Дополнение 2. Отчет М.П. Томского о поездке в Париж в связи с английской забастовкой. [Не ранее 3 июня 1926 г.]

В Политбюро ЦК ВКП(б)*

(*Имеется сопроводительная записка М.П. Томского к отчету: «В Секретариат ЦК ВКП(б). Согласно моему заявлению на заседании 3/VI. 1926 г. ПБ ВКП прошу к стенограммам этого заседания приложить мой отчет о поездке в Париж в связи с английской забастовкой. Если почему-либо этого сделать нельзя, прошу, во всяком случае, приложить его к протоколам этого заседания П.Бюро, со ссылкой в стенограмме о приложении к протоколу, согласно моей просьбе и отчету. Председатель ВЦСПС М. Томский». (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 686. Л. 145.))

Отчет члена комиссии Политбюро по английским делам в Париже М. Томского.

Во исполнение постановления ПБ от 4/V, 5/V я выехал в Париж, имея директивы ПБ от 4/V-26 г. (см. особую папку).

Утром 8/V прибыл в Берлин, где имел свидание со следующими товарищами: Браун, Мюнценберг и еще двумя членами ЦК КПГ. Во исполнение директивы ПБ «л» я предложил тов. Мюнценбергу выяснить вопрос о возможности организации продовольственной помощи английским рабочим через Межрабпом на случай, если в том представится необходимость. Со стороны тов. Мюнценберга мне было им заявлено, что он по телефону имел разговор с тов. Фименом, который просил у него немедленной помощи от Межрабпома английским стачечникам в размере 10 000 фунтов. Конечно, у Межрабпома таких средств в наличности не оказалось. Тов. Крафт, который переводил разговор, заявил, что у него имеются средства Коминтерна, из которых он мог бы выдать нужную сумму лишь под мою гарантию как председателя ВЦСПС. Не зная еще ничего об участи посланных денег, а равно и об отказе англичан (о котором было опубликовано 9—10/V/) я считал политически и практически необходимым гарантировать эту сумму, а равно еще выдать немедленно из своего секретного фонда 500 долларов тов. Мюнценбергу на его поездку в Амстердам для выяснения вопросов, связанных с данным ему поручением.

Впоследствии, как выяснилось, тов. Мюнценберг чрезвычайно запутал это дело и с отменой моего распоряжения из Москвы от Коминтерна не получил денег, поставил как себя самого, так и Межрабпом в чрезвычайно неловкое положение.

В Берлине я получил директиву о предположении созвать Исполком Коминтерна в Берлине, дополнение комиссии тов. Тельманом и запрос моего, Тельмана, Семара и Гумбольда мнений о целесообразности такого заседания. К сожалению, тов.Тельмана в Берлине мне видеть не удалось. Лишь по приезде в Париж, обменявшись мнениями с тов. Гумбольдом, мы высказались против этого предложения. Позже тов. Семар также высказался против этого предложения.

В беседе с тов. Брауном в Берлине я выяснил, что агитационная кампания ими уже начата. 3 члена профкомиссии ЦК ГКП выехали в Рур; по приезде в Рур они призвали к забастовке транспортников Рейна, но призыв не имел успехов. Настроение германских рабочих тов. Браун характеризовал как сочувственное, но не активное. Сборы шли очень вяло и за всю кампанию достигли менее 50 тыс. марок. Выяснив, что в ГКП совершенно не применялись методы широких ударных агиткампаний с переброской в важные места десятков и сотен агитаторов, и что у них даже нет для этого аппарата, я рекомендовал товарищам позаботиться о создании такого аппарата.

В Париж я прибыл 9/V утром, и лишь 10/V утром я мог увидеться с тов. Гумбольдом. Тт. Семар и Монмусо в Париже не оказалось — они выехали в районы. Тов. Браун приехал вместе с Яном (представитель Коминтерна) 11 /V, а тов. Семар вернулся в Париж из районов только 12/V вечером или 13 утром. Чех совсем не приехал, но мы принуждены были поджидать и его. Лишь 13-го мы могли назначить комиссию, но 12 утром в Париже уже стало известно об окончании забастовки, и заседание комиссии было нами перенесено на 15-го (краткий протокол прилагаю).

Все время моего пребывания в Париже с Гумбольдом и Яном я виделся каждый день, хотя это и представляло известную опасность с точки зрения конспирации для Гумбольда и возможные неприятности для посольства.

Все время тов. Гумбольд держал связь с Лондоном, хотя порой окольным путем, и, по-видимому, с величайшим трудом, осуществляя в порядке своих прямых обязанностей руководство английской компартии.

Разумеется, тов. Гумбольд информировал меня о своей работе и советовался со мной по всем важнейшим вопросам, встававшим в процессе работы.

Никаких сколько-нибудь заметных разногласий между нами я не запомнил. Так, тов. Гумбольдом был предложен и мною одобрен план углубления и расширения требований забастовщиков не только в области политических требований, но и в отношении экономических, путем присоединения экономических требований рабочих металлической и др. отраслей промышленности, вступивших в забастовку без самостоятельных требований. Мы рекомендовали выдвигать требование оплаты за забастовочное время, борьбы со штрейкбрехерами и бойкот их, большого внимания войскам. Насколько мне известно, указания, даваемые тов. Гумбольдом, ни разу не встречали возражений со стороны Компартии Англии.

12 мая около полудня, находясь вместе с тов. Гумбольдом, мы получили первые краткие сведения о прекращении забастовки якобы на условиях возобновления переговоров и продолжения правительственной субсидии до их окончания и призыв Генсовета окончить забастовку и встать на работу. Имея такие, и только такие сведения, мы немедленно набросали проект директивы, который мы намерены дать Английской Компартии и который послали в Москву, прося в свою очередь директив.

Наша первая телеграмма от 12 целиком и полностью была основана на информации, которая оказалась лживой. Но мы считали себя обязанными доложить вам о первой же вести из Англии и предполагаемые ъ связи с этим мероприятия. Как только мы получили другую (правильную) информацию, мы сейчас же, по собственной инициативе и не дожидаясь ответа ПБ, послали директиву Английской компартии, в точности совпавшую с полученным позднее ответом от ПБ, а именно: 1) всемерно поддерживать горняков, 2) всячески содействовать всем рабочим, продолжающим забастовку, 3) безжалостно раскрывать всех без исключения виновников саботажа, 4) усиливать Комитет действия. Поэтому я считаю совершенно неслыханным и позорным распространение сплетен о «телеграмме Томского», сплетен, распускаемых с фракционными целями и разошедшихся и по СССР и даже за границей.

Дальше вопреки заявлению тов. Зиновьева о статье в «Юманитэ» от 13 мая, появившейся якобы «не без влияния Томского», я никакого отношения к этой статье не имел и никого из французских товарищей не видел до 15 мая. Со слов тов. Гумбольда я знаю, что он предлагал ее изменить, но по техническим условиям этого не было сделано.

Помимо газетной информации я имел сведения от тов. Розенгольца, приехавшего в Париж 11-го, и тов. Богомолова, приехавшего 16-го. Их оценка лиц и событий изложена в их дневниках, 15-го прибыл в Париж тов. Фимен и провел со мной 16 мая. Мы совместно обсуждали вопрос о появившейся в этот день декларации Томаса и просили тов. Богомолова немедленно поехать в Лондон и от имени нас с Фименом потребовать от Свелса, Хикса и др. «левых»: 1. Выступить против декларации Томаса в печати; 2. Поддержать горняков. По-видимому, в результате усилий Богомолова появились 2 заявления «3-х» и «3-х», и оба весьма скверных. Сколько-нибудь заметной активности в поддержке горняков, судя по газетам, они не проявили. Длинное объяснение пришлось иметь с Фименом по поводу невероятной путаницы, устроенной тов. Мюнценбергом.

Взгляд Фимена на английскую забастовку изложен в его записке, данной им мне по моей просьбе в Берлине и разосланной мною членам Политбюро. В остальном разговор с ним касался его поездки на Балканы, постановки журналов «Юманите» в Германии, Бельгии, Голландии и Франции и т.п. вопросов, не имеющих* прямого отношения к английским делам.

15 мая состоялось первое и последнее заседание комиссии. Тов. Монмусо не явился, Тельман и чех не приезжали в Париж. Присутствовал по просьбе тов. Семара тов. Дорио.

На комиссии не было никаких разногласий; с моими выводами относительно неподготовленности компартий Германии и Франции к активной быстрой деятельности, отсутствии аппарата, превращающего лозунги центров партии в акцию масс, вялости темпа работы во время стачки согласились все.

Виноваты ли компартии Запада, или здесь большая вина — это другой вопрос.

Поведение английской компартии ни в ком из членов комиссии не вызывало сомнения. Все считали, что это молодая, численно маленькая компартия прекрасно справилась со своими основными задачами. (Краткий протокол заседания комиссии от 15/V-26 г. прилагаю.)

15-го числа мы получили телеграмму от тов. Сталина, излагавшую постановление ПБ от 14-го, и немедленно ответили (см. особую папку). Одновременно пришла и копия закрытого письма ИККИ. Никаких директив больше мы не получали.

17-го утром уехали Фимен и Богомолов. 18-го утром я выехал в Москву с остановкой (по независящим от меня обстоятельствам) на 8 часов в Берлине. К 12ч. прибыли ко мне Фимен и Парсель, который встретился с Фименом в Амстердаме. Парсель оправдывал не только себя и Ген. совет, но логикой вещей и Томаса. Первый разговор продолжался 1 час и возобновился снова около 4 часов. Все время разговор был почти односторонний, так как Парсель очень нервничал, перебивал меня каждую минуту длинными объяснениями условий, уставов, традиций и т.д. Его оправдания сводились к следующему:

1. Стачка могла идти только под флагом экономическим, иначе она совсем не состоялась бы; придание ей впоследствии политического характера повело бы к расколу и развалу стачки.

2. Стачку необходимо было ликвидировать в расцвете, ибо она грозила пойти под гору и тогда был бы полный разгром.

3. Из стачки они вышли «с честью», так как цель ее была добиться возобновления переговоров без предрешения понижения зарплаты.

4. Горняки осложнили вопрос неясностью своих требований, недисциплинированностью, отказавшись подчиниться Генсовету, который из-за них призвал всех к стачке.

Дальше следовали: традиции, уставы и т.п. Он признал, однако, что они сделали ошибку, выдвинув на первый план Томаса. Он обещал поддержать горняков (исполняет плохо), отстаивать требования амнистии для заключенных за стачку, возмещения физически пострадавшим рабочим и их семействам. Он полагал, что и отношения с профсоюзами СССР останутся неизменными. Отказ от помощи профсоюзов СССР он считает ошибкой и уверял, что если бы это голосовалось через пару дней, в его присутствии, то было бы принято.

В 5.30 ч. беседа прекратилась, так как он спешил на поезд. Вся встреча носила сухой и официальный характер. На меня Персель произвел очень тяжелое впечатление человека, переживающего гадкое политическое похмелье и боящегося сознаться самому себе во всех наделанных ошибках и безобразиях. Таково же и впечатление Фимена. Через час я выехал из Берлина.

Моя общая оценка стачки и вытекающие из нее уроки будут изложены в особом документе.

М. Томский

Приложение

Протокол заседания комиссии

Присутствуют: Мартель, Брик, Семар, Браун, а также Дорио.

Мартель. Наша комиссия в составе, известном всем присутствующим, была назначена в связи с общей забастовкой в Англии. Ей были предоставлены широкие полномочия. Обстоятельства, однако, сложились так, что она могла собраться лишь сегодня, когда всеобщая забастовка окончена и когда вопрос о ликвидации комиссии естественно напрашивается. Мы не могли собраться раньше, потому что из Чехословакии никто не прибыл; в первые дни также не было Семара. Некоторые члены комиссии все время поддерживали контакт между собою, находясь в постоянной связи как с английскими, так и с французскими товарищами.

В среду 12-го первые сообщения, прибывшие в Париж — вы их все читали — говорили о том, что забастовка окончилась компромиссом и что Правительство пошло на серьезные уступки. К концу того же дня мы уже знали о поражении рабочих, размеры которого выяснились впоследствии, и о гнусном предательстве Томаса, Макдональда и других. Узнали мы также, что и левые, за некоторыми исключениями, вели себя из рук вон плохо, но что рабочие массы упорно сопротивляются поражению и предательству. Горняки и докеры продолжают бастовать, железнодорожники возмущены гнусным соглашением, подписанным Томасом и Бромлеем и отдающим на милость хозяев активных участников забастовки.

Нашей комиссии необходимо разобраться в нынешнем положении и наметить линию поведения. Необходимо также попытаться понять, как европейские коммунистические партии реагировали на события в Англии.

Мы имели в Англии грандиознейший размах массовой забастовки, в которой принимали участие миллионы рабочих, открывавшей новые возможности и новые перспективы, выходящие даже за пределы Англии. Как же реагировали коммунистические партии?

Германия. В Рурскую область были посланы три члена ЦК в то время, когда необходимо было послать сотни агитаторов, чтобы действительно взбудоражить рабочие массы. Работа в Рурской области обнаружила нашу слабость в профсоюзах, отсутствие гибкого партийного аппарата, способного на быструю мобилизацию сил, и в результате германские рабочие выполняли роль штрейкбрехеров в отношении английских забастовщиков.

Франция. Все время забастовки в Париже аккуратно выходила газета «Дейли-Мейл» и она в сотнях тысячах экземпляров перевозилась в Англию. Во Франции, как и в Германии, члены ЦК выехали в наиболее важные области, а в самом Париже митинги состоялись лишь после того, как забастовка была проиграна.

Чехословакия. Там наши товарищи даже не успели мобилизовать единственного члена нашей комиссии, и мы о работе в этой стране очень мало осведомлены.

После обмена мнениями я попытаюсь сформулировать некоторые итоги. В данный момент я предлагаю перейти к оценке очередных задач.

Семар. Нынешнее положение я считаю серьезным и опасным в двух отношениях. Озлобление против лидеров примет грандиозные размеры. Среди левых элементов может возникнуть желание покинуть профсоюзы, а то и построить новые революционные союзы. Я очень хорошо помню наши настроения после всеобщей забастовки во Франции в 1920 г. Опасность раскольнических тенденций в Англии для меня несомненна. Худо, если Компартия в борьбе против предательства не сумеет воспротивиться раскольническим тенденциям. Другая опасность заключается в том, что рабочие, продолжающие бастовать, окажутся еще в худшем положении, и, таким образом, Томас и его сподвижники окажутся вдвойне победителями. Мало того, что он сумел предать забастовку, он еще может добиться того, чтоб острие было направлено против наиболее активной части рабочего класса — горняков и докеров. В отношении железнодорожников он уже этого добился. Мне кажется поэтому, что Компартия в Англии должна сугубо осторожно относиться к идее продолжения забастовок во всех тех случаях, когда разгром неизбежен.

Мартель. Я разделяю опасения Семара. Они мне кажутся даже более серьезными. Я не опасаюсь, чтобы компартия Англии допустила какие-нибудь ошибки в отношении профсоюзного единства. Вся работа этой партии свидетельствует о чутком отношении к контакту с массами и о сугубо внимательном отношении к профсоюзным проблемам. Хуже будет, если Интернационал в целом займет неверную позицию, в результате которой активные элементы профсоюзного движения в Англии будут изолированы, а профсоюзное движение в целом, оправившись от ударов, пойдет по пути американской федерации труда. Семар говорил о французском опыте. Я напомню немецкий опыт. Был момент, когда нам казалось, что старые германские союзы тогда совершенно обескровлены. Кое-кто пустил тогда лозунг: спасайте союзы. Я этого мнения не разделял. Но несомненно, что германские союзы очень быстро оправились и они теперь играют решающую роль в Амстердаме.

Я поэтому полагаю, что нам надо безжалостно разоблачать правых лидеров Генсовета. Не следует щадить и левых. Но надо показать, что Генсовет в целом стал игрушкой, был обманут, одурачен и запуган Томасом, Макдональдом и Гендерсоном. Факты обмана и запугивания нам известны, нужно, чтобы они стали достоянием широких масс.

Я еще хочу напомнить об одном важном моменте. Консерваторы точат зубы против Советского Союза. Организованное профсоюзное движение в Англии является серьезнейшим фактором, мешающим Черчиллю и К° осуществить свои планы интервенции.

Перехожу к вопросу о забастовках. Компартия в Англии упорно проводила и проводит ту линию, что Генсовет и соответствующие союзы обязаны поддерживать бастующих рабочих. Ответственность за поражение естественно падет на головы не коммунистов, а на тех, кто обязан непосредственно руководить забастовкой.

Брик. Я хочу попытаться сформулировать очередные задачи, стоящие как перед английской партией, так и перед всеми прочими компартиями:

1. Центральной фигурой нынешней борьбы являются горняки. Необходимо, чтобы они чувствовали и ощущали, что коммунисты их верные друзья и соратники в борьбе, независимо от ее хода и исхода.

2. Ныне бастующие рабочие ведут наиболее активно борьбу против предательства. Им должна быть оказана всемерная помощь как в Англии, так и за ее пределами.

3. Борьба с предателями должна быть соединена с борьбой за единство профсоюзов в общей борьбе против предавших всеобщую забастовку. Последний манифест Англокомпартии правильно намечает тактическую линию.

4. С особой энергией необходимо провести решительную кампанию против попытки устранить активные элементы из профсоюзов и заменить их штрейкбрехерами.

5. Все компартии должны на примере Англии выявить преступную роль реформизма.

6. Английское поражение должно стать исходной точкой серьезной кампании усиления Коммунистических партий, улучшения их аппаратов и укрепления их влияния в профсоюзах.

Дорио. Я согласен, что мы не сумели достаточно живо и быстро откликнуться на английские события. Наша организационная ошибка заключалась в том, что все члены Политбюро поспешили на места и Центр был обезглавлен. Несомненно, однако, что этого объяснения недостаточно. Придется серьезно призадуматься над английскими уроками не только для Англии, но и для всех прочих компартий.

Мартель. Из конкретных предложений, сделанных здесь, особой настойчивости заслуживает предложение о борьбе против легализации штрейкбрехерства. Потерю на заработной плате или на рабочем дне можно впоследствии легко возместить. Худо, если рабочий класс оставляет на произвол судьбы своих активных борцов.

Теперь несколько слов об итогах. Мы еще будем все изучать английские уроки. Но уже сегодня мы видим, что наши компартии недостаточно подготовлены к быстрым и решительным действиям. Можно сколько угодно говорить о стабилизации — относительной, неустойчивой и т.д. — но ведь английская забастовка была фактом. Думается мне, что наши партии — не без вины Центра — более заняты поисками всяких уклонов, чем работой по практическому осуществлению наших задач. Хорошая и правильная линия нам, конечно, нужна. Но что толку в ней, если она остается только линией. Первый вывод, который напрашивается, заключается в том, чтобы крепко призадуматься над методами нашей работы и над приспособлением наших организационных аппаратов к нашим задачам. Худо, если мы будем революционерами только в области тезисов и резолюций. Рабочие будут сравнивать нас с реформистами не на основании наших слов, а наших дел.

Секретарь Брик

Париж 15 мая