Инструкция к вооруженному восстанию

Луи-Огюст Бланки

Инструкция к вооруженному восстанию

Из неопубликованных произведений
Перевод с франц. и подготовка к публикации Саула Красного

Историк-марксист. 1927, т.3

---

Сопровождающая статья Саула Красного

Реформистская легенда о Бланки, приобревшая прочность предрассудка, должна быть разрушена. Наш долг — реабилитировать величайшего революционера XIX века от множества тяготеющие над ним несправедливых приговоров. Работа по «восста­новлению» истинного Бланки уже начата1. Как и всегда, в таких случаях новаторы обнаруживают увлечение «героем» и часто приписывают ему множество совершенно несвойственных черт. Но опасны пока не новаторы, а рутинеры.

Публикуя неизданную до сих пор «Инструкцию», мы хотим помочь критике той части легенды о Бланки, в которой ему приписываются взгляды на вооруженное восстание, как на дело небольшой группки заговорщиков, несвязанных с массами2. Он обвиняется в игнорировании социально-политических и психологических фак­торов восстания, в готовности поднять его, сообразуясь лишь с настроениями заговорщиков, а не масс.

Эта версия кажется нелишенной основания. Она подкрепляется указанием на деятельность Бланки в 30-е годы.

Восстание 12 мая 1839 года было чистейшим путчем; повстанцы были разбиты полицией при полнейшем равнодушии парижского населения. Все это — бесспорно, но следует ли, однако, делать отсюда вывод, что заговорщичество и путчизм были основными положениями тактических воззрений Бланки?

Всякий, изучавший историю Франции в первой половине XIX века, знает, что тактика заговоров, покушений и восстаний была характерна для всех политических направлений; без заговоров не обходились даже вполне умеренные буржуа. Можно перечислить десятки заговорщических организаций и восстаний, ничего общего с Бланки и его единомышленниками не имеющих. Таков был стиль политической борьбы, такова была традиция освободительного движения. Бланки не был творцом этой тактики: он пользовался задолго до него изобретенным оружием и поэтому не может и не должен нести за нее исторической ответственности.

Но политическая карьера Бланки не кончается в 39 году. Мы встречаемся с ним и в революции 48 года. Вряд ли кто-либо станет утверждать, что председа­тель Центрального Республиканского общества хотя бы в самой отдаленной степени напоминает конспиратора 30 годов. Здесь мы имеем дело с выдающимся пролетар­ским политиком. Из всей массы деятелей революционного года во Франции Маркс выделяет лишь одного «заключенного», как пролетарского революционера.

В ответ на это нам могут указать на «дело Лавилет», как на доказательство того, что Бланки если не в 48, то в 70 г. г. продолжал оставаться путчистом. Опровергнуть это возражение не представляет особого труда.

Политическое возбуждение Парижа и Франции в 70 году под влиянием воен­ных неудач росло с часу на час. Обстановка для революции против империи каза­лась благоприятной не только Бланки, но и интернационалистам (их-то обвинить в «бланкизме» никак нельзя). Они образовали «Комитет Действия» и назначили восстание на 9 августа. Лишь арест Пенди, намеченного руководителем движения, предотвратил выступление. Бланкисты сделали попытку захватить власть3, но она не удалась. Возбуждение народных масс не достигло еще кульминационного пункта, а грязная сплетня полиции и прессы о прусских шпионах находила еще веру в умах парижан.

Что Бланки не считал возможным восстание без участия в нем масс, видно из следующего: «Вожди предприятия, — пишет Бланки об этом восстании, — полагали, что острота положения и волнения предшествующих дней будут достаточны, чтобы массы присоединились к ним». И далее: «Они (восставшие. - С.Е.), без сомнения, ошиблись, время еще не настало; нужно уметь угадывать момент. В этих грозных вопросах промах, просчет обязывают к тяжелой ответственности. Я думаю — нико­гда не оправдание»4. Все это мало похоже на рассуждения конспиратора.

Вернемся к инструкции. Она написана в 1867—68 г.г., т.-е. в известном смысле уже на закате политической карьеры Бланки. Наравне со статьями из «Critique Sociale», инструкция может быть рассматриваема как одна из частей его политиче­ского завещания. Можно ли из нее извлечь материал для подтверждения старых обвинений? Нет. Инструкция посвящена лишь военным вопросам (на это указывает сам автор), но даже трактовка военно-технической стороны восстания разрушает «легенду». Предполагающиеся по инструкции военно-оборонительные работы должны принять столь грандиозные размеры, что о выполнении их кучкой заговорщиков не может быть и речи. Всякий, кто внимательно прочтет «Инструкцию», без труда убе­дится в том; что восстание, по мысли Бланки, должно быть массовым народным движением. Столь же категорически определяет он и социальный состав повстанцев. Многократно подчеркивается, что основную роль в восстании играют парижские рабочие. Смышленность рабочего, организованность, знакомство с достижениями индустрии — на все это рассчитывает Бланки при разработке вопросов вооруженного восстания. Революционная интеллигенция и мелкая буржуазия не рассматриваются им как активный революционный фактор; все надежды свои он возлагает на предан­ность рабочего класса революционным идеям.

Но, быть может, в подготовке восстания имеются какие-либо «грехи»? По Бланки, восстание следует подготовить заранее: выделяется штаб, намечаются основ­ные пункты борьбы, точно распределяются обязанности между руководителями восстания, определяются средства борьбы и т.д. Эта предусмотрительность, эта тщательная разработка технических деталей есть ведь не что иное, как «отношение к восстанию, как к искусству», т.-е. именно то, чего требовали Маркс и Ленин от настоящих пролетарских революционеров.

Конечно, большинство указаний Бланки касательно военно-технической стороны восстания устарело. Грандиозные перевороты в области военного делай общее изме­нение социально-политических условий, в которых борется современный пролетариат, требуют и изменения самих методов вооруженного захвата власти. При всем этом ряд положений Бланки, в частности те из них, которые трактуют вопрос о барри­кадной борьбе, и поныне не утратили своего значения. Определение места баррикад в системе боевых действий повстанцев было сделано им на основании тщательного изучения опыта баррикадных боев в восстаниях 30-х годов и революции 48 года. Он не ограничился лишь французским опытом, а заимствовал многое у немцев. Укажем на то, что рекомендуемая им система проламывания стен домов по линии фронта обороны в целях безопасности передвижения и свободы маневрирования баррикадных гарнизонов была впервые применена Виндишгрецом при подавлении революционных восстаний в Праге и Вене.

Опыт Коммуны и русской революции 1917 года как бы пошатнул значение баррикад в борьбе против правительственных войск, но гамбургское восстание 1923 года, где роль баррикад была значительна, вновь ставит этот вопрос в порядок дня; поэтому соображения Бланки о баррикадной борьбе требуют к себе внимания со стороны товарищей, занятых вопросами тактики гражданской войны.

В отделе «Инсуррекционные меры», равно как и в приложенных к инструкции проектах воззваний к солдатам, офицерам и парижанам, читатель найдет также перечисление мероприятий не военного, а политико-организационного характера; там в крайне сжатой форме дается программа правительственной деятельности в дни восстания. Этот круг вопросов был позднее подробно разработан Бланки в «Le communisme, avenir de la Soeiete» (Critique Social, t.I), где дан уже развернутый план диктатуры пролетариата в переходную эпоху.

*   *   *

Публикуемый документ обнаружен нами среди бумаг Бланки, хранящихся в отделе рукописей Национальной Библиотеки в Париже. Они переданы туда учени­ком Бланки — Гранже. Все литературное наследие Бланки составляет 15 пачек (liasse). Среди бумаг имеются оригиналы и копии уже увидевших свет сочинений (Critique Sociale, L'eternite par les astres и др.); значительная же часть рукописей не опублико­вана. В Liasse № 9 (Библиотечный номер: Nouvelles acquisitions francaises № 9592) среди разных бумаг имеются две тетради, написанные рукой Бланки. Они озагла­влены: «Instruction pour une prise d'armes». Каждая из них представляет собой черно­вой набросок. Мы даем здесь перевод более полной тетради. В тех случаях, где на ряду со старым перечеркнутым текстом имеются поправки, мы воспроизводим лишь последние, так как при сравнении оказалось, что зачеркнутый текст отли­чается от поправок лишь меньшей стилистической законченностью. Мы стремились дать перевод возможно более близкий к тексту, что не могло, конечно, не отразиться на его литературной форме, особенно потому, что французский текст есть лишь очень несовершенный черновик.

В тетрадях нет никаких указаний о времени, когда «Инструкция» написана. Мы относим ее к 1867—68 г. потому, что в составленном одновременно с нею воз­звании к парижанам Бланки восклицает; «16 лет неволи!»... и т.д. По содержанию воззвания видно, что этот срок исчисляется с момента декабрьского переворота Луи-Бонапарта (1851 г.).

К инструкции приложены упомянутые три воззвания.

---

Луи-Огюст Бланки

Инструкция к вооруженному восстанию

Эта программа — всецело военная — нисколько не затрагивает ни по­литического, ни социального вопросов, которым здесь не место. Само со­бою разумеется, что революция должна совершиться в пользу труда и против тирании капитала и воссоздать общество на основах справедливости.

Восстание в Париже по старым методам в настоящее время не имеет никаких шансов на успех.

В 1830 г. одного лишь народного порыва было достаточно для того, чтобы ниспровергнуть правительство, захваченное врасплох и поверженное в ужас вооруженным восстанием — неслыханным и непредвиденным событием. Это было пригодно лишь для одного раза. Урок пошел на пользу прави­тельству, которое, будучи создано революцией, осталось все же монархи­ческим и контрреволюционным. Оно принялось за изучение уличной войны и вскоре вернуло себе в этом деле естественное превосходство искусства и дисциплины над неопытностью и неорганизованностью. Однако, скажут нам, народ победил в 48 г. методами 1830 г. Допустим, но не будем обольщаться. Февральская победа — лишь случайная удача. Если бы Луи-Филипп серьезно защищался, перевес остался бы на стороне мундиров.

Доказательством этому служат июньские дни. Тогда-то можно было видеть, сколь гибельна была тактика или, лучше сказать, отсутствие тактики восстания.

Никогда восстанию не представлялось лучшего случая: оно имело десять шансов против одного. С одной стороны, правительство в состоя­нии полной анархии, деморализованные войска; с другой — единодушно восставшие рабочие, почти уверенные в успехе.

Почему же они потерпели поражение? Из-за отсутствия организации. Для того, чтобы выяснить причины поражения, достаточно проанализировать их стратегию.

Восстание вспыхнуло. Тотчас же в рабочих кварталах возводятся баррикады, они сооружаются где попало, на удачу, во множестве пунктов. Пять, десять, двадцать, тридцать, пятьдесят человек, случайно соединив­шихся, в большинстве невооруженных, начинают опрокидывать экипажи, разбирать мостовые и нагромождать посередине улиц и на перекрестках кучи камней. Большинство подобных заграждений вряд ли оказалось бы препятствием для проезда кавалерии. Порою, соорудив несовершенные укрепления, строители удалялись в поисках ружей и снаряжения.

В июне насчитывали более шестисот баррикад. Не более тридцати из них выдержали на себе всю тяжесть боя. Остальные девятнадцать из двадцати не дали ни одного выстрела. Вот где разгадка победоносных бюллетеней, которые с треском повествовали о захвате пятидесяти бар­рикад, на которых не было ни души.

В то время, как одни подымают уличные мостовые, другие мелкие группы идут разоружать караулы или захватывают порох и оружие у ору­жейных мастеров. Все это выполняется без согласованности и руководства, по прихоти каждого.

Мало-помалу, однако, некоторое число баррикад более высоких, более мощных, лучше построенных привлекает к себе большинство сра­жающихся, которые там и сосредоточиваются. Не расчет, но случай опре­деляет расположение этих главных укреплений. Лишь некоторые из них по какому-то воинскому наитию, впрочем вполне понятному, занимают значительные выходы улиц.

В течение этого первого периода восстания собираются в свою оче­редь войска. Генералы изучают донесения полиции. Они воздерживаются до получения определенных данных от военных действий, не желая потер­петь неудачу, которая деморализовала бы солдат. Лишь вполне ознакомив­шись с расположением инсургентов, они стягивают полки к различным пунктам, которые становятся базой для операций.

Армии стоят друг против друга. Взглянем на их образ действий. Здесь-то и обнаружатся дефекты народной тактики, являющейся основной причиной поражения.

Нет ни руководства, ни общего командования. Нет даже согласован­ности между сражающимися. У каждой баррикады своя особая группа, более или менее многочисленная, но всегда изолированная. Насчитывает ли она десять или сто человек, она не имеет никакой связи с другими постами. Часто нет даже начальника для руководства защитой; если же он имеется, то его влияние сводится почти к нулю. Солдаты действуют каждый по-своему. Одни остаются на месте, другие уходят и приходят, как кому вздумается. Вечером отправляются спать.

Вследствие этих непрерывных хождений взад и вперед, число присут­ствующих граждан часто меняется на треть, на половину, иногда даже на три четверти. Никто ни на кого не может рассчитывать. Отсюда вскоре неверие в успех и упадок духа. О том, что происходит в других местах, ничего неизвестно. Это никого и не беспокоит. Циркулируют слухи (canards) то мрачные, то розовые5. Спокойно слушают пушечные выстрелы и ружейную стрельбу за стаканом вина у прилавка виноторговца. О том, чтоб пойти на помощь осажденным позициям, никому не приходит в голову: «Пусть каждый защищает свой пост, и все пойдет хорошо» — говорят наиболее стойкие. Это своеобразное рассуждение об'ясняется тем, что большинство инсургентов сражается в своем собственном квартале (капитальная ошибка, следствия которой гибельны между прочим и потому, что за поражением следуют доносы соседей).

При такой системе поражение неизбежно. Оно наступает под натис­ком двух или трех полков, которые обрушиваются на баррикаду и сокру­шают немногих ее защитников. Весь бой сводится к однообразному по­вторению этого неизменного приема. В то время как инсургенты покури­вают трубку позади куч мостовых, неприятель направляет последовательно все свои силы на один пункт, потом на другой, на третий, на четвертый и таким способом уничтожает по частям все восстание.

Народ не заботится о том, чтобы мешать этой «приятной» работе. Каждая группа философски ожидает своей очереди, и ей не приходит в голову спешить на помощь подвергающемуся опасности соседу: «Нет! Он защищает свой пост, он не может его покинуть». Вот как погибают от глупости!

Если из-за такой тяжелой ошибки великое парижское восстание 48 года было, подобно стакану, разбито самым жалким из правительств, то какой катастрофы нужно ждать в случае повторения подобной глупости в условиях дикого милитаризма, к услугам которого имеются новые чудо­вищные завоевания науки и искусства, железные дороги, электрический телеграф, нарезные пушки.

Кстати, то, чего не следует считать одним из новых преимуществ врага, — это стратегические дороги, которые в настоящее время бороздят город во всех направлениях. Их боятся напрасно.

Не создавая лишней опасности для восстания, как это принято ду­мать, они представляют собою, напротив, смесь неудобств и преимуществ для обеих сторон. Если войска передвигаются по ним с большим удоб­ством, то, вместе с тем, они подвергаются большей опасности за отсутствием прикрытия.

Под ружейным огнем по таким улицам передвигаться нельзя. Сверх того, балконы — миниатюрные бастионы — служат для флангового огня, для чего не годятся обыкновенные окна. Наконец, длинные прямые проезды вполне заслуживают названия бульваров6, которое им было дано. На самом деле, это — настоящие бульвары, представляющие естественные защитные форты чрезвычайной силы.

Лучшее оружие в уличной войне — ружье. Пушка производит больше шума, чем дела. Артиллерия могла бы оказать серьезное действие только пожаром. Но подобная жестокость, допущенная в крупных размерах, вскоре обратилась бы против своих авторов и вызвала бы их гибель.

Граната, которую, по усвоенной дурной привычке, назвали бомбой, представляет второстепенное средство, имеющее к тому же массу неудобств. Она потребляет много пороху при незначительном эффекте и обращение с нею крайне опасно; она годится лишь для очень коротких расстояний и может действовать только будучи брошенной из окон. Булыжники с мостовых наносят такой же вред, но они стоят дешевле. Рабочим не зачем тратить деньги понапрасну.

Внутри домов служат револьвер и холодное оружие: штык, шпага сабля и кинжал. В рукопашном бою пика и восьмифутовая аллебарда имели бы перевес над штыком.

У армии, по сравнению с народом, имеется только два крупных пре­имущества: ружье шаспо и организация.

Значение последней — громадно, неопреодолимо. Но, к счастью, это преимущество может быть приобретено народом, и тогда перевес перейдет на сторону восстания.

В гражданской войне солдаты, за редким исключением, участвуют с отвращением, по принуждению и из-за водки. Им хотелось бы быть в другом месте, и они охотнее смотрят назад, чем вперед. Но железная рука делает их рабами и жертвами невыносимой дисциплины. Они пови­нуются ей не из любви к власти, а из страха, и неспособны поэтому к самой ничтожной инициативе. Отряд отрезанный — отряд потерянный. Начальник, который это знает, заботится прежде всего о том, чтобы под­держать связь между всеми частями. Это обстоятельство аннулирует часть наличных сил.

В народных рядах нет ничего подобного. Там сражаются из-за идеи. Там имеются лишь добровольцы, движимые энтузиазмом, а не страхом. Превосходя неприятеля своей самоотверженностью, они на много выше его по умственному развитию. Они обладают над ним нравственным и физическим преимуществом в силу своей убежденности. Их духовная и физическая энергия неисчерпаемы. У них нет разлада между чувством и мыслью. Никакое войско в мире не сравнится с этими отборными людьми.

Чего же им недостает, чтобы победить? Им нехватает единства и организованности — качеств, необходимых для достижения цели; эти качества, одно без другого, поражены бессилием. Без организации нет никаких шансов на успех. Организация — это победа, разрозненность — это смерть.

Июнь 48 г. сделал эту истину неоспоримой. Что же было бы в настоящее время? Употребляя свои старые приемы, народ погиб бы, если б войска захотели сражаться, а они станут сражаться, пока будут видеть перед собою лишь нерегулярные силы, не имеющие руководства. Наоборот, вид армии парижан в полном порядке, маневрирующей согласно всем правилам так­тики, повергнет солдат в ужас и сломит их сопротивление.

Военная организация, особенно когда ее нужно импровизировать на поле битвы, представляет большие трудности для нашей партии.

Она предполагает верховное главное командование и, до известной степени, обычный ряд офицеров всяких степеней. Где взять этот персонал? Буржуа-революционеры и социалисты редки; даже та незначительная груп­па, которая имеется, воюет только пером. Эти господа думают перевер­нуть мир при помощи своих книг и газет: в течение шестнадцати лет, несмотря на неудачи, они только и делают, что марают бумагу в необо­зримом количестве. Они сносят, не моргнув, удила, седло и хлыст. Отве­чать на удары? Это прилично для хамов!

Эти герои письменного прибора питают к шпаге такое же презрение, какое проявляет офицеришка к их грубой обуви. Им не приходит в голову, что сила представляет единственную гарантию свободы, что страна пора­бощена там, где граждане не знают военного дела и предоставляют при­вилегию на него касте или корпорации.

В античных республиках, у греков и римлян, все знали и занимались военным делом. Воин-профессионал представлял собою неизвестный вид. Цицерон был генералом. Цезарь — адвокатом. Оставляя тогу для мундира, первый встречный оказывался полковником или капитаном, закаленным в деле. Пока во Франции не будет того же самого, мы останемся обыва­телями (pekins), которых будут своевольно стегать обладатели сабель.

Тысячи молодых людей, образованных рабочих и буржуа стонут под ненавистным игом. Но разве они помышляют для сокрушения его о шпаге? Нет! Перо, всегда перо, одно только перо. Но почему же не то и другое, как того требует долг Республиканца? Во время тирании писать хорошо, но тогда, когда рабское перо остается бессильным, лучше сражаться. Так нет! Создают газету, идут в тюрьму, и никому не приходит в голову раскрыть руководство по маневрам для того, чтобы там научиться в 24 часа мастерству, составляющему всю силу наших угнетателей, знание которого даст нам в руки реванш и их кару.

Но к чему эти жалобы? Это глупая привычка нашего времени пла­каться вместо того, чтобы противодействовать. Теперь мода на иеремиады. Иеремия позирует во всех положениях, он плачет, бичует, догматизирует, правит, гремит, сам же он — бич среди всех бичей. Оставим все эти церковные бредни могильщиков свободы. Вечный долг революционера — борьба, борьба во что бы то ни стало, борьба до последнего издыхания.

Недостает кадров для формирования армии? Так надо создавать их на поле брани, во время действий. Парижский народ доставит кадры — старых солдат, бывших национальных гвардейцев. Их малочисленность принудит свести до минимума число офицеров и унтер-офицеров. Не важно! Рвение, пыл и смышленность добровольцев возместят эту недостачу.

Главное — это сорганизоваться какой бы то ни было ценой. Довольно беспорядочных восстаний с десятью тысячами разрозненных голов, дей­ствующих на удачу, в беспорядке, без помысла о совместном действии, каждый в своем углу и по своей фантазии! Долой баррикады, возведенные вкривь и вкось, расточающие время, загромождающие улицы и стесняющие движение, необходимое для той и другой стороны! Республиканцам нужна свобода движений не меньше, чем войскам.

Не нужно лишних хождений, сумятицы и выкриков. Минуты и шпаги одинаково ценны. Особенно, — не замуровываться в своем квартале, как постоянно делали инсургенты с громадным для себя ущербом! Этот обычай, приведя к поражению, облегчил затем изгнание. Нужно от этого исцелиться из опасения катастрофы.

*   *   *

Установивши эти предварительные истины, укажем на способ орга­низации.

Основная военная единица  — батальон; он состоит из восьми рот.

Каждая рота включает лейтенанта, четырех сержантов, пятьдесят шесть солдат; в общем — шестьдесят человек.

Две роты составляют дивизион под командой капитана. В батальоне следовательно, тринадцать офицеров, а именно: один командир, четыре капитана, восемь лейтенантов, сверх того 32 сержанта, 448 солдат и зна­меносец; в итоге — 494 человека. Барабанщики, если таковые окажутся, — сверх того.

Отмеченный ранее недостаток людей, пригодных для образования кадров, вынуждает сокращать в каждой роте число офицеров на два — ка­питана и подпоручика, двух унтер-офицеров — старшего сержанта и фура­жира, наконец, восемь капралов. Штаб роты, таким образом, сводится с шестнадцати человек до пяти. Правда, рота менее многочисленна, чем в армии, где она в военное время насчитывает 90 человек. При той же пропорции это сводится к разнице в штабе от пяти до одиннадцати. Цифра роты незначительна для того, чтобы облегчить маневрирование как для дивизиона, так и для батальона.

Капитан вместо того, чтобы командовать одной ротой, как в войсках, командует двумя, т.-е. дивизионом. Однако маневрирование дивизионами вряд ли будет иметь место; почти невыполнимое в Париже, оно может служить лишь для свертывания батальонов по дивизионным колоннам на площади или на больших улицах.

Но важно снабдить дивизион специальным начальником, занимает ли он одну, две или четыре баррикады. В первом случае баррикада важна по числу своих защитников, в двух других — существенно не оставлять без высшего управления два или четыре поста.

Организация роты

Рота делится на 2 секции, каждая из 28 солдат и двух унтер-офицеров. Секция подразделяется на две полусекции, каждая из 14 солдат и одного унтер-офицера.

Место офицеров и унтер-офицеров во время боя

Лейтенант — направо от своей роты, в первом ряду.

Первый сержант — позади лейтенанта, во втором ряду.

Второй сержант — на левом фланге правой секции, в первом ряду.

Третий сержант — позади второго, на правом фланге левой секции, во втором ряду.

Четвертый сержант — на левом фланге левой секции и роты, в пер­вом ряду.

О вожаках

Первый сержант — вожак с правой стороны роты и правой секции, он вожак справа и слева первой полусекции с правой стороны.

Второй сержант — левый вожак правой секции, и правый и левый вожак второй полусекции правой стороны и он же флагоносец роты.

Третий сержант-вожак — справа левой секции, он же вожак справа и слева первой левой полусекции.

Четвертый сержант-вожак — слева роты и левой секции, он же вожак справа и слева второй полусекции слева.

Место офицеров и унтер-офицеров, когда батальон построен колонной, с правой или левой во главе.

В колонне по ротам лейтенант находится на правой стороне роты. Первый, второй и четвертый сержанты — в первом ряду, третий во втором ряду, сзади второго.

В колонне по секциям лейтенант находится на правой стороне секции, во главе. Четыре сержанта держатся направо и налево от соот­ветствующих секций, в первом ряду.

В колонне по полусекциям лейтенант держится на правой стороне головной полусекции.

Четыре сержанта, состоя вожаками справа и слева своих соответ­ствующих секций, находятся то справа, то слева, согласно приказу, всегда в первом ряду.

Два сержанта, которые находятся в конце батальона, построенного в боевом порядке, состоят его вожаками справа и слева и держатся в пер­вом ряду. Ротный лейтенант справа отступает направо, дабы дать место вожаку.

Место капитанов в боевом строю и в колонне

Когда батальон находится в боевом строю, капитаны держатся в нескольких шагах позади центра своих дивизионов.

Когда батальон построен в колонну, каждый капитан держится на левом фланге своего дивизиона.

У батальонного командира нет постоянного места.

Примечание. Четыре унтер-офицера остаются постоянно в рядах, которые они обрамляют; они никогда не располагаются позади для замыкания колонны, как в войсках. Парижские рабочие, добровольцы на службе у свободы, не нуждаются в сержантах-тол­качах.

Место знаменосца. Знамя в боевом строю и в колонне

В боевом строю знаменосец держится на левой стороне четвертого взвода, в первом ряду.

В колонне по дивизионам знаменосец находится в центре, на рав­ном расстоянии между вторым и третьим дивизионом.

В колонне по ротам знаменосец держится слева, в ряду вожаков, на равном расстоянии между четвертым и пятым взводами.

В колонне по секциям или по полусекциям знаменосец находится в центре, на равном расстоянии между четвертым и пятым взводом.

Знамя — красного цвета. У каждой роты — свой флаг или значок осо­бого цвета.

1 взвод — красный значок.

— фиолетовый

— зеленый      

— желтый

— голубой

— розовый

— оранжевый

— черный

Офицеры и унтер-офицеры будут носить в качестве значка ленту цвета флажка их роты, лейтенанты — на левой руке между плечом и локтем, сержанты на левой пясти. Лента 8-й роты должна быть черной с двойной красной полоской.

Капитаны носят между плечом и локтем ленту того же цвета, каков цвет ленты рот, образующих их дивизион, на правой руке ленту нечетной роты, на левой руке ленту четной. Черная лента 4-го капитана будет иметь двойную красную полосу.

Батальонный командир носит на левой руке, между плечом и локтем, широкую красную ленту со свешивающейся бахромой.

Номер каждого батальона будет написан вверху древка каждого флажка рот, входящих в его состав.

Эти различные цвета как для флажков, так и для офицеров и унтер-офицеров служат для того, чтобы в свалке с первого взгляда можно было бы распознать различные роты и быстро их собрать.

Так как каждый человек занимает 2 фута в ряду, полусекция имеет 5 метров по фронту, секция — 10, рота — 20, дивизион — 40, батальон — 165.

Следует всегда маневрировать при 70 или 75 сантиметрах расстояния между двумя рядами для того, чтобы второму ряду не приходилось ступать по следам — обстоятельство весьма неудобное для новичков. Если приходится стрелять, то второй ряд находит на первый, для того, чтобы пропустить ружья меж голов людей первого ряда.

О маневрировании

Все офицеры должны превосходно знать ротную и батальонную школу. Полезнее знать больше, чем меньше.

Совершенно очевидно, что можно будет использовать лишь не­большое число приемов, описанных в той и другой школе. Прежде всего необходимо изучить те, которые регулируют построение и движение колонны и боевой строй.

Вот главные

Батальон в боевом строю построить направо или налево по-ротно, по секциям или полусекциям.

Батальон в боевом строю — построить кругом направо или налево по-ротно, по секциям или полусекциям.

NB. В этом перестроении оперировать на фланге, не сдваивая рядов. В остальных случаях предпочтительнее вздваивать.

Батальон, идущий колонной по ротам, перестроить по секциям.

Батальон, идущий колонной по секциям, перестроить по полу­секциям.

NB. Последние движения должны быть выполнены гимнастическим шагом, дабы не терять ни времени, ни места.

Батальон, идущий колонной по полусекциям, построить по секциям.

Батальон, идущий колонной по секциям, построить по-ротно.

NB. Так как роты имеют на фронте 20 метров, батальон будет в состоянии двигаться только по самым широким шоссе.

Самое обычное передвижение будет в колонне по секциям, зани­мающим только 11 метров по фронту.

Прежде, чем вступить в улицу, имеющую менее 12 метров ширины, секцию следует разделить.

7. Батальон, идущий колонной по-ротно — или по секциям и полу­
секциям, — построить в боевом порядке.

NB. Так как этот боевой строй наиболее быстро выполним, он и есть самый лучший. Но он сопряжен с затруднениями. Можно построить пра­вильно колонну в боевой строй направо и налево только в том случае, если ряды секции или полусекции сохранили вполне точно свои взаимные расстояния, т.-е. если расстояние, которое их отделяет, равно их фронту. Если же оно больше, то в батальонах, построенных в боевом порядке, остаются незаполненные промежутки. Наоборот, если расстояние, отде­ляющее их, меньше, чем фронт, то отдельные части батальона при вырав­нивании сталкиваются и находят друг на друга из-за недостатка места.

8. Колонну, идущую по-ротно, по секциям или полусекциям, построить налево и направо в боевом порядке.

NB. Это перестроение не имеет недостатков предыдущего и обладает тем преимуществом, что при нем можно открывать огонь по неприятелю тотчас же, при самом начале построения. Но обратное построение колонны в боевом порядке можно произвести лишь с большой затратой времени.

Фланговое движение вздваиванием обладает чрезвычайным преиму­ществом: батальон мгновенно выстраивается в колонну, если он в боевом строю, или обратно из колонны в боевой строй. Но у него тот недостаток, что невозможно сжать колонну. Кроме того, для людей, которые никогда не упражнялись, представляется затруднительным выполнение этих пере­строений с фланга. Тем не менее, полезно будет обучить этому маневру батальон, как только он сорганизуется. Смышленность парижских рабочих будет способствовать усвоению методов перестроения в несколько минут.

Когда батальон в движении должен итти во главе колонны справа или слева, то для того, чтобы вступить в боковую улицу, нужно просто повернуть направо или налево. Это предпочтительнее, чем пра­вильная конверсия, которая медленнее и труднее.

Все перемены направления колонны должны выполняться при посредстве этого движения: поверните направо, поверните налево.

Батальон должен всегда итти и маневрировать походным шагом, т.-е. держа ряды на расстоянии 70 или 75 сантиметров, дабы второй ряд не был вынужден ступать по пятам, а мог бы свободно двигаться.

Все движения должны быть выполняемы быстро, не преследуя точности и изящества.

Ружье носить на унтер-офицерский лад в правой руке с вытянутой вдоль бёдра рукой; спускная скоба обращена вперед.

Нужно будет призвать людей, умеющих бить в барабан. Барабаны чрезвычайно нужны для командования.

Маневрирование по-дивизионно

Внутри Парижа движение по-дивизионно будет происходить крайне редко. Тем не менее, важно изучить следующее:

Батальон, построенный по-ротно, свернуть в сжатую колонну на половине или на всей дистанции по-дивизионно.

Батальон — в боевом порядке — свернуть в сжатую колонну по-­дивизионно, с каким-нибудь из четырех дивизионов, левым или правым, во главе.

9.  Батальон, построенный в сжатую колонну по-дивизионно, развернуть по одному из четырех дивизионов, на ходу или на месте.

О методах, какими нужно пользоваться при вооруженном восстании в Париже

Люди, берущие на себя инициативу восстания, должны избрать заранее главного командира и некоторое число офицеров, функции которых начинаются с началом самого восстания.

О порядке организации

Как только граждане сбегутся при виде восстания, выстроить их в боевой порядок, в два ряда.

Просить их безмолвствовать и сохранять спокойствие; обратиться к ним с краткой речью. Об'явить им затем, что всякий гражданин, иду­щий под знаменем республики, получит продовольствие и пять франков ежедневно, взамен жалованья, во все время борьбы.

Пригласить всех, служивших в армии или числившихся в националь­ной гвардии, выйти из рядов и стать на передней линии.

Распределить их на офицеров, унтер-офицеров и простых солдат. Оставить в резерве первых, как высших офицеров, назначить унтер-офи­церов лейтенантами и командирами рот, а простых солдат — сержантами.

Раздать лейтенантам и сержантам печатное руководство, раз'ясняющее им организацию народной армии и разные мероприятия, которые надлежит выполнить.

Распределить их по соответствующим местам в качестве офицеров и унтер-офицеров, включить между ними солдат каждого взвода и таким образом формировать роты до использования наличного персонала.

Если нет достаточного количества людей для укомплектования батальона, надлежит построить вслед за укомплектованными ротами кадры, которые нужно сформировать, для того, чтобы быть в состоянии принять новых добровольцев.

Наоборот, если командный состав для кадров недостаточен, то следует обратиться к людям, которые чувствуют себя достаточно способными для командования, и возложить на них обязанности лейтенантов и сержантов и вы­дать им напечатанную инструкцию, которая познакомила бы их с организацией.

Если число сформированных рот будет ниже восьми, все же считать батальон сформированным. Если же их окажется больше восьми, то из излишка образовать второй батальон, который будет пополняться при­соединением новых добровольцев.

Раздать лейтенантам и сержантам ленты различных цветов, которые они обязаны носить в качестве значков; развернуть знамя батальона, равно как и флажки рот, которые (флажки) поручить вторым сержантам. Как только знамя будет распущено—привести офицеров, унтер-офицеров к нижеследующей присяге:

«Клянусь сражаться до смерти за республику, повиноваться приказам начальников и не покидать ни на одно мгновение знамени, ни днем, ни ночью, до окончания боя».

Распределить свободное оружие между ротами и батальонами в по­рядке их формирования. Сорганизовавшиеся первыми — первыми и должны быть вооружены.

Если будет только несколько ружей — выдать их сержантам-флагоносцам.

Офицерам и унтер-офицерам преподать следующие советы: «Никогда не терять ни одной секунды, сохранять порядок и соблю­дать тишину (за исключением возгласа «Да здравствует республика!», провозглашаемого по данному сигналу), итти быстрым шагом. Если завяжется бой — действовать только по команде. Если перевес будет на стороне не­приятеля — быстро, без сумятицы стянуться вокруг знамени и значков.

Если же перевес окажется на нашей стороне — оставаться в рядах без шума и криков, готовыми к выступлению. Выполнять все приказы возможно быстрее.

Если для исполнения приказа требуется удалиться от знамени, то, тотчас же по выполнении распоряжения, следует к нему возвратиться. «Да здравствует республика» должно провозглашать только по сигналу началь­ников, так как безмолвие при выступлении часто вызывается настоятель­нейшей необходимостью.

Колонна — на привале или в движении — должна немедля организовать всех встречающихся в пути рабочих. В случае избытка кадров, последние идут в хвосте колонны, присоединяя по пути, не останавливаясь, всех желающих, включая их в порядке номеров в хвост колонны.

Офицеры и унтер-офицеры взводов, сформированных таким образом во время похода, тотчас же спрашивают вновь включенных граждан о том, служили ли они в армии или национальной гвардии, и если таковые ока­жутся, то выделяют их на фланг колонны.

    Офицеры главного штаба сопровождают колонну, дабы из этих новых элементов составить кадры роты и батальона, возводя в чины согласно вышеуказанному правилу. Они распределяют ленты, служащие значками, приказывают развернуть флажки и знамена новых частей, идущих позади.

Организация новых батальонов будет продолжаться, таким образом, непрерывно во все время борьбы. Всякая колонна во время похода соберет встретившихся на пути рабочих и сформирует их в роты и батальоны, согласно вышеуказанному приему.

Как только число батальонов превысит девять, их можно будет собрать в полки и бригады. С начала восстания преданным гражданам будет поручено перерезать различные телеграфные провода и уничтожить Сообщения правительства с провизионными складами.

Инсуррекционные меры

Как только станет возможным, главный командир назначит комис­сии по вооружению, продовольствию и общественной безопасности.

Комиссия по вооружению

Комиссия по вооружению добудет либо в магазинах и на оружейных фабриках, либо у частных лиц все свободное оружие, ружья военные и охот­ничьи, пистолеты и револьверы, сабли и шпаги, точно также и порох, хранящийся у продавцов или на складах, особенно у фейерверкеров.

Она добудет свинец, находящийся у свинцовых дел мастеров, формы для отливки пуль всех калибров — в железных лавках, заготовит токарные станки для токарей, мерки для пороха, устроит мастерские, где за опре­деленную плату женщины и дети будут отливать пули и выделывать патроны.

Она заготовит знамена, флажки и ленты для значков.

Она добудет у фабрикантов химических продуктов вещества, входя­щие в состав различных сортов пороха, а именно: серную кислоту, эндигрид азотной кислоты и в сконцентрированном виде элементы, служа­щие дли приготовления гремучей ваты (пироксилина). С этой целью моби­лизуют учеников фармацевтов.

Комиссия по продовольствию

Продовольственная комиссия возьмет у булочников, мясников и на складах напитков хлеб, мясо, вина и ликеры, требующиеся для нужд республиканской армии. Она завербует содержателей ресторанов и других заведений того же рода для приготовления пищи.

В каждом батальоне будет комиссар по продовольствию, которому будет поручено следить за распределением продовольствия и ознакомлять комиссию с нуждами батальона.

Комиссия общественной безопасности

На комиссию общественной безопасности возлагается обязанность - препятствовать выполнению замыслов полиции и контрроволюционеров, напечатать, раздать и расклеить прокламации или постановления главного командира, наблюдать за телеграфами, железными дорогами, имперскими учреждениями, одним словом, уничтожать активные средства борьбы не­приятеля, организовать и обеспечить мероприятия республики.

Необходимые фонды для обслуживания этих трех комиссий и для выплаты ежедневного вознаграждения в 5 франков, назначенного гражда­нам, состоящим под знаменем, будут взяты из общественных касс.

Купцам и промышленникам будут выдаваться расписки на реквизи­рованные у них товары.

Все эти три комиссии будут давать отчет о своих работах ежечасно главному командиру и исполнять его приказания.

Баррикады

Никакое военное действие не должно происходить без приказания командира; баррикады будут возводиться лишь на указанных им местах. Под угрозой быстрого разрушения, баррикады не могут быть ныне (как в 1830 и 1848 г.г.) беспорядочным и путаным делом. Они должны быть частью заранее установленного плана действий.

По этому плану каждое укрепление занято гарнизоном, который держит постоянную связь с резервами, посылая ему подкрепления, соот­ветствующие опасностям атаки.

Хаос и разбросанность были не единственным недостатком прежних баррикад. Их конструкция имела не меньшие недостатки.

Бесформенная груда булыжников, смешанная по бокам с экипажами, бревнами и досками, не могла служить препятствием пехоте, бравшей ее с разбегу. Несколько крупных укреплений были исключением. Но из них не было ни одного, защищенного от приступа, наоборот, они сами слу­жили врагу лестницей.

Останавливать полки, вынуждать их к осаде, долго противостоять пушке, — таково назначение баррикады. Нужно, следовательно, ее строить, следуя этим заданиям так, чтобы она достигала этой тройной цели. До сих пор баррикада ни в какой степени не удовлетворяла этим требованиям.

В современном состоянии Парижа, несмотря на распространение битого камня, мостовая все же остается настоящим материалом времен­ного укрепления; однако, нужно использовать его лучше, чем в прошлом.

А это уже дело здравого смысла и расчета.

Старая мостовина, покрывающая большую часть улиц, представляет из себя куб со стороной в 25 сантиметров.

Можно на этом основании вычислить заранее количество кубов, которое будет необходимо для постройки стены, три измерения которой — длина, ширина и высота — определены.

Правильная баррикада

Законченная баррикада состоит из ограды и контргарда или прикрытия.

Ограда строится из мостовин, скрепленных известью, в один метр шириной, три высотой, и края ее врезываются в стены фасадов домов.

Контргард, расположенный в шести метрах перед оградой, составляется из двух частей, примыкающих друг к другу, а именно: внутренней стены, тех же размеров и конструкций, что и ограда, и гласиса (ската), нагро­можденного из несмазанных мостовин; он простирается в длину на 4 метра до входа в улицу.

Один кубический метр состоит из 64 мостовин со стороной в 25 сан­тиметров.

Ограда и внутренняя стена контргарда всегда строятся в 3 метра вышины и в один метр ширины или толщины.

Только длина баррикады меняется. Она зависит от ширины улицы. Если ширина улицы 12 метров, длина ее соответственно будет рав­няться 12, а высота и ширина ограды, внутренней стены, выложенной стены гласиса и самого гласиса остаются постоянными. Тогда мы полу­чим следующий расчет.

Ограда	= 3 х 1 х 12	= 36
Внутренняя стена гласиса	= 3 х 1 х 12	= 36
Гласис	= 3 х 2 х 12	= 72
		144

Вся кубатура баррикады и ее контргарда равняется 144 куб. метрам, что, считая по 64 мостовины на кубический метр, составляет 9.186 мосто­вин, то-есть 191 ряд по 4х12, или 48 в ряд.

Эти 191 ряд занимают 48 метров длины. Таким образом, для того, чтобы поставить материалы для законченного укрепления, мостовая должна быть разворочена на протяжении 48 метров.

Профиль всей баррикады

Ограда, контргард и гласис.

Ограда и внутренняя стена контргарда скреплены известью.

Если при расчете принять во внимание место, занимаемое известкой, то число мостовин окажется значительно меньшим. Это число будет еще меньшим в гласисах вследствие пустот между беспорядочно наваленными мостовинами.

Маленькие прямоугольные мостовины, которые заменили частью битый камень больших улиц, могут равным образом служить возведению баррикад. Но сооружение из них частей укреплений, выложенных известью, было бы очень продолжительным и потребовало бы больше извести.

Во всяком случае, совершенно ясно, что подобное укрепление не может быть состряпано в один час. Между тем очень важно пригото­виться к обороне наискорейшим образом. Это затруднение может быть преодолено.

Отряд, которому будет поручено возводить и занимать баррикаду, должен явиться на место с возом извести, с тачками, рычагами, мотыгами, лопатами, ручными тележками, кирками, молотками, зубилами, лопатками для каменщиков, ведрами и корытами.

Все эти предметы должны быть реквизированы у торговцев, адреса которых находятся в торговом альманахе; при этом следует выбирать ближайшие от места отправления:

По прибытии на место командир поста закладывает ограду прибли­зительно в 15 метрах от начала улицы, высотой в полтора метра, вместо полагающихся трех. Эта стена, четырех с половиною футов, является нор­мальной высотой для стрельбы стоящего пехотинца, Ее, конечно, можно взять приступом, но такая операция будет уже делом трудным.

Эта баррикада будет препятствием, внушающим уважение. Несмотря на то, что она имеет лишь 18 куб. метров или 1.152 мостовины, что составляет 24 ряда или 6 метров мостовой, которую надлежит разобрать. Это может быть сделано достаточно быстро.

Затем оканчивают ограду, доводя ее до трех метров. На половинной высоте, то-есть на высоте одного с половиною метра, на известном расстоянии друг от друга оставляют отверстия, предназначенные для балок, на которые затем кладутся доски, образующие, таким образом, подмостки для стрельбы.

Верх внутренней стены контргарда должен быть плоским, без наклона ни внутрь, ни наружу, чтобы не подставлять под ядра верхнюю утоньшен­ную часть стены, ибо они ее быстро раскрошат.

Верх ограды может быть слегка наклонен, чтобы устроить для стрельбы род парапета. Он должен быть оштукатурен и выравнен лопаткой так же, как и лицевая сторона контргарда. Отверстия, сделанные для; подмостков постройки, как в стене контргарда, так и в ограде должны быть тщательно заделаны. Стенки ограды и контргарда, составляющие лицевую часть, должны быть выравнены лопаткой и не должны иметь никаких неровностей, благоприятствующих влезанию.

Ряды мостовин каждого слоя стен будут положены в шахматном порядке так же, как и сами слои в соотношении друг с другом.

Если ограда превысит вышину стены контргарда, то ядра разрушат выступающую наверх часть. Однако, в случае, если захотят с ограды, издали, стрелять по врагу, будет достаточно положить на нее мешки из-под извести, наполненные землей.

Сами же сражающиеся могут приподниматься при посредстве мостовин.

Впрочем, укрепление является скорее барьером, чем полем действия. Окна — вот настоящие посты во время битвы. Из них сотни стрелков могут направлять во все стороны смертоносный огонь.

Офицер, которому поручено защищать выходы улицы, придя на место, приказывает занять два угловых дома третьей частью своих людей, воору­женной лучше других; он посылает вперед несколько конных караулов для разведки на соседних улицах, с целью предупредить неожиданности и, приняв все меры предосторожности, начинает работы по укреплению в порядке, указанном выше.

В случае атаки до окончания возведения простой стены в полтора метра вышины, офицер отступает со всеми своими людьми в угловые дома, отведя заранее в безопасное место, во внутренний двор, возы, лошадей и материалы всех родов.

Он защищается из окон огнем и мостовинами, бросаемыми с верхних этажей.

Маленькие прямоугольные мостовины с больших мощеных улиц чрез­вычайно хороши для этой цели.

Как только атака будет отбита, он возобновляет и ускоряет постройку баррикады. В случае же нужды подходят подкрепления.

По окончании постройки следует установить связь с двумя боковыми баррикадами, пробивая толстые стены, разделяющие дома, расположенные на линии обороны. Та же операция одновременно проделывается в домах> расположенных по обе стороны забаррикадированной улицы, вплоть до ее конца на противоположной фронту стороне, а затем направо и налево вдоль улицы, параллельной линии обороны позади.

Пробоины проделываются в первом и последнем этажах для того, чтобы иметь два пути; работа производится одновременно в четырех направлениях.

Все островки или кучки домов, примыкающие к баррикадам, должны быть пробиты так, чтобы сражающиеся могли входить и выходить по нахо­дящейся позади параллельной улице незаметно для врага, вне досягаемости его выстрелов.

В этой работе гарнизон каждой баррикады должен встречаться (схо­диться), как по линии защиты, так и на находящейся позади улице, с гар­низонами двух соседних баррикад слева и справа.

Образец баррикад, связанных между собой пробоинами в домах

Предположив, что Севастопольский бульвар будет фронтом защиты, возь­мем на этом фронте расстояние приблизительно в 140 метров, включающее в себе выходы трех улиц, именно улицы Обри-ле-Бушэ, Рэни и Ломбардов

Эти улицы при выходах на бульвар преграждаются баррикадами с контргардами. Размеры и расстояния в плане определены точнейшим образом.

Гарнизон укрепления улицы Ла-Рэни, кончив постройку баррикады, пробивает дома вдоль бульвара, по направлению к улице Обри-ле-Бушэ справа и к улице Ломбардов налево.

Ту же операцию производит он с двух сторон улицы Ла-Рэни, доходя до улицы Сенк-Диаман, и, дойдя до конца, поворачивает налево, к улице Обри-ле-Бушэ, направо — к улице Ломбардов.

Со своей стороны, гарнизоны баррикад Обри-ле-Бушэ и Ломбардов идут навстречу рабочим Ла-Рэни, следуя тому же методу, и, таким образом, на полпути происходит соединение.

Дома по Севастопольскому бульвару намечены произвольно, но на улицах Ла-Рэни, Обри-ле-Бушэ и Сенк-Диаман число домов или, точнее, толстых стен, отделяющих их, было намечено с точностью на одном старом подробном плане.

Гарнизон укрепления Ла-Рэни должен, следовательно, пробить кроме половины домов бульвара, между двумя боковыми улицами, двенадцать стен по улице Рэни, пять с одной стороны, семь с другой, сверх того семь других по улице Сенк-Диаман, пять направо и два слева.

Если число домов по Севастопольскому бульвару равно десяти, то на каждый дом приходится только девять метров по фасаду, и, следовательно, надлежит пробить всего 24 стены, по шести на каждый отряд, принимая во внимание, что работа будет производится в четырех направлениях одно­временно. Впрочем, если людей достаточно, можно пробивать одновременно все дома забаррикадированной улицы и улицы, пролегающей позади укрепления, чтобы обеспечить себе свободное сообщение.

Внутреннее пространство островков домов обыкновенно состоит из дворов и садов. Можно было бы устроить сообщения между этими про­странствами, обычно отделенными слабыми стенами. Это даже станет необ­ходимым в тех пунктах, которые, по своему специальному положению, будут подвержены наиболее серьезным атакам. Следовательно, будет полезно организовать из сражающихся рабочих отряды каменщиков, плот­ников и т.д. для выполнения работ совместно с инфантерией.

В случае, если какому-либо дому будет угрожать особая опасность, следует разрушить лестницу нижнего этажа и проделать отверстия в полах различных комнат первого этажа, чтобы стрелять по солдатам, занявшим ниж­ний этаж для закладки петард. Кипяток сыграет в этом случае полезную роль.

Если атака будет происходить на значительном участке фронта, то следует разрушить лестницы и пробить полы во всех домах.

Вообще же, если позволяет время и нет других более важных работ, следует разрушить лестницы нижнего этажа во всех домах, за исключе­нием одного, находящегося позади и наименее угрожаемого.

Войска всегда довольно легко захватывают баррикады вследствие незначительности числа ее защитников, изолированности, в какой их оставляют, и из-за недостатка взаимного доверия, вызываемого отсутствием организации и командования. Дело приняло бы иной оборот при энергичной и последовательной посылке сильных подкреплений.

До сего времени в парижской борьбе инсургенты всегда оставались бездеятельными позади своих мнимых укреплений; эта праздность — роковая для бойцов, очень плохо вооруженных, без артиллерии, почти без припасов. Одной храбрости недостаточно для того, чтобы возместить материальные недостачи.

Парижские рабочие как бы не знают своих главных преимуществ — понятливости, развития и ловкости, неистощимой изобретательности и стой­кости. Будучи знакомы со всеми достижениями индустрии, они могли бы легко в несколько часов сымпровизировать военный материал. Плотники, столяры, механики, слесаря, литейщики, токаря, каменщики и т.п. могли бы удовлетворить все нужды и выставить сотню саперов на одного неприятельского.

Но для этого требуется непрестанная деятельность. Ни один человек не должен оставаться праздным. Одно дело кончено — берись за другое. Оно всегда найдется. Вот, например, работы, имеющие большое значение:

Насадить прямо на семифутовые древки лезвия кос, крюки которых выпрямлены на огне, а тыловой валик срезан. Древки вытачиваются в мастер­ской ближайшего токаря. Лезвия кос найдутся у торговцев железными изделиями.

Снять двери квартир или взять досок в лавках, просверлить в них узкие бойницы шести сантиметров длины, покрыть их толстыми листами железа, прорубленными таким же образом, и загородить этими передвижными ставнями окна и балконы, чтобы направить фланговый огонь вдоль улиц.

Собрать мостовины во всех этажах, самые мелкие на четвертом или пятом, в мансардах, самые крупные — на втором или третьем. В особенности снабдить ими комнаты, расположенные над укреплением.

Каждый командир баррикады распорядится взять у ближайших тор­говцев материалы и приспособления, пригодные для защиты. Он мобилизует ремесленников, токарей, столяров, слесарей, для изготовления предметов, которых гарнизонные солдаты не были бы в состоянии сделать сами. В обмен он выдаст формальные расписки, равноценные фактурам.

Баррикадные командиры не должны задерживать при себе людей, которые к ним примкнут. Они их направляют к своему ближайшему началь­нику, лейтенанты — капитанам, капитаны — батальонному командиру, дабы люди были направляемы в резерв, где производится комплектование новых частей. Это правило диктуется самыми настоятельными мотивами:

Вознаграждение может быть выдано добровольцам лишь на основа­нии официального удостоверения их пребывания под знаменем, с указанием точной даты.

Главному начальнику должна быть известна точная цифра сил каждого укрепления.

Хороший порядок требует, чтобы наличный состав рот и батальонов оставался постоянным.

Командиры баррикад должны почаще направлять частые рапорты своим начальникам, которые в свою очередь препровождают их в главный штаб.

Защита баррикад

Предполагая, что армия будет стойка и ожесточится в борьбе, легко предугадать ее методы нападения на республиканские позиции.

Сначала более или менее многочисленные отряды, стреляя на ходу по окнам, подойдут, чтобы захватить баррикаду. Если они будут отбиты, они пробьют дома островков, расположенных против инсургентов, и достигнут таким образом внутренним путем фронта; они могут сделать это и не предпринимая непосредственного штурма баррикады. Когда же обе стороны будут отделены друг от друга лишь улицей, солдаты направят жестокий огонь по окнам противоположной стороны для того, чтобы выбить оттуда защитников. Нужно также ожидать, что войска в случае упорного и продолжительного сопротивления привезут артиллерию через островок, занятый ими.

Они расположат батарею за воротами, против одного из домов фронта обороны, затем, открыв внезапно ворота, начнут обстрел стен в упор; чтобы разрушить здание, — оно от первых выстрелов не упадет, — для этого потребуется все же известное время.

Как только пушки будут обнаружены, республиканцы начнут стрелять, по артиллеристам через отверстия нижнего этажа, отдушины, двери, окна и балконы, расположенные против ворот. Они пробьют побыстрей бойницы напротив для того, чтобы усилить огонь.

Общее правило: бесполезно отвечать солдатам, стреляющим из окон. Это потеря пороха. У неприятеля он в избытке, у инсургентов же его мало; следовательно, его надо беречь. От пуль нужно защищаться при посредстве ставень, покрытых листовым железом, заставляя ими окна и балконы.

Гарнизон баррикады, не обращая внимания на перекрестный огонь, сосредоточит свои усилия на том, чтобы не дать врагу перейти улицу. При попытке сделать это, следует направить на него беспощадный огонь, осыпать его сверху из домов камнями и мостовинами. В то же время нужно быть готовыми к тому, чтобы в случае, если он, несмотря на забаррикадирование дверей и окон, проникнет в нижний этаж, расстреливать, его и поливать кипятком через пол первого этажа. Тщательно следить за тем, чтобы он не прикрепил петард, и не жалеть мостовин, бутылок, напол­ненных водой, даже мебели, если нет других метательных снарядов. Снять, с верхних этажей железные ставни для того, чтобы бросать камни, избегая при этом пуль с противоположной стороны.

Что касается до укрепления, то справиться с ним будет нелегко. Ядро может попасть в ограду только рикошетом, а небольшой промежуток в 6 метров, отделяющий его от контргарда, сделал бы эту стрельбу безре­зультатной.

Граната будет в той же мере безрезультатна. Оно разорвется либо впереди, либо позади, либо в промежутках между двумя укреплениями, ее осколки обдерут только штукатурку стен, — ничего более. Там она никого не застигнет. Баррикада будет защищаться из окон. Штурм баррикады, был бы убийственным для осаждающих. Им пришлось бы выдержать ружей­ную стрельбу на всем пути до основания склона гласиса, а с этого пункта— дерзнуть на еще более опасное дело. Спуститься с внутренней стены и перейти затем через ограду они смогли бы только при помощи восьми­футовых лестниц, представляющих собой, особенно под градом пуль и мостовин, крайне неудобную ношу.

Если при возведении баррикад успели вделать ворота в шестиметро­вый промежуток между оградой и контргардом, то в случае, если солдаты спустятся с контргарда, следует эти ворота внезапно открыть, бросить роты, вооруженные косами, на солдат и разнести их в этой мышеловке в клочья. Солдатские штыки недостаточно длинны, чтобы противодейство­вать аллебардам. Если же ворот нет, то косцы должны собраться в нижнем этаже, чтобы броситься из входных дверей и из нижних окон. Предварительно командир распорядится прекратить град пуль и мостовин, что может быть сочтено неприятелями за признак поражения. Этот расчет может стать для врага роковым.

Если неприятель будет отражен продолжительным сопротивлением одной или нескольких баррикад, он прибегнет, быть может, к поджогу домов при помощи гранат. Потушить огонь будет трудно. Если это не удастся, отступление станет неизбежным. Нужно будет отступать от одного дома к другому, на вторую линию обороны. Войска не долго смогут выдер­живать эту игру. Париж не превратят во вторую Сарагоссу.

Борьба на баррикадах даст возможность главному командиру перейти в свою очередь к наступлению и бросить колонны в атаку с фланга и с тыла осаждающих.

Раненые будут эвакуированы походными лазаретами, отведенными в распоряжение командиров частей; мертвые будут перевезены в госпиталя.

О      м и н а х

Войска могли бы прибегнуть к минному подкопу, чтобы сломить слишком упорное сопротивление фронта обороны. Применение этого могу­чего средства мало вероятно.

Враг, конечно, не воспользуется им в начале боя. Это средство, тре­бующее времени и к тому же свидетельствующее о некотором испуге, поколебало бы дух солдат, так как представило бы им атаку делом весьма опасным.

Однако, может случиться, что необходимость заставит пренебречь этими отрицательными сторонами минного подкопа. В этом случае кана­лизационная сеть приобретет огромное значение. На всех улицах, где она имеется, ее сделают исходным пунктом для минных галлерей.

У врага есть подробный план парижских стоков. Они различных раз­меров. Карта самых крупных, так называемых сточных коллекторов, известна всякому. Ее можно найти во втором томе парижского путеводи­теля. Но это составляет лишь незначительную часть канализационной сети. Масса истоков средней величины и труб остается неизвестной; было бы полезно получить о них сведения у рабочих по канализации. Во время боя будет необходимо ознакомиться с подземными ходами при помощи много­численных отрядов, которым начертят путеводную карту; они будут снаб­жены лестницами для выхода из любого канализационного окна и забарри­кадируют по плану, согласованному с операциями под открытым небом, коллекторы и ходы, к ним примыкающие.

Каждая улица, служащая фронтом обороны, может быть пересечена минной галлереей; нужно будет поэтому удостоверяться, не проходит ли она поверх стока. В этом случае — занять сток баррикадами.

Когда фронт обороны подвергнется мощной атаке неприятеля, часо­вые пройдут по стоку на цыпочках, прикладывая ухо к стене, обращенной к врагу, чтобы услышать, не производят ли подкопа, и тотчас же дадут знать об этом. Впрочем, враг только в том случае попытался бы проникнуть в сток саперным путем, если бы он не смог проникнуть туда, поль­зуясь канализационными разветвлениями. Встреча с ним в этих подземных ходах сигнализировала бы подкоп. Эти встречи увеличили бы препятствия для операции и сделали бы ее менее вероятной.

На улицах без стоков, если таковые имеются, галлерея может быть вырыта прямо из какого-нибудь погреба, через всю улицу, вплоть до про­тивоположного дома. Обнаружить это было бы труднее врасплох, чем работу в стоке. Чтобы узнать, не ведется ли такой подкоп, часовые должны прикладывать ухо к стене погреба, выходящей на улицу. В случае обнару­жения работ, гарнизон баррикады должен устроить засаду у выхода подкопа.

В общем минная война мало вероятна, пользование для этого сточ­ными трубами еще менее возможно.

О жителях занятых домов

Жителям домов, занятых республиканцами, будет предложено уда­литься с своими деньгами, всякими ценностями и серебряными вещами и запереть всю мебель. Им напомнят о том, как 2 декабря солдаты Бона­парта в каждом доме, откуда раздавался выстрел, перерезали горло без различия — мужчинам, женщинам, старикам, лежащим на смертном одре, и детям, находящимся у материнской груди.

Если же старцы, женщины и дети удалятся, мужчины должны будут последовать за ними. Не следует оставлять их в квартире.

Когда пробьют стены всех домов островка, можно будет удалить семьи, проживающие по фронту обороны, в противоположную часть островка.

Если вследствие перерыва сообщений мирные жители лишились бы провианта, республиканцы должны им выдать его, предупредив батальон­ных комиссаров, чтобы при доставке провианта сообразовались с этим.

Следует еще раз подчеркнуть, что conditio sine qua non победы, это — организация, сплоченность, порядок и дисциплина. Сомнительно, чтобы войска смогли долго сопротивляться организованному восстанию, применяющему методы правительственной армии. Их охватят нерешительность, смятение, затем наступит упадок духа и, наконец, развал.

*   *   *

«Солдаты! Парижский народ берется за оружие. Пойдете ли вы про­тив него? Освобождая Францию, он освобождает прежде всего вас. Разве вы не так же порабощены, как и мы?

Под видом дисциплины надменные офицеришки попирают вас сапо­гами. За одно слово или жест — арест, карцер, военный суд. Покорные, без­молвные вы должны склонить голову перед насилиями.

Вы более не граждане, даже не люди. С эскадронными лошадьми обращаются лучше, чем с вами; когда они падают, их замена обходится дорого, вы же ничего не стоите. Когда вас не станет, всегда найдутся другие. Есть достаточно матерей, чтобы доставлять мясо для тюрем и пушек.

Может ли мундир, который на вас напяливают, заставить вас забыть, чем вы были вчера, и чем будете завтра, когда превратитесь в таких же, как и мы, обывателей, безнаказанно оскорбляемых и расстреливаемых картечью?

Мундир — знак вашего порабощения, и он послужит саваном для ваших останков в далеких краях, куда повелителям угодно будет послать вас умирать. Сколько вас покоится там, в Мексике, откуда уцелевшие вынесли лишь разрушенное здоровье и позор поражения!

Внутри страны вас превращают в сыщиков, сторожей каторжников, вне — в спутников тирана, желающего повсюду уничтожить свободу.

Народы вас ненавидят, а между тем они жаждут любить вас. Чего они хотят? Того же, что и вы — добывать себе пропитание в поле и мастер­ской. Рабочие всех наций — братья, у них только один враг — притеснители заставляющие их перерезывать друг другу горло на полях сражений.

Что общего у нас с этими позолоченными лентяями, которые не удовлетворяются тем, что живут нашим потом, но хотят пить и кровь?

Солдаты! Не давайте им одурачивать себя и не будьте их жертвами! Для этих наглецов гибель человека из народа — рабочего или солдата — означает лишь, что одной сволочью стало меньше, — вот и все. Если они вам скомандуют «стреляй», стреляйте по самим этим подлецам. Настало время наказать их за преступления и отмстить им за нанесенные вам оскорбления. Стреляйте! Вам нечего больше бояться военных судов. Народ здесь. Сомкнитесь с ним, ваше дело — общее дело.

Пожелаете ли вы причинить парижанам страдание тем, что они вынуждены будут стрелять в вас, убивать вас, своих товарищей, в то время как они жаждут протянуть вам руки и крикнуть вам: «Придите! Будем свободны. Вернитесь к своим хижинам, где матери и невесты ожи­дают вас. Добьемся счастья трудом. Если же короли будут угрожать нам, мы повергнем их в ужас своей готовностью к отпору, в то время как пролетарии всех стран поднимут вслед за нами восстание и раздавят между своими и нашими рядами этих врагов человечества!»?

Солдаты! Руку! Да здравствует свобода!

Да здравствует мировая республика!»

*   *   *

«Офицеры! Вы не служите отечеству, вы служите тирану. Кто из вас сомневается в этом? Никто! Вы не невежды и не глупцы. Вы прекрасно знаете, что делаете.

Из-за чинов и орденов вы продали свободу, жизнь самой Франции. Ведь только на насилии и невежестве, только на угнетении души и тела держится иго Бонапарта.

Священники одурачивают, армия душит. Но ведь армия, это — вы. Солдат — лишь раб и козел отпущения.

Милитаризм мог бы иметь хоть одно оправдание — славу и величие страны. Но что принес он на деле? Бесчестие, разорение и упадок. Мексика — Ментана покрыли нас позором, а из-за Садовы, шедевра вашего властителя, мы пали ниже, чем после 1815 года. Сабля и кропило соеди­нились для того, чтобы сокрушить мысль и отбросить нас к средним векам.

Не должно быть пощады для тех, которые не ограничиваются угнетением Франции, но стремятся оскотинить ее и вычеркнуть из списка наций.

Но если патриотизм жив еще в ваших сердцах и вы покинете дело преступления для дела справедливости, — благодарное отечество торже­ственно признает оказанную услугу. Если же вы будете упорствовать и итти по пути предательства, народ будет так же беспощаден к вам, как вы к нему».

*   *   *

«Парижане! Шестнадцать лет неволи! Шестнадцать лет оскорблений! Франция осмеяна, ограблена, попрана. Но это еще не все. Голод раздирает чрево народа. Бонапарт обещал славу и благоденствие. Благоденствие! Да, он один пожрал 400 миллионов, 25 миллионов в год, 70.000 франков в день. Он пресытил золотом своих мамелюков, ажиотеров, кокоток, попов, хлы­щей. Вам остается на закуску штукатурка разрушенных зданий.

Слава! Вы ее знаете: Мексика, Ментана. Но это — лишь начало. Отныне все французы от 20 до 30 лет солдаты... солдаты папы.

Они будут иметь честь умирать за иезуитов, и отец Гиацинт обе­щает исповедывать их на полях битвы. Избегнувшим этой чести будут раздавать супы у дверей церквей и казарм.

Нет больше мастерских. Нет браков. Все это революционно. Ничего — кроме дворцов и темниц, монастырей и публичных домов...

Парижане, к оружию! Вы унаследовали от отцов свободу и не заве­щаете сыновьям рабства.

Угнетатели переполнили чашу. Пусть кара, как молния, падет на них в ответ на преступления! Час великой народной революции пробил. Идем!

В виду того, что постановление военного министра от 2 декабря 1851 г., подписанное Леруа-де-сент-Арман, гласит, что «все лица, взявшиеся за оружие, будут расстреляны»;

в виду того, что после покушения 2 декабря 1851 г. защитники Конституции, взятые в плен, были преданы смерти, во время и после битвы;

что в различных местах столицы масса граждан, безобидных и безоружных, простых прохожих погибла, убитая преторианцами;

что на бульваре множество мирных зрителей, мужчин, женщин, детей было внезапно и без предупреждения изрублено Бонапартистской солдатчиной;

что эта самая солдатчина передушила у домашних очагов обита­телей многих домов, без различия возраста и пола;

что в департаментах l'Herault, l'Ain, Nievre защитники Конституции были не только расстреляны, но и гильотинированы по приговору военного суда, спустя долгое время по окончании борьбы;

в виду того, что при этих злодеяниях великодушие, которое выка­зывал народ в гражданских войнах в течение сорока лет, было бы отныне преступлением и в то же время самоубийством, —

Главный командир республиканской армии постановляет:

Ст.1. Бонапарт, министры, законодательный корпус и сенат об'явлены врагами народа.

Ст.2. Все без исключения чиновники отрешаются от их должностей; противящиеся будут расстреляны.

Ст.3. Городовым и полицейским агентам предлагается не выходить из своих квартир. Те из них, которые появятся на улице в форменной одежде или в другом виде, будут расстреляны.

Ст.4. Офицеры, принимающие участие в отряде, который будет стрелять по республиканцам, будут расстреляны.

Ст.5. Офицеры, унтер-офицеры и солдаты всех артиллерийских отрядов, которые будут стрелять по домам с целью вызвать пожар, будут расстреляны.

Ст.6. Унтер-офицеры и солдаты, которые откроют огонь по народу, будут высланы в колонии. Те из них, которые будут убивать детей, жен­щин и стариков, будут расстреляны.

Ст.7. Солдатам предписывается закалывать на месте всякого коман­дира, который прикажет открыть огонь по народу.

Ст.8. Офицеры, которые во время борьбы об'явят себя вместе со своими отрядами сторонниками республики, получат высокую награду в знак национальной признательности.

Ст.9. Унтер-офицеры и солдаты, которые во время борьбы встанут за дело республики, будут иметь право либо на отпуск, либо на высшие чины в национальной армии.

Вместе с отпуском каждый солдат получит 300 франков сверх жало­ванья, каждый унтер-офицер — 500 франков.