Джунгли шумят. (Уроки мясоснабжения Москвы). Приложение № 2 к п. 61 пр. ПБ № 107. “Правда” № 265, 15.XI.1929 г.

“Правда” № 265, 15.XI.1929 г.

Джунгли шумят.

(Уроки мясоснабжения Москвы).

“Джунглям” не место у нас. — Расчистим трущобы бесхозяйственности. — 16 тыс. голов скота и 55 тыс. домашней птицы на иждивении Москвы. — Дорого стоящие кухонные предрассудки.

Значительное недовыполнение плана завоза в Москву мяса в сентябре и особенно в начале октября вызвало со стороны центральных органов сильный нажим на все педали. И в конце октября мы уже услышали басовой гром так называемого перезавоза.

Почему так встревожила нас эта мажорная “музыка” снабжения? Почему всполошились “легкая кавалерия”, печать, РКИ, прокуратура?

Октябрьский “перезавоз” вскрыл многие оставлявшиеся прежде без внимания, но весьма существенные недостатки системы снабжения наших больших городов мясом. Он разбудил дремучие джунгли не замечавшейся прежде бесхозяйственности и варварской отсталости.

Возьмем хотя бы несколько цифр из ведомости движения “живка” на 29 октября 1929 г. (это сравнительно благополучный день — бывало тяжелее). На это число в пути (к Москве) было 5.165 голов крупного рогатого скота и в самой Москве 12.900 голов. В то же время свиней было 1.112 голов, овец — 5.756 голов и домашней птицы... — 72 тыс. штук.

Между тем пропускная способность московских скотобоен и птицебоен ограничивается следующими предельными цифрами: для крупного рогатого скота — 2.000 голов в сутки, для свиней — 350‑500 голов, для овец — 1.500 голов и для птицы — 7.000 штук.

Если считать дальнейший завоз “живка” только равным предельной цифре ежедневного убоя (на самом деле завоз сейчас гораздо выше убоя), то окажется, что все же около 16 тыс. голов скота и 65 тыс. голов домашней птицы остаются на долгосрочном иждивении Москвы, где корма не только в дефиците, но и обходятся значительно дороже, чем на местах. Вдобавок из-за плохого оборудования загонных дворов (навесы) много корма в холодное время уходит на самообогревание животных.

Но и при всем том сохранить полностью весь запас живого мяса не удается. Скученность, грязь, сырость и примитивные кормушки с неизбежной при этом большой раструской корма ни в какой мере не способствуют сохранению живого веса завезенного в московские “джунгли” убойного скота. Определенная потеря веса — в среднем 6 кг в сутки на каждую голову — наблюдается на так называемой площадке, где содержится очередной к убою скот. Здесь нет вовсе кормушек, почти все задаваемое волам сено затаптывается ими в навозе, где по колено вязнут животные. Кроме тоге, на московской “площадке” обычно бывают и большие качественные потери. Дело в том, что уход за скотом во время пребывания его на площадке почему-то поручен темной частной артели, заинтересованной только в наживе. Безнадзорные, голодные волы бодают друг друга, рвут и портят шкуру, уродуют тело; загрязненные раны покрываются гноящимися желваками и мясо такого животного после убоя и разделки туши приходится нередко отправлять не в продовольственные магазины, а на... мыловаренный завод.

Простой арифметический подсчет следующих цифр: ежедневная нормированная потребность Москвы» в мясе своего убоя — 420 тонн, средний убойный вес вола — 0,25 тонны, средняя предубойная потеря веса на голову — 6 кг в сутки и средняя себестоимость тонны мяса для МОСПО (305 руб.) — показывает, что заболоченная навозной жижей “площадка” поглощает ежегодно не менее 3.650 тонн лучшего, нагульного мяса стоимостью в 1.113 тыс. руб.

Еще большие потери мы несем на станциях в погрузке “живка” и главным образом в пути.

Пригнанным к станции животным приходится под открытым небом иногда подолгу ожидать подвижного состава и оборудования вагонов, а птице — садков. Особенно страдают от этого в позднюю осеннюю пору овцы. Последовавший после вечернего дождя утренний мороз обычно приводит к тому, что выживают до погрузки только единицы.

А о том, что творится в пути, послушаем проводников скота и птицы. Вот, что они рассказывают.

На некоторых крупных станциях, как например Грязи, Елец, Тула, Сталинград, Узловая, Качетовка и др., вагоны с живностью, следующие в Москву, часто не подаются к водопою и животные в течение суток и более страдают от жажды.

Между Валуйками и Ельцом на протяжении 310 км, которые товарный поезд покрывает иногда в трое суток, нет ни одного водопоя. На той же Качетовке 21‑го октября дежурный по станции Михайлов ухитрился при формировании поезда так разместить подвижной состав, что 7 вагонов с крупным рогатым скотом, сопровождавшихся тов. Яровым, оказались на очень далеком расстоянии от своего фуражного вагона, а вязанки сена весят по 0,6 центнера: совершенно очевидно, что достаточная подача корма при таких условиях не представляется возможной и скоту угрожал голод. На энергичный протест проводника железнодорожный бюрократ ответил ему актом о наложении штрафа “за нарушение порядка”. Бывает, что и просто не хватает корма, который выдается заготовительными организациями на дорогу в обрез, по явно уменьшенным нормам. Случалось, что проводники птицы на свои деньги докупали корм в пути. Но попадались иногда и такие проводники, которые распродавали корм в местах наибольшего спроса на него и привозили в Москву дохлую живность.

Все это вместе взятое создало трагическую “норму” потери веса в пути до 0,25 центнера на голову крупного рогатого скота, а доходит и до 0,5 центнера.

Исходя из контингента завоза мяса в Москву на 1929/30 г. — 177,6 тыс. тонн, из указанного уже выше среднего убойного веса крупного рогатого скота, приведенных только что цифр потерь и известной нам себестоимости мяса и допуская, что контингента будет завезено в охлажденном, замороженном, засоленном виде, — нетрудно заключить, что потери эти за весь год составят не менее 13.320 тонн мяса на сумму, превращающую 4 млн. руб. Если перевести это количество на туши и эти туши “оживить”, то получилось бы огромное стадо в 53.280 голов. которое “испаряется” в течение года на рельсовых путях между Москвой и местами заготовок.

А потребитель не признает иного мяса, кроме парного, не знает, как дорого обходится этот кухонно-купеческий предрассудок. Широкое предубеждение против охлажденного или замороженного мяса основано на его случайно непривлекательном виде. Разница в цене заставляет мясоторговцев держать мясо в “парном” состоянии до тех пор, пока оно не начинает портиться. Только тогда его отправляют в морозильную камеру или (зимою) выставляют на естественный мороз.

Между тем свежеохлажденное или замороженное тотчас после разделки туши мясо ни по виду, ни по вкусовым качествам, ничем не уступает парному. Вся Западная Европа и промышленные центры Америки питаются свежеохлажденным или замороженным мясом, и только мы, вместе с кочевниками Азии, еще тянемся к парному.

Экономика индустриализирующейся страны требует покончить с этим предрассудком. Попробуем подсчитать, во что обходится государству парное мясо только одного хотя бы московского рынка.

Потери живого веса (самого ценного, жирового) в Москве и в пути составляют в общем в денежном выражении сумму свыше 5 млн. руб. по самым скромным подсчетам. Разница в стоимости железнодорожного транспорта, включая и расход на провоз фуража (по одному вагону на каждые 10 вагонов крупного рогатого скота), исчисляется приблизительно в 7 млн. руб. (в расчет принято среднее расстояние от ЦЧО до Москвы). Стоимость лишней (путевой и предубойной) фуражировки и оплата проводников скота и птицы не менее 3 млн. руб. Итого 15 млн. руб. Это мы получаем, оперируя самыми осторожными цифрами и не считая убытков от падежа и понижения качества убойного скота. К плюсам перехода только Москвы на непарное мясо надо отнести освобождение не менее 42 тыс. вагоно-дней для других перевозок, что имеет также немалое значение в народном хозяйстве, и увеличение срока службы товарных вагонов (быстрое прогнивание вагонных настилов при перевозке скота). Большее значение имеет также оставление на местах голья и боенских отходов. Это сбережет для мясозаготовок много свиней, овец и телят и увеличит белковые ресурсы для откорма свиней.

Таким образом экономии за один год питания москвичей охлажденным мясом вполне достаточно, как мы видим, для сооружения необходимей емкости морозильных камер на местах заготовок для Москвы и соответствующего расширения холодильной кубатуры в самой Москве.

Морозильная работа камер должна быть строго координирована со свободной в каждый данный момент емкостью холодильников в Москве. Случаев передачи в засолку прибывшего с мест охлажденного мяса не должно больше быть. При отсутствии холодильной емкости в Москве заготовленное на местах мясо надо не охлаждать, а засаливать тут же, до погрузки.

Но главное, надо во что бы то ни стало покончить с “парным пережитком”.

Александр РЕПИН.