Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) о приостановке рассмотрения дел, направленных на рассмотрение троек, военных трибуналов и ВК Верхсуда СССР в порядке особых приказов. 15 ноября 1938 г.
№ 147
Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) о приостановке рассмотрения дел, направленных на рассмотрение троек, военных трибуналов и ВК Верхсуда СССР в порядке особых приказов1*.
Наркомам внутренних дел союзных и автономных республик, начальникам областных, краевых управлений НКВД, прокурорам краев, областей, автономных и союзных республик, прокурорам военных округов, железнодорожного и водного транспорта, председателям Верховного суда СССР, Верховных судов союзных и автономных республик, Военной коллегии Верховного суда СССР, председателям трибуналов военных округов.
Секретарям ЦК нацкомпартий, обкомов, крайкомов.
Строжайше приказывается:
1. Приостановить с 16 ноября с.г. впредь до распоряжения рассмотрение всех дел на тройках, в военных трибуналах и в Военной коллегии Верховного суда СССР, направленных на их рассмотрение в порядке особых приказов или в ином, упрощенном порядке.
2. Обязать прокуроров военных округов, краев, областей, автономных и союзных республик проследить за точным и немедленным исполнением. Об исполнении донести НКВД СССР и Прокурору Союза ССР90.
Председатель СНК СССР В. Молотов
Секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин
1* Приложение к п. 110 протокола № 65 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 22 ноября 1938 г.
90 Директивы Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 и 17 ноября 1938 г. (док. № 147, 148) знаменовали собой окончание массовых репрессивных операций, отказ (по крайней мере временный) от широкого использования внесудебных и упрощенных процессуальных механизмов и возвращение к «нормам социалистической законности». Первоначальные планы массовых операций предполагали их завершение уже к концу 1937 г., однако в январе 1938 г. Политбюро приняло ряд решений о продлении и даже расширении репрессий, что вызвало встречную активность органов НКВД. И если «кулацкая операция», в основном закончившаяся к апрелю 1938 г., проводилась только в «особых», наиболее «засоренных» районах страны (Украина, Урал, Дальний Восток), то национальные операции, захватывая все новые и новые категории «шпионов и диверсантов», продолжались повсеместно.
Первые явные признаки ослабления террора стали заметны лишь в начале осени 1938 г., когда вместо М.П. Фриновского первым заместителем Н.И. Ежова был назначен Л.П. Берия (28 августа), вскоре сменивший Фриновского и на посту начальника 1 Главного управления НКВД СССР (8 сентября). 15 сентября Политбюро приняло решение (№ П64/22) о новом механизме осуждения по национальным операциям — вместо Комиссии Прокурора СССР и наркома внутренних дел СССР следственные дела должны рассматривать вновь организованные местные «особые тройки», что позволяло ускорить делопроизводство и разгрузить тюрьмы. Однако в данном решении (как и в приказе НКВД № 00606, изданном 17 сентября) говорилось о том, что новые «тройки» могут осуждать лишь арестованных до 1 августа 1938 г., а дела тех, кто был арестован после этой даты, должны быть переданы на рассмотрение в суды, трибуналы или Особое совещание НКВД СССР (ОСО). Кроме того, «особые тройки» должны были прекратить работу через два месяца, т.е. к середине ноября. Вслед за этим на уровне Политбюро и НКВД СССР появился ряд других директив, отчасти смягчающих репрессивный режим и устанавливающих дополнительный контроль за деятельностью органов безопасности: о незаконной задержке освобождения заключенных, отбывших срок наказания (приказ НКВД № 00608 от 17 сентября), об учете, проверке и утверждении в ЦК ответственных работников НКВД, НКО, НКИД и др. ведомств (решение Политбюро № П64/57 от 20 сентября), об отмене срочной телеграфной отчетности по массовым операциям (распоряжение по НКВД от 21 сентября), о прекращении массовой проверки военнослужащих (записка Ежова в НКО от 23 сентября), об ограничении репрессий жен изменников Родины (записка Ежова и Берии в ЦК от 5 октября; соответствующий приказ НКВД издан 17 октября 1938 г. за № 00689), об упорядочении следственного производства, секретных изъятий и вербовок (приказы НКВД № 00701 и № 00702 от 23 октября), о согласовании арестов иноподданных (циркуляр НКВД № 206 от 23 октября), и т.д. Среди этих документов следует отдельно отметить решение Политбюро от 8 октября 1938 г. — «поручить комиссии в составе тт. Ежова (председатель), Берия, Вышинского, Рычкова и Маленкова разработать в 10-дневный срок проект постановления ЦК, СНК и НКВД о новой установке по вопросу об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» (№ П64/141 // АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 6. Л. 75). Это поручение можно расценивать как первое прямое свидетельство о намерении политического руководства остановить массовые репрессивные акции.
Отвлекаясь от всестороннего анализа идеологических, политических и персональных факторов, обусловивших завершение «Большого террора», позволим себе обратить внимание лишь на некоторые аспекты тех постановлений, которые были приняты в середине ноября 1938 г. Нетрудно заметить, что задача постановления 17 ноября — подтвердить высокую политическую оценку проведенных репрессивных операций, одновременно скомпрометировав их исполнителей и процедуру осуществления. Основным результатом совершившегося «процессуального переворота», по мысли его инициаторов, должен был быть не только и даже не столько отказ от репрессий, реабилитация невинно пострадавших и торжество «соцзаконности», сколько снижение политической роли органов безопасности и подчинение их обновленной партийной элите, стремившейся обезопасить себя от очередной насильственной ротации. Недаром непосредственно перед 17 ноября и вскоре после него Политбюро принимает ряд других постановлений, направленных на установление жесткого контроля за НКВД на институциональном и персональном уровне: директиву об учете и проверке в партийных органах всех ответственных работников НКВД (№ П4384 от 14 ноября), постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О порядке согласования арестов» (№ П66/27 от 1 декабря), постановление «Об утверждении проекта приказа НКВД № 00827 «О запрещении вербовки некоторых категорий работников партийных, советских, хозяйственных, профессиональных и общественных организаций»« (№ П4413 от 26 декабря). Параллельно идет переструктуризация органов НКВД, выборочное расследование (иногда публичное) допущенных злоупотреблений и фальсификаций, а также широчайшая чистка чекистских кадров, приведшая к гибели и самого наркома Н.И. Ежова (снят с должности 24 ноября 1938 г., арестован 10 апреля 1939 г., приговорен к расстрелу 4 февраля 1940 г.), и множества его подчиненных.
Остановить репрессивную машину оказалось не просто. Отчеты с мест, отправленные в ответ на директиву от 15 ноября свидетельствуют, что в следственных тюрьмах НКВД содержались многие тысячи арестованных или осужденных, чьи приговоры не вступили в силу. Так, например, только за УНКВД областей ДВК по состоянию на 15 ноября числилось 24 855 чел., из которых 16 609 чел. были под следствием, 6073 чел. ожидали решения суда или тройки, а в отношении 2173 чел., уже осужденных, приговоры еще небыли приведены в исполнение (см.: ЦА ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 1673. Л. 358—359). Наиболее драматично было положение осужденных, приговор которым был вынесен, но еще не был объявлен. Согласно постановлению от 17 ноября 1938 г., дела всех подследственных должны были передаваться в судебные инстанции (по подсудности) или, в исключительных случаях, на ОСО. Про осужденных же в постановлении не было сказано ни слова. Самые осторожные из начальников НКВД—УНКВД запрашивали дополнительные указания у Центра, однако некоторые на свой страх и риск приводили приговоры в исполнение (в ряде регионов расстрелы по приговору троек производились до 21 ноября). Недоумевающие запросы из местных органов безопасности о судьбе арестованных и осужденных продолжались даже после рассылки 26 ноября приказа НКВД СССР № 00762, который разъяснял и детализировал постановление от 17 ноября. Окончательную ясность в этот вопрос внесла телеграмма Л.П. Берия от 22 декабря, в которой, в частности, говорилось: «1) Все приговоры троек и других инстанций НКВД о ВМН, не приведенные в исполнение до 17 ноября, считаются утратившими силу, дела по этим приговорам подлежат доследованию и направлению по подсудности, в порядке приказа [№] 00762. 2) Постановления Особого совещания, троек НКВД, УНКВД и милиции о заключении в лагерь, ссылке, высылке и других ограничениях, необъявленные арестованным до 17 ноября считать утратившими силу, дела доследовать и направить по подсудности; <...> 3) Осужденных, отбывших наказание и получивших дополнительные меры наказания, если решения об этих мерах им до 17 ноября не были объявлены, освободить» (ЦА ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1. Д. 464. Л. 378).
Продолжение следствия по делам арестованных осуществлялись после 17 ноября в значительно более мягком режиме. Этому способствовало не только общее изменение политических установок, но и возобновление прокурорского надзора: приказом А.Я. Вышинского от 27 ноября прокурорам всех уровней «вменялось в первейшую обязанность» неукоснительно контролировать соблюдение органами НКВД процессуальных норм и сообщать о всех нарушениях в Прокуратуру СССР (№ 1/001562// ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 28. Д. 34. Л. 6—7об.). Известной директивой ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 г. (Приложение № 2) было также ограничено массовое применение пыток («мер физического воздействия»), официально разрешенных тем же ЦК в июле 1937 г. Одновременно с доследованием незаконченных дел шел и пересмотр исполненных приговоров. Первоначально дела осужденных тройками могли пересматривать по жалобам самих заключенных или их родственников начальники НКВД—УНКВД (указание Вышинского и Берии № 2709 от 28 декабря), впоследствии прерогатива проверки и пересмотра дел перешла к прокурорским и судебным инстанциям (см., например, приказы НКВД № 00116 от 4 февраля и № 00497 от 8 мая 1939 г. — док. № 196). Пересматривались также приговоры ОСО (приказ НКВД № 00513 от 11 мая 1939 г.), судов, трибуналов и даже Военной коллегии Верховного суда. Впрочем, общие результаты «бериевской оттепели» были достаточно скромны — всего, по имеющимся данным, в течение 1939 г. было освобождено около 110 тыс. чел., обвиненных ранее в контрреволюционных преступлениях (к сожалению, неизвестно, сколько из них было арестовано в рамках «кулацкой операции»), (прим. Н.Г. Охотина и А.Б. Рогинского.)