Нине Алексеевне Стюнкель. Харьков 29/IV-31 г.

Харьков 29/IV-31 г.

Дорогой Нинок!

Сегодня утром пришло твое письмо с известием, что тебя вновь постигла болезнь — на этот раз ишиас. Да зиму 1930/31 мы не забудем.

Жду Таню на свидание, т. к. она должна между поездками иметь время. Я получил разрешение на свидание, сговорился с Марфой Абрамовной, которая 27/IV была у меня на свидании, что она Танюшке скажет, как ко мне пройти <поскольку> [1]-го мая <праздник>.

Боюсь, что из этого в конце концов ничего не выйдет — все распадется из-за того, что я заранее не списался с Танюшкой. Если же Танюшка догадается, то, конечно, ей удастся со мной увидеться.

Марфе Абрамовне денег я не передавал, т. к. сам еще не получил. Ждем, что получим на днях.

Кстати, я за этот месяц сам истратил 5 рублей. У меня еще 30 рублей для моих собственных нужд. Напиши мне, сколько тебе стоит каждая моя передача? Я Марфе Абрамовне поручил сократить передачу. Сейчас тепло, жиры не нужны. Скоро портятся. Прошу только с бельем передавать мне печенье и больше ничего. Ты об этом тоже напиши Марфе Абрамовне.

Теперь по поводу моих настроений. Я смотрю на жизнь бодро, остаюсь оптимистом, считаю, что в общем котле исторических событий такого огромного размаха и значения, как русская революция, ломающая совершенно старые устои человеческого общества, судьба личности такая мелочь, что о ней не приходится много говорить. Нельзя в вихре таких грандиозных событий хныкать о себе. Я считаю, что я в вихре этих событий как песчинка попал в общий смерч и должен быть счастлив, что физически уцелел и могу снова наблюдать жизнь и, хотя за решеткой, но помогать строительству. Вот моя основная установка.

А обстановка для работы есть и мы работаем усердно. Каждый верит, что эта работа помогает и ему лично и делу в целом. Компания у нас складная. Мы здесь сжились друг с другом — общность интересов сближает.

В условиях нашей жизни много напоминает институт или старый кадетский корпус — у нас психология школьников — радуемся свиданиям, боимся, как бы не лишили свидания за тот или другой поступок. Кровать не в порядке, одеяло не так завернуто, в спальне нашли конфеты — все это запретное и виновник несет кару. Я читаю усиленно по-немецки, чтобы не забыть язык.

Что касается зубов, то ты права. У нас был всеобщий осмотр зубов, зарегистрировали, кому и что делать и я жду. Хочу весь рот привести в порядок «на ять». Помнишь стихотворение в прозе Тургенева «Мы черт возьми еще повоюем». Так и я мечтаю, что «моя десятилетка» пройдет и я с вами со всеми еще повоюю.

Вот тебе, голубчик, весь сказ.

Привет всем вам дорогим. Целую крепко всех вас.

Целую крепко тебя.

Твой Борис.

РГАЭ. Ф. 332. Oп. 1.Д. 94. Л. 104-105 об. Рукописный подлинник, автограф Б. Э. Стюнкеля. На Л. 131-132 — машинописная копия более позднего времени.