммунистической партии, выполняющей ту же функциональную роль, что и частное предпринимательство на Западе, не позволяет считать номинальную структуру власти в СССР демократической? Только потому, что структура, реализующая все основные экономические и общественные функции формально называлась «партией»? Либералы для этого придумали такую логическую схему. — Мол, экономика всегда и везде одна и та же и управляться может только исходя из стремления к частной наживе и никак иначе. Производство может быть организовано только ради частного интереса, и никогда — ради интереса общественного. В крайнем случае, те экономические функции, которые носят необходимый для всего общества характер, может взять на себя государство — но только в роли сборщика налогов от частных предпринимателей, т.е. способность государства содержать необходимые общественные институты ставится в прямую зависимость от деловой активности частных предпринимателей. Чтобы государство само занялось бы общественно-необходимым предпринимательством или позволило бы создать в обществе структуру, открыто провозглашающую общественную благо и некоммерческое производственное предпринимательство своими целями — об этом даже и подумать нельзя сметь. Тем не менее, в СССР все 70 лет существовала такая структура, занимающаяся именно общественным, а не частным предпринимательством, и занимающаяся, надо сказать, весьма успешно. Эта структура не переизбиралась на общенародных выборах точно так же, как на общенародных выборах не переизбираются на Западе частные предприниматели. Иные цели в экономике- обеспечение потребностей всех членов общества, а не накопление частной денежной прибыли — породили и иной тип предпринимательства, предпринимательства общественного. Так, что если считать, что общественное предпринимательство — есть нарушение демократии, то тогда, да, конечно, в СССР не было демократии. Если же этого не признавать, то необходимо согласится с тем, что в обществе должна существовать структура, которая этим предпринимательством будет заниматься. Конечно, подобная структура по самой своей сущности будет иметь в обществе неформальную, но вполне реальную власть, но основана эта власть будет на меритократии (« merit» — заслуга), т.е. на признании в первую очередь заслуг человека перед обществом, а не на плутократии ( власти богатых), основанной на признании заслуг человека прежде всего перед самим собой в деле частного обогащения. Поскольку либерализм и индивидуализм — близнецы-братья, то, конечно меритократия для либералов — вещь, органически неприемлемая.

И.Николаев
http://www.contr-tv.ru/article/politics/2004-11-12/demos