Заметки о Луи Блане

Луи-Огюст Бланки

Заметки о Луи Блане

Из неопубликованных произведений
Перевод с франц. и подготовка к публикации Саула Красного

 Историк-марксист. 1930, т.20

28 февраля во время демонстрации механиков, 17 марта, 16 апре­ля Луи Блан имел постоянно только одну мысль, преследовал только одну цель: создать для себя министерство прогресса. Это была его мономания, его придурь. Все, что могло удалить события от этой его idee fixe, или все, что могло перейти за пределы этой идеи в ин­тересах спасения революции, что имело более широкие цели, разоб­лачалось им как препятствия, конкуренция, враждебность, все это им предавалось подозрительности и негодованию масс. В марте 1848 г. де-Флотт конфиденциально передал мне взгляды Луи Блана. Он рас­считывал на разорение всех предпринимателей, чтобы таким образом привести их к безвозмездной уступке их предприятий. «Нам остается только сложить руки и ждать, — говорил он, — в некоторое определен­ное время они сами явятся умолять государство взять за безделицу в свое ведение их фабрики». Это возмутительный расчет, который спе­кулировал на всеобщей безработице и на нищете миллионов рабо­чих, обреченных на все ужасы голодовки вплоть до завершения этого заранее рассчитанного разорения. Я с живостью описал де-Флотту опасности столь варварской тактики, могущей легко направить про­тив республики отчаяние стольких трудящихся, которым пришлось бы извинить их желания, сделать ответственным государство за их несчастья. И едва ли нашлось бы достаточно государственных людей, чтобы восхищаться глубиной такой комбинации. Вот значит о чем думали в Люксембурге! Какое безумие! И этой прелестной развязки ожидали во дворце, получая по 100 франков жалованья в день!

Переговоры Луи Блана с Дероном и Кейлем по поводу уступки фабрик. Безумие этого человека, члена правительства страны с 36 миллионами душ, который замыкал свою мысль в пределы 4 или 5 крупных фабрик и в видах этой незаметной мелочи направлял об­щее движение и общие усилия, результат которых вследствие пре­обладания Парижа определял собою судьбы всей нации. Париж поте­рял честь в глазах всей Франции вследствие узкого и эгоис­тического занятия только своими: интересами; перевес влияния Парижа; эта единственная надежда на спасение, расхищен и скомпроме­тирован тем жалким применением, которое ему дано безумными людь­ми к гибели страны в то время как этот перевес должен был служить только для торжества общего дела.

Такое же бессмыслие свойственно другим управителям, виды которых не распространялись дальше парижских застав. Эти правители погружены в склоки, в. соперничество, в беспорядки большого города. Они, подобно лидерам фракций маленьких греческих городков, забывают весь остальной мир, занятые в своей игре Францией почти столько же, сколько Китаем. Они узнают о событиях в Аменье, в Труа, в Руаме, в Периго, в Бордо, узнают о насильственном изгнании их чиновников, как будто бы они читали в газетах происшествия в Хунани и в Гуанси. Граждане за свой страх и риск предпринимали путе­шествия в 200 лье, чтобы поставить в известность министра об опас­ностях, грозящих республике, об угрожающем настроении населения, в котором вызывают волнения одновременно как глупости власти, так и спущенные с цепи роялисты. Разбитые усталостью и упадком духа, они тщетно стучались целыми неделями в двери Люксембургского дворца в то время, как скрытый от глаз сатрап спокойно растя­нулся на газоне рядом с романтической музой, считая себя, по-видимому, Периклом, беседующим с Аспазией в садах Академии.

Рабочие, эти невинные орудия узкого честолюбия, позволили соблазнить себя лестью, которая для их совращения силилась вопло­тить в вопросе о рабочем дне дело демократии и революции. Их пре­данность не была разрушена, но была извращена посредством абсурд­ного расчета личных выгод. Они постоянно оказывались чистыми и решительными всякий раз, когда во имя общей опасности обращались с призывом к их сознательности и к их патриотизму.

По вопросу об отсрочке выборов, по вопросу об интригах реакционеров они сразу воспламенялись и проявляли больше страсти, больше жара, чем в своих личных ссорах с патронами. К несчастью упрямая рука постоянно была на месте, чтобы беспрестанно отвра­щать их энтузиазм от общественного дела и концентрировать его в хозяйственных делах, искусно возведенных на степень принципа. Ги­бельное честолюбие, которое спекулировало на естественном стрем­лении рабочих к улучшению своего состояния и под прикрытием во­проса об улучшении их положения превращало их в помощников в погоне за портфелем. Заработная плата была предлогом, мини­стерство прогресса было целью. Бедные слепцы, верящие, что их бу­дущее, их спасение связано с этим фантастическим министерством, от­давались этому движению с фанатизмом. Они нимало не подозревают, что посредством этого миража заработной платы, превращенной в общественную службу, их ведут в пропасть и что они бегут за губи­тельными блуждающими огнями, чтобы низвергнуться в июньские дни, эту могилу народа и всех его надежд.

Дулланс, июль 1850 г.

Для лучшего понимания содержания этого документа можно обратиться, например, к статье Н.Е.Застенкера "Об организации рабочих делегатов Люксембургской комиссии 1848 г." и к свидетельству самого Луи Блана.