Роль географической среды

Одним из направлений в социологии, и притом весьма распространенным, явилось так называемое географическое направление. Представители этого направления стремились объяснить общественное развитие свойствами географической среды. Особенно широкое распространение географическое направление получило со времени великих географических открытий. Развитие капитализма, расширение торговых связей привело к проникновению европейцев в различные страны мира. В погоне за расширением сфер торговли, колонизацией земель, в поисках новых источников сырья и рынков сбыта они проникали во все уголки земного шара. Путешественники собрали обширные сведения о многообразии природной среды, климатических условий различных стран, о своеобразии быта, культуры и нравов различных народов мира. Все это послужило толчком для исследования роли географических условий в жизни общества. В XVI веке французский ученый Жан Боден выступил с теорией, утверждавшей, что природная географическая среда оказывает определяющее влияние на жизнь народов и различия между людьми обусловливаются различиями климата. Боден делил народы по климатическим поясам на живущих в южном, северном и умеренном поясах. Различия в характере, в устройстве жизни этих народов Боден объяснял их жизнью в различных поясах земного шара.

Утверждение Бодена о зависимости материальной и духовной жизни народов от условий географической среды, от климатических поясов настойчиво развивал известный французский философ-просветитель Монтескье (1689—1755). По своим политическим убеждениям Монтескье был представителем умеренного либерализма, сторонником компромисса между крупной буржуазией и земельной аристократией. В своем главном труде — «О духе законов» — Монтескье превозносит умеренность как основу разумного законодательства. «Дух умеренности должен быть духом законодателя. Благо политическое, как и благо нравственное, всегда находится между двумя пределами...». (Монтескье. О духе законов, стр. 575. Изд. 1900.)

Монтескье отвергает традиционную монархическую концепцию о божественном происхождении власти и вместе с тем выступает против политического радикализма. Больше всего он опасается того, как бы власть не попала в руки низших слоев населения. Монтескье — ярый защитник частной собственности. Он отрицает тот факт, что сосредоточение собственности в немногих руках ведет к нищете массы населения. По его мнению, бедность людей объясняется не отсутствием у них имущества, не эксплуатацией со стороны богачей, а леностью этих людей. «Человек беден не потому, что ничего не имеет, а потому, что не работает» (Там же, стр. 439.), — пишет он.

Географическая теория, таким образом, оказалась весьма удобной для оправдания существующих эксплуататорских порядков, для обоснования идеи компромисса буржуазии с господствовавшей земельной аристократией.

По мнению Монтескье, политический строй, нравы людей и их религиозные верования зависят от природных условий страны, в первую очередь от климата. Общественные законы соответствуют физическим условиям, климату, свойствам почвы, географическому положению страны. Монтескье, так же как и Боден, делит земную поверхность на три главных пояса: северный, южный и умеренный. Характер жизни народов, их общественный строй, нравы Монтескье выводит прежде всего из особенностей трех климатических поясов земной поверхности. Самым благоприятным для развития общества Монтескье считал северный пояс. «В северных странах, организм здоровый, крепко сложенный, но неуклюжий, находит удовольствие во всякой деятельности...». Там живут люди, «у которых мало пороков, не мало добродетелей и много искренности и прямодушия».  (Монтескье. О духе законов, стр. 228.). По мере приближения к югу, согласно Монтескье, происходит изменение нравов, усиливаются страсти, умножаются пpecтyпления, каждый старается взять верх над другим. В странах умеренных преобладают характеры как бы переходные; народы этих стран непостоянны в своем образе жизни, непостоянны даже в пороках и добродетелях. Неустойчивость климата определяет, по его мнению, неустойчивость характера людей и их образа жизни. В южном поясе с жарким климатом тело человека, говорит он, совершенно расслабляется и лишается сил. Слабость, подавленность тела обусловливают и душевные свойства людей: человек становится равнодушным, нелюбопытным, не способным ни к какому благородному деянию, ни к какому великодушию. Все склонности людей приобретают пассивный характер, и лень становится счастьем. Люди жаркого климата предпочитают выносить наказания, но не принуждать себя к деятельности, даже рабство им кажется легче, чем усилия разума, которые необходимо проявлять для управления самими собой.

Из особенностей климата Монтескье выводит и характер общественного строя. Так, он считает, что свободное состояние соответствует характеру народов северного климата, а рабство — это результат южной природы, южного климата. «Малодушие народов жаркого климата почти всегда приводило их к рабству, между тем как мужество народов холодного климата удерживало их в свободном состоянии. Все это — следствия, вытекающие из своей естественной причины». (Там же, стр. 271.). Монтескье признает, что рабство противно природе человека, но вместе с тем он оправдывает существование рабства, утверждая, что «в некоторых странах оно основано на естественной причине...». (Монтескье. О духе законов, стр. 245.).

Политический строй государства Монтескье объясняет также особенностями географической среды. «Власть климата, — говорил Монтескье, — сильнее всех властей». (Там же, стр. 306.). В южных странах преобладает малодушие, леность мысли и духа. Поэтому там имеет место не только рабство гражданское, но также и рабство политическое, формой государства там является деспотия. Монтескье полагает, что люди, живущие на юге, пo своей лености и безволию готовы сложить с себя всякую ответственность на какое-либо одно лицо. Поэтому в жарких странах во главе государства, как правило» стоит единодержавный деспот, которому охотно подчиняются малодушные и покорные люди, лишь бы самим не проявлять никаких усилий в государственно-политических делах.

Согласно утверждениям Монтескье, формы правления зависят также от территориальных размеров государства. Республика, по его мнению, возможна лишь на небольшой территории, иначе она не удержится. Монархическое государство должно быть средней величины. Обширной монархии соответствует деспотический образ правления. В этих рассуждениях Монтескье явственно проявляется склонность к примирению с существовавшими в его время порядками, к отрицанию необходимости радикальных политических и социальных переворотов.

Выдающийся русский революционный мыслитель XVIII века А. Н. Радищев со всей страстностью нападал на подобные апологетические рассуждения французских просветителей. Утверждение, будто «доброе правление может быть в малой земле, а в больших должно быть насилие». (А.Н. Радищев. Избранные сочинения, стр. 657. Изд. 1949.). Радищев считал противоречащим истории и сугубо вредным. Радищев признавал серьезное влияние географической среды на характер людей и общественную жизнь, но он решительно отвергал попытки оправдать географическими условиями деспотизм и рабство.

Географическое направление в социологии при всей его классовой ограниченности в XVI—XVIII веках имело известное положительное значение в борьбе против богословско-идеалистических воззрений на общество. Сторонники географического направления пытались исследовать отношения человека к природе, изучить отношение общества к той естественно-географической среде, в условиях которой общество развивается. Однако все эти попытки объяснения общественной жизни были совершенно ненаучными и несостоятельными. Стремление объяснить характер и поведение людей особенностями климата, вывести формы общественного и политического устройства из условий географической среды отвлекало от исследования экономических основ развития общества, затемняло внутренние противоречия в обществе, борьбу антагонистических классов. Географическое направление трактовало эксплуатацию человека человеком, политическое угнетение как естественный результат особых географических условий и оправдывало буржуазную колонизацию.

В XIX веке географическое объяснение общественной жизни приобрело откровенно реакционный характер. Революция 1848 года, раскрыв глубочайшие противоречия между пролетариатом и буржуазией, отодвинула на задний план былые распри между буржуазией и земельной аристократией. Буржуазия европейских стран становится реакционной силой и в союзе с землевладельцами старается задушить революционное движение угнетенных классов. Поворот к оголтелой реакции совершается и в буржуазной идеологии. Географическое истолкование истории как одна из ходких буржуазных теорий направляется своим острием теперь против рабочего движения, против революционных, социалистических идей.

Ярый сторонник географического объяснения истории, английский социолог Бокль (1821 —1862) в своем труде «История цивилизации в Англии», изданном в трех томах в 1857—1861 годах, превозносит заслуги европейской буржуазии и особенно английских капиталистов, воспевает успехи европейской, т. е. буржуазной, цивилизации, отвергает необходимость и закономерность революции. С искусным лицемерием, сокрушаясь о бедствиях, нищете и невежестве народов Африки и Азии, Бокль в то же время с необычайным усердием старается доказать неполноценность цивилизации неевропейских народов, рассчитывая тем самым оправдать колониальное владычество Англии.

Вся «философия истории» Бокля, по его собственному признанию, основана на противопоставлении европейской и неевропейской цивилизаций. Образцом же европейской цивилизации является будто бы английская цивилизация. Главное ее преимущество Бокль видит в том, что Англия в конце XVIII — начале XIX века избежала революции, ограничившись некоторыми реформами, что английский народ проявил осторожную сдержанность и дождался естественного исхода дела, так что политический кризис ослабел и разрешился сам собой. «...Эта великая перемена, — пишет Бокль, — совершилась не вследствие какого-либо внешнего события или внезапного восстания народа, но единственно действием нравственной силы — безмолвного, но всесокрушающего давления общественного мнения. Это явление мне всегда казалось решительным доказательством естественного и, если я могу так выразиться, здорового хода английской цивилизации». (Бокль. История цивилизации в Англии, стр. 202. Изд. 1906.).

Воспевание реакции, навязывание английскому народу холопского духа как высшей мудрости и добродетели, отрицание революционных мер против реакции, фальсификация в этих целях исторической правды — такова «философия истории» Бокля. Певец «осторожной сдержанности» игнорирует тот бесспорный исторический факт, что и те реформы, которые он именует как «великую перемену» в Англии, не дались без борьбы народных масс, без напора рабочего движения.

Разъясняя несостоятельность взглядов английского писателя Уэллса, уверявшего, что реформы XIX века в Англии осуществились без всякой борьбы, товарищ Сталин отверг это неправильное мнение и доказал, что большую роль в завоевании этих реформ сыграло чартистское движение. «Чартисты и организованное ими забастовочное движение сыграли большую роль, заставили господствующие классы пойти на ряд уступок в области избирательной системы, в области ликвидации, так называемых, «гнилых местечек», осуществления некоторых пунктов «хартии». Чартизм сыграл свою не малую историческую роль и побудил одну часть господствующих классов пойти на некоторые уступки, на реформы, во имя избежания больших потрясений». (И. Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 611. Изд. 10.)

В целях обоснования своей буржуазно-апологетической «философии истории» Бокль построил сложную, наукообразную конструкцию географического объяснения явлений общественной жизни. Он утверждал, что четыре главных физических фактора определяют жизнь и судьбы общества и человечества, а именно: климат, пища, почва и общий вид ландшафта. При этом различия природных видов порождают, по Боклю, соответствующие различия в характере народов. В неевропейских странах природа, по уверению Бокля, отличается проявлением особенно грозных и опасных сил, которые внушают жителям страх, действуют на их воображение, заглушают их рассудок. Поэтому цивилизация в неевропейских странах строится не на рассудке, а на воображении, что ведет к невежеству, предрассудкам и делает подобную цивилизацию неполноценной. В этих странах человек полностью подчинен природе. В европейских странах силы природы проявляют себя более умеренно, не распаляют воображения, способствуют развитию рассудка и цивилизации, здесь легче освободить людей от предрассудков и суеверий. В европейской истории преобладающим направлением было подчинение природы человеку. Таков, согласно Боклю, результат воздействия стихийных сил природы на жизнь и судьбы народов.

Три других фактора — климат, пища и почва, — хотя и не имеют такого непосредственного влияния, но, по мнению Бокля, также определяют многие важнейшие черты различия между народами. Бокль, так же как и Монтескье, ставит характер народов в зависимость от деления поверхности земли на климатические пояса, в понимании же самого влияния различных климатических зон на людей Бокль расходится с Монтескье. На Крайнем Севере, утверждает Бокль, природа неблагоприятна для жизни; там люди не отличаются постоянством трудолюбия. Причиной этого Бокль считает суровость природы, в условиях которой людям невозможно в известные времена года продолжать обычные занятия вне дома, что ведет к неустойчивости, своенравности, причудливости их характера. Бокль в отличие от Монтескье полагает, что умеренный пояс представляет более благоприятные условия для жизни общества, так как труд здесь совершается непрерывно и образ жизни ведется более правильный.

Бокль не случайно расходится с Монтескье в оценке влияния умеренного климата на характер людей. Англичане живут, как известно, в умеренном климате и, по классификации Монтескье, попадают в разряд людей неустойчивых и неуравновешенных. Восхваляя англичан, Бокль воспевает и умеренный климат как якобы самый благоприятный для выработки сильного, постоянного, устойчивого характера. Что касается южного пояса, то здесь, по мнению Бокля, как и на севере, невозможна непрерывная деятельность, так как она прерывается жарой и сухостью погоды. Поэтому нации на юге отличаются слабостью и непостоянством характера.

Плодородие почвы и запасы пищи, рассуждает далее Бокль, также оказывают большое влияние на жизнь народов. В южных странах плодородие почвы выше, а жители потребляют меньше пищи, чем в северных странах, поэтому там образуется большой запас пищи и население быстрее размножается. Ввиду дешевизны пищи и быстрого приращения населения заработная плата работников в этих странах крайне низка. Богатство распределяется крайне неравномерно между высшими и низшими классами, неравномерно распределяется и политическое влияние. Географические факторы южного пояса неизбежно влекут за собой резкое неравенство, утверждение рабовладения. «Нет примера в истории, чтобы в какой-нибудь тропической стране, при значительном накоплении богатства, народ избегнул такой судьбы; нет примера, чтобы вследствие жаркого климата не оказалось избытка пищи, а вследствие избытка пищи — неравномерного распределения сперва богатства, а за ним — и политического, и общественного влияния. В нациях, подчиненных этим условиям, народ считался ничем; он не имел никакого голоса в государственном управлении, никакого контроля над богатством, плодом его же трудолюбия. Единственным делом его было трудиться, единственной обязанностью — повиноваться. Вот где начало того расположения к тихой, раболепной покорности, которое, как мы знаем из истории, было всегда отличительной чертой таких народов». (Бокль. История цивилизации в Англии, стр. 31.)

Из этих рассуждений Бокля видно, что хотя непосредственную Причину рабства он и видит в неравномерном распределении богатств, но в конечном счете характер общественной жизни и политического строя он объясняет условиями географической среды. Экономическое и политическое неравенство людей коренится, по мнению Бокля, в условиях природной среды.

Так, географическая среда была призвана обосновывать и оправдывать рабство. Влиянием же географической среды Бокль пытается доказать, что в европейских странах богатство якобы распределяется более равномерно и разница между классами не так велика. Это-де объясняется тем, что пища здесь дороже, население размножается медленнее, что и «повело к увеличению вознаграждения за труд и к более равномерному распределению богатства...». (Бокль. История цивилизации в Англия, стр. 26.) В этом, по мнению Бокля, основа согласия и примирения между классами, будто бы характерных для жизни народов Европы.

Своей географической теорией Бокль старается обосновать неизбежность и вечность классового деления общества. Он утверждает, что отношения между высшими и низшими классами в основе своей зависят от особенностей природы. Буржуазно-апологетический характер теории Бокля особенно явственно обнаруживается в восхвалении нетрудящихся классов. Бокль уверяет, что нетрудящиеся более одарены и способны; они составляют «мыслящий класс», от которого зависят успехи цивилизации.

Географическое направление в социологии хотя и отвергало богословско-идеалистические представления о боге и надмировом духе как первоисточниках общественного развития, но само не вышло за рамки идеалистического понимания истории. Подчеркивая решающее влияние географических условий на жизнь общества, это направление все же неизбежно приходило к идеалистическим выводам о причинах изменения общественной жизни. Характер общественного строя, с точки зрения сторонников этого направления, определяется сознанием людей, которое формируется под влиянием определенной географической среды. Согласно уверениям Монтескье, Бокля и других «географистов», основой развития цивилизации является разум. Беря за исходное такой материальный фактор, как географическая среда, «географисты» оказываются на деле проповедниками идеалистического взгляда на историю.

Несостоятельность географического направления в социологии проявляется прежде всего в том, что оно без всяких к тому оснований провозглашает, что географическая среда якобы непосредственно воздействует на сознание людей, определяет психический склад, общественные взгляды и идеи людей. Это основное положение «географистов» противоречит историческим фактам и не выдерживает критики. Так, например, по теории «географистов» народы Китая, Индонезии, Вьетнама, Малайи самими природными условиями предрасположены к рабской покорности и послушанию. Но народы этих стран развеяли басни об их «покорности» угнетателям, проявив величайшее мужество и упорство, неиссякаемую энергию и волю в борьбе за свое освобождение от гнета эксплуатации. Географическая среда этих стран не изменилась или мало изменилась со времени Монтескье и Бокля, а сознание, взгляды и характер людей этих стран изменились коренным образом.

Сторонники географического направления в социологии игнорируют тот бесспорный факт, что географическая среда не может определять общественные отношения и общественное сознание людей. Общественное сознание формируется под влиянием экономического базиса и изменяется с изменением экономического базиса, с изменением общественных отношений. Таким образом, не окружающая природа, а способ воздействия людей на природу, протекающий в определенной общественной форме, способ производства материальных благ обусловливает в конечном счете характер и изменения общественного сознания.

Критикуя натуралистические направления в социологии, Энгельс писал: «Как естествознание, так и философия до сих пор совершенно пренебрегали исследованием влияния деятельности человека на его мышление. Они знают, с одной стороны, только природу, а с другой — только мысль. Но существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу. Поэтому натуралистическое понимание истории — как оно встречается, например, в той или другой мере у Дрэпера и других естествоиспытателей, стоящих на той точке зрения, что только природа действует на человека и что только природные условия определяют повсюду его историческое развитие, — страдает односторонностью и забывает, что и человек воздействует обратно на природу, изменяет ее, создает себе новые условия существования». (Ф. Энгельс. Диалектика природы, стр. 185. Изд. 1948.)

Натуралистические направления в социологии игнорируют общественные отношения людей, вне которых нет и отношения людей к природе. Человек вовсе не является пассивным продуктом природы, — он активно воздействует на условия окружающей среды. При этом люди воздействуют на природу не в одиночку, а сообща, объединенными усилиями. Складывающиеся в процессе производства общественные отношения определяют сознание людей. «Технология, — говорит Маркс, — вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVII, стр. 409.).

Идеологи эксплуататорских классов отрицают определяющую роль производства и производственных отношений. Известно, что производственные отношения в классовом обществе есть классовые отношения. Признать производственные отношения реальным базисом общественной жизни — значит признать закономерность классовой борьбы и принять вывод, что классовая борьба является движущей силой истории. Более того, если признать способ производства главной силой общественного развития, то пришлось бы отказаться от мысли о вечности классового деления общества, пришлось бы признать преходящий характер этого деления, ибо способы производства исторически меняются, а вслед за ними изменяется и весь строй общественной жизни. Идеологи буржуазии не могут согласиться с этим и твердят о вечности и незыблемости общественных порядков, основанных на эксплуатации и рабстве. Им выгоднее уверять, что строй общественной жизни определяется условиями географической среды, а так как географическая среда не изменяется или, вернее, мало изменяется, стало быть, и общественные порядки должны оставаться неизменными. К тому же на географическую среду можно свалить вину за все то зло, которое причиняют трудящимся массам эксплуататорские классы. Идеологам господствующих классов, конечно, выгоднее заявлять, что как бы плох ни был общественный строй, он создан естественными факторами, вечными законами природы и человек не в силах изменить его.

Географическое направление оказалось не в состоянии раскрыть действительные причины развития общества. Нельзя объяснить изменения в жизни общества условиями географической среды, которые сами длительное время почти не изменяются. Если развитие общества протекало сравнительно быстро, то изменение географической среды было совершенно незначительно. Малозаметные изменения географической среды не могут объяснить крупные сдвиги и перевороты в общественной жизни.

Несмотря на явную несостоятельность географического направления в социологии, некоторые марксисты, в частности Плеханов, склонны были искать источники развития общества в географической среде. Плеханов в ряде своих работ утверждал, что развитие производительных сил в конечном счете определяется свойствами географической среды. В этих свойствах он видел первопричину общественного развития: «...свойства географической среды обусловливают собою развитие производительных сил, развитие же производительных сил обусловливает собою развитие экономических, а вслед за ними и всех других общественных отношений». (Г. В. Плеханов. Соч., т. XVIII, стр. 205. Изд. 1928.) Плеханов считал, что географическое направление в социологии является разновидностью материалистического взгляда на историю.

Реформистская, антиреволюционная сущность «географической теории» особенно резко проявилась у главаря II Интернационала Каутского. Этот матерый враг революционного социализма и «географическую теорию» использовал для оправдания отречения от классовой борьбы, уверяя, что строй общественной жизни предопределяется окружающей внешней средой и может быть изменен не революционной борьбой, а в результате изменения среды. «Общий закон, которому подчинено как человеческое развитие, так и развитие животного и растительного царства, состоит е том, что всякое изменение как обществ, так и видов может быть сведено к изменению в окружающей среде. Где эта среда остается неизменной, там остаются неизменными и населяющие ее организмы и организации». Таким образом, по Каутскому, выходит, что революционная борьба против капитализма бесполезна, что она не может привести к изменению общественного строя, что для этого надо ожидать каких-либо переворотов в природе. Вот к каким реакционным выводам ведет антинаучное «географическое направление»!

Товарищ Сталин в своей работе «О диалектическом и историческом материализме» блестяще показал полную несостоятельность географического направления в социологии. Товарищ Сталин указал, что географическая среда является одним из постоянных и необходимых условий развития общества, что она либо ускоряет, либо замедляет ход его развития. Но она не может определять общественное развитие, так как изменение и развитие общества происходит несравненно быстрее, чем изменение географической среды. «...Географическая среда не может служить главной причиной, определяющей причиной общественного развития, ибо то, что остается почти неизменным в продолжение десятков тысяч лет, не может служить главной причиной развития того, что переживает коренные изменения в продолжение сотен лет». (И. Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 549. Изд. 11.)

Географическая среда имеет безусловно важное значение для общественного развития. Производство материальных благ немыслимо без географической среды, без определенных естественных условий. Но само отношение человека к природе, к естественным условиям изменяется в зависимости от характера и уровня развития производства. Едва ли нужно доказывать, что, скажем, металл, каменный уголь имеют в жизни современных народов огромное значение, что без них немыслима современная промышленность. Но в истории был длительный период, когда металл и каменный уголь не имели значения для развития человеческого общества, поскольку люди не умели их использовать. Даже такая сила природы, как вода, которая издавна использовалась людьми, играла неодинаковую роль на разных этапах развития общества. Отношение человека к этой силе природы изменялось, но изменялось не оттого, что изменялась сама вода, а потому, что уровень развития производства повышался и отношение людей к воде становилось иным.

Русский социолог Мечников в книге «Цивилизация и великие исторические реки» делит всю историю на три периода, а именно: период речной цивилизации, период средиземноморской цивилизации и океанский период. Мечников полагает, что развитие цивилизации вначале происходило вокруг рек, реки были артериями жизни и цивилизации древнего общества. Позже цивилизация передвигается к Средиземноморскому бассейну. Греция и Рим, с одной стороны, Северная Африка, Малая Азия—с другой, — вот районы средиземноморской цивилизации. Наконец, в третьем периоде цивилизация продвигается к океану, и океан становится как бы основой прогресса общества.

Эти рассуждения нисколько не объясняют движущих сил развития человеческого общества, не раскрывают и причин перемещения центров цивилизации. Реки, моря, океаны на протяжении нескольких тысячелетий остаются более или менее постоянными. Значит, причина изменения их роли для общества заключается не в них самих, а в развитии производительных сил. В самые древние времена люди, так же как и животные, могли использовать воду лишь для питья. С появлением рыболовных приспособлений и лодки водные пространства начинают использоваться для рыболовства, для перевозки людей, различных грузов и т. д. Парусное судоходство еще более увеличивает значение рек, морей и океанов как путей сообщения. С изобретением водяной мельницы открывается новое применение воды — в качестве двигательной силы. Создание парового флота означало новый шаг в использовании морских и океанских просторов в интересах человека. Благодаря сооружению гидроэлектростанций вода стала огромным источником энергии, питающим промышленность и сельское хозяйство. Стало быть, вместе с ростом техники, с ростом производительных сил изменилось и возросло использование воды — одной из сил природы. То же можно сказать и о любой другой природной силе. Отношение людей к окружающей природной среде меняется не потому, что сама природа меняется, а в силу совершенствования их орудий груда, их технических знаний, их производственного опыта.

В чем же тогда заключается воздействие географической среды на развитие общества? Это влияние состоит в том, что благоприятная или неблагоприятная природная обстановка либо затрудняет и замедляет процесс материального производства, либо, наоборот, облегчает и ускоряет этот процесс и тем самым содействует развитию производительных сил общества.

По этому вопросу Маркс писал в «Капитале»: «Если мы отвлечемся от большего или меньшего развития общественного производства, то производительность труда окажется связанной с естественными условиями». (К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 515.)

Таким образом, Маркс отмечает, что естественные условия нельзя игнорировать при рассмотрении вопроса о производительности труда. Уровень развития общественного производства определяется не естественными условиями, но если мы возьмем труд с одной и той же производительностью и применим его в разных естественных условиях, то результаты, говорит Маркс, будут разные. «Различные естественные условия труда приводят к тому, что то же самое количество труда удовлетворяет в различных странах неодинаковые массы потребностей, следовательно к тому, что при прочих сходных условиях необходимое рабочее время оказывается различным». (К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 518.)

Если в одних природных условиях, — при данной производительности труда, — на производство продуктов, необходимых для поддержания жизни человека, требуется затратить четыре или пять часов, то в условиях другой географической среды может потребоваться либо меньше, либо больше рабочего времени. Это значит, что в разных естественных условиях прибавочный труд будет также неодинаков: он может быть то большим, то меньшим. Вот почему географическая среда может то ускорять, то замедлять развитие производства. Конечно, та географическая среда, где меньше затрачивается времени на производство продуктов, необходимых для жизни, ускоряет развитие производства. Наоборот, где в силу суровых условий природы человеку приходится затрачивать больше времени и труда для поддержания жизни, там развитие производительных сил происходит медленнее.

Но при этом нельзя забывать, что люди, воздействуя на природу, развивают свои способности, совершенствуют технику производства. Борьба за овладение силами природы закаляет людей» Если бы люди находили все средства существования в природе- в готовом виде, они не имели бы стимулов для развития. Маркс говорит: «Не абсолютное плодородие почвы, а ее дифференцированность, разнообразие ее естественных продуктов составляет естественную основу общественного разделения труда; благодаря смене тех естественных условий, в которых приходится вести свое хозяйство человеку, это разнообразие способствует умножению его собственных потребностей, способностей, средств и способов труда». (Там же, стр. 517.)

Разумеется, более ощутимое влияние на развитие производства благоприятные или неблагоприятные природные условия оказывали в сравнительно ранние времена человеческой истории. При высоком уровне развития производительных сил это влияние становится менее значительным. Для того, чтобы не переоценивать значения географической среды, не впасть в преувеличение, надо постоянно иметь в виду замечание Маркса, что географическая среда может быть лишь более благоприятным или менее благоприятным условием при создании прибавочного продукта, но создают его люди. Благоприятные естественные условия, конечно, способствуют увеличению прибавочного продукта, но сами по себе отнюдь не порождают его.

Таким образом, географическая среда может либо ускорять, либо замедлять развитие общественной жизни, но не может служить причиной, определяющей изменения общественной жизни.

Географическая среда предоставляет лишь возможность для развития производства, но не от нее зависит претворение возможности в действительность, не ею обусловливаются характер и темпы экономического развития.

Природные богатства являются необходимой предпосылкой производства. Ленин и Сталин многократно указывали на важность природных богатств для развития производства, рассматривали эти богатства как объективную возможность экономического подъема страны.

Определяя задачи экономического строительства в нашей стране, Ленин говорил в 1918 году: «Подъем производительности труда требует, прежде всего, обеспечения материальной основы крупной индустрии: развития производства топлива, железа, машиностроения, химической промышленности. Российская Советская республика находится постольку в выгодных условиях, что она располагает... гигантскими запасами руды (на Урале), топлива в Западной Сибири (каменный уголь), на Кавказе и на юго-востоке (нефть), в центре (торф), гигантскими богатствами леса, водных сил, сырья для химической промышленности (Карабугаз) и т. д. Разработка этих естественных богатств приемами новейшей техники даст основу невиданного прогресса производительных сил». (В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 228.)

Товарищ Сталин, характеризуя в 1931 году объективные возможности, имеющиеся в нашей стране для ускоренного экономического развития, в числе этих возможностей указал на наличие огромных природных богатств. «Прежде всего требуются достаточные природные богатства в стране: железная руда, уголь, нефть, хлеб, хлопок. Есть ли они у нас? Есть. Есть больше, чем в любой другой стране. Взять хотя бы Урал, который представляет такую комбинацию богатств, какой нельзя найти ни в одной стране. Руда, уголь, нефть, хлеб — чего только нет на Урале!». (И. Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 324.)

Вместе с тем Ленин и Сталин постоянно подчеркивали, что одних природных богатств недостаточно, что необходимы соответствующие социальные и политические условия для того, чтобы эффективно использовать эти богатства, а также уменье использовать объективные возможности развития.

Исторические успехи социалистического строительства в СССР являются ярким опровержением географической теории. За годы Советской власти наша страна совершила величайший скачок в хозяйственном и культурном развитии, хотя природная среда существенно не изменилась. Природные богатства страны способствовали ускорению развития, но они не могли оказать решающего влияния на ход общественной жизни. Эти же природные условия были и при царизме, однако развитие страны тогда происходило крайне медленно. Лишь в условиях социалистического строя, открывшего возможности беспрепятственного, планомерного продвижения вперед, лишь при Советской власти, пользующейся нерушимой поддержкой народных масс, лишь под руководством большевистской партии, направляющей усилия всех людей к одной цели, рабочие и крестьяне смогли эффективно использовать природные богатства в целях быстрого экономического развития страны. Советские люди за короткий срок существенно изменили географию страны. Создана вторая угольно-металлургическая база на Востоке, знаменующая собой индустриализацию всей Сибири. Возникли новые нефтепромышленные районы в Поволжье, в Средней Азии, на Севере. Во многих районах страны организована заново промышленная добыча каменного угля, черных и цветных металлов. Крупные изменения произошли в размещении производительных сил, в частности в сельском хозяйстве. Осуществлено в значительных размерах продвижение ценных сельскохозяйственных культур на север и восток. Большие успехи достигнуты в орошении засушливых и безводных районов на юго-востоке и в осушении заболоченных земель на северо-западе страны. Стало быть, не в природных условиях надо искать источник быстрого развития Советской страны, — этим источником является советский социалистический строй, великая созидательная деятельность трудящихся под руководством большевистской партии.

Претворение в жизнь великого сталинского плана преобразования природы на обширной территории степных и лесостепных районов нашей страны, предусматривающего создание мощных лесных полос на протяжении многих тысяч километров, строительство огромной сети водоемов и прудов, внедрение травопольных севооборотов, является живым свидетельством того, как при социализме люди покоряют природу, подчиняют ее своим интересам, планомерно изменяют географическую среду в целях создания благоприятных условий для производства. О характере и масштабах преобразования природы в нашей стране можно судить хотя бы по тому, что площадь лесов в целом в этих районах удвоится, в Астраханской области увеличится в три раза, а в Ростовской области — в шесть раз. В истории еще не было такого величественного примера планомерного воздействия на природу, преобразующего географическую среду в интересах общества.

Строительство двух гигантских электростанций на Волге, в районах Куйбышева и Сталинграда, которые будут давать около 20 млрд. киловатт-часов электроэнергии в год, обеспечивает вместе с тем создание грандиозной системы гидротехнических сооружений, которая предусматривает орошение и обводнение до 14 млн. гектаров земель в засушливых и полупустынных юго-восточных районах европейской части СССР. Создание Главного Туркменского канала протяженностью в 1 100 километров обеспечит орошение 1 300 тыс. гектаров новых земель и обводнение до 7 млн. гектаров пастбищ. Волго-Донской судоходный канал соединит Белое, Балтийское и Каспийское моря с Азовским и Черным морями в единую водно-транспортную систему. Мощная система гидротехнических сооружений и распределительных каналов позволит обеспечить орошение 750 тыс. гектаров и обводнение 2 млн. гектаров в Ростовской и Сталинградской областях. Строительство Южно-Украинского и Северо-Крымского каналов общей протяженностью в 550 километров обеспечит орошение и обводнение огромных площадей плодороднейших земель на юге нашей страны. В этих грандиозных стройках проявляется великая сила народа, строящего коммунистическое общество.

Осуществляя сталинские планы коммунистического строительства, создавая огромные лесные полосы, мощные водоемы и водохранилища, великие каналы, реконструируя реки и озера, орошая и обводняя пустыни, изменяя климат, растительный и животный мир на обширных территориях, советские люди преобразуют природу двух материков — Европы и Азии. В этом самое убедительное доказательство возрастающего господства человека над силами природы, над географической средой.

Таким образом, географическое направление в социологии, проповедующее полную зависимость людей от природной среды, опрокинуто самой жизнью и потерпело непоправимое банкротство. Но в буржуазной социологии оно и поныне имеет большое распространение и используется буржуазией как средство для борьбы против марксистско-ленинского мировоззрения, против рабочего движения» для защиты и оправдания империализма.

Уже во второй половине XIX века немецкий географ и этнограф Ф. Ратцель придал географической теории откровенно империалистический характер, связав ее с расистской идеологией. Он уверял, что телесная и духовная жизнь человека непосредственно определяется климатом, который воздействует на людей посредством света, тепла, холода, влажности, сухости, воздушного давления и ветров. По уверению Ратцеля, «культурные народы» могут развиться только в умеренной полосе, а народы южных и северных стран обречены на регресс.

Ратцель сознательно противопоставляет свою географическую теорию материалистическому пониманию истории. Буржуазным историкам, высказывавшим сомнения, не смыкается ли, мол, географическая теория с историческим материализмом, поскольку-де она признает решающую роль географического, т. е. материального фактора, Ратцель разъяснял, что совсем неосновательно видеть в этом первенстве географических элементов влияние материалистического понимания человечества и его истории.

Марксистская теория классов и классовой борьбы явилась великим духовным орудием пролетариата и смертным приговором буржуазии. Ратцель извивается ужом, чтобы затушевать экономические основы раскола общества на классы и классовой борьбы. В противовес марксистской теории классов Ратцель выдвинул расистскую теорию деления человечества на народы-руководители и народы-исполнители. Наличие классов в обществе имеет, по уверению Ратцеля, не экономическую основу, а покорение сильными народами слабых, из коих первые становятся господствующими, а вторые подчиненными. «С тех пор, — вещает Ратцель, — как существует история, сложившаяся из фактов соревнования и взаимодействия различных народов и государств, всегда оставалось вопросом, какой народ принял на себя руководящую роль в достижении различных экономических, политических, вообще-культурных целей». (Ф. Ратцель. Земля и жизнь, т. II, стр. 703—704.) Совместное сосуществование высшей, победившей расы с низшей, покоренной ведет к образованию социальных рас, т. е. классов. Угнетенные классы — это слабые, неполноценные, покоренные расы. Так пытается Ратцель обосновать и оправдать господство эксплуататорских классов.

Не менее откровенно он восхваляет и оправдывает политику империалистических захватов и грабежей, уверяя, что основным законом как органической жизни, так и истории народов является постоянная борьба за пространство. Если в первобытные времена люди расселялись по свободным пространствам, то с ростом населения получение новых территорий возможно только путем завоевательных войн. Право завоевания Ратцель предоставляет народам «высшей культуры». Высшим призванием таких народов Ратцель считает «улучшение» своего географического положения, увеличение земельной площади путем завоевания соседних земель и отдаленных колоний. «...В расширении пространства для высших культурных движений — заключаются источники прогресса для человечества». (Там же, стр. 686.)

«Теоретические изыскания» Ратцеля явились прямым оправданием и «обоснованием» империалистической политики кайзеровской Германии, хищнических вожделений и устремлений немецких магнатов угля и стали, банкиров и помещиков. Географическая теория вошла существенной составной частью в идеологический арсенал воинствующего милитаризма.

«Ученые» апологеты империалистических захватов подвизались не только в Германии, они буйно шумели и в других капиталистических странах, особенно в Соединенных Штатах Америки. Быстро растущий американский капитализм уже тогда стал открыто заявлять свои претензии на передел мира. В 1898 году разгорелась война США с Испанией, в результате которой американские империалисты захватили Филиппины, создав себе базу для дальнейшей агрессии в Азии.

Ленин отмечал, что американо-испанская война из-за Филиппин является первой вехой новой, т. е. империалистической, эпохи мировой истории. Именно с этого времени в США начинается безудержная пропаганда захватов и грабежей. Адмирал Мэхэн, историк Адамс, сенатор Беверидж и многие другие трубадуры молодого и хищнического американского империализма проповедовали необходимость экспансии американцев в Европе и Азии в целях утверждения мирового владычества США.

В книге «Экономическое господство Америки», написанной в 1900 году, Адамс постарался разрисовать картину будущего господства англо-саксонской расы во главе с США. Книга Адамса — эта библия империалистических захватов — недавно переиздана в США и Англии и шумливо рекламируется. Воплощенные в ней экспансионистские и расистские идеи весьма созвучны империалистическим устремлениям нынешних заправил американского капитализма.

Выражая хищнические вожделения американских империалистов, рвущихся к мировому господству, Адамс провозглашал, что интересы Соединенных Штатов должны охватить Тихий океан, который станет для них внутренним морем. Естественным центром этой тихоокеанской системы должна быть Манила. Адамс внушал, что, укрепившись на Филиппинах и опираясь на Европу, Соединенные Штаты должны прорваться к китайскому массиву.

Вдохновителям агрессивных империалистических блоков во главе с США особенно по душе оказались бредовые рассуждения Адамса об объединении англо-саксонских держав и их господстве над всеми народами. «Вероятно, человеческое общество, — писал Адамс, — оказалось бы тогда под абсолютным господством обширного объединения народов. Правое крыло этого объединения достигло бы Британских островов, а левое — нависло бы над средним Китаем. Центр этого объединения приблизился бы к Тихому океану. Оно окружило бы Индийский океан так, как если бы он был озером; еще более тесно, чем римляне, оно охватило бы Средиземное море». (Б. Адамс. Экономическое господство Америки, стр. 83. Нью-Йорк и Лондон. 1947.)

История американского капитализма в XX веке есть история самой хищнической эксплуатации трудящихся масс, история дикого угнетения более слабых наций, история самой наглой и беззастенчивой экспансии. Ленин отмечал, что экономическое развитие в Соединенных Штатах шло быстрее, чем в других странах, и что «как раз благодаря этому паразитические черты новейшего американского капитализма выступили особенно ярко».  (В. И. Ленин. Соч., т. 22, стр. 287.)

В результате первой мировой войны американские империалисты нажили баснословные барыши и закабалили почти все страны мира, опутали долгами почти все государства, разоряя и обращая в нищих миллионы и миллионы трудящихся во всех частях света. Не только побежденные страны, но и страны-победительницы — Англия, Франция — оказались в финансовой кабале у американских монополистов.

Из всей цепи империалистических преступлений, совершенных американскими монополистами, особенно гнусным и разбойничьим злодеянием явилось нападение на молодое социалистическое государство. «Именно теперь, — писал Ленин в 1918 году, — американские миллиардеры, эти современные рабовладельцы, открыли особенно трагическую страницу в кровавой истории кровавого империализма, дав согласие — все равно, прямое или косвенное, открытое или лицемерно-прикрытое, — на вооруженный поход англо-японских зверей с целью удушения первой социалистической республики». (В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 44.)

Американский капитализм стал главной силой лагеря империализма, оплотом реакции во всем мире, злейшим врагом демократии и социализма. После первой мировой войны усилилась борьба американских империалистов за мировое господство. Центр финансовой эксплуатации всего мира переместился в Америку. Американские империалисты выдвинули и начали осуществлять так называемый «план Дауэса» — план ограбления народов Европы. По этому «плану» Германия должна была использовать прежде всего российские рынки, чтобы платить репарации европейским империалистам, а через них — монополистам США. План Дауэса вызвал огромный приток американских капиталов в германскую промышленность.

Американские монополисты возродили военно-промышленную базу германского империализма, который призвал к власти партию гитлеровцев, партию наиболее реакционных кругов империалистической буржуазии, уничтожил остатки буржуазно-демократических свобод, установил террористическую диктатуру и встал на путь захвата чужих земель, поставив своей целью завоевание мирового господства.

Идеологи немецкого фашизма раздули до крайних пределов реакционные, шовинистические проповеди Ратцеля и прочих певцов империалистических захватов и войн.

Немецкие фашисты «обосновывали» географической теорией свои бредовые империалистические притязания на мировое господство; они проповедовали, что немцам не хватает «жизненного пространства», что немцы имеют право путем захвата расширять территорию Германии. В фашистской Германии широкое распространение получила так называемая геополитика, которая была призвана доказывать «законность» грабительских захватов немецкого империализма. Глашатаи этой лженауки — Гаусгофер и другие — являлись официальными идеологами разбойничьего гитлеровского государства.

Фашистские геополитики одурманивали головы немцев пропагандой о неминуемой победе немецкой «высшей расы» над всеми народами мира. Всякими лженаучными выкладками они пытались доказать, что успех борьбы немецких империалистов за «жизненное пространство» предрешен, что непреложные «законы геополитики» на стороне немецких завоевателей. Геополитические оракулы предрекали тысячелетия немецкого господства над народами всего мира. Сроки последовательного захвата всех стран мира и каждой в отдельности были заранее гитлеровцами установлены.

Разгром фашистской Германии и ее сообщников Советским Союзом опрокинул и похоронил вое расчеты немецких фашистов на мировое господство, на порабощение народов всего мира. Полное и позорное крушение потерпели и все прорицания немецких геополитиков о неизбежной победе немецких захватчиков.

Несмотря на полное банкротство геополитики гитлеровцев, империалисты не расстались с геополитическими прорицаниями и усиленно культивируют и раздувают эти лженаучные измышления. Геополитические бредни мутными потоками изливаются со страниц десятков и сотен периодических и непериодических изданий в капиталистических странах.

Приверженцы фашистской геополитики ныне особенно активно подвизаются в США. Они нагло ратуют за расширение «жизненного пространства» США, оправдывая притязания американских империалистов на мировое господство. Под прикрытием разговоров о географическом и культурно-политическом единстве Западного полушария империалисты США закабаляют и превращают в колонии страны Латинской Америки, прибирают к рукам Канаду. Помещики и капиталисты этих стран, как и империалисты США, жаждут новой войны, чтобы по бешеным ценам продавать товары воюющим странам и награбить новые миллионы. Поэтому они послушно идут за монополистами США. Геополитическими разглагольствованиями американские экспансионисты прикрывают захват военно-стратегических баз в самых отдаленных от США районах. Социологи, политики и публицисты США беззастенчиво проповедуют, что Америка — это «новый мир», призванный руководить «одряхлевшим» «старым миром».

Небезызвестный публицист и социолог Липпман назойливо трезвонит, что «Атлантическая общность» во главе с США должна стать ядром некоего нового миропорядка, т. е. такого порядка, при котором американские империалисты господствовали бы над всем миром. Еще в разгар второй мировой войны, когда Советский Союз напрягал все силы для разгрома фашистских претендентов на мировое господство, Липпман «обосновывал» претензии американских империалистов на владычество над всеми странами и народами мира Уже тогда он проектировал создание военно-политического блока империалистов во главе с США и Англией. Их военный союз, вещает Липпман, является ядром сил, вокруг которого по необходимости должна быть организована безопасность всего района «Атлантическая общность», по уверению Липпмана, включает пан-Америку, Англию с ее колониями, Францию, Бельгию, Голландию и Скандинавию. В будущем, «планирует» он, «западное сооб¬щество» должно охватить и Германию, и всю Европу до границ Советского Союза. Весь мир, угрожал Липпман, должен будет считаться с наличием этой колоссальной «Атлантической общности» и в конце концов присоединиться к ней.

Откровенно признавая, что создание «мирового порядка» под владычеством США не может базироваться на добровольном соглашении наций, Липпман открыто проповедует необходимость насилия для образования «всемирного государства». Он поучает, что все крупные государства в прошлом создавались вокруг какого-либо сильного ядра: Германия вокруг Пруссии, Великобритания — вокруг Англии, Италия — вокруг Пьемонта и т. д.

Будущий «мировой порядок», по Липпману, конечно, должен быть создан вокруг США как своего основного ядра. Иначе говоря, угрозами и насилием Америка должна присоединить все районы мира к «Атлантической общности».

Липпман не скрывает и того, что внутренняя политика в странах «Атлантической общности» может быть основана лишь на терроре и насилии. Он предлагает уничтожить коммунистические партии в пределах «Атлантической общности». Оказывается, демократия и мир, как уверяет Липпман, будут обеспечены лишь тогда, когда коммунистические партии будут поставлены вне закона и уничтожены.

Таким образом, для утверждения мира и демократии Липпман предлагает ликвидировать элементарные демократические права, искоренить коммунистические партии, являющиеся главной, ведущей силой в борьбе за мир и демократию.

Не менее откровенно геополитические притязания американских империалистов излагает профессор политических наук Дж. Роусек. Он вовсе не склонен высокопарно объявлять эти притязания «идеальными устремлениями» и прямо, без прикрас называет их военно-захватническими целями. Касаясь политики США в районе Средиземного моря и, в частности, в Греции, он пишет: «Интересы США в Греции — не просто сентиментальные интересы. Греция контролирует восточно-средиземноморскую стратегию. Без Греции контроль над Средиземным морем будет утерян». Так Роусек «обосновывает» интервенцию США в Греции, необходимость поддержки греческих монархо-фашистов.

Агрессивный атлантический блок капиталистических держав, созданный по почину американских правящих кругов, рекламируемые проекты средиземноморского и тихоокеанского блоков показывают, что бредовые замыслы геополитиков являются выражением и обоснованием официальной политики США, направленной на завоевание мирового господства. События в Корее свидетельствуют о том, что американские империалисты во имя этих целей перешли к открытым актам агрессии. Ремилитаризация Западной Германии и включение ее в военно-империалистический атлантический блок, возрождение японского милитаризма и превращение Японии в военную базу США являются наиболее зловещими проявлениями империалистической политики американских монополистов.

Сторонники географической теории в США и в Англии проповедуют фактически те же идейки, что проповедовали немецко-фашистские геополитики.

Президент английского Социологического института Гуч выпустил сборник статей, в котором пытается доказать, что вторая мировая война была обусловлена географическими условиями. Причина войны якобы в том, что Германия, занимая равнинное положение в Европе и не будучи защищена ни морями, ни горными хребтами, открыта для нападения извне. Поэтому, по мнению Гуча, немцы веками готовились к войнам и на протяжении всей своей истории вели войны. Как первую мировую войну, так и вторую немцы начали и вели в силу географического положения своей страны. Нетрудно понять, что эта теория призвана обелить германских и всех империалистов вообще и отвлечь внимание народов от того факта, что германские империалисты были заинтересованы в войне как средстве для захвата новых рынков, колоний, для передела мира и завоевания мирового господства, что империалисты других стран активно участвовали в развязывании второй мировой войны.

Примером геополитического «обоснования» империалистической политики является американская расистская геополитическая теория. Сторонники этой теории пытаются обосновать политику географическими факторами. Культурный уровень народов, по их мнению, зависит от тех географических условий, в которых эти народы живут. Земной шар разделяется на зоны, в центре которых располагаются наиболее развитые народы, а по краям самые примитивные. Таким образом, география «предопределяет» господство «цивилизованных» народов, живущих в центре, над народами, живущими в «периферийных» районах.

Английские геополитики ревностно стараются обосновать господство английских империалистов в колониях. Подполковник английской армии П. Пенн в соавторстве с Л. Стрит выпустил книгу «Континент будущего», в которой развивает план превращения Африки в главного поставщика сырья и продовольствия для Англии. Авторы книги цинично провозглашают, что колониальные владения должны быть «птице-молочной фермой» Англии. Империалистические плантаторы хотели бы навеки иметь в колониях рабов и жить за счет их эксплуатации и ограбления.

Реакционные геополитические концепции ревностно поддерживаются правыми социалистами. Характерно, что лидеры английских лейбористов в едином хоре с империалистами трубят о том, что Англия будто бы не может обойтись без колоний, что жизненный уровень английского населения будто бы невозможно поднять без эксплуатации колониальных народов. Оберегая частную капиталистическую собственность и барыши монополистов, лейбористы стараются доказать, что рабочие заинтересованы не в уничтожении капитализма, а в укреплении колониального владычества Англии. Лейбористы стремятся отравить сознание английских рабочих ядом колонизаторской идеологии империалистов.

Таким образом, географическая теория является ныне орудием империализма. Эта лженаука оправдывает колониальное рабство, подавление национального суверенитета и империалистическую экспансию.

Геополитические прорицания американских монополистов обречены на столь же позорное крушение, какое потерпела геополитическая, расистская теория гитлеровцев, обосновывавшая притязания немецких империалистов на мировое господство. Геополитические расчеты американских захватчиков находятся в вопиющем противоречии с законами общественного развития, с национальными интересами подавляющего большинства народов мира. Сидя за географической картой, геополитики могут произвольно перекраивать границы государств и раскрашивать все страны, все материки в американский цвет. Но история делается не по географическим чертежам, а по законам экономического развития общества, и не кликами империалистических политиканов, а народными массами, которые двигают вперед развитие производительных сил, создают все материальные блага и совершают все крупные исторические события.

Геополитические планы американских агрессоров сочиняются вопреки воле народов, в разрез с интересами истинных хозяев земли — многомиллионных народных масс. В этом причина неминуемого краха геополитических замыслов американских монополистов.

Рушится на наших глазах сумасбродная концепция американских захватчиков, будто XX век есть век Америки, век мирового господства американских империалистов. Провал попыток американских монополистов распространить кабальный «план Маршалла» на Советский Союз и страны народной демократии, губительное действие «плана Маршалла» в странах Западной Европы, банкротство американской политики в Азии, обострение противоречий внутри империалистического лагеря — все это знаменует крушение расистской, геополитической концепции американских империалистов прикрываемой ширмой космополитизма.

Политика Трумэна и Черчилля, политика порабощения всех народов, не говорящих на английском языке, вызвала жгучую ненависть народных масс во всех странах против американо-английского империализма. Народы Азии, десятилетиями и веками угнетаемые капиталистическими державами, поднялись на борьбу против империалистического рабства. В странах Европы растет и крепнет отпор народных масс наглой американской экспансии.

Разоблачая империалистические замыслы англо-американских претендентов на мировое господство, товарищ Сталин в своем интервью относительно фултонской речи Черчилля указывал:

«По сути дела г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, —в противном случае неизбежна война.

Но нации проливали кровь в течение пяти лет жестокой войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство гитлеров господством черчиллей. Вполне вероятно поэтому, что нации, не говорящие на английском языке и составляющие вместе с тем громадное большинство населения мира, не согласятся пойти в новое рабство». («Большевик» № 5 за 1946 год.)

Этот вывод товарища Сталина раскрывает беспочвенность и обреченность американо-английских планов мирового господства, несостоятельность всех геополитических, расистских теорий, призванных обосновать безумные планы закабаления народов мира американскими монополистами.