Жалоба Р. Брускиной председателю Верховного Суда СССР И.Т. Голякову на приговор по делу ее мужа М. Брускина. 25 ноября 1939 г.

25 ноября 1939 г.

г. Винница

Муж мой БРУСКИН Михаил Григорьевич родился в БССР местечко Круча в 1890 году. В 1920 году он был командирован ЦК КП(б)У в гор. Винницу на работу в качестве председателя Коллегии Губкожа. В это время на Украине наступали поляки, и он должен был эвакуировать кожевенную фабрику «Ястреб», подвергаясь большим опасностям. В 1921 году он вернулся в Винницу и его назначили зам. председателя Гублескома. Затем он был пред. Союза деревообделочников, председателем Подоллеса, пред. Мелиосоюза, пред. Областного Комборбеза, пред. Украинлеса, пред. Укрдрева, пред. Гортопа, директором Мебельной фабрики. В 1931 году он закончил курсы при Ленинградской Лесной академии на красного директора. Работая все время в лесных организациях, он ничего общего не мог иметь с теми людьми, в соучастии с которыми его обвиняют. Некоторых он впервые узнал на суде.

Когда бывали случаи, что моего мужа хотели перебросить на другую работу, в другой город — то Винницкий Партийный Комитет не отпускал его, считая его ценным работником. Несколько раз его премировали.

За все годы пребывания в партии он честно выполнял все правительственные и партийные задания. Никогда не имел никаких взысканий ни по работе, ни по партийной линии. Не состоял ни в каких оппозициях.

Не было ни одной кампании на селах, чтобы БРУСКИН не принимал активного участия.

Для него партия ЛЕНИНА-СТАЛИНА стояли выше всего на свете. Он никогда не считался с собой и не жалел своих сил и энергии для Советской власти. Он настолько был предан Советской власти и нашему Великому Вождю Народов товарищу СТАЛИНУ, что и мыслить не мог о какой-либо другой группировке, даже будучи исключенным из партии за последний год. Подавая апелляцию, он был уверен, что будет восстановлен в рядах партии. Считаю нужным отметить, что он был исключен из партии по воле врагов народа, которые видели в нем ценного работника для партии.

Работая все время в одном городе, принимал участие во многих общественных организациях, был со дня его приезда в Винницу до последнего дня ареста 21 мая 1938 г. членом Горсовета, членом бюро Промсекции. Вся общественность знает его как честного и верного большевика.

Когда пришли его арестовывать, он считал это недоразумением и был уверен, что его быстро освободят, и не велел мне беспокоиться, так как надеялся, что разберутся в его невиновности. Он не мог себе представить, что могут так оклеветать и насильственным путем заставить честного человека на себя подписать такое жуткое обвинение.

После того как Верховный Суд Союза ССР 10.11.[19]38 [года] отменил приговор, вынесенный Винницкой Спецколлегией — расстрел, и заменил его 10 годами лагеря, без конфискации имущества, я имела 4 свидания с мужем, на которых он мне сообщил: что его обвиняют в участии в контрреволюционной организации «Бунд» в 1937 году — несколько месяцев. Муж мой утверждает, что такой организации не было, и что он в ней не принимал участия, и вообще никогда он не принимал нигде, ни в каких организациях никакого участия. Он был вынужден подписать предъявленные в отношении его ложные обвинения.

На мой вопрос и негодования по поводу того, как же мог он подписать и принять на себя заведомо клеветническое обвинение, он мне ответил, что он был вынужден это сделать, так как к нему были применены методы физического воздействия со стороны следственных органов. Его избивали, сажали на пять суток без сна — в жаркие дни июня-июля м[еся]цев. Этого было достаточно, чтобы подписать все, что угодно, дабы избавиться от страданий. Следствие вели сотрудники НКВД — Майструк и Решетилов.

У мужа была все время уверенность в справедливости Советского суда. Он был уверен, что суд разберется в этом деле и правда восторжествует. Тут же на свидании он мне сообщил, что его посадили вместе с Гитштейном Мейером, с которым мы жили в одном доме, причем ему, БРУСКИНУ[,] велели подписать, что он якобы завербовал Гитштейна Мейера в организацию «Бунд», а он[,] в свою очередь[,] Гитштейна [и последнего] заставили подписать, что он действительно был завербован Брускиным.

И вот в результате этой гнусной инсценировки, сфабрикованной врагами, пробравшимися в славные органы НКВД, и на основании клеветнических показаний Хаима Шварца, моему мужу был вынесен высший приговор (расстрел). И только после 98 дневного заключения в камере смертников ему была объявлена отмена приговора с заменой 10 годами заключения в лагерях.

Считаю нужным отметить, что муж мой Брускин М.Г. говорил мне, что на суде он себя виновным не признал.

О том, что дело моего мужа дутое, заслуживающее особого внимания и глубокого анализа при пересмотре его, доказывает тот факт, что начальник НКВД гор. Винницы боясь, что будет разоблачен, чтобы его гнусные дела не выплыли наружу, покушался на самоубийство, пустив себе две пули в лоб.

Я глубоко уверена, что Советское правосудие разберется в деле моего мужа, ставшего жертвой клеветников и врагов народа, которые стараются на всех фронтах подорвать авторитет Советской власти и вывести из строя честных, преданных людей, которые способны творить чудеса для восстановления своей любимой цветущей родины.

Я уверена, что он будет освобожден и возвращен к труду на благо своей родины, которой он всегда честно и преданно служил. А виновники понесут наказание.

Биография моего мужа подробно изложена в моих предшествующих заявлениях, приложенных, очевидно, к делу.

Еще раз убедительно прошу мою жалобу не оставить без внимания.

Брускина.

ГДА СБ Украiни, Kuiв, ф. 5, спр. 66927, т. 24, арк. 44-45 зв. Оригинал. Машинописный текст.

На документе напечатано: «Осужден Винницкой Спецколлегией 13-14 августа 1938 к расстрелу. Решением Верхсуда СССР расстрел заменен 10 годами лагерей».