Приложение №10. Выписка из протоколов допроса Ю.Д. Лазарека о сотрудничестве Абвера с ОУН—Бандеры, использовании бандеровцев для ведения разведки на территории СССР, переговорах с УПА и поставке УПА оружия

Не ранее 17 июня 1946 г.

Копия

ВЫПИСКА

из протокола допроса ЛАЗАРЕКА Ю.Д.

от 10-17 июня 1946 года

ВОПРОС: Вы выше показали, что бандеровцы весной 1940 года отказались от сотрудничества с немцами. В то же время показали, что школы диверсантов, которые вы инспектировали весной 1941 года, были укомплектованы не только мельниковцами, но и бандеровцами. Внесите ясность в этот вопрос.

ОТВЕТ: Насколько я помню, уже летом 1940 года между немцами и банде-ровским руководством наметился некоторый контакт в работе.

От бандеровцев немецкая разведка I отдел І-«С» получил разведывательные материалы из советской территории, однако сведения были не полны и представлялись по личной инициативе бандеровцев, те, которые они сами находили нужным нам передавать.

Когда наметилась война немцев против СССР, немецкая разведка стала проявлять большой интерес к бандеровцам, имея в виду использовать их как реальную силу для помощи немцам в борьбе против Советской власти.

Тогда в марте — апреле 1941 года руководство «ААА» при немецком главном командовании вооруженных сил в Берлине поручило ЭРНСТУ ЦУ АЙКЕРН ведение переговоров с БАНДЕРОЙ о полном сотрудничестве с немцами.

АЙКЕРН в свою очередь поручил мне вызвать к нему БАНДЕРУ или кого-либо из уполномоченных БАНДЕРЫ.

Я об этом передал ЛАПУНБКО и просил его связаться с БАНДЕРОЙ, пригласить его для переговоров с АЙКЕРНОМ или назначить для этих переговоров своего представителя.

БАНДЕРА лично не явился и уполномочил для переговоров с АЙКЕРНОМ своего заместителя ЛЕБЕДЯ.

ЛОПУН ЬКО меня связал с ЛЕБЕДЕМ в г. Кракове и я его свел с АЙКЕРНОМ.

Первый вопрос АЙКЕРНА ЛЕБЕДЮ сводился к тому — согласен ли БАНДЕРА сотрудничать с немцами в борьбе против Советской власти.

ЛЕБЕДЬ ответил, что уполномочен БАНДЕРОЙ заявить, что они согласны сотрудничать с немцами при определенных условиях.

1.    На вопрос АЙКЕРНА - на каких условиях, ЛЕБЕДЬ ответил.

2.    Полное равноправие организации бандеровцев с мельниковцами.

3.    Оказание материальной помощи бандеровцам.

Снабжение их необходимым оружием и в первую очередь автоматами, револьверами, гранатами и боеприпасами.

АЙКЕРН ответил, что равноправие с мельниковцами бандеровцы получат при успешных переговорах, оружием он может также снабжать бандеровцев, что касается материальной помощи, то он этот вопрос только поставит в Берлине, так как сам разрешить его не может.

Политических условий ЛЕБЕДЬ никаких не оставил, имея на это, очевидно, указания БАНДЕРЫ.

АЙКЕРН в свою очередь поставил условия ЛЕБЕДЮ:

1.    Представить необходимое количество бандеровцев для обучения их диверсионной работе в школах, с последующим их использованием для диверсионной работы в советском тылу.

2.    Узнав от ЛЕБЕДЯ на поставленный ему вопрос — сколько участников бандеровского течения имеется на советской территории и получив ответ, что их насчитывается 20-30 тысяч, АЙКЕРН поставил перед ЛЕБЕДЕМ вопрос против СССР, в первую очередь по диверсии.

3.    Представить в распоряжение немцев для работы в немецких штабах переводчиков из числа бандеровцев.

4. Вести широкую разведывательную работу по указаниям немцев.

ЛЕБЕДЬ принял все изложенные требования АЙКЕРНОМ и заявил, что бандеровцы дадут необходимые кадры для школ диверсантов, для работы в качестве переводчиков, смогут также согласиться с использованием всего бандеровского подполья Галиции и Волыни для диверсионных и разведывательных целей на территории СССР, но что вопрос с финансированием бандеровцев можно будет решить окончательно при непосредственных переговорах с БАНДЕРОЙ.

Вскоре после этих переговоров, которые, по сути на предварительной стадии были успешно завершены, в Берлине состоялись переговоры между уполномоченным немецкого командования — сотрудником «ААА» по линии I отдела, доктором МАРКЕРТОМ с одной стороны и БАНДЕРОЙ с другой.

Переговоры эти привели к полному соглашению между немцами и БАНДЕРОЙ.

От ЭРНСТА ЦУ АЙКЕРН я в апреле 1941 года узнал, что БАНДЕРА получил от немцев 2,5 миллиона марок, т.е. столько, сколько получил и МЕЛЬНИК в году, что немцы приняли условия бандеровцев о снабжении их оружием.

БАНДЕРА в свою очередь обязался давать своих людей для обучения диверсионной работе в немецких школах, переводчиков для немецких штабов и активизировать диверсионную, разведывательную и повстанческую работу в советском тылу.

Впоследствии все пункты договора, как немцами, так и бандеровцами выполнялись. В частности бандеровцы [дали] свои кадры для укомплектования школ диверсантов.

По окончании этих школ обучавшиеся в них передавались для практического использования представителям главного командования 2 отдела майору ВАЙНЕРУ и капитану ВЕНЕЙКУ.

ВОПРОС: А что с этими лицами делали ВАЙНЕР и ВЕРНЕЙК?

ОТВЕТ: ВАЙНЕР комплектовал группы диверсантов, обмундировывал их в гражданскую венгерскую одежду, им выдавалось все венгерское, вплоть до бумаги, которой оборачивались продукты, и др. были из венгерских газет. Оружие они получали польское. Всех их инструктировали, как переходить границу. Указывали, что на случай задержания их советскими властями они ни в коем случае не должны рассказывать, что они были в Германии, а заявлять, что они прибыли из Закарпатской Украины, как участники ОУН.

Через венгерскую границу их перебрасывали немцы, при сопровождении бандеровцев или мельниковцев, в зависимости от того, к какому течению они примыкали.

Проводниками являлись люди, которые уже переходили границу и знали местность.

Обычно перебрасывали по 50-60 чел. одновременно, однако, после перехода границы они разбивались по 2—3 человека, которые следовали к конкретно указываемым им объектам, где они должны были осуществить диверсионные акты.

Единого руководства у них не было, каждая группа должна была действовать самостоятельно.

После выполнения задания участники группы должны были немедленно выбыть к местам их жительства и вливаться в оуновские формирования.

ВАЙНЕР направлял своих людей в Галицию, где переброска была сравнительно легкой. ВЕРНЕЙ К же обслуживал Волынь. Туда забрасывать группы диверсантов было гораздо труднее, поэтому он забрасывал не группы, а одиночек. Задания они имели те же, что и люди ВАЙНЕРА. Одевали их в одежду жителей Волыни и переправляли лодками, а в мелких местах пешком через реки Буг и Сан.

Этих лиц также сопровождали переводчики, знавшие места перехода, которые после переброски немедленно возвращались обратно.

По мере захвата Украины оуновцы больше не нужны были немцам и до некоторой степени стали даже вредны своими стремлениями создать т.н. «Самостоятельную Украину».

Немцы планировали, что Украина в конечном итоге должна стать немецкой территорией. Имелось в виду украинцев постепенно выгонять из Украины и заселять ее немцами.

Большая трещина во взаимоотношениях немцев с бандеровцами произошла в июле 1941 года, когда без ведома немцев в г. Львове создалось так называемое «правительство» Стецько.

Бандеровцы тогда афишировали перед всем миром и распространяли по радио и в печати данные о том, что немцы «освободили» Украину от большевиков и передают административную власть «ее хозяевам - украинским националистам».

Они ссылались на профессора КОХА Ганса, как на представителя немецкого государства, уполномоченного подписать декрет о создании бандеровского «правительства» СТЕЦЬКО и распространять этот декрет с подписью КОХА.

Впоследствии я от КОХА Ганса узнал, что бандеровцы его спровоцировали.

Он действительно был приглашен бандеровцами на заседание, но не знал, что там будет объявлено создание «правительства» СТЕЦЬКО.

Ему там отвели почетное место, просили выступить еще до того, как объявили о создании «правительства», он выступил, заявил, что немцы создали «свободную самостоятельную Украину» и т.п., но когда объявили декрет о создании «правительства», он был возмущен, связался после заседания с Берлином и высказал свое возмущение случившемуся.

Еще больше он был возмущен, когда под декретом появилась его подпись. Он мне клялся, что подпись был поддельная. Из Берлина была послана специальная комиссия для проверки создавшегося положения и выяснения роли в этом КОХА. Была проведена экспертиза по сличению почерка КОХА с подписью на декрете, однако проверка подтвердила, что подпись была поддельная.

КОХ, которого имели в виду арестовать, в результате проверки был реабилитирован.

В дальнейшем взаимоотношения с бандеровцами складывались следующим образом.

По линии 2 отдела²⁶⁵ были получены указания отказаться от использования бандеровцев во время продвижения немецких войск на восток Украины. Освобождать из армии оуновских переводчиков, соответственно обеспечивая их в момент демобилизации. Предлагалось следить за деятельностью украинских националистов и в особенности за бандеровцами.

В результате мы установили, что в момент прихода немецких войск в любой населенный пункт, там уже оказывались по 2—3 представителя бандеровцев, прибывавших из западных областей Украины.

Мы сообщили об этом нашему командованию и получили указание предлагать бандеровцам, прибывшим из Западной Украины, возвращаться обратно к своим местам жительства, угрожая, что по прибытии «СД» они могут быть арестованы.

Впоследствии их действительно «СД» стало арестовывать.

Таким образом, в момент захвата немцами Украины оуновцы были оставлены в стороне и даже попали под репрессии.

Как только началась война между СССР и Германией, я был назначен заместителем начальника 2 отдела Южного фронта восточной группировки немецких войск.

Мой начальник АЙКЕРН продвигался тогда со штабом фронта. Вместо себя он оставил в гор. Львове КОХА Ганса и в качестве его заместителя меня.

Вначале я и КОХ поддерживали связи с украинскими националистами, а после истории с созданием «правительства» СТЕЦЬКО, КОХ порвал всякие связи с националистами.

Однако, когда к КОХУ обратился ЛЕБЕДЬ в середине июня 1941 г. с просьбой освободить из лагеря военнопленных, содержащихся там участников ОУН, мне КОХ поручил разыскать этих лиц согласно переданному мне списку и освободить, что я и сделал.

В Киев я прибыл в первых числах февраля и находился там до сентября 1942 г. Как начальник 2 отдела штаба оккупационных войск Украины я занимался выявлением подпольной деятельности оуновских формирований. А в начале сентября 1943 г. был возвращен в г. Киев для продолжения работы в качестве начальника 2 отдела штаба оккупационных войск Украины.

В связи с наступлением Красной Армии я в Киеве был всего 10 дней и возвратился в Берлин. Там я получил направление на работу в качестве начальника

2 отдела штаба оккупационных войск «Генерал-губернаторства» с местом пребывания в гор. Львове. Поскольку к тому времени оуновские формирования стали создавать свои вооруженные силы «УПА» и немцы вновь нуждались в помощи со стороны украинских националистов в борьбе против Красной Армии, я получил задание войти в контакт с руководством этих формирований и добиться активизации их борьбы против СССР и дружественных отношений к немецкой армии.

В момент приближения Красной Армии к г. Львову, я дополнительно получил задание создать для работы в советском тылу сеть диверсантов и снабдить их необходимыми средствами для диверсии.

Кроме того, я должен был подобрать для школы радистов необходимые кадры, в первую очередь из членов ОУН и банд УПА. Эти радисты должны были быть переброшены на советскую территорию.

В мае 1944 года я выехал из г. Львова в Жешев, а затем в Мушино, вблизи Криницы, т.е. на территорию «генерал-губернаторства», откуда я снабжал УПА оружием для борьбы в тылу Красной Армии и подбирал кадры для пополнения УПА.

ВОПРОС: Вы связывались с руководящими участниками ОУН или УПА во Львове?

ОТВЕТ: Я вначале имел в виду связаться с националистическим подпольем через ЛОПУНЬКО, который мне во многом помог в г. Холме, однако я узнал, что он был арестован «СД» и якобы расстрелян.

Тогда я решил связаться с украинскими националистами через находившийся во Львове подотдел 3 отдела оккупационных войск «Генерал-губернаторства». Для этой цели я связался с начальником этого подотдела майором, впоследствии подполковником ЛЕБЕДЬ. От него я получил 3-4 агента, имевших задание работать среди украинских националистов.

Из них я помню только одного ЗАВАЛИНСКОГО.

ЗАВАЛИНСКИЙ, лет 32, украинец, низкого роста с искривленным плечом, шатен, женатый, имел одного ребенка. Работал ассистентом по истории Львовского университета, проживая вблизи трамвайного депо. Его точный адрес я могу показать.

Его роли в ОУН я не знаю, но он занимал небольшое положение и меня связать с видными руководителями ОУН-УПА не мог. Этого не могли сделать и другие, предоставленные мне ЛЕБЕДЕМ лица.

Однако, позже, примерно в январе 1944 года меня связали с одним из руководящих участников УПА, с которым я вел переговоры в соответствии с полученным заданием.

ВОПРОС: Назовите это лицо и укажите, как вы связались с ним?

ОТВЕТ: Поскольку я не смог связаться с руководством ОУН-УПА через лиц, переданных мне ЛЕБЕДЕМ, я написал своему командованию в Берлин и просил прислать мне кого-либо из нашей агентуры украинских националистов, которые бы меня связали с необходимыми мне лицами из подполья.

Из Берлина мне прислали одного сотрудника 2 отдела одной из армий по фамилии КРАВЧУК.

КРАВЧУК, по псевдониму «КРАУЗЕ», лет 35, высокий, шатен, происходит из окрестностей гор. Ровно, он был немецким агентом, еще до немецко-польской войны в 1939 году работал как агент в Польше и Югославии. Его семья состояла из жены и 3 детей, с которыми жил вблизи в Холме, а затем перевез их во Львов, а при немецком отступлении перевез семью где-то вблизи Берлина.

КРАВЧУК ко мне прибыл в середине декабря 1943 года и заявил, что у него есть связи с украинскими националистами, впоследствии он мне сказал, что он хорошо знаком с видным украинским националистом бискупом в г. Холме — ОГИЕНКО Илларионом. Через него он связался с бандеровским подпольем.

ОГИЕНКО я хорошо знал, на должность бискупа я его устроил через Берлин. Его мне рекомендовал в 1940 году мой агент ЛОПУНЬКО, который тогда поставил передо мною вопрос о том, что на Холмшине нет украинской церкви, а есть только католическая, и что для поднятия авторитета немцев перед украинским населением надо в Холмшине открыть украинскую церковь.

Я тогда добился открытия такой церкви и назначения ОГИЕНКО бискупом, так как знал о его профашистских настроениях и полагал, что он является немецким агентом, и немцы могли его использовать, имея в его лице руководителя украинской церкви на Холмшине.

КРАВЧУК поехал к ОГИЕНКО и в Холм и по возвращении мне сказал, что ОГИЕНКО пообещал прислать одного из руководителей бандеровского подполья на Волыни. Этот представитель и должен был меня связать с центральным руководством ОУН-УПА.

Через несколько дней, в январе 1944 года после прибытия КРАВЧУКА, к нему на конспиративную квартиру явился направленный ОГИЕНКО человек от бандеровского подполья. КРАВЧУК мне с ним устроил встречу тоже на конспиративной квартире в г. Львове, он назвал себя одним из руководителей УПА на Волыни и заявил, что имеет полномочия от УПА Волыни для переговоров со мной. Я понял, что это представитель от «КЛИМА САВУРА», который в то время возглавлял УПА.

Я спросил его — имеет ли он полномочия от УПА вести со мной переговоры в отношении того, чтобы УПА никаких стычек с немцами не имела и чтобы всю свою деятельность направляли исключительно против Красной Армии и советских партизан и вели борьбу в Советском тылу.

Я указал ему, что в этом случае немцы снабдят УПА оружием и будут совместно с УПА действовать.

Этот представитель УПА, фамилия которого была, как я впоследствии указал, СКОРОПАР, мне заявил, что он не имеет полномочий заявить, что УПА согласна взаимодействовать с немцами.

Для переговоров по этому вопросу УПА направит одного своего представителя от своих центральных органов, т.е. ОУН-УПА. Я согласился встретиться с таким представителем и в середине февраля 1944 года КРАВЧУК получил адрес для обусловленной еще СКОРОПАРОМ встречи в гор. Львове с одним из руководителей всей УПА.

КРАВЧУК меня с ним свел уже на другой квартире, и я понял, что эта квартира тщательно охраняется. Я с собой в свою очередь взял переводчика ГЕР и унтер-офицера ВЕРЕНФЕНИХА.

На указанной квартире КРАВЧУК меня познакомил с этим руководителем УПА, который себя назвал доктором КРИНИЦКИМ.

КРИНИЦКИЙ, он же «ВИНЕРВАЛЬД», лет 33, выше среднего роста, нормального телосложения, темный шатен, был одет как интеллигент в хорошем черном пальто, коричневой шляпе, из его слов я понял, что он имеет высшее юридическое образование, что мне подтвердил и КРАВЧУК. Он хорошо разговаривал по-немецки, с некоторым славянским акцентом.

ВОПРОС: Расскажите о содержании ваших переговоров с КРИНИЦКИМ?

ОТВЕТ: Как только меня КРАВЧУК познакомил с КРИНИЦКИМ, я ему повторил то же, что и просил передать через СКОРОПАРА, о том, что я уполномочен немецким военным командованием вести переговоры с руководством

УПА о военном сотрудничестве, но не имею никаких полномочий решать политические вопросы.

КРИНИЦКИЙ заявил, что он об этом знает, однако ставит условия ведения переговоров:

1.    Освобождение из-под стражи БАНДЕРЫ.

2.    Освобождение арестованных немцами бандеровцев.

Я сказал КРИНИЦКОМУ, что такие вопросы я лично решать не могу, но поставлю их перед руководством.

В свою очередь я перед КРИНИЦКИМ поставил вопрос - может ли руководство УПА дать указание своим отрядам не выступать против немцев до того, как будет заключено соглашение между обоими сторонами о совместной борьбе против Советской власти.

КРИНИЦКИЙ заявил, что такое указание уже до этого давно всем подразделениям УПА и что УПА ведет борьбу только против Советской власти.

Далее мы вели беседу о ряде вопросов, связанных с нашими общими интересами.

КРИНИЦКИЙ заявил, что ОУН-УПА нуждается в материальной помощи и раньше всего в оружии. Я сказал, что немцы оружием УПА снабдят, что в материальной поддержке им тоже не будет отказано. На этом наши переговоры были окончены.

На мое сообщение в Берлин о результатах переговоров с КРИНИЦКИМ и поставленных им условиях и через несколько дней получил ответ, что в Берлине все требования ОУН-УПА принимают, в частности, об освобождении из-под стражи БАНДЕРЫ и бандеровцев, и что БАНДЕРУ они уже освободили, но что он будет находиться под наблюдением «СД» без права выезда на Украину.

В конце февраля или начале марта 1944 года я через КРАВЧУКА вновь вызвал для переговоров КРИНИЦКОГО. Встреча происходила уже на другой квартире, тоже предложенной КРИНИЦКИМ.

Я сообщил КРИНИЦКОМУ о полученном ответе от моего командования, также о том, что БАНДЕРА освобожден. КРИНИЦКИЙ мне заявил, что ему уже об этом известно через человека, которого БАНДЕРА к нему прислал. Я также заявил, что все арестованные немцами бандеровцы будут освобождены как в г. Львове, так и в других городах.

КРИНИЦКИЙ заявил, что мероприятия немцев в отношении освобожденных бандеровцев открыли путь для переговоров и что он предложенные мною условия принимает.

Таким образом, мы пришли к соглашению о совместной борьбе с УПА против Советской власти, о снабжении УПА немцами оружием, деньгами и другим, хотя о сумме конкретно тогда еще не говорили.

КРИНИЦКИЙ мне заявил, что в УПА имеется 300 тыс. участников, однако оружием обеспечены на 20 %, в УПА, по его заявлению, имелось некоторое количество немцев, в том числе офицеров, которые, попав в окружение, перешли в УПА.

Он спросил, как сейчас отправить ли их в распоряжение немецкого командования или оставить при УПА, я сказал, что они могут оставаться при УПА. Мы договорились, что из Львова и из Кракова будем направлять в УПА оружие, и КРИНИЦКИЙ предложил его доставлять в Черный лес.

Я не указывал, какое количество оружия мы УПА передадим, но заявил, что дадим сколько сможем и в первую очередь — трофейное оружие.

ВОПРОС: Вы снабдили оружием УПА после этих переговоров.

ОТВЕТ: В течение марта-апреля 1944 года лично из гор. Львова через своего подчиненного лейтенанта ВИНТГАССЕНА направил в Черный лес три раза по две груженных машины с оружием. Там было всего 15 тонн разного оружия. Приблизительно 700—800 винтовок, 200 автоматов, 50 легких пулеметов и много боеприпасов.

Наряду с тем, что я снабжал УПА оружием, отделения 2 отдела при I бронетанковой и 17 армии также получили указание о снабжении УПА оружием и это указание выполняли систематически, направляя УПА оружие в большом количестве.

Приблизительное количество переданного УПА оружия с марта по декабрь 1944 года выражалось в 20 тыс. с лишним экземпляров. Часть этого оружия передавалась впоследствии через Чехословакию и Венгерскую территорию. О количестве переданного УПА оружия я узнал от руководителя 2 отдела «I-с» фронта Юго-Витцеля по псевдониму «КЕРН».

В беседе с «ЗОНДЕРФЮРЕРОМ» ПОЛЮЙ — работником 3-го отдела «І-с» штаба оккупационных войск Украины, находившимся во Львове, я ему рассказал, что имею задание создать диверсионную сеть на Западной Украине, но что у меня нет людей, которые бы знали местные условия и могли мне в этом помочь.

ПОЛЮЙ мне заявил, что из р. Житомира прибыл во Львов б. петлюровский полковник, сотрудник 3 отдела немецкой контрразведки «I-с» ГОЛУБ, который имеет обширные связи среди украинских националистов по всей Украине.

Я запросил свое командование в Берлине и просил передать ГОЛУБА в мое распоряжение.

В январе 1944 года я получил разрешение подчинить себе ГОЛУБА и стал с ним работать.

Раньше всего я ГОЛУБУ поручил то же задание, что и КРАВЧУКУ, найти мне связи с руководством УПА. ГОЛУБУ все это не удалось. Он мне все время обещал организовать встречу с одним из основных руководителей ОУН-УПА ШУХЕВИЧЕМ, который, по словам ГОЛУБА, находился в то время в Черном лесу в Станиславской области и никак мне этой встречи не организовал.

За несколько дней до моего отъезда из Львова в мае 1944 года ГОЛУБ мне заявил, что он все же поедет в Черный лес, чтобы договориться там с ШУХЕВИЧЕМ о встрече со мной, но больше я с того времени его не видел и о нем ничего не слышал.

Таким образом, через ГОЛУБА я не связался ни с кем из руководства УПА, и видя еще в январе — феврале 1944 года, что из этого задания ГОЛУБА ничего не выйдет, я поручил ему приступить к организации диверсионной сети.

Созданием диверсионной сети через ГОЛУБА и КРАВЧУКА я занимался до дня своего отъезда из Западной Украины в июне 1944 г.

ВОПРОС: Вас ГОЛУБ связывал с одной женщиной, квартиру которой вы с ним посещали.

ОТВЕТ: Когда я посещал конспиративные квартиры в г. Львове, я никогда не встречал владельцев этих квартир. ГОЛУБ меня познакомил с одной женщиной, которая с ним была в г. Житомире, ее называли по имени «АНА». Она похожа на цыганку, черная высокая, красивая. Я понимал, что это секретарь ГОЛУБА. С другими женщинами он меня не знакомил.

Из резидентов немецкой военной разведки, завербованных ГОЛУБОМ, я помню таких людей:

1.    СОСНИЦКИЙ, лет 25, высокий, худой, шатен, носил очки в темной оправе, холост. До войны являлся студентом института гор. Львова, проживал в одном из сел вблизи Тернополя, где живут его родные. Имел сеть человек в 15—20 диверсантов-разведчиков на Тернопольщине.

2.    ГОЛУБ, лет 30—33, высокий, брюнет, женат, имел одного ребенка, инженер-машиностроитель. Был резидентом в Станиславской области. Его я лично не видел, но мне показывал его фотокарточку мой помощник ГОЛУБ. Проживал он в г. Станиславе. Являлся участником ОУН. Его сеть диверсантов-разведчиков насчитывала человек 20.

3.    Ему в работе в качестве связной между сетью немецкой разведки в г. Львове и инженером ГОЛУБОМ помогала его невестка, сестра жены, фамилии которой не знаю. Со слов ГОЛУБА ей лет 23, она среднего роста, закончила лицей в гор. Станиславе, где она и проживала. Она была намечена для учебы на курсах радистов, но на курсах почему-то не обучалась. Являлась ли она членом ОУН, не знаю.

4.    По псевдониму «БЕЛЫЙ», лет 32, среднего роста, нормального телосложения, блондин, назвал себя преподавателем гимназии, до связи со мной уже был завербован ГОЛУБОМ по линии 3 отдела «I-С», являлся близким человеком к заместителю БАНДЕРЫ ЛЕБЕДЮ, работал по линии «СБ» в ОУН в г. Львове, с конца февраля 1944 г. являлся резидентом 2 отдела «I-С». Имел наибольшую сеть, человек в 30.

5.    По кличке «СИНИЙ», лет 25, среднего роста, худощавый, блондин, холост, с низшим образованием, являлся агентом 3 отдела, а затем передан «БЕЛОМУ» в качестве его заместителя. В ОУН работал по линии «СБ», в какой-то мере был связан с заместителем БАНДЕРЫ ЛЕБЕДЕМ.

6.    СКАЛКО, лет 36, среднего роста, плотного телосложения, шатен, женатый, имеет несколько детей, с высшим образованием, крестьянин, проживал в селе вблизи г. Самбора, Дрогобычской области, фанатически настроенный бан-деровец, имел сеть в человек 20 в районе Самбора и его окрестностей.

7.    СКАЛКО — брат вышеуказанного, лет 32—33, высокий, плотный, со средним образованием, при немцах являлся директором «Маслосоюза», начиная с 1941 года по январь 1944 года, после этого переключился на организационную работу, занимал видное положение в ОУН-УПА. По работе немецкой разведки был тесно связан со своим братом.

В Мушино я находился с июля по октябрь 1944 года, первое время я занимался вопросами снабжения оружием УПА. В Кракове тогда находился штаб Южного фронта восточного направления. Начальником 2 отдела «I-с» фронта являлся вначале подполковник ЗЕЛИГЕР, которого в последнее время сменил капитан КЕРН. Бандеровцы в то время систематически направляли в штаб фронта своих представителей за оружием. Поскольку я со своей группой был ближе к линии фронта, я имел специальное задание по линии украинских националистов, из фронта оружие направляли мне, а я в свою очередь организовывал его отправку на Закарпатскую Украину. Туда я направлял ВИНТГАССЕНА и представителя УПА, которого мне прислали из Кракова. Они перевозили оружие через линию немецкого фронта и в горах передавали специально ожидавшим его представителям УПА, которые заранее знал участник УПА, прибывавший ко мне из Кракова. Конечно, снабжением оружия УПА занимался не только я, но и армейские отделения 2 отдела «І-с».

Из Мушино я лично по меньшей мере один раз в неделю направлял для УПА по 3-4 грузовых машины с оружием. Такие отправки я проводил вплоть до конца августа 1944 года.

Наряду с этим заданием, мне было поручено руководством принять участие в создании 2 школ в Мушине из числа бывших полицейских для обучения их диверсионному делу.

Я уже выше показывал, что также школы были созданы. За работой их я наблюдал. В эти же школы в июле — августе 1944 г. поступило человек 100 участников УПА, которых наряду с обучением диверсионному делу надо было подготовить в качестве младших командиров УПА. Такое обучение участников УПА проводилось не только в 2 школах в Мушино, но и при отделениях 2 отдела.

После окончания школ их из Кракова в большинстве случаев самолетами направляли в тыл Красной Армии. Все это делалось на основании существовавшего договора между немцами и руководством ОУН-УПА.

Для проверки работы УПА в Советском тылу начальник 2 отдела Южного фронта КЕРН с группой в 6 человек перешел нелегальную границу и находился в расположении УПА в течении 4 недель и в конце сентября 1944 г. их самолетом вывезли обратно.

КЕРН мне после приезда рассказывал, что УПА проводит большую работу по борьбе против Красной Армии и представителей Советской власти, осуществляют много диверсионных актов и имеет большие перспективы на расширение своей деятельности, но что их нужно больше снабжать оружием.

ВОПРОС: Что вам известно о местонахождении руководителей центрального провода ОУН.

ОТВЕТ: Когда мне РУНГЕ рассказал о том, что немцы созданный им корпус направили на территорию Германии, оккупированную англичанами, он мне тогда же рассказал, что немцы передали англичанам также БАНДЕРУ, а последние его направили в Канаду.

Верно: ПОДПОЛКОВНИК   

МАХОВ

________________________

²⁶⁵ Имеется в виду Абвер II.