Заявление А.И. Иванова секретарю парткома УГБ НКВД МАССР Самаркину о произволе руководящих работников УГБ. После ноября 1938 г.
[После ноября 1938 г.]
г. Тирасполь
В дополнение к моему устному заявлению по существу имевших место серьезных недочетов, наносивших большой вред работе органам управления Государственной Безопасности, излагаю нижеследующую картину, рисующую произвол и разложение отдельных работников УГБ, в результате чего Наркомат Внутренних Дел Молдавии допустил ряд мероприятий, глубоко враждебных нашей государственности.
Начну с тех условий, которые создавали почву для роста подхалимажа, очковтирательства и прочих преступлений, а именно:
Еще при бывшем временно наполняющем д[ела] наркома РОГОЛЕ, высоко превозносились лица, бравирующие большим количеством «расколов», получением мировых показаний и т. д., в результате чего на сцену стали вылезать пройдохи, типа: СТЕПАНОВА, ПРИЦКЕРА, ЯНКОВСКОГО и др[угих], которые в своей работе доходили до такой виртуозности, что сумели брать «показания» по любому заказу. Если нужно взять показания о шпионаже — они могли взять о шпионаже, если нужно взять показания о вредительстве — они брали о вредительстве, о диверсии — и о диверсии. В общем серьезную государственную работу, т. е. следствие по делам серьезных государственных преступников, превращали в классическую форму надувательства, обмана и двурушничества, и все это старательно поощрялось бывшим руководством парторганизации в лице КИРЮШИНА и МАГЛЕВАННОГО.
В результате такой постановки работы на сцену именно и вылезали все темные силы, тогда как настоящие работники, отдающие все силы делу партии и советской власти, держались в черном теле и находились под постоянной угрозой репрессии и т. д.
Всякая критика беспощадно преследовалась, что представляло большое поле «деятельности» для подхалимов и пройдох, которые бесстыдно восхваляли «мудрость» тогдашних руководителей.
Особенно чудовищных размеров в деле зажима самокритики [эти лица] достигли в период пребывания Наркомом на Молдавии ШИРОКОВА, когда нач[альником] 3-го отдела был ТОМИН и в руководстве парторганизации находились КИРЮШИН и МАГЛЕВАННЫЙ. Когда мои даже робкие попытки внести партийную струю в работу первичной организации, привели к тому, что меня оклеветали, на меня обрушились со всей жестокостью враждебных людей бывшие руководители Наркомата и партийной организации, которые вымагали от арестованных на меня показаний о моей связи с ними, за что подвергали их санкциям и т. д., и, когда не добившись желательных для них результатов, все же вынесли мне выговор и постарались освободиться, как от члена партийного комитета и заместителя секретаря.
Говоря о причастности к этому делу конкретных лиц, я должен заявить следующее: с приездом на Молдавию на должность нач[альника] 3-го отдела ТОМИНА, последний по существу заглушил всю работу с агентурой, формально была создана агентурная группа в составе: меня, МАЛЫШЕВА и СТОРОЖЕНКО, однако МАЛЫШЕВ через три дня был переключен на следствие, СТОРОЖЕНКО мог работать только по вечерам, а днем работал на другой работе, поэтому всю агентурную работу по линии 3-го отдела на территории всей Молдавии, взвалили почти на мои плечи, так как т. СТОРОЖЕНКО систематически отрывался на другую техническую работу.
Помимо этого мне приходилось выжидать по месяцу и больше приема у ТОМИНА, так как последний систематически откладывал этот прием на следующий день, все мои предложения о развороте агентурной работы валялись у ТОМИНА в столе по два месяца и больше, не розглянутыми.
Моя попытка обратиться по этому вопросу непосредственно к ШИРОКОМУ, привела к тому, что ШИРОКИЙ вместе с ТОМИНЫМ и КИРЮШИНЫМ вызвали меня к себе в кабинет и издевательски угрожали мне, что, мол, я должен работать, а не выступать в роли разоблачителя.
Результатом этой попытки явились также систематические выступления против меня и усиленная травля, которая окончилась объявлением мне выговора и выводом из партийного комитета. Я не сомневаюсь, что эта попытка, безусловно, окончилась бы и моей репрессией, но к моему счастью, партия не дала этим подлецам закончить свое грязное дело, так как ШИРОКИЙ был снят, а ТОМИН с КИРЮШИНЫМ стали действовать более осторожно, хотя и продолжали на всех собраниях и совещаниях обливать меня клеветой, называли демагогом и т. д.
Когда центральный комитет партии вскрыл враждебные действия в системе Наркомата Внутренних Дел, то КИРЮШИН, ТОМИН, МАГЛЕВАННЫЙ и др[угие] вместо того, чтобы по партийному вскрыть все имеющиеся недочеты, они проводили старую осужденную линию за отрыв партийной организации от органов НКВД, в результате чего все собрания напоминали прения по отчету городского партийного комитета, где всю вину за имевшие место недочеты в нашей работе, взвалили на городской партийный комитет.
Таким же порядком прошли и закрытые партсобрания, на которых обсуждались тезисы и доклады т. т. ЖДАНОВА, МОЛОТОВА. Прения по этим вопросам также сводились исключительно к критике работы горпарткома и совершенно ничего не говорилось о работе нашей партийной организации.
В указанное русло прения были заведены ТОМИНЫМ и КИРЮШИНЫМ, которые по обыкновению, как и на всех партийных собраниях[,] говорили не 10-15 минут, как все коммунисты, а по 1 часу и больше.
Чрезвычайно характерно, что ТОМИН, очевидно, потеряв чувство меры, неоднократно заявлял на собрании о каких[-]то нечестных, непартийных методах ШУХАТА, который выполняя волю областного и городского комитета партии, информировал партийное собрание о решении горкома о снятии КИРЮШИНА с секретаря парткомитета. ТОМИН прямо заявлял, что это решение неправильно, что оно вынесено в результате личной обиды т. БОРИСОВА и ШУХАТА за то, что на последних домагались показания у арестованных о их причастности к правотроцкистскому блоку на Молдавии.
Дело дошло до того, что некоторые выступающие заявили, что ШУХАТ завербован врагами, освобожденными органами НКВД из-под стражи.
Несмотря на бессмысленность этого заявления, оно никакого отпора со стороны руководителей Наркомата и партийных руководителей не вызвало.
Изложенные мною моменты рисуют лишь поверхностно разлагательскую работу этих людей в органах НКВД, ибо обо всех этих моментах, в одном заявлении не напишешь. О них я постараюсь рассказать устно, но со своей стороны считаю, что все эти факты подлежат рассмотрению и обсуждению на партийных собраниях с соответствующими организационными выводами.
О чем и ставлю Вас в известность.
Член партии с 1930 г.
№ партбилета 2275711
Иванов Александр Ильич.
Верно: [подпись] Иванов.
ГДА СБ Украiни, Kuiв, ф. 5, спр. 38195, т. 6, арк. 53-54. Заверенная копия. Машинописный текст.