Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Румынии М. С. Островскому. 22 февраля 1937 г.
22 февраля 1937 г.
На Вашу телеграмму от 20 февраля[1]. Я потому и говорил с Чиунту[2], что знал, что он немедленно передаст разговор в Бухарест, и, по-видимому, передал с достаточной полнотой. В предстоящей беседе можно заявить следующее. Мы от Румынии ничего не добиваемся, кроме сохранения ею полной самостоятельности перед лицом германских и польских провокаций, лояльности в отношении Франции и Малой Антанты, дружественных отношений с нами и верности принципам Лиги наций и коллективной безопасности — иначе говоря, сохранения курса Титулеску. Вместо этого мы видим ослабление малоантантовских связей, господство в Румынии влияния польской и германской миссий и в довершение всего новый пароксизм интимности с Польшей. Договор с Польшей был направлен исключительно против СССР, ибо ни против Германии, ни против Болгарии или Венгрии Польша Румынии помощи не окажет. С последней Польша сохраняет самые интимные отношения. Польша вместе с Германией подкапывается под Малую Антанту. Мы имели право рассчитывать, что после гарантий, данных нами Румынии в Лондонской конвенции, Румыния не станет вновь манифестировать сближение с Польшей, которое мы должны рассматривать как направленное против СССР, ибо никаких других целей это сближение преследовать не может.
Поэтому поездку Антонеску и Самсоновича в Варшаву[3], если даже и не подтверждается сообщение о письменном подтверждении Антонеску консультации с Польшей при любом договоре с нами, и предстоящую поездку короля в Варшаву или Мосьцицкого[4] в Бухарест мы не можем воспринять иначе, как полное изменение курса Румынии в отношении нас, В беседах с Вами министры, правда, говорят о дружественных отношениях с нами, но публично заявляют лишь о том, что никакого пакта с нами не заключили, и дается торжественное обещание и впредь не заключать его. Эти положения Вы можете иллюстрировать известными Вам фактами, а также отношением к нашим курьерам и гражданам при проезде через Румынию и затруднениями в создании воздушной линии с Прагой.
Дельбос мне действительно категорически заявил, что рекомендовал Румынии дать согласие на болгаро-югославский договор лишь при соответственной клаузуле о неизменности и неприкосновенности других обязательств Югославии[5].
Можно выразить сомнение в завершении акции относительно отозвания немца и итальянца[6].
Подсказывать Румынии мы ничего не можем, она сама должна сделать что-нибудь, чтобы рассеять наши подозрения, но не в форме заявления Вам с глазу на глаз.
М. Литвинов
[1] В упоминаемой телеграмме М. С. Островский сообщил о своей встрече с министром внутренних дел Румынии Инкулецом, интересовавшимся подробностями беседы М. М. Литвинова с посланником Румынии в СССР Чиунту. «Я ему сказал то,— писал Островский,— что знаю из Вашей телеграммы, развивая Ваше положение». В ответ Инкулец заявил, что «ничто не разделяет и ничто не мешает укреплению дружественных отношений между нашими странами. Так думают, по словам Инкулеца, король и правительство». Одновременно Островский информировал, что в ближайшие дни он встретится с министром иностранных дел Румынии.
Беседа Литвинова с Чиунту состоялась 15 февраля. Согласно телеграмме Островскому об этой беседе, румынскому посланнику было сказано, что «Антонеску старается привести наши отношения обратно на то место, откуда Титулеску начал приводить их в порядок, что он свои отношения с нами поставил под контроль Бека и даже дал ему письменное обязательство».
[2] Посланник Румынии в СССР.
[3] Информируя о визите Антонеску в Варшаву, временный поверенный в делах СССР в Польше Б. Г. Подольский в письме заместителю народного комиссара иностранных дел СССР Н. Н. Крестинскому от 27 ноября 1936 г., сообщал: «Новым является изменение отношения Румынии к Польше, единство взглядов на методы обеспечения мира и международного сотрудничества. В этом смысле характерными являются заявления Антонеску специальному корреспонденту АТЭ, речь на приеме у Бека, заявления румынского посланника на приеме у президента республики при вручении грамот и, наконец, рассуждения здешних румынских дипломатов.
В этих заявлениях, если отбросить вопрос о Малой Антанте и балканском блоке, Антонеску повторил все то, что Бек в разное время говорил. Его заявление, что «для внешней политики Румынии вопрос внутреннего строя ее партнеров не имеет никакого значения», было произнесено почти в тех же словах Беком в одном из своих экспозе в сейме, заявление о блоках и контрблоках прямо взято из неоднократных заявлений Бека».
В письме в НКИД СССР от 28 ноября 1936 г. Подольский дополнительно информировал о беседе с посланником Чехословакии в Польше Славиком, который рассказал ему о своем разговоре с Антонеску. По словам Славика, Антонеску заявил: «Румыния не желает участвовать в блоках с СССР, ни в блоках против СССР. Румыния занимает по общим международным проблемам ту же позицию, что и Польша. У него (Антонеску) с Беком полное единство взглядов на методы обеспечения мира. Это, конечно, заявил Антонеску, не исключает единства взглядов в Малой Антанте но вопросам непосредственно их касающимся. (Эту последнюю фразу Славик объяснил, что Антонеску имеет в виду венгерский вопрос.) Что же касается японо-германского соглашения, то Антонеску заявил, что у него нет доказательств, но он уверен в наличии военного договора между Японией и Германией и опубликованный документ является лишь его частью. Антонеску в связи с этим вопросом еще раз подчеркнул, что Румыния, как и Польша, не будет участвовать с СССР против Германии и с Германией против СССР».
Визит в Польшу начальника генерального штаба Румынии Самсоновича, которого сопровождали начальник II отдела, начальник оперативного отдела и начальник отдела военных перевозок, состоялся в декабре 1936 г. В письме в НКИД СССР от 18 декабря 1936 г. Подольский, ссылаясь на беседы с польскими и румынскими военными деятелями, сообщил о результатах этого визита следующее: «Установлено еще более тесное сотрудничество обеих разведок.
С начальником военных сообщений был согласован план военных перевозок на случай войны. Кроме этого был обсужден вопрос о создании второй железнодорожной линия связи между Польшей и Румынией, которая проходила бы подальше на запад от нашей границы.
По инициативе поляков был поставлен на обсуждение вопрос об отношении Румынии к японо-германскому соглашению «о борьбе с Коминтерном». Румыны якобы заявили, что их вполне устраивает сотрудничество польской и румынской полиции и что в дополнительной помощи они не нуждаются.
Наконец, поляки якобы внесли предложение изменить характер польско-румынского военного договора. Они предложили, в связи с новой международной обстановкой, изменить его в сторону оборонительно-наступательную».
[4] Президент Польши.
[5] Несколько ранее, 13 февраля 1937 г., в письме М. С. Островскому М. М. Литвинов отметил в этой связи: «Дельбос мне дважды говорил в Женеве, что он отнюдь не настаивает на согласии Румынии на болгаро-югославский пакт. Он, наоборот, предлагал дать согласие лишь в случае специальной оговорки в пакте о сохранении всех обязательств Балканской Антанты».
[6] 13 февраля 1937 г. в Бухаресте состоялись похороны двух членов румынской военно-фашистской организации «железная гвардия», убитых в Испании, где они участвовали в боях на стороне фашистских мятежников. В похоронах, организованных как манифестация фашистских сил Румынии, приняли участие посланники Германии и Италии, возложившие
венки от имени Гитлера и Муссолини, что означало вызов общественному мнению Румынии, поддерживавшей дипломатические отношения с республиканской Испанией. В связи с этим состоялось специальное заседание румынского правительства. Ожидалось, что правительство потребует отзыва посланников Германии и Италии, однако правящие круги Румынии предпочли замять инцидент (см. газ. «Известия» 17 февраля 1937 г.)