Копия письма Л.Д.Троцкого в Политбюро о пребывании на заседании ячейки Рязанской дороги и о поставленных ему вопросах. 1 октября 1926 г.

Письмо т. Троцкого от 1.Х.26 г.

Копия.

Совершенно секретно.

В ПОЛИТБЮРО.

Копия в ЦКК, МК, МКК и Сокольнический Райком.

Вчера, 30 сентября, меня от имени бюро ячейки Рязанской дороги пригласили по телефону на заседание ячейки, чтобы поставить мне несколько вопросов.

Придя на заседание ячейки (в одной из мастерских), я застал картину совершенно исключительного возбуждения. На заседании было свыше ста человек, может быть, и сто пятьдесят. Почти все кричали, многие угрожающе размахивали руками. Председательствовавший обращался ко мне с вопросом. В то же время группа товарищей кричала мне, что мне все объяснят, и ссылалась на райком. Несколько членов ячейки, указывая на представителей райкома, кричали в состоянии, близком к исступлению: «Они нас душат, они не дают нам говорить, они нам вчера сорвали собрание, а сегодня опять пришли срывать» и пр. и пр.

Я просил успокоиться, так как в таком хаосе понять ничего невозможно. Один из товарищей, по-видимому, из райкома, возбужденно кричал мне, размахивая руками: «так невозможно, это недопустимо, товарищ Троцкий» и пр. Я просил успокоиться, не кричать на меня и дать мне возможность снять пальто и понять, что тут происходит.

В это время кто-то от двери призывал уходить с собрания. Ушло, как мне сказали, человек двадцать, именно — человек пятнадцать, прибывших с представителями райкома, и четыре товарища из состава железнодорожной администрации. Верны ли эти данные, сказать не могу, но так утверждали оставшиеся. Оставалось же, примерно, человек сто. После выхода группы товарищей на собрании наступило полное успокоение.

Я попросил объяснить мне, почему меня вызвали, и какие именно вопросы хотят мне поставить. После этого вопроса председательствующий и другие члены ячейки сообщили мне, примерно, следующее:

Председатель, он же секретарь ячейки, и два других члена ее исключены из партии по обвинению в оппозиции. Но так как вся рабочая часть ячейки, т. е. подавляющее ее большинство, решительно выступила против исключения, то одному из трех исключение заменено строгим выговором с предупреждением. На прошлом заседании (29 сентября) председательствовал тот же секретарь ячейки, еще не получивший выписки о своем исключении. Против этого формальных возражений не было, хотя президиум, предложенный от райкома, был отклонен двумя третями голосов. Когда же развернулись прения, и все выступавшие из состава ячейки высказались против исключения, меньшинство собрания устроило обструкцию и не дало довести собрание до конца. Обструкция, по словам товарищей, излагавших ход дела, была организована под руководством товарищей, прибывших из райкома. Второе собрание (30 сентября) открылось под председательством того же секретаря. Прения шли до известного момента вполне нормально. Но затем вошли представители райкома и заявили, что вместе с бюро ячейки они выбрали нового секретаря, который должен председательствовать. Это обстоятельство, насколько я понял, вызвало особенное возмущение большинства ячейки. Бюро ячейки не могло переизбрать секретаря, так как шесть членов бюро находилось на заседании, а с представителями райкома собралось, будто бы, лишь три члена бюро, причем на собрании два из них заявили, будто бы, что они вовсе не участвовали в голосовании, а решали представители райкома.

Всю эту фактическую сторону я передаю со слов выступающих в ячейке товарищей, насколько мне удалось запомнить их изложение. Во всяком случае, ячейка восприняла всь этот эпизод, как продолжение вчерашней обструкции, и это довело атмосферу до той напряженности, какую я застал при входе на собрание.

Мне поставили следующие вопросы:

1. Правильно ли исключение членов ячейки за оппозиционные взгляды?
2. Что такое оппозиция?
3. Верно ли, что т. т. Крупская, Зиновьев, Каменев, Пятаков, я и другие, называемые оппозиционерами, стремимся к расколу?
4. Имеет ли право райком распускать ячейку? (На мой вопрос, мне объяснили, что один из представителей райкома грозил распустить ячейку).
5. Сохраняет ли силу постановление РКК (или МКК) об исключении секретаря ячейки до тех пор, пока оно не отменено?
6. Можно ли причислять завещание Ленина к контрреволюционной литературе? (Вопрос был формулирован именно так).

В десятиминутном ответе я сказал, примерно, следующее:

«Тот, кто говорит, что названные выше товарищи стремятся к расколу, клевещет на них. Они стоят за дисциплину не меньше кого бы то ни было в партии.

В обсуждение того, что такое оппозиция, я входить не стану. Но если правильно понимать революционную дисциплину, которая может быть основана только на товарищеском обсуждении всех вопросов, на выборности и пр., то сразу станет видна абсурдность обвинения оппозиции в раскольничестве.

Правильно ли исключение членов ячейки, — я сказать не могу, так как не знаю обстоятельств дела. Но если они исключены по обвинению в оппозиционных взглядах, то я считаю исключение не только неправильным, но и преступным и буду всеми зависящими от меня средствами настаивать перед соответственными партийными органами на том, чтобы это исключение было отменено.

Право соответственной вышестоящей организации распускать низшие оговорено в уставе, но, разумеется, мера эта является совершенно исключительной и может применяться лишь в случае крайней необходимости.

Решение МКК до тех пор, пока оно не отменено, разумеется, обязательно.

Что касается завещания Ленина или других его документов, то, разумеется, никто не посмеет причислять их к контрреволюционной литературе. Но о завещании я говорить не могу, так как оно не поставлено в порядок партийного обсуждения».

Такова была суть моего ответа.

После моих слов насчет того, что о завещании я говорить не могу, с разных сторон раздались крики: «да нам его читали по стенограмме! — Читали, да не всем! — Теперь партию делят на таких, которым можно читать, и на таких, которым нельзя читать! — Одним читают, а других за это самое исключают!» и пр. и пр. На эти реплики я не считал уместным отвечать.

После этого один из членов ячейки зачитал резолюцию, заключавшую в себе протест против исключения членов ячейки, протест против обвинения во фракционности и пр. Читавший резолюцию товарищ объяснил, что она читается вторично, что первый раз она читалась до моего прихода и голосование было прервано появлением представителей райкома. Резолюция была принята единогласно. «Послать в газеты» — воскликнуло несколько голосов. «Этого там не напечатают» — ответили другие. — «Как не напечатают? — Резолюция принята единогласно!» — «Послать делегации по газетам!» и пр. Затем спели Интернационал.

По выходе с собрания, меня провожало несколько членов ячейки, которые отдельными эпизодами дополнили общую картину жизни ячейки за последний период. В центре всех возмущенных заявлений лежали все те же обстоятельства, а именно: во-первых, исключение ценных и уважаемых ячейкой товарищей за оппозиционность; во-вторых, «саботаж», как выражались члены ячейки, против рабочего большинства ячейки под руководством представителей райкома с участием ячейки ГПУ и райкома Комсомола; в-третьих, выборы нового секретаря за спиной ячейки, но от имени ее бюро, большинство которого, однако, присутствовало в ячейке. Члены ячейки были глубоко задеты в своем праве как партийцы. Поведение представителей райкома они воспринимали, как грубое механическое подавление и как закулисные махинации, как нелояльность. Если представитель райкома, размахивая руками, кричал на меня, прежде, чем я успел снять пальто и узнать, что происходит, то можно себе представить, какой тон приходится выслушивать рядовым членам ячейки. Цитировались такие выражения, как «провокаторская морда» на официальных заседаниях, где допрашивались члены ячейки.

Само собой разумеется, я передаю это со слов членов ячейки, но для меня и, думаю, для тех учреждений, куда я посылаю это письмо, важно, как преломляется все это в глазах рабочих партийцев. Я не буду говорить о гибельности политики исключения оппозиционеров хотя бы за то, что они читают завещание Ленина, которое во фракционно-«официальном» порядке читает другая часть ячейки. Обструкция, как метод борьбы против рабочего большинства ячейки, вызвала неописуемое возмущение: не дают говорить, душат... Не меньшее возмущение вызвали закулисные «выборы» секретаря, воспринятые всей ячейкой, как грубое издевательство. В результате всего этого, заседание покинули вместе с представителями райкома только четыре товарища, занимающие административные посты на железной дороге. Рабочая часть ячейки осталась.

В своей речи на XIV съезде т. Томский указывал на опасность того, что в глазах рабочих масс тройка из секретаря ячейки, директора завода и председателя завкома занимает нередко единый фронт против законных требований и законного недовольства рабочих. В этом т. Томский справедливо видел серьезную опасность. Не меньшей опасностью является тот факт, когда рабочая ячейка считает, что райком попирает всякими мерами ее законные права и находит в этом поддержку только или главным образом со стороны партийцев администраторов.

Не думаю, чтобы эта рабочая ячейка была почему-либо особенно порочной. По своему среднему составу она не хуже и не лучше других. Но чудовищно острые формы конфликта показывают, что каждая ячейка, которая придет по тому или иному вопросу в столкновение с райкомом, немедленно рискует попасть в такой же переплет.

Считаю, что такой режим в корне противоречит всем имеющимся на этот счет партийным постановлениям и всем традициям партии.

Л. ТРОЦКИЙ.

1 октября 1926 г.