Письмо сотрудника отдела технического контроля завода «Двигатель» П. И. Смирнова секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину о проблемах торпедостроения в СССР и объяснительная записка начальника группы военного контроля Комиссии советского контроля при СНК СССР
Письмо сотрудника отдела технического контроля завода «Двигатель» П. И. Смирнова секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину о проблемах торпедостроения в СССР и объяснительная записка начальника группы военного контроля Комиссии советского контроля при СНК СССР¹* Г. Д. Хаханьяна по содержанию письма
22 февраля — 9 апреля 1934 г.
Письмо П. И. Смирнова²*
Обращаюсь в Вам по вопросу, имеющему немаловажное значение для усиления обороноспособности нашего Союза, а именно: об уровне развития нашего торпедостроения и о научно-исследовательской базе в этой области, в частности.
Упор на вооружение флота подлодками и катерами одновременно с усилением морской авиации выдвигает торпеду как основное оружие морских сил, однако уровень развития этого вида военно-морского оружия, несмотря на некоторый рост качества за последние два года, значительно ниже того, что дает иностранная техника, а темпы развития нашей торпедной техники, вопреки сказанному выше, недопустимо отстают от темпов совершенствования других видов оружия, например, авиации или танков. Необходимо также отметить и то крайне существенное обстоятельство, что нашим 21‑дюймовым торпедам еще не пришлось выдерживать основной экзамен, каковым является боевое их применение во время войны, что дает богатый опыт и указание на недостатки конструкции, и, следовательно, тем более необходимо добиваться того, чтобы в предстоящей войне этот экзамен был сдан³*. Выпускаемые заводом «Двигатель» торпеды являются копией торпед, от изготовления которых итальянцы отказались еще во время мировой войны, перейдя к улучшенным конструкциям, которые мы собираемся заимствовать⁴*. Не подлежит сомнению, что любая, а в особенности военная отрасль промышленности, ограничивающаяся лишь использованием и заимствованием заграничного опыта и интересующаяся конструкцией лишь с точки зрения возможности наладить у себя производство, обречена намного отставать от соответствующей отрасли заграницы и может опередить ее лишь в случае, если будет создана своя научно-техническая исследовательская база, вырабатывающая и испытывающая опытные и пробные конструкции и помогающая затем изжить все неполадки при освоении нового серийного производства.
Примерно в подобном положении и находится наше торпедостроение, т. к., несмотря на то, что имеются организации, занимающиеся работой по совершенствованию торпедного оружия, эффект их работы явно недостаточен по сравнению со стоящими задачами. Наиболее характерным примером нашей отсталости можно привести то обстоятельство, что торпедный двигатель является, пожалуй, единственным в СССР двигателем, с которого не снималось индикаторных диаграмм⁵*.
К вопросам совершенствования торпедного оружия на сегодняшний день имеют отношение Остехбюро, НИМТИ⁶ и завод «Двигатель», имеющий опытно-исследовательский сектор. Не будучи по понятным причинам достаточно знакомым с задачами Остехбюро и не входя в критику его работы, могу отметить лишь то обстоятельство, что с момента выделения завода «Двигатель» из Остехбюро в результате работы последнего не внесено каких-либо корректив в конструкцию серийных торпед, выпускаемых заводом, и не создано какого-либо нового образца торпеды, принятого в серийное производство. НИМТИ — молодая, еще не окрепшая организация имеет перспективы на будущее, но бедна работниками и не может дать соответствующего эффекта, не располагая пока должной производственной базой, на основе которой может осуществляться опытное экспериментирование и конструирование. Опытно-исследовательский сектор завода «Двигатель», имея большое преимущество перед Остехбюро и НИМТИ в смысле связи с производством, казалось, должен бы играть ведущую роль в вопросах поднятия качества, но однако за свое почти трехлетнее существование его работа нашла весьма малое отражение в серийном и опытном торпедостроении по описанным ниже причинам.
В течение первого года работы отдела выяснилась необходимость в создании отдельных механической, сборочной и испытательной мастерских, т. к. все опытные заказы выполнялись цехами лишь при наличии простоя по основному заказу. Когда наконец была создана механическая мастерская, получен уголок в сборочном цехе, подобран кадр работников и явилась некоторая возможность работы без особой помехи заводу в выполнении плана, то почувствовался недостаток в объектах для экспериментирования, т. е. в торпедах. Завод, не выходя из прорыва, не мог предоставить для опытов хотя бы одну единицу из выпускаемой продукции, что вынуждало обращаться к заказчику (тогда Техупру). Торпеды предоставлялись Техупром, но для проведения особых, интересующих морские силы опытов, вследствие чего получилось, что опытно-исследовательский отдел по независящим от него причинам в основном своей работой непосредственно завод не обслуживал. Полное отсутствие какого-либо оборудования и инструмента (до сих пор нет ни одного секундомера), а также испытательной установки, неполучение запасных деталей не могло обеспечить успешности работы⁷*. В результате этого создалось противоестественное положение, что интересы опытного отдела завода оказались даже как бы противоположными интересам всего завода, т. к. когда на сборке был прорыв, то можно было проводить опытные испытания на тормазе, в случае, если работа завода шла успешно, то не выполнялся план работы опытного отдела.
Подобное ненормальное положение одновременно с отсутствием какого-либо интереса и чувства ответственности в должной постановке работы в подчиненном ему отделе со стороны технического директора привело к полной оторванности опытного отдела, несмотря на желание работников отдела как-то включиться в жизнь завода и помочь неполадкам в выполнении программы⁸*. Слово «опыт» или «эксперимент» стало синонимом ненужного, лишнего, мешающего; для опытных целей сплавлялся всякий брак, в цехе старались выжить из небольшого уголка, занятого опытными торпедами, работники отдела превратились в каких-то отверженцев, интересы которых ущемлялись решительно во всем (зарплата, снабжение, культобслуживание и т. п.). Подобное отношение было проявлено и со стороны парт- и профорганизаций. Перечисление всех случаев пренебрежительного (и даже хуже) отношения к работам опытного отдела заняло бы слишком много места, стоит лишь спросить любого из прежних работников отдела. Работники отдела решили просить поставить доклад о работе отдела и его положении на парткоме, но прошло 6 месяцев, пока он состоялся, несмотря на чуть ли не ежедневные напоминания.
Работники опытного отдела, стремясь заинтересовать завод в опытных работах, придали своей работе четкое целевое устремление и 1 мая 1933 г. обязались дать к 16‑й годовщине Октября технически обоснованные, полученные из опыта дополнения к серийной конструкции с тем, чтобы обеспечить в 1934 г. выпуск заводом торпед с еще большей скоростью. В свою очередь работники опытного отдела требовали соответствующей помощи от цехов и аппарата. Обязательство приняли, но положение не изменилось к лучшему, а через месяц даже ухудшилось, а еще через месяц под предлогом перестройки аппарата из отдела были изъяты почти все основные работники и переведены в цеха для усиления производства, несмотря на появившееся в печати разъяснение т. Бухарина. Рассматривание опытного отдела как аппарата, несмотря на то, что почти все работники отдела работали в цехах по освоению и испытанию агрегатов фиумской торпеды и по выполнению обязательства, было опротестовано как грубейшее нарушение директив ЦК и СНК, но все было напрасно, и работа совсем замерла. Затем опытный отдел, слитый с конструкторским и пополненный новыми работниками, снова развернул работу и даже имеет теперь некоторые перспективы на дальнейшее развитие, но все же авторитет и удельный вес его, равно как и производственные возможности, не соответствуют ни его названию, ни тем задачам, которые должны бы быть поставлены перед ним заводом, ни тому положению, которое занимают экспериментальные цеха в заграничных торпедных заводах.
Причины подобного положения экспериментального отдела в заводе таковы:
1) отсутствие предъявления к заводу со стороны руководящих организаций каких-либо качественных показателей; 2) систематическое невыполнение заводом плана, что вынуждало завод напрягать все силы исключительно на усиление выпуска торпед, крайне необходимых во флоте; 3) монопольное положение завода в СССР; 4) расценивание большинством работников качества торпеды только по той скорости, которую она дает при пристрелке на станции; 5) некоторое самодовольство со времен увеличения скорости с 40 до 43 узлов, что для завода было на 50% случайностью и неожиданностью, т. к. никакой планомерной работы по изучению обводов УЗО не велось; 6) своеобразное толкование приказа Наркомтяжпрома о недопустимости изменений в конструкции; 7) недостаточное внимание к указаниям пристрелочной станции и морских сил на дефекты и желательные изменения конструкции; 8) недостаточная техническая культурность ряда работников; 9) неумение поставить исследовательскую работу на помощь выполнения промфинплана; 10) секретность производства, затрудняющая осветить⁹* достаточно широко неполадки в заводе и таким образом поставить вопрос о необходимости улучшения продукции; 11) отсутствие какого-либо заметного для работников опытного отдела интереса ранее от ВОАО, теперь от Наркомтяжпрома к вопросам качества торпеды и улучшения конструкции; 12) отсталость методов производства.
В то же время при должной мобилизации технической мысли, организации заводской лаборатории в широком смысле слова, умелой и целеустремленной постановки в ней экспериментов в области изучения работы агрегатов выпускаемой продукции и освоения заграничных конструкций можно в значительной степени изжить неполадки основного производства, содействуя тем увеличению выпуска. Правильность этого подтверждается тем, что в работе конструкции серийной торпеды (несмотря на ее давность для завода) наблюдается ряд периодически появляющихся «эпидемий», как то: вышибание донышек цилиндров, так называемое «гуденье», прогар цилиндров и колпаков, обрыв горения, причины появления и исчезновения которых до сих пор лежат в области предположений, а испытание силового агрегата торпеды на тормазе имеет так много элементов случайности, что аналогично с лотереей. В результате этого испытанию удовлетворяют лишь 60‑70% торпед, поступивших на тормаз, да и то после производства в среднем 6‑7 выстрелов, тогда как на заводе Уайтхеда в Фиуме процент испытанных торпед не менее 90‑95% при числе выстрелов около 3‑4 при более жестких приемных нормах. При отсутствии экспериментальной проверки того или иного изменения в серийном выпуске имели место случаи, когда от этого изменения, как ухудшающего качество, приходилось отказаться, что отражалось на и без того напряженной работе цехов.
Необходимо отметить, что руководство завода, не уделяя должного внимания вопросам качества серийных торпед, в то же время находит возможным держать при заводе спецгруппу, занимающуюся совершенно не свойственной заводу задачей (по ракетной торпеде), решение которой целесообразнее передать Остехбюро как крупной изобретательской организации, чем кустарничать на заводе. Все указания и требования морских сил, пристрелочной станции и рабочие рационализаторские предложения проводятся недопустимо медленно опять-таки из-за отсутствия гибкой организации, способной оценить и быстро проверить на опыте целесообразность и выгоду того или иного мероприятия. Как разительный пример необходимо указать на увеличение емкости керосинового баллона, давшее заметной увеличение скорости торпеды и гарантию от обрыва горения в конце хода. Это изменение было внедрено в серию только спустя год после подачи предложения автором (кстати сказать, до сих пор не получившем премию) при одновременном нажиме со стороны морских сил и неоднократных указаниях пристрелочной станции¹⁰*.
Примером для нас в этом отношении может служить торпедный завод Уайтхеда в Фиуме, располагающий экспериментальным цехом, соответствующим значимости завода и обуславливающим дальнейшее совершенствование торпедного оружия. Для заимствования опыта итальянских заводов попутно с приемкой заказанных там торпед морскими силами была предоставлена заводу возможность командировки ряда работников, но, к сожалению, в числе их не было ни одного конструктора или исследователя (могущих развить в заводе работу по улучшению конструкции нашей торпеды и способствующих освоению итальянского образца), зато наблюдались примеры посылки лиц, которым не мешало бы познакомиться сначала с нашей торпедой. В результате чего на работе завода эти командировки отражения не нашли.
На основе ознакомления с бывшими на заводе фиумскими торпедами выяснилось их превосходство перед нашими, особенно в смысле постоянства режима и, следовательно, стандартности и равномерности хода. Обращает также на себя внимание значительно большая (1,5 раза) работоспособность воздуха. Перед заводом стоит неотложная и благодарная задача по изучению и внедрению итальянских агрегатов, но те темпы и та обстановка, в которой это производится, ни в какой мере не обеспечивают своевременное ее разрешение, так например, фиумизированные регуляторы изготовлялись ...¹¹* полгода, будучи немногим сложнее серийных, на которые идет не более полумесяца.
В 1934 г. заводу назначено выпустить торпед более, чем за предыдущие 3 года. Казалось бы, что к заключению нового договора с заказчиком необходимо было на основе опыта работы предыдущих лет, поступивших и проверенных рацпредложений, имеющихся законченных работ опытного отдела, изучения итальянских торпед, протоколов совещаний на пристрелочной станции и поступающих указаний с флота, наметить и подготовить к внедрению в серию ряд изменений, улучшающих и не меняющих в основном конструкцию и не усложняющих технологический процесс производства, но благодаря распространенному на заводе толкованию приказа т. Орджоникидзе о запрещении изменений в серийном выпуске без ведома Наркомтяжпрома и Наркомвоенмора как запрещения изменений вообще, освобождающего завод даже от подготовки каких-либо изменений к внедрению, и недостаточному нажиму со стороны морских сил, никаких, хотя бы незначительных, даже упрощающих производство изменений на торпеды выпуска 1934 г. заводом не внесено.
Теперь при возбуждении в течение 1934 г. вопроса о некоторых необходимых изменениях это дается как морским силам, так и заводу, более дорогой ценой, тем более, что какие-либо изменения, вероятно, не учитывались при назначении программы на 1934 г. и, следовательно, вызовут дополнительные трудности в выполнении и так увеличенной в 2,5 раза программы.
И, наконец, еще одним следствием описанного выше убогого состояния научно-технической экспериментальной базы в нашей торпедной промышленности является вопрос о выборе объекта производства для завода в Махачкале. Всякому очевидно, что для своевременной подготовки производства к серийному выпуску торпед необходимо иметь не менее чем за 1‑1,5 года вполне определенный выбор того или иного образца торпеды. Этот выбор должен основываться на вполне определенных результатах произведенных испытаний нескольких опытных образцов. На самом же деле сейчас мы имеем лишь опытные образцы нормализованной торпеды, да и то испытанные не настолько, чтобы можно было говорить об ее равноценности с фиумской торпедой. Отсутствие экспериментального цеха и систематическое невыполнение программы обуславливают и впредь недопустимую медленность изготовления опытных образцов, и нет уверенности, что в связи с увеличенной программой торпеда «ПМ» по проекту НИМТИ будет сделана быстрей торпед Остехбюро, которые успели состариться, еще не родившись, т. к. делались 3‑4 года. Запоздалое изготовление опытных образцов нормализованной торпеды неизбежно повлекло за собой недостаточно серьезное отношение к ее испытаниям на заводе, которые прошли крайне суматошно и скомкано (из-за желания поскорей пустить в море и из-за включения их в план), но все-таки на станции пришлось дополнительно произвести испытания, занявшие время по меньшей мере на 1‑2 месяца больше, чем если бы это было сделано на заводе. Своевременное изготовление и испытание опытных образцов избавит завод от того ложного положения, в которое он попал с нормализованной торпедой, произведя заказ на инструмент и приспособления из расчета на внедрение ее в серию, в то время как опытные образцы еще не были испытаны. Это ложное положение, безусловно, лишает руководящих работников завода значительной доли беспристрастности в вопросе сравнения качества нормализованной и фиумской торпеды. Кроме того, ориентируясь на скорый переход на нормализованную торпеду и уделяя максимальное внимание вопросу подготовки ее производства, завод дошел «до ручки» в смысле обеспечения заказа № 200 инструментом и приспособлениями, и теперь, когда до внедрения нормализованной торпеды торпед заказа № 200 надо выпустить больше, чем их было сделано вообще, неналаженность производства дает себя чувствовать сильнее, чем раньше, что вынуждает завод напрягать гораздо больше свои силы для выполнения плана, чем это понадобилось бы при своевременном изготовлении и испытании опытных образцов.
Все затронутые здесь моменты вместе с приведенными примерами в достаточной степени подтверждают правильность постановки вопроса о создании своей научно-технической базы в торпедостроении в масштабе, соответствующем общему росту тяжелой промышленности и военных отраслей ее, в особенности.
Для наиболее успешного разрешения этого вопроса считаю необходимым:
1) Провести более четкое разграничение функций Остехбюро, НИМТИ и завода «Двигатель», что избавит от параллелизма в работе, ведущего к распылению сил.
2) Произвести в связи с этим необходимую перегруппировку работников как между этими организациями, так и внутри каждой.
3) Наладить тесный обмен опытом между ними.
4) Обеспечить создание достаточно мощной экспериментально-производственной базы для каждой из них (в связи с этим для приближения к производству, возможно, будет целесообразно выделить торпедную часть НИМТИ как филиал при заводе).
5) Разрешить вопрос о месте и способах скорейшей постройки опытных образцов.
6) Установить должную связь с морскими силами.
7) Изучить опыт иностранного торпедостроения.
8) Всемерно использовать опыт работы других научно-исследовательских институтов.
Средства, затраченные для этого, будучи ничтожными по сравнению с расходами на вооружение и перевооружение флота торпедным оружием, не замедлят окупить себя еще в процессе производства торпед, подняв их боеспособность, и обеспечат создание торпеды советской конструкции, превосходящей лучшие иностранные образцы.
Смирнов П. И.
Резолюция: «Тов. Куйбышев. Проверьте это дело лично и сообщите результаты. И. Сталин. 21 марта 1934 г.».
Примечания:
¹* Комиссия советского контроля (КСК) при СНК СССР — орган государственного контроля, создана в 1934 г. вместо Наркомата рабоче-крестьянской инспекции. Положение о Комиссии утверждено постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 февраля 1934 г. В состав центрального аппарата комиссии входили: бюро, секретариат, 21 группа, «осуществлявшая контроль по отдельным отраслям хозяйственного и культурного строительства». Работу военной промышленности контролировала группа военного контроля. На заседании бюро комиссии 5 марта 1934 г. был утвержден персональный список работников групп КСК. Группа военного контроля состояла из 17 человек. Руководителем КСК назначался заместитель председателя СНК СССР. В республиках, краях и областях имелись уполномоченные КСК, ответственные только перед КСК и СНК СССР. (ГА РФ. Ф. Р‑7511. Оп. 1. Д. 26. Л. 1, 12; Д. 23. Л. 16 об.‑17.).
²* Копия письма была направлена первому секретарю Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) С. М. Кирову.
³* На полях рукописная помета: «Как его сдать?»
⁴* На полях рукописная помета: «Верно ли?»
⁵* На полях рукописная помета: «Что это значит?»
⁶* Научно-исследовательский минно-торпедный институт (НИМТИ) был создан 3 сентября 1932 г. на базе секции расформированного Морского научно-технического комитета. Он положил начало планомерной научной работе по развитию всех видов морского оружия, научному обоснованию тактико-технических требований и заданий Военно-морского флота на создание новых образцов и типов вооружения, в том числе, торпедного. В 1936 г. на основе закупленной в Италии партии парогазовых торпед 53‑Ф образца 1934 г. Фиумского завода институт начал разработку трех модификаций торпед: авиационной калибра 450‑мм, для подводных лодок и надводных кораблей калибра 533‑мм и для торпедных катеров и старых эсминцев и сторожевых кораблей калибра 450‑мм. Последняя оказалась очень удачной и оставалась основной практически до конца Великой Отечественной войны.
⁷* На полях рукописная помета: «NB».
⁸* На полях рукописная помета: «А кто техдиректор?»
⁹* Так в тексте.
¹⁰* На полях рукописная пометка: «Кто автор, и почему не дали премию? И. Ст[алин]».
¹¹* Отточие документа.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 46. Д. 335. Л. 165-175. Подлинник.
Объяснительная записка Г. Д. Хаханьяна
Проверив материалы и факты, отмеченные в письме т. Смирнова т. Сталину о торпедостроении, а также на основе обмена мнений с лучшими нашими специалистами торпедного дела представляю подробный доклад.
Основной вывод по письму: т. Смирнов в оценке нашей торпеды как значительно устарелой, от которой итальянцы, якобы, отказались еще в мировую войну, не прав, что видно из моего доклада; в части же характеристики, данной т. Смирновым постановке опытно-исследовательской работы на заводе «Двигатель», его данные целиком подтверждаются.
Нужно вместе с тем отметить, что несмотря на неудовлетворительную постановку заводом опытно-исследовательского дела и выделки торпед по качеству, завод «Двигатель» тем не менее сделал очень много для улучшения нашей торпеды. Ниже привожу ответ на ряд вопросов, поставленных т. Сталиным на полях письма т. Смирнова.
1) Тов. Смирнов, говоря о том, что «необходимо добиваться того, чтобы в предстоящей войне этот экзамен был сдан» нашей торпедой (вопрос т. Сталина: «как его сдать?»), подразумевает такое улучшение нашей торпеды, которое наверняка бы гарантировало ее тактические свойства: хорошие ударники (торпеда должна обязательно взорваться) и гарантированная скорость 43 узла на дистанции в 3700 м.
2) Смирнов: будто мы изготовляем торпеды, от которых «итальянцы отказались еще во время мировой войны» (вопрос т. Сталина: «верно ли?»). При проектировании нашей торпеды был использован образец и чертеж итальянской торпеды образца 1917 г.; кроме того, наши торпеды имеют отличие от этого образца в лучшую сторону, что видно из моего доклада. Не надо забывать, что наша торпеда спроектирована в 1927 г. и освоена заводом лишь окончательно с устранением крупных недочетов в 1932 г.; первые сведения о последних фиумских торпедах мы получили лишь в 1931 г. (фотографии), а закупили торпеды и чертежи в 1932 г.
3) Смирнов: «торпедный двигатель является, пожалуй, единственным в СССР двигателем, с которого не снималось индикаторных диаграмм» (вопрос т. Сталина: «что это значит?»). Индикаторная диаграмма — диаграмма работы газа в цилиндре (изменение давления в цилиндре в различные моменты хода поршня); снимается она индикатором, пишущим эту диаграмму. Вид диаграммы примерно следующий¹*. Индикаторная диаграмма дает материал для изучения работы газа. Снимать диаграмму с торпедной машины очень трудно, т. к. нормальная его работа протекает лишь в корпусе торпеды (доступ к машине затруднен). По заявлению начальника НИМТИ т. Брыкина, в Италии индикаторная диаграмма также не снимается.
4) Смирнов говорит об отсутствии «какого-либо интереса и чувства ответственности в должной постановке работы в подчиненном ему отделе (опытно-исследовательском) со стороны технического директора» (вопрос т. Сталина: «а кто техдиректор?»). Техдиректором был т. Германович, ныне начальник цеха (ныне техдиректор т. Виленский). Обвинение это отчасти правильно; вместе с тем нужно отметить, что т. Германович много поработал над улучшением торпеды, главным образом, базируясь на данных пристрелок пристрелочной станции, а не налаживанием одновременно опытно-исследовательского дела на заводе.
5) Смирнов: увеличение емкости керосинового баллона «было внедрено в серию только спустя год после подачи предложения автором (кстати сказать, до сих пор не получившем премию) при одновременном нажиме со стороны морских сил и неоднократных указаниях пристрелочной станции» (вопрос т. Сталина: «кто автор и почему не дали премию?»). Это утверждение совершенно правильно. Однако многие считают, что увеличение керосинового баллона не является каким-либо особенным изобретением, коль скоро была выявлена нехватка керосина (горение обрывалось, торпеда не проходила положенную дистанцию, останавливалась). До введения увеличенного керосинового баллона пытались пользоваться добавочным баллончиком, не давшем положительных результатов. Я считаю, что инженер Бейлин, предложивший конкретную конструкцию, хотя и не сложную, заслуживает премии.
Начальник группы военного контроля Хаханьян
Примечание:
¹* Рисунок диаграммы с надписью: «диаграмма начерчена совершенно произвольная» — не публикуется.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 46. Д. 335. Л. 161-162. Подлинник.