Показания В. К. Серацинского от 17 и 18 октября 1930 г. о подготовке интервенции против СССР. Приложение к письму № П968 о рассылке материалов следствия. 23 октября 1930 г.

от 23 октября 1930 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
СЕРАЦИНСКОГО Владимира Карловича
от 17 октября 1930 г.

О нападении на наш Союз ССР иностранных государств мне приходилось иметь директивные разговоры с проф. ШТАММ и проф. КУЗНЕЦОВЫМ и частные случайные разговоры с НОА.

Разговоры эти обычно происходили после их возвращения из заграницы, куда они выезжали не случайно, а за получением определенных директив. Полученные директивы от ШТАММА и КУЗНЕЦОВА носили настолько идентичный характер, что нет надобности расчленять эти директивы по их содержанию, что совершенно определенно указывало о происхождении их от единого руководящего центра заграницей. Смысл этих директив передавался на фоне того, что Франция стоит во главе предполагаемой интервенции при активном содействии и помощи со стороны белой эмиграции. Срок для нападения ни тем, ни другим хотя и не указывался, но из разговоров следовало понимать, что он не заходит за срок окончания пятилетнего плана и должен быть осуществлен в ближайшие годы, примерно, [19]30-й, [19]31-й год. Как ШТАММ, так и КУЗНЕЦОВ указывали, что организацией нападения на Союз ССР занимался и руководил Французский Генеральный Штаб и что они получали директивы в Берлине, через приезжавших специально белых эмигрантов и только лишь по вредительству по технической линии, т. е. создания условий в промышленности, обеспечивающих успех интервенции. Эти директивные указания от КУЗНЕЦОВА я получал после его возвращения из заграницы осенью [19]28 г. в Техсовете ВСНХ СССР, от ШТАММА после его поездки заграницу в 1929 г.[;] и НОА делился подобного рода разговорами со мной в годы [19]26—27 г. после его возвращения из командировок.

Из той обстановки нападения на СССР для нас[,] специалистов, вставал вопрос не только вредительства технико-экономического порядка, но и известная подготовка тех баз, которые необходимы и облегчают нападение путем устройства в известных стратегических пунктах специальных площадок и платформ для орудий, скрытых в виде фундаментов под механизмы; устройства складов, позволяющих быстро превращать их в ангары для военно-воздушной флотилии, а во время войны вредительская организация должна была производить взрывы фабрик, устройство пожаров. На основе этих директив организация устраивала такие площадки, скрытые в виде фундаментов главным образом на Кавказе в районе Туапсе, где расположены наши нефтеперегонные заводы — в Батуме и Эривани. Склады же, могущие[,] по мысли интервентов, быть превращенными в ангары[,] устраивались в районе Ленинграда, как хранилища для преципитата и в районе Архангельска, как лесопильные заводы. КУЗНЕЦОВ и ШТАММ говорили мне также, что Ингурская бумажная фабрика строится в выгодной стратегической зоне с тем, чтобы в случае войны ее можно было использовать для производства взрывчатых веществ и что замысел ее постройки имеет тот же характер, как немцы в империалистическую войну построили бумажную фабрику в Ревеле. Должен сказать, что вся эта фабрика вплоть до жилого поселка проектировалась в Германии.

Проф. В. СЕРОЦИНСКИЙ.

Допросил: П[ом.]/Нач. 2 отд[еления] ЭКУ ОГПУ ЛЕВАНОВ.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
СЕРАЦИНСКОГО Владимира Карловича от 18/Х-1930 г.

Обычно, как правило, большинство встреч и разговоров на разные вредительские темы более или менее определенным кругом участников вредительской организации происходило на квартире КЛЕВЕЗАЛЯ. Внешне эти встречи обставлялись тем, что КЛЕВЕЗАЛЬ частенько прихварывал, поэтому для служебных разговоров к нему собирались как лица, не имевшие отношения к организации, так и участники последней. Более или менее постоянный состав, бывавший на квартире КЛЕВЕЗАЛЯ, состоял[,] кроме меня, <из> КУЗНЕЦОВА, МАСЛОВА, реже БИРЮКОВА, НОА, ШТАММА, КУДРЯВЦЕВА и ДОБРЯКОВА. В этом же составе на квартире КЛЕВЕЗАЛЯ происходило обсуждение и о предполагаемой интервенции со стороны иностранных государств на СССР.

Припоминая наиболее яркие моменты относительно интервенции, я постараюсь насколько возможно привести их подробно. Так, примерно в конце [19]26 или в начале [19]27 года, после возвращения НОА из заграничной командировки, мы в том составе, как указано выше[,] собрались в квартире КЛЕВЕЗАЛЯ по инициативе НОА. Тут НОА еще далеко неопределенно обрисовал картину тех интервенционистских настроений, которые, если можно так выразиться, начали формироваться незадолго до его пребывания заграницей. Начал это он с того, при чем не скрывал восторгов о быстром возрождении Германии, подтверждая это фактами национального движения, когда немцы «стиснув зубы днем и ночью строят новый торговый флот, восстановив почти во всех областях свою хозяйственную жизнь». «Да, это не вшивая Россия с ее таким же коммунизмом» — закончил он свои впечатления о поездке. Переходя к вредительству вообще, он приблизительно сказал следующее: «мы, т. е. наша организация, не является одинокой и протягивающей руку за материальной помощью, что движение против коммунизма в России (так он всегда называл на Советский Союз) разрослось необычайно и приобретает формы не столько экономического наступления, сколько наступления военного, в осуществление которого[,] судя по тону[,] он твердо верил. Далее он указал, что руководящие нити военного наступления находятся во Франции и что это обстоятельство надо в настоящее время рассматривать как благоприятное, т. к. Германия не только ищет сближения с Францией и что это сближение стало весьма вероятным и что кроме этого Франция по своему удельному весу в Европе и ее непримиримой политик[е] к СССР, является единственной страной, могущей осуществить это выступление, опираясь гл[авным] образом на подготовляемые ею с этой целью лимитрофные государства. На участие Англии в этот момент, по его мнению, особых надежд не возлагалось, поскольку она была занята своими внутренними делами — всеобщей английск[ой] забастовкой, но что после ликвидации забастовки и она примет участие наравне с Францией. Говорил это НОА настолько уверенно, что, по его мнению, судьбы большевистской России предрешались успехом затеваемой интервенции. Это совещание носило скорее информационный характер, как бы воодушевлявшее колеблющихся и маловеров, поэтому каких[-]либо практических шагов на этом совещании еще не намечалось, а было лишь оформление руководящего состава организации в лице пятерки — НОА, КУЗНЕЦОВА, ШТАММА, КЛЕВЕЗАЛЯ и КУДРЯВЦЕВА. Это я говорю на том основании, что вскоре за этим совещанием нам — мне, БИРЮКОВУ, МАСЛОВУ, САМОЙЛОВУ и другим участникам организации было указано, что в нашей дальнейшей вредительской работе никакой перестройки не происходит, но что всю работу нужно согласовывать предварительно с КЛЕВЕЗАЛЕМ, ШТАММОМ и КУЗНЕЦОВЫМ и их указаниями руководствоваться. Следующее совещание происходило в конце [19]27-го или в начале [19]28 года, когда НОА вернулся из второй заграничной командировки. На этом совещании, кроме указанных выше лиц[,] присутствовали: ИЖЕВСКИЙ Мих. Мих., работник КОМСТО[,] и КУ<Ж>ИН Павел Иванович, работник военно-промышл[енного] управления.

Здесь НОА более определенно высказался, что нашей организации отныне придется получать директивы от белых эмигрантов, фамилии которых я назвать не могу, так как или не помню, или они просто не назывались; что эти эмигранты состоят в тесной связи с французским генеральным штабом и находятся в его распоряжении, что они же (белые эмигранты) приезжают в Берлин по мере надобности для встреч с деятелями вредительских организаций в СССР и что лица, приезжающие с такой целью в Берлин[,] обычно хорошо знают ту или иную часть России и поэтому прекрасно ориентируются и что все директивы, получаемые таким обра30м через руки эмигрантов, как директивы французского генерального штаба[,] для нашей организации являются обязательными к исполнению. Это совещание носило уже явно административный характер, из которого следовало, что каждый участник организации связывает себя выполнением тех или других работ по прямым директивам зарубежных кругов. Поэтому на этом заседании НОА откровенно выразил желание наметить практические мероприятия только в присутствии указанной выше пятерки, а остальным заявил, что все решения, какие эта пятерка примет[,] каждый из нас узнает на другой день. Действительно, на другой или на третий день в Техсовете ВСНХ СССР мне КЛЕВЕЗАЛЬ передал, что они (пятерка) принимают на себя ведение всей работы: экспертизу и назначение докладчиков в Техсовете по всем без исключения проектам и всяким сооружениям на Кавказе и лесопильным заводам Северного района на себя, а нам[,] участникам организации[,] остается все строительство на остальной территории и пространстве СССР, т. е. рассмотрение проектов и экспертиза по этому строительству, причем и эта работа должна была проходить в полной согласованности с КЛЕВЕЗАЛЕМ или КУЗНЕЦОВЫМ. Тут же КЛЕВЕЗАЛЬ мне объяснил, что подобного рода разграничение работы преследует цели, отвечающие требованиям интервенции, что район Кавказа и Севера представляют собою стратегическую зону[,] на территории которой и следует все выдвигаемые сооружения строить под таким углом зрения, чтобы они в случае войны могли быть в руках неприятеля использованы в военных целях.

Таким образом[,] устранившись от проектной работы и строительства на Кавказе и на Севере[,] мне уже позднее из случайных разговоров стало известно то, что строилось именно в целях облегчения интервенции. Так[,] напр.[,] в разговоре с КЛЕВЕЗАЛЕМ о советском достижении в строительной] промышленности, который происходил в присутствии НОА, КУЗНЕЦОВА и ШТАММА на квартире КЛЕВЕЗАЛЯ, НОА, а за ним и ШТАММ и КУЗНЕЦОВ общими недвусмысленными фразами подчеркнули, что это достижение имеет двоякую цену, т. к. под видом советского строительства в районе Кавказа удалось устроить площадки и платформы, скрытые под видом фундамента под механизмы и двигатели для устройства на них орудий, а также построить склады как места для хранения тех или других материалов, которые в любой момент могут быть превращены в ангары для военно[-]воздушных флотилий. Причем НОА высказывается в этом же смысле отдельными фразами, добавляя, что в этом нового ничего нет, что они, т. е. члены вредительской] организации, копируют это с Германии времен подготовки ее к империалистической войне, когда она воздвигаемые здания и сооружения, вплоть до ателье, где производятся киносъемки[,] строила с таким расчетом, что<бы> в нужный момент превратить эти сооружения, отвечающим военным целям[.] Кажется несколько позднее, а может быть и в этот раз КЛЕВЕЗАЛЬ подчеркивал и о том, что нефтеперегонный трубопровод Грозный — Туапсе заложен на открытой местности, что его даже видно в бинокль с моря. Это обстоятельство высказывалось с особым ироническим подчеркиванием и было ясно для каждого слушателя, что нефтепровод может быть подвергнут обстрелу и что сделано это руками вредительской организации. В 1928 г. встал вопрос о постройке Ингурской бумажной фабрики, весь ход событий связанных с этой постройкой был весьма странный и подозрительный; все дело этой фабрики находилось в руках КЛЕВЕЗАЛЯ и с ним лишь работали, как советчики ШТАММ и КУЗНЕЦОВ. Прежде всего всех поражало, что эти лица[,] призванные осуществлять техническую экспертизу, входили в рассмотрение экономической стороны дела — района, где она должна была строит[ь]ся, или короче говоря, стремились к тому, чтобы она строилась в определенном месте. Наконец проектирование фабрики без всяких оснований затягивалось на длительный период и, как впоследствии оказалось[,] только для того, чтобы передать проектирование не только самой фабрики, но и жилищного поселка в Германию, что и удалось сделать. Уже позднее на квартире КЛЕВЕЗАЛЯ, в присутствии моем, ШТАММА и КУЗНЕЦОВА, КЛЕВЕЗАЛЬ, а ему в то[н] и двое последних говорили[,] что эта фабрика строится в заранее подготовленном пункте, важном в стратегическом отношении и согласованном <с> французским генеральным штабом и будет оправдывать двоякие цели: с одной стороны[,] она может немедленно перейти на работу взрывчатых веществ, а в самом поселке может быть расквартирован дессант войск.

Только после этих разговоров мне стали ясны все перепитии замедления проектирования в СССР и передача разработки проекта в Германию вплоть до жилых помещений поселка, составлявшего, как видно, не столько трудностей и сложностей его проекта, сколько предмет военных замыслов.

Возвращение КУЗНЕЦОВА из заграничной командировки не было ознаменовано специальным собранием, т. к. сам КУЗНЕЦОВ в Техсовете мне, МИЛЕВСКОМУ и САМОЙЛОВУ в присутствии КЛЕВЕЗАЛЯ сообщил, что они — НОА, ШТАММ, КЛЕВЕЗАЛЬ и КУЗНЕЦОВ успели уже посовещаться относительно привезенных директив и что имеется согласованное мнение, но в общих чертах он тут же в присутствии тех же лиц сказал, что вооруженное нападение на Советский Союз теперь уже неизбежно, что срок этого выступления не заходит за пределы окончания пятилетнего плана и что его на основе полученных заграницей указаний нужно ожидать в 1930 г. и в крайнем случае в 1931 году. Тут же он сказал, что на основе полученных им директив перед нашей организацией стоит задача по возможности пропускать проекты со всеми в них недостатками, не раздражая проектирующие организации и одобряя всякие нелепости увлекающейся молодежи. В то же время следует подвергнуть критике всякие наши законодательные нормы, чтобы спутать этим окончательно проектирующие организации и внести в дело проектирования такой хаос, при котором наиболее легко проводить вредительские замыслы. С этого момента КЛЕВЕЗАЛЬ стал устраивать частые заседания по пересмотру разных законодательных мероприятий, писал полученные на заседаниях замечания в КОМСТО, там их перерабатывали, затем появились на свет «Единые нормы», а старые не были отменены[,] и страна в настоящее время не знает каким нормам следовать. Примерно то же самое, только с большей настойчивостью, подтвердил это и ШТАММ после его возвращения из заграничной командировки в 1929 году. Он в Техсовете в присутствии моем, МАСЛОВА, КЛЕВЕЗАЛЯ, МИЛЕВСКОГО и САМОЙЛОВА сообщил, что изменений в сроке предполагаемой интервенции за границей не произошло, что выступление ожидается [в] 1930-31 году. Он же еще раз подтвердил, что руководит организацией выступления французский генеральный штаб, а обработкой общественного мнения заграницей в пользу нападения на Советский Союза занимаются видные французские деятели, в частности была упомянута в числе других лиц фамилия ЭРБЕТА. Далее ШТАММ указал, что при встрече в Берлине с представителями белой эмиграции, он внес предложение внести путаницу в порядок прохождения проектов и их утверждения, каковой существовал до сих пор в СССР[,] и что это его предложение было принято и поэтому он, КЛЕВЕЗАЛЬ и КУЗНЕЦОВ постараются внушить проектирующим организациям необходимость подвергнуть критике существующий до сих пор порядок[,] и действительно в результате поднятой шумихи появился так называемый закон 26 декабря [19]29 г., который смешал функции отраслевых НТСов, Техсовета, НКТруда и друг[их] органов настолько, что его осуществление является до сих пор невозможным, а отсюда как следствие появились многие Техсоветы при отраслевых НТСах, ничем в своей работе не координируемые, не ведущие единой строительной политики. Все это настолько дезорганизовало всю проектную работу, что требуется срочное вмешательство для кардинального пересмотра постановки дела в целом.

Кроме КУЖИНА вредительская организация строительной промышленности была связана через КЛЕВЕЗАЛЯ с главой вредительской организации военной промышленности МИХАЙЛОВЫМ.

В. СЕРОЦИНСКИЙ.

Допросил: Пом. Нач. 2-го Отд[еления] ЭКУ ОГПУ (Иванов).

Д. 354. Л. 151-152, 153-159. Незаверенные машинописные копии того времени. На Л. 151 и 153 вверху — делопроизводственные пометы (машинописью), штампы о размножении документа (не заполнены) и рассылке с вписанными от руки датой (23.X.1930) и номером (№ П968).