Из письма Мошковой И.В. Сталину о троцкистских заговорщиках. 13 апреля 1937 г.

13 апреля 1937 г.

ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ

Обращаюсь к Вам с просьбой оказать мне помощь в доведении до конца расследования гнусного дела троцкистов.

Не будучи сама троцкистской с начала 1934 г. в течение двух лет я собирала самый подробный материал (постаравшись всеми способами добиться доверия троцкистов) о троцкистском заговоре. 19.XII. - 35 г. мною в Москве были переданы Наркомвнуделу следующие данные о заговоре: материалы о покушении на вождей (Вас также), о шпионаже на Дальнем Востоке (в армии), о шпионаже в Наркомате обороны и в Балтийском флоте, о вредительстве в Наркомтяжпроме и на его предприятиях, о вредительстве в Наркомпути и его системе, о существовании троцкистских организаций в Москве, Ленинграде, с ячейками в других городах (также указанных мной), о связях троцкистов с Германией и Японией и получении ими оттуда средств для подрывной работы, о подготовке войны против СССР.

Материалы подтвердились все полностью, послужили основанием для дела троцкистского судебного процесса (материалы эти мне удалось ценой огромного напряжения воли, больших усилий и постоянного риска для собственной жизни взять у троцкистки КИСЕЛЕВОЙ и террориста — организатора покушения на вождей Александрова).

Как я узнала о заговоре: впервые от троцкистки Киселевой случайно я узнала о вредительстве в Кривом Роге на шахтах треста «Руда». Не поверив, я решила проверить. С этой целью добилась в НКТП (я специалист-экономист) командировки в Кривой Рог и там собрала в подтверждение этого подробный материал. В июле 1934 г. я уже передала работнику Наркомвнудела товарищу Т. Ляпидусу подробные сведения с яркими конкретными фактами вредительства: разрушение шахтного производственного, транспортного оборудования и электрохозяйства, закрытие шахт с мощными запасами руды под рубрикой «выработавшихся», затопление шахт, искусственное снижение качества руды при помощи засорения кварцитом (сверх всяких норм), разведкой бурения на пустых местах с целью сокрытия новых залежей руды и нерациональные расходования денег, о связи главного инженера треста «Руда» БЕННЕТА с иностранцами в пределах СССР и в Германии. Все это мною установлено ясно, точно и определенно.

Переданный же мною материал был ЛЯПИДУСОМ передан без всякого расследования в руки БЕННЕТА. Затем последовала попытка (со стороны БЕННЕТА) меня «ликвидировать», помешал мой отъезд из Кривого Рога в Москву.

В Москве я узнала от троцкистки КИСЕЛЕВОЙ о готовящемся террористическом акте против партийного руководства Ленинграда, для чего заручилась письмом АЛЕКСАНДРОВА ленинградским троцкистам.

Еду в Ленинград и копию этого письма за несколько дней до покушения на т. КИРОВА передаю в ленинградское отделение НКВД.

Там мне тоже не поверили или хотели это скрыть, т.к. никаких мер принято не было и т. КИРОВ был убит. Вину за смерть КИРОВА я возлагаю на ленинградское отделение НКВД, которое о предстоящем покушении было мной предупреждено своевременно, но мер к спасению т. КИРОВА не приняло. По-видимому, налицо связь работников НКВД с троцкистами.

Убитая смертью товарища Кирова и безуспешностью своих попыток спасти его, я уехала из Ленинграда в Москву.

Казалось бы, борьба с троцкистами и НКВД мне одной была не под силу. Но я решила не отступать, и поставила себе целью, во что бы то ни стало, хотя бы это стоило мне жизни, разоблачить троцкистов, т.к. у меня было глубокое убеждение, что приведенные мною факты — действия не отдельных лиц, а целой враждебной организации.

Получив от т. КИСЕЛЕВОЙ материалы курских троцкистов я уехала в Курск, не прерывая связь с террористом АЛЕКСАНДРОВЫМ, переписываясь с КИСЕЛЕВОЙ.

В декабре 35 г. я узнала уже многое, а главное о наличии троцкистской организации, широко разветвленном заговоре против СССР и готовящемся покушении на вождей.

По вызову КИСЕЛЕВОЙ 17.12.35 г. я выехала в Москву и 19.12.35 т.г. получила от нее подтверждение о подготовке покушения, о принадлежности к троцкистской организации (уже в течение нескольких лет бывшего Наркома внутренних дел т. Ягоды).

Опасаясь, что Ягода может «замазать» дело, а меня «ликвидировать» или припрятать подальше за то, что «много знаю», я все-таки немедленно, зная, что покушение на Вас и т. Ворошилова назначено в ту же ночь, предупредила НКВД.

Первой моей мыслью было предупредить вас о грозящей опасности, но меня к вам не допустили, а направили в Наркомвнудел, где мной были даны первые и основные сведения о заговоре. Активными организаторами подробного расследования, этого дела были работники Наркомвнудела т. АГРАНОВ, майор ВОЛОВИЧ и другие, которых я не знаю.

Пишу сейчас это письмо затем, чтобы со всей прямотой поставить перед вами следующие вопросы:

1. Вы должны держаться особенно осторожно, т.к. НКВД до сих пор не арестован террорист АЛЕКСАНДРОВ — фанатик. АЛЕКСАНДРОВ член ВЦИК, горный инженер, но настоящая его фамилия, по-видимому, другая.

2. Вредительство в Кривом Роге (несмотря на конкретные факты переданные мною в НКВД УССР) Наркомвнуделом в Москве «припрятано» или намеренно или за неумением детально раскрыть дело. Необходимо немедленно заставить их взяться вплотную за это дело.

3. Не раскрыт шпионаж в Балтийском флоте, где намечалось (в случае войны, намеченной троцкистами на 37 г.) восстание на лучших судах, где были сконцентрированы троцкистские силы. Восставшие суда и несколько лучших судов флота должны были быть немедленно уведены в Германию, тем обнажен фронт для нападения немцев.

4. Не раскрыт шпионаж в армии на Д. Востоке нескольких военных инженеров (имена их мне не известны). Материалы передавались в Японию при помощи вылазок японцев в одном месте, в другом же месте, где в это время ослабевалось внимание, передавались шпионские материалы. Необходимо дело довести до конца, НКВД же дело прекратило.

5. Об измене Ягоды. По признанию Александрова (человека правдивого) Ягода для троцкистов «свой» и «работает» за их деньги.

В марте месяце 36 г. Ягодой от троцкистов (через Киселеву) было получено 60 тысяч рублей за сокрытие дела о троцкистском заговоре. Троцкисты (арестованные) в течение 6—8 месяцев молчали, не признавали своей вины перед страной в надежде, что Ягода их «выручит». Ягода неоднократно получал от троцкистов крупные суммы денег (назначение их мне не удалось узнать). Всего не менее 250—300 тыс. рублей.

По словам Киселевой дела шахтинцев, промпартии и электростанций были также деяниями троцкистов с «благославления» Германии, но НКВД (по-видимому не без участия Ягоды) были найдены только «технические исполнители», а «идейные вдохновители» остались в тени и это дало возможность подготовить свои силы для большого и широко разветвленного заговора.

Теперь же необходимо принять меры против Ягоды. НКВД в Москве об этом известно (в частности т. Ежову), но мер не принято.

В марте 36 г. мной было письмом сообщено об измене Ягоды Вам и т. Вышинскому, но дошло ли до Вас письмо — мне неизвестно[1].

С 35 г. по настоящее время я живу в Курске, где также не переставая веду борьбу с троцкистами.

6. Мной местному отделению НКВД были переданы материалы о курском звене троцкистской организации. Мной передан материал (в Курск) о вредительстве в ОблЗУ, о террористических действиях местных троцкистов против руководителей партии (в Курске), о вредительстве в Спиртотресте, о вредительстве, растратах и мошенничестве в Обл. упр. коммун, хоз-ва, о подготовке крушений на ж.д. узле, о шпионаже (съемка планов с военных объектов общесоюзного значения). Но местное отделение НКВД за эти дела взялось неохотно.

Я же, несмотря на оказанную мною помощь, со стороны курского отд. НКВД встречаю самое бездушное и оскорбительное отношение. Уже целый год со стороны троцкистов продолжается дикая травля меня и моей матери, были даже попытки убить меня. Мне не дают даже работать, объявив меня неблагонадежным элементом. НКВД же не принимает никаких мер для моей защиты, человека, положившего все свои силы, здоровье и жизнь на борьбу с врагами моей родины.

Обращаюсь к Вам через уполномоченного ЦК партии, прошу о расследовании всех сообщенных мной фактов и привлечения виновных к ответственности.

Я не имею права оглашать подобный материал, но я вынуждена это сделать, потому что в любой день могу умереть или от язвы желудка или быть убитой, начатое же мной дело останется неоконченным.

Было бы лучше всего, если бы ЦК партии мог выслать сюда ко мне своего представителя, т.к. мне надо сообщить подробности и факты, о которых я не считаю возможным писать или исследовать этот материал (местный) поручить определенному лицу на месте, материал же, имеющий отношение к организации московских троцкистов, передать на расследование в Прокуратуру СССР и сделать это скорей, т.к. дело серьезное и не терпит отлагательства.[2]

Мошкова. 4 апреля 37 г.