Российская экономика в начале XX века: причины развала

Экономическая политика царского правительства после кризиса 1900‐1903 гг.

В начале ХХ столетия российский промышленный капитал остро нуждался в долгосрочных кредитах, что нашло выражение в быстром акционировании отечественной промышленности. После кризиса 1900‐1903 гг. происходила массовая реорганизация единоличных промышленных предприятий в акционерные общества, а по существу ‐ мобилизация промышленным капиталом свободных финансовых средств. Это касалось, прежде всего, средних и мелких предприятий. Крупные же промышленные акционированные предприятия осуществляли финансовую реорганизацию через банковские учреждения, зачастую являвшиеся филиалами крупных зарубежных банков.

В движении капиталов между Россией и иностранными денежными рынками усматривается три этапа. На первом этапе (1904‐1905 гг.) имел место отток капиталов, в том числе и иностранных из России. Сотни миллионов рублей золотом было переведено за границу. На втором этапе (1906‐1909 гг.), когда экономическая конъюнктура стабилизировалась, иностранные капиталы начали возвращаться в российскую экономику, но в незначительных объемах. Третий этап (1909‐1914 гг.) – это период активного привлечения иностранных капиталов царским правительством.

Правительство России полагало, что без притока иностранных капиталов отечественная промышленность развиваться не сможет. Такая позиция была обусловлена тем, что промышленный подъем 90‐х гг. в значительной степени обеспечивался государственными заказами, и стоило только сократиться этой поддержке, как обнаружилась вся неприспособленность многих отраслей промышленности к обслуживанию отечественного внутреннего рынка.

Отметим также, что инициатива по привлечению французского и бельгийского капиталов в Россию принадлежала, прежде всего, французским банкам, представители которых (Вернейль и др.) предложили министру финансов В.Н. Коковцову образовать мощную финансовую группу для содействия развития промышленности в России. Предполагалось что российские банки разделят с французскими ответственность за развитие промышленных предприятий. Министр финансов В.Н. Коковцов поддержал эту инициативу. Таким образом, концентрация промышленности обеспечивалась деятельностью крупных банков, которые полностью управляли рынком. Уже к 1913 г. более 50% банковских сделок стало производиться через посредство шести санкт‐петербургских банков, в свою очередь контролировавшихся иностранными банками. Например, в 1914 г. 65% капитала самого крупного Русско‐Азиатского банка принадлежало французским вкладчикам.

Годы подъема (1909‐1913 гг.) характеризовались для финансовой системы России значительным увеличением источников свободных денежных средств. Явным показателем такого увеличения стал рост вкладов на текущих счетах в кредитной сети, причем только в коммерческих банках сумма их увеличилась к 1913 г. до 3,3 млрд. руб., против 1,3 млрд. руб. в 1900 г. Увеличилось и количество кредитных билетов в обращении при высокой золотой их обеспеченности. Все эти источники дали на рынке денежных капиталов в России увеличение оборотных средств народного хозяйства на 2‐2,25 млрд. руб. Причинами этого явления стали высокие размеры экспорта хлеба и повышение на 30‐40% цен на международном хлебном рынке. Соответственно, увеличился спрос со стороны сельского хозяйства на продукцию легкой и тяжелой промышленности.

Другим важным показателем экономического подъема стал рост внутренних накоплений в промышленности. Средний процент прибыли в 1911‐1914 гг. равнялся 13%, а на выдачу дивидендов в среднем приходилось 6,6%, что составляло половину прибыли, а в общем итоге сумму в миллиард с лишним рублей.

В целом за период 1891‐1914 гг. в акционерную промышленность было вложено основных капиталов 2330,1 млн. руб. Фактическим источником этого вложения послужила не только чисто промышленная прибыль, но и приток иностранного капитала. На долю же внутреннего накопления приходилось 1188 млн. руб., или 50,9% всего прироста основных капиталов, что соответственно составит 2349,7 млн.рублей прибылей и 1063,8 млн.руб. дивидендов. Вот этими‐то огромными финансовыми резервами стал распоряжаться иностранный, преимущественно французский и английский финансовый капитал, фактически подчинив себе российскую промышленность через дочернюю систему российских банков. Следует также учитывать, что примерно 50% прибыли в виде дивидендов вывозилась в виде платежей за границу. Так, профессор С.Г.Струмилин определял экспорт промышленных прибылей к 1913 году из России за границу в размере 721 млн.рублей.

Ссылка же на то, что 70% всей эмиссии ценных бумаг за 1908‐1912 гг. были реализованы внутри страны и только 30% за границей, говорит лишь о том, что на внутреннем рынке реализовывались большие массы закладных листов земельных банков (свыше 2 млрд. руб., из общей суммы эмиссии в 5,2 млрд. руб.). Долговые обязательства разорявшегося помещика не находили держателей на европейских денежных рынках, они вынужденно реализовались внутри страны при активной поддержке государства. Если же исключить из общей суммы эмиссии ипотечные ценные бумаги, то обнаружится, что 53% промышленных и железнодорожных ценных бумаг было реализовано за 1908‐1912 гг. за границей.

Внедрившись в банковскую систему иностранный капитал стал распоряжаться огромными резервами внутреннего накопления в России. В этом плане показательна речь П.П. Рябушинского, крупнейшего русского фабриканта, произнесенная им на Всероссийском торгово‐промышленном съезде в Москве (19 марта 1917 г.). Он говорил: «Мы, господа, понимаем, что когда кончится война, то к нам направится поток германских товаров, к этому надо готовится, чтобы оказать сопротивление. Союзные страны (Франция, Бельгия и другие), каждая также имеет свои эгоистические побуждения. Это не значит, что мы должны отвергнуть иностранные капиталы, но нужно, чтобы иностранный капитал не являлся бы капиталом победителем, а чтобы ему был противопоставлен наш собственный капитал, для чего надо создать условия, при которых он мог бы возникать и развиваться. Нам нужна такая торговля, которая сумела бы вывозить наши товары на иностранные рынки. Наши консулы почти все иностранцы, недоброжелательно относятся к русским торговцам. Следовало бы созвать всех консулов в Санкт‐Петербург, и пусть все увидят, кому вверены наши русские интересы за границей. Для того, чтобы мы могли экономически сопротивляться иностранцам, необходимо не только искать пути проникновения на внешний рынок наших товаров, но и работать по созданию целого ряда новых качественных предприятий»[1].

Между тем международный баланс России оставался пассивным, и ей приходилось все больше экспортировать сельскохозяйственных продуктов по низким ценам, а покупать промышленную продукцию по высоким (как за рубежом, так и внутри страны) для сохранения золотого обращения. Тем самым был спровоцирован постоянный отток золота из России за границу. На повышение цен влиял и тот факт, что банки, расширяя кредит, постоянно увеличивали объем денежной массы в обращении. Таким образом, банковская кредитная экспансия провоцировала, в свою очередь, дополнительный отток золота за границу.

Изменение топливно‐энергетического баланса России как фактор «топливного голода»

Во второй половине ХIХ и в начале ХХ столетий топливно‐энергетический баланс российской промышленности существенно отличался от промышленно‐развитых стран мира. С 1867 по 1901 г. темп увеличения добычи нефти почти в 20 раз обогнал темп добычи угля. В то же время, как писал тогда Д.И. Менделеев, для современного мира основным топливом служил каменный уголь.

Какова причина такой специфичности топливно‐энергетического баланса России? Что толкнуло российскую экономику к использованию нефти в качестве промышленного топлива?

Во‐первых, этому российская промышленность была обязана воздействию технико‐экономических факторов. Как известно, при переработке тяжелой Бакинской нефти на керосин 70‐80% уходило в так называемые «остатки» (мазут), и эти «остатки» все шире применялись в качестве промышленного топлива, что было связано с изобретением и массовым выпуском «нобелевских форсунок» для использования мазута на фабриках, заводах, судах и паровозах и. Таким образом, мазут из отброса превратился в главный нефтяной товар.

Во‐вторых, существенную роль играла налоговая политика Министерства финансов, которое было заинтересовано в получении больших фискальных доходов с населения, потреблявшего керосин, наряду с получением дешевого мазута для собственных надобностей, поскольку значительная часть мазута шла в тот период на нужды казенных заводов и железных дорог. С 1888 г. акцизом были обложены все продукты из нефти. Акциз составлял по 40 коп. с пуда керосина и по 30 коп. с пуда тяжелых масел. Таким образом, для нефтепромышленников становится очевидной выгодность превращения сырой нефти не столько в керосин, сколько в мазут. Например, акциз на керосин, продаваемый внутри страны, в пять раз превышал себестоимость керосина фирмы «Братья Нобель» в 1879 г.

Результатом такой налоговой политики стало отставание темпа роста внутреннего спроса на керосин от темпа роста нефтедобычи. Снабжение российской промышленности мазутом ставилось в зависимость от расширения экспорта керосина за границу, а не от использования керосина внутри России. Это способствовало тому, что с 1887‐1888 гг. российская нефтепромышленность уделяла повышенное внимание свободному от акциза экспорту керосина за границу, вступая в борьбу со «Стандарт ойл» (США). Как отмечал С.М. Лисичкин, использование мазута в качестве котельного топлива было удобно, прежде всего, иностранным фирмам, действовавшим в России.

В результате к концу Х1Х в. в российской энергетике сформировалась энергорасточительная тенденция в расходовании нефтяных запасов.

Однако в конце XIX в. и начале XX в. под влиянием ценовых факторов соотношение между добычей угля и добычей нефти в России начинает меняться в пользу угля. В значительной мере это было связано с тем, что в России наблюдалось последовательное падение фонтанной добычи нефти в Баку и уменьшение нефтедобычи из скважин. Уголь постепенно начинал вытеснять нефть в качестве основного энергетического ресурса промышленности.

С начала XX века и вплоть до революции 1917 г. происходило последовательное повышение цен на энергоносители. По данным И. Дьяконовой, рост цен на нефть происходил не только из‐за увеличения издержек на добычу, но и вследствие монопольной ценовой политики нефтяных фирм. Например, в фирме «Братья Нобель» себестоимость добычи нефти с 1893 года по 1913 г. на нефть увеличилась в 4 раза, в то время как продажные цены на нефть на российском рынке за этот же период увеличились в 20 раз. В то же время российский керосин в 1894 г. продавался за границей в четыре раза дешевле, чем его продавали американские фирмы, а в 1912‐1913 гг. ‐ в 2 раза дешевле. Таким образом, к имевшимся объективным условиям для нехватки нефти в России прибавился монополистический фактор ценообразования.

Аналогичная ситуация складывалась и с углем. Как отмечал В.И. Фролов, искусственное повышение цен на уголь было связано как с высокой долей мазута, используемого в качестве топлива, так и с монополизацией угледобычи. В итоге, когда в 1907‐1913 гг. начался постепенный переход железнодорожного транспорта на каменноугольное топливо, а с 1908 г. произошло резкое увеличение потребления угля промышленностью – до 55%, при объемах потребления нефти ‐12,1 %. В России стал постепенно нарастать топливный голод, прежде всего, угольный.

Монополизация промышленности как один из факторов роста цен

Сочетание в российской экономике начала ХХ в. монополистической организации производства с протекционистскими тарифами позволило синдикатам поддерживать искусственно завышенные цены на внутреннем рынке при увеличении экспорта на зарубежные рынки даже по ценам ниже себестоимости. Высокие же цены на внутренних рынках могли компенсировать потери на экспорте. Выгодность такого рода деятельности была также связана с тем, что железные дороги, принадлежавшие государству или регулируемые государством, устанавливали более низкие тарифы на транспортировку грузов за границу, чем внутри страны.

Кризис 1900‐1903 гг. стимулировал процесс монополизации отечественной промышленности. Одной из причин кризиса являлось торговое посредничество, которое обходилось промышленности России очень дорого. Торговая прибыль была выше производственной. Так, дивиденды акционерных машиностроительных и механических предприятий в 1906‐1908 гг., составляли 2‐2,7%, а дивиденды торговых предприятий по этим же отчетам составляли 6‐7,9%. Таким образом, образование синдикатов открывало для промышленности способ освободиться от высоких посреднических торговых расходов.

Царское правительство считало целесообразным проведение и реорганизацию слабых и плохо организованных предприятий, восстановление основного капитала крупных предприятий; удешевление посреднических и торговых расходов путем синдицирования и монопольного регулирования сбыта промышленной продукции.

Кроме того, с 1901 г. из‐за сокращения объемов государственных заказов приток иностранных капиталов приостановился, а затем начался отток иностранных финансовых вложений. Однако иностранцы не могли вывезти обратно уже ввезенные средства производства, поэтому они также стремились синдицировать российскую промышленность. Так, в своей деятельности нефтяные монополии «Братья Нобель» и «Мазут» (Ротшильды), сосредоточившие 70% всей продукции керосина придерживались тактики понижения добычи нефти в целях удержания цен на нефть и нефтепродукты на уровне цен 1905 года. Недопроизводство мазута стала успешно использовать каменноугольная промышленность. В 1904 году был организован синдикат «Продуголь», совет которого находился в Париже. Руководство «Продугля» отчитывалось перед парижским комитетом о своей деятельности ежемесячно, а парижский комитет рассматривал сметы «Продугля» и устанавливал цены.

Основной задачей «Продугля» стало установление такого соотношения между производством и сбытом, при котором цены оставались на высоком уровне. С другой стороны «Продуголь» стал закупать кокс за границей, чтобы предупредить возможность прямых контактов российских покупателей с зарубежными производителями. Ценовая политика «Продугля» на внутреннем рынке сразу отразилась на угольных ценах: до 1905 г. цена на уголь не превышала 6,5 коп. за низший сорт и 7,5 коп. за высший сорт, то уже в 1907 г. по телеграмме из правления в Париже «Продуголь» поднял цены до 10 копеек за пуд. В период промышленного подъема в 1909‐1914 гг. «Продуголь» еще больше поднял цены на уголь, резко снизив добычу угля на своих предприятиях. В 1912 г. при основной цене в 8,6 коп. за пуд, а в августе 1914 г. «Продуголь» заявил уже 14 коп. за пуд, продажная цена «Продугля» была 11‐12 коп.

Все попытки Министерства путей сообщения сбить цену не удались, поскольку многие крупные чиновники в хозяйственном комитете МПС состояли на содержании «Продугля». В результате такой политики народное хозяйство стало испытывать огромный недостаток в топливе и парализующее влияние чрезмерно высоких цен.

Управление металлургического синдиката «Продамет» находилось в руках французских финансовых кругов, и их представитель П.Дарен оставался председателем «Продамета» во все время его существования. Синдицированные «Продаметом» заводы давали 74% всей имперской выплавки чугуна, а без Урала ‐ до 90%. В своей деятельности «Продамет» всячески поощрял сокращение производства и стремился держать рынок металлических изделий в напряженном состоянии.

В 1902 г цена чугуна была 40‐41 коп. за пуд, а пошлины на чугун по тарифу 1891 г. были установлены в 45‐52,5 коп. с пуда. Следовательно, высокая цена на чугун на внутреннем рынке поддерживалась высокими таможенными пошлинами. В 1911‐1912 гг. издержки производства на заводах «Продамета» не превышали 40‐45 коп., а на Юзовском заводе ‐ 31‐32 коп., в то время как цена в 1912 г. поднялась до 66 копеек за пуд. В то же время «Продамет» добился от правительства установления специальных экспортных тарифов на железные изделия. Например, для чугуна экспортный тариф был снижен в два раза по сравнению с общим. В результате этой меры «Продаметом» только в 1907 г. было вывезено за границу 74 тыс. тонн чугуна и 246 тыс.тонн железа и стали. Таким образом, в основе политики «Продамета» лежало стремление к ограничению производства металла в России, как средства повышения цен на внутреннем рынке, и, за счет этого, осуществление продажи металла по демпинговым ценам за рубежом.

Обычным приемом «Продамета» был захват всех крупных правительственных заказов и частных заказов без гарантии возможности и срочности выполнения. Невыполнение заказов в срок стало хроническим явлением, от которого страдали железные дороги, машиностроительные и военные заводы и. Когда в 1911 г. разразился металлический голод, «Продамет» держал уровень производства рельсов на 20% ниже 1904 г. (13,3 млн.пудов против 16,6 млн.пудов в 1904 г.), Так, с целью ограничения производства рельсов «Продамет» закрыл два рельсопрокатных завода (Страховицкий и Никополь‐Мариупольский), в результате чего цены на рельсы повысились более чем на 40%. А когда в 1910‐1912 гг. металлический голод заставил правительство обратить внимание на деятельность монополий и в 1912 г. министр торговли Тимашев поставил вопрос о понижении ввозных пошлин на чугун, железо, и уголь, то «Продамет», и «Продуголь» заявили протест. По существу, политика «Продамета» поддерживалась правительством, которому учрежденный правительством особый комитет передал казенные заказы на подвижной состав, рельсы, скрепы и т.д.

В итоге, после 1905 г. большинство отраслей промышленности России и значительная часть транспорта попали в полную зависимость от этих синдикатов, которые поставили весь внутренний рынок перед хроническим недопроизводством, сопровождавшимся беспрерывным повышением цен на уголь, металл, нефтепродукты и в конце концов довели страну до топливного и металлического голода.

И хотя в течение целого десятилетия (1903‐1912 гг.) систематически проводились сенаторские ревизии, выявившие картину систематических злоупотреблений синдикатов и показавшие, что рост цен на топливо и металл затрагивает интересы казны, только в 1912 г. Совет Министров признал, что причина топливного голода ‐ это сокращение добычи угля и нефти с целью роста цен. В качестве выхода из кризиса было предложено содействовать созданию организации потребителей, борющихся против синдикатов, и организовать казенную добычу угля и нефти. Иностранный капитал и российские участники синдикатов отреагировали на это тем, что в апреле‐мае 1912 г. биржи отметили подавленное состояние российских ценных бумаг, мотивируемое преследованием «Продугля» и ограничением акционерных обществ. Этот демарш был подкреплен дипломатическим давлением из Парижа, что побудило правительство свернуть расследование, ибо оно грозило разоблачением коррупции в государственном аппарате.

Выступая в Государственной Думе 8 июня 1913 г., А.И. Коновалов обратил внимание, что из‐за действий синдикатов Россия вынуждена была ввозить такие продукты, как уголь, металл и другие, которые могли бы производиться в самой России в достаточных объемах. Ввоз этот увеличивался из года в год, и соответственно миллионы российских золотых рублей уходили за границу. С 1912 г. это явление стало хроническим, и только благодаря импорту английского и немецкого угля для Северного и Центрального районов стало возможным, хотя и не в полной мере, обеспечить топливные потребности России в 1913‐1914 гг.

Таким образом, накануне войны выявился один из основных непосредственных факторов экономического развала России ‐ топливный и металлический голод. Другим важным фактором экономического развала стал общий рост цен, спровоцированный неизбежным в этих условиях удорожанием энергоносителей.

Основные причины экономического краха России в годы первой мировой войны

С началом войны в 1914 г. сократились буровые работы и вывоз нефти, а с захватом польских губерний Россия лишилась около 500 млн. пудов угля Домбровского бассейна. Единственным крупным источником оставался Донецкий бассейн. Положение в угольной промышленности усугублялось также тем, что убыль рабочих рук в Донбассе была больше, чем в целом по стране (около 27%). Госбанк вынужден был открывать ссуды под каменный уголь и кокс. Добыча угля в Донбассе сократилась с января 1915 года по сравнению с январем 1914 г. с 912,6 млн. пудов до 790,3 млн. пудов.

В свою очередь тяжелое положение на железнодорожном транспорте препятствовало вывозу донецкого угля с месторождений, а потому удельный вес каменного угля в балансе топлива систематически снижался. Добыча нефти в годы войны была в среднем выше, чем в 1913 году, но это не смогло смягчить топливного кризиса, ввиду невозможности обеспечения бесперебойных поставок нефтепродуктов потребителям.

Дефицит топлива сказался на работе черной металлургии. Из‐за отсутствия топлива и железной руды в начале 1916 года в Донбассе было потушено 17 домен. Выплавка чугуна снизилась с 283 млн. пудов в 1913 году до 231,9 млн. пудов в 1916 г. В еще больших размерах упало производство стали ‐ с 300,2 млн. пудов до 205,4 млн. пудов. Для покрытия острого дефицита в черных металлах был резко увеличен импорт стали ‐ до 14,7 млн. пудов в 1916 г., т.е. в 7 раз больше, чем в 1913 г. Одновременно с этим были размещены заказы за границей на прокат, металлоизделия и другие материалы. Также для удовлетворения нужд военной промышленности были лишены металла все отрасли народного хозяйства, не связанные с выполнением военных заказов. 80% заводов Росси были переведены на военное производство.

Однако все эти меры не могли обеспечить работу военной промышленности в необходимых объемах. При мобилизационном запасе 4 млн. винтовок их требовалось 10 млн. Норма расходования снарядов, установленная Генеральным штабом на все время войны, была расстреляна батареями Юго‐западного фронта в течение 16 дней. Что касается стратегических запасов сырья (селитры, цветных металлов, угля и т.д.), то в первый год войны огромные потребности в них удовлетворялись, главным образом, посредством размещения заказов за границей. И только с 1915 г., по особому распоряжению правительства, под руководством академика Ипатьева, удалось создать отрасль по производству взрывчатых веществ на базе Охтенского и Самарского заводов.

В металлургической промышленности производство чугуна к 1917 г. упало до 190,5 млн.пудов против 282,9 млн.пудов в 1913 г. Готового железа и стали было произведено в 1917 г. 155,5 млн.пудов против 246,5 млн.пудов в 1913 г. Каменноугольная промышленность сократила свою продукцию в 1917 году до 1,74 млрд.руб. против 2,2 млрд.руб. в 1913 г. Добыча нефти упала в 1917 г. до 422 млн. пудов вместо 563 млн. пудов в 1913 г.

Все это подрывало экономическую базу ведения войны. Следует также отметить, что в недостаточном снабжении промышленности металлами и топливом играло существенную роль не только сокращение производства, но и саботаж предпринимателей ‐ сокрытие ими запасов, нежелание реализовать товары по твердым ценам. Так, крупнейшие нефтяные фирмы представляли правительству заведомо ложные цифры об имеющемся количестве нефти. Например, Нобель заявил к вывозу 82 млн. пудов, имея возможность вывезти 150 млн.пудов. Каменноугольные предприятия также скрывали и не вывозили свои запасы, требуя повышения цен.

Разруха железнодорожного транспорта объяснялась нехваткой топлива, но, в свою очередь, к нехватке топлива приводила недопоставка вагонов. Заказы МПС на рельсы систематически не выполнялись. Получался заколдованный круг.

Ввиду катастрофического положения с производством железнодорожного оборудования на российских заводах правительство уже в начале 1915 г. решило передать крупный заказ за границу за золото. Поступление вагонов и паровозов началось только с 1917 г., когда транспорт в России был уже в катастрофическом состоянии. Так как общего государственного плана перевозок не было, то громадное количество грузов провозилось хаотично, за взятки, а другие грузы лежали на станциях, гнили и расхищались. Уже в начале 1916 г. залежи грузов на железных дорогах достигали 150 тыс. вагонов.

Для покрытия военных расходов и бюджетного дефицита за годы войны до сентября 1917 г включительно царское правительство приобрело иностранные займы на сумму 8,5 млрд.руб. Займы шли как на покупку вооружений, сырья и материалов, так и на уплату процентов по предыдущим государственным займам, тем самым, усиливая зависимость России от своих союзников.

Критичность сложившейся ситуации была дополнена продовольственным кризисом, в значительной степени спровоцированным переходом в начале войны к бумажным деньгам. Исключительно сильный рост эмиссии повлек за собой, вслед за утратой золотой валюты, снижение покупательной способности денег и возросшие цены. Сложившаяся ситуация вынуждала крестьянство придерживать продукты питания в возрастающих объемах. В результате цены на сельскохозяйственную продукцию выросли также быстро, как и на промышленные товары.

В августе 1915 г. было учреждено Особое совещание по продовольствию. Заготовки продовольствия для населения осуществлялись правительством и местными органами власти. А с декабря 1916 г. свободный хлебный рынок был ликвидирован и введена система принудительной хлебной разверстки, которая однако также не дала желаемых результатов. В 1916 г. норма выдачи хлеба рабочим уменьшилась на 50%. С июля 1917 г. в Петрограде была введена карточная система на продовольствие.

Общая характеристика экономического положения Российской Империи наиболее наглядно представлена в записке М.В. Родзянко Николаю II в феврале 1917 г.* Вся Россия, как писал Родзянко, испытывала острый недостаток в топливе ‐ нефти, угле, торфе, дровах. Многие заводы и фабрики остановились. Грозила частичная остановка военных заводов. Только в Петрограде остановились 73 предприятия. Довоенный кризис топлива вызвал металлургический кризис, который ограничил поставки металла для нужд обороны. На транспорте наблюдалось катастрофическое падение перевозок из‐за нехватки топлива. А расстройство транспорта, указывал председатель правительства, ‐ это паралич всей нервной системы страны.

Таковы основные корни экономического кризиса России, которые предопределили развал экономики Российской Империи еще до революционных событий 1917‐1918 гг.

*Прим. администрации istmat.info: очевидно, речь идёт о знаменитой записке М.В. Родзянко "Об экономическом положении России" адресованной Николаю II в феврале 1917 г.