Из речи т. Богушевского. 26 февраля 1937 года

Андреев. Слово имеет т. Богушевский.

Богушевский.

Я хотел бы привлечь внимание пленума ЦК ВКП(б) к вопросу о вещании последних известий по радио. Вопрос этот имеет совершенно непосредственное отношение к обсуждаемому сейчас пленумом вопросу. Тов. Жданов в своем докладе говорил о том, что в связи с новыми выборами — это совершенно несомненно — следует ожидать всевозможных антисоветских вылазок, попыток врагов каким-либо образом использовать новые возможности и повредить нам. Разумеется, значение массовой агитации и пропаганды в этих условиях вырастает чрезвычайно. И радио в этом отношении представляет собою, конечно, исключительно благодарное средство, в особенности, если говорить о такой части радиовещания, как передача последних известий по радио; и при том условии, что эта передача будет поставлена достаточно оперативно и вместе с тем политически правильно. Между тем, нужно сказать, что постановка дела политического вещания именно в этой части, в части передачи последних известий по радио, является чрезвычайно неудовлетворительной.

Мы в Комиссии Партийного Контроля, в группе радио произвели проверку передач последних известий по радио, проследили изо дня в день на довольно продолжительном промежутке времени, как это делается И нужно сказать, что результаты получаются плачевные: возможности радио совершенно не используются, а то, что делается, делается чрезвычайно плохо. Возьмем, например, как составляются внешние информации, т. е. то, что называется последними иностранными известиями, передаваемыми по радио. (Голос с места. Очень куцые.)

Внешняя сторона этого дела заключается в следующем: материалы получаются из ТАСС в виде выпусков иностранного вестника ТАСС, поступают они в разрозненном виде, отдельными листками прямо к дежурному редактору «Последних известий по радио». Этот дежурный представляет собой среднего газетного работника. Никакого специалиста-международника в редакции «Последних известий по радио» не существует. Поэтому некому отобрать те телеграммы, которые следует дать в выпуске «Последних известий по радио», некому расположить эти телеграммы в известном логическом порядке, некому подчеркнуть какое-нибудь особо важное сообщение, некому вообще каким-то образом осмыслить передачи, не говоря уже о том (этого никогда не делается), чтобы объяснить или дать комментарии к тем или иным иностранным сообщениям. Ничего подобного никогда не делается.

Вообще иностранные информации оказываются убогими. Но это убожество приобретает определенное политическое направление, получает определенный политический знак. В самом деле, редакция «Последних известий по радио», не имея своей иностранной корреспондентской сети, пользуется исключительно ТАСС’ом, причем исключительно незначительными, мелкими телеграммами. Сколько-нибудь солидного, обстоятельного материала о загранице она совершенно не имеет и не передает по радио. В результате что получается? Получается, например, политически вредное, искаженное освещение фашистского режима: если исключить специальные корреспонденции ТАСС’а, более обстоятельные, с экономическим содержанием, то в ТАСС’е вы получаете мелкие телеграммы, которые говорят о выступлении фашизма (это касается и других правительств капиталистических стран) только на международной арене. Вы узнаете о всевозможных дипломатических выступлениях, об агрессивных актах Гитлера и Муссолини, вы узнаете о том, что Муссолини и Гитлеру удалось сделать то, чего они добивались, об оказываемой фашистами поддержке Франко. Обо всем этом в изобилии сообщается в последних известиях по радио. А вот оборотная сторона этого фашистского режима совершенно не получает освещения, потому что, как только серьезная экономическая корреспонденция (эти корреспонденции печатаются в газетах — в «Правде», в «Известиях»),— как только попадается серьезная экономическая корреспонденция, так ее «Последние известия по радио» не передают. В ТАСС’е они их не имеют, а при передаче обзора центральных газет не используют, так как вообще обзор этот совершенно не так делается, как надо бы.

Приведу пример. Возьмем выпуск «Последних известий по радио» от 23 февраля. При передаче в нем обзора «Правды» слушателям сообщается ряд телеграмм, напечатанных в «Правде», например, «Визит Нейрата в Вену», «Отъезд Геринга из Варшавы». Это дается во всех подробностях. Известно, кто провожал Геринга и т. д. Я не к тому говорю, что этого вообще не надо передавать. Но в том же номере «Правды» имеется ряд интереснейших корреспонденции. Вот, например, корреспонденция из Берлина Климова «Внутренние затруднения Третьей империи», корреспонденция, в которой говорится об острой жилищной нужде, в которой приводятся данные о безработице, о сокращении хлебных запасов, о падении рождаемости и т. д. и наряду с этим — о росте прибылей акционерных обществ. Так вы думаете, эту корреспонденцию «Последние известия по радио» передают? Ничуть не бывало. Они передают только то, что вырисовывает фашизм как какую-то силу, которая стучит кулаком по столу, довольно мощную силу,, которая добивается осуществления своих требований и т. д. Об оборотной стороне этой медали, о том, что представляет собою в этих фашистских странах экономика, о враждебности к фашизму внутреннего общественного мнения, о нарастании сил, противостоящих фашизму,— обо всем этом слушатель радио ничего не узнает.

В том же номере «Правды» имеется еще две интересных заметки о положении в фашистской Италии: первая заметка «О падении рождаемости» и вторая заметка «Не читают фашистских книг» — о книжном кризисе в Италии. Оказывается, что там заграничная печать раскупается очень охотно, а фашистских книг никто не покупает. И этих заметок редакция «Последних известий по радио» тоже не передала в своем выпуске, посвященном обзору «Правды». Вчера тоже при передаче содержания «Правды» не сказано ничего о корреспонденции Майорского о финансовых затруднениях французского правительства, о растущей там дороговизне и беспомощной борьбе с нею.

Существующее положение с передачей иностранных известий по радио ни минуты не может быть дальше терпимо. Внутренняя информация «Последних известий по радио» страдает другими, но менее вредными недостатками. Чего мы могли бы ожидать от внутренней информации по радио? Она должна была бы прежде всего агитировать фактами. Эта информация должна быть насыщена фактами, которые мы могли бы почерпнуть из нашей действительности всегда в изобилии. Факт, который представляет собой наши достижения, и самое изложение этого факта, вовремя и умело поданное, содержит в себе огромную агитационную силу. Вся беда внутренней информации, передаваемой по радио, заключается в том, что события или факты совершенно почти отсутствуют в этой информации, все заполняется исключительно различными разговорами по поводу самого события, откликами и беседами по поводу события и т. д. Иногда даже просто передаются всевозможные отклики радиослушателей о том, какая была хорошая передача по поводу данного события. Причем, эти разговоры полны ложного пафоса, полны громких напыщенных фраз. А наши лучшие люди — Герои Советского Союза, наши орденоносцы, стахановцы, если судить о них по «Последним известиям», это люди, ничего не способные сказать по существу своего дела. Получается впечатление, что они занимаются исключительно болтовней и никогда не говорят по существу о своих же достижениях.

Вместо того, чтобы рассказать о том, как именно достигнут тот или иной положительный производственный результат, преподносится этакая беседа-отклик, обязательно начинающаяся со слов: «с огромным подъемом...» или «с большим энтузиазмом...» или «горячо откликнулись...» и вдруг обрывающаяся заявлением, вроде того, что «эти успехи были достигнуты в результате смело продуманных рационализаторских мероприятий» или «коллектив умело осуществил новые технические идеи». Но какие это рационализаторские мероприятия, какие это новые технические идеи,— из сообщений «Последних известий» вы ничего не узнаете.

Возьмем сообщение о съездах Советов союзных республик в связи с принятием новых конституций, которые обсуждаются и утверждаются на этих съездах Советов. Эти сообщения совершенно бессодержательны, ни одной мысли из выступлений кого-либо на съезде, ни одной поправки, внесенной в Конституцию, нигде не приводится в «Последних известиях по радио». Но зато непременно сообщается, что, например, в ознаменование белорусского съезда приехали из Москвы конькобежцы, а из Воронежа хоккейная команда, которые выступят на стадионе. (Голоса с мест. Что в этом плохого?)

Возьмите по культурным вопросам. В большом сообщении «Последних известий по радио» о закладке памятника Пушкину в селе Михайловском говорится буквально следующее: «Замечательную речь о Пушкине произносит академик Горбунов. Он говорит в заключение: „Здесь будет памятник великому Пушкину и к нему — к этому памятнику — не зарастет народная тропа"». Казалось бы, если эта речь была замечательной, то слушатель ждет, что ему хоть какую-нибудь мысль из этого замечательного доклада приведут. Во всяком случае, если приводится цитата, и лишь одна эта цитата, вероятно, она и есть самое замечательное из того, что сказал Горбунов, если судить по «Последним известиям по радио». И весь репортаж носит именно такой — пустой, бессодержательный характер. (Голос с места. Это относится и к ТАСС’у.)

Вот, т. Каминский, вероятно, знает. Открывается съезд венерологов. Из сообщения об этом съезде радиослушатель узнает обязательно обо всех приветственных телеграммах, которые послал и получил этот съезд, и о т. Каминском распишут... (Каминский. Это можно не говорить, потому что обычно ничего не сообщают.) но слушатель совершенно тщетно будет ожидать хотя бы в двух-трех словах... (Каминский. Я вам помогу,— вы также предмета не знаете, сообщить о гонорее женской, которая имеет огромный рост, хорошо было бы.) ну, хотя бы в двух-трех словах сообщить о том, как советская власть добилась сокращения заболеваний сифилисом с того момента, как советская власть существует. Но об этом ни слова нет. Казалось бы, вот вам факт, о котором надо сообщить (а первый же докладчик в этот же день открытия говорил по этому поводу. Во всяком случае, доклад был на эту тему). (Бауман. Цифры очень разительные.) Сообщить надо этот факт. Это есть тот факт, который обладает огромной агитационной силой, гораздо большей, чем вот рассказы о процедуре открытия заседания и т. д.

При этом нужно сказать еще, что на многих радиопередачах лежит печать неосведомленности, некомпетентности, иногда и просто невежества. Это было особенно заметно на передачах, относящихся к вопросу о переписи населения. Эти передачи прямо доказывали, что редактора сами не разбирались в том, что они передают,— поэтому они и путали. И вообще это была парадная шумиха, тогда как практика показала, что в этом деле больше всего требовался инструктивный материал. Надо было рассказать, что и как надо делать,— вот что должно было бы радио беспрестанно, ежеминутно в течение всех дней переписи бубнить. Может быть, и не в «Последних известиях», но во всяком случае использовать радио для этого дела нужно было как можно сильнее.

Коснусь еще специального выпуска «Последних известий по радио» для Арктики и Дальнего Востока. Организован специальный выпуск «Последних известий по радио» для Арктики и Дальнего Востока. Вы, т. Варейкис, скажите, что по существу нужно было бы для этого выпуска в большей степени. Редактора «Последних известий по радио» видят специфику этого выпуска в том, чтобы дать из центральных газет и из ТАСС’овских материалов как можно больше таких сообщений, которые рассказывают о том, что делается на Дальнем Востоке. Если есть в «Правде» заметка, что такая-то многодетная мать, проживающая на Дальнем Востоке, получила пособие по многодетности, то редактора обязательно вырежут эту заметку и поместят в выпуске «Последних известий по радио» для Арктики и ДВК. (Голос с места. А что плохого?) Я не ставлю так вопрос, что это плохо, но я полагаю, что это должно идти по местному радиовещанию. Ведь существует еще местное радиовещание, местные, областные «Последние известия по радио». (Голоса с мест. Правильно, правильно.)

В местных «Последних известиях по радио», которые должны великолепно знать, что у них в области делается, должно найти полное отражение все это. По центральному же вещанию, из сообщений центральных «Последних известий по радио», Дальний Восток больше всего нуждается именно в том, чтобы ему сообщали, что делается в других частях Советского Союза и во всем мире. А вот, например, сообщение об открытии III пленума Гоминдана не попадает почему-то в специальный выпуск для ДВК и Арктики в день, когда оно появилось во всех газетах, тогда как такое сообщение, казалось бы, должно бы попасть в этот выпуск в первую голову.

Хочу сказать еще несколько слов по поводу обзора утренних газет. Обзора утренних газет, собственно говоря, не существует. В 7 часов утра передаются официальные сообщения и некоторые телеграммы, напечатанные в «Правде», причем это часто те же самые телеграммы, которые давались уже вчера в ночном или вечернем выпуске по ТАСС’у. Затем иногда передается передовая «Правды» и изредка еще из какой-нибудь важной статьи, напечатанной в «Правде», один какой-нибудь абзац. Вот, например, помню, передавали недавно статью т. Димитрова. Из этой статьи вырывается один абзац. Какой? Всякий вправе ожидать что передастся такой абзац, который выражает основную мысль статьи. На самом же деле ничего подобного: передается по большей части последний абзац, в котором заключается наименее ответственная формулировка, или просто концовка статьи. Почему так делается? Потому, что для этого нет надобности даже читать статью и схватить ее смысл. А ведь смысл статьи можно было бы своими словами кратко передать. Тут сказывается страховка и полное отсутствие желания поработать над материалом. Поэтому не используется для обзора ни одна другая газета. Если прочитаешь кусочек из «Правды», поместишь официальное постановление, тут есть минимум возможности ошибиться. А вот если бы задаться целью прочитать как следует «Правду», «Известия», «Комсомольскую правду», пару специализированных газет — это чрезвычайно обогатило бы обзор. Рассказать бы самое интересное из этих газет, самое важное, одну-другую статью,— не обязательно ведь все читать, а рассказать о содержащейся важной мысли, высказанной в статье, о важном факте, приведенном в ней,— обратить внимание слушателя, что вот в такой-то газете он может найти такую-то интересную вещь. Каждая газета ведь обязательно стремится в каждом своем номере дать хоть один какой-нибудь гвоздочек. Вот этот гвоздочек надо найти и преподнести его слушателям. И в этом сами редактора обозреваемых газет помогли бы составителю обзоров.

Не буду говорить о технике передач: она безобразна. Нет никакого приспособления к условиям устной передачи. Читает тот же диктор, который, сопровождает и музыкальные и прочие передачи. И получается невероятно фальшивая передача. Он же политически неграмотный человек. Когда нужно с негодованием передать какое-нибудь сообщение, он может передать его самым слащавым тоном. Это совершенно недопустимая вещь. Это нужно обязательно как-то переделать.

Сейчас мы хотим приступить к проверке того, что делается в местных передачах «Последних известий по радио». Я пока еще ничего определенного не могу сказать, но все же есть уже некоторые сигналы, которые показывают, что в местных областных, краевых радиокомитетах неблагополучно и что местные радиопередачи угрожают еще более серьезными опасностями. (Сталин. Они будут подражать центральным.)

Это так, но тут дело осложняется кадрами. Некоторые такие сигналы мы имеем, и они говорят о том, что дело очень плохо. Приведу для примера сигнал относительно фактов антисоветских передач с Минской радиостанции.

Вот вам. 22 января — траурный день, и вот вам 23 января — день трансляции обвинительного заключения по делу о троцкистском центре. Так вот, 22 января — траурный день — они передают, правда, в виде технической пробы радиостанции, плясовую музыку и всякие такие штуки: цыганские романсы, фокстроты и проч., а 23 января после трансляции обвинительного заключения и отчета об утреннем судебном заседании они передают концерт, включающий известную бемольную сонату Шопена, третью часть которой составляет «Марш фюнебр», т. е. знаменитый похоронный марш Шопена. Ведь подобный случай был уже в центральном вещании. Это не случайность. И сделано очень тонко: не просто траурный марш — это было бы слишком откровенно и легче было бы заметить по программе и предотвратить — а бемольная соната: не всякий знает, что в ней-то и содержится этот марш. Это, конечно, не случайность. Дело объясняется тем, что, оказывается, там была определенная засоренность троцкистскими элементами и прочими совершенно негодными людьми. Я не знаю, конечно, насколько внимательно товарищи приглядываются к своим радиокомитетам, но думаю, что некоторые местные радиокомитеты — это одна из таких пропагандистских организаций... (Постышев. Безусловно.) в которые, как мы знаем, пролезло и окопалось чрезвычайно много всякой пакости. Не подлежит никакому сомнению, что передачи «Последних известий по радио» это могучее средство агитации и пропаганды, которая в нынешних условиях, в условиях предстоящих перевыборов... (Жданов. Выборов, т. Богушевский, а не перевыборов.)

Мне кажется я и сказал «выборов»... приобретает исключительное значение. Надо создать солидную организацию, ставшую наряду с крупными газетами. Но так как «Последние известия по радио» это все же только информация, то скорее всего следовало бы передать все это дело ТАСС’у, являющемуся главным поставщиком информации, и с него спрашивать. Но во всяком случае редакция должна быть сильная. Я хотел еще только добавить к этому, что сейчас никто не руководит редакцией «Последних известий по радио». В Центральном Комитете партии ни Культпрос, ни Отдел печати этим делом не руководят. (Голос с места. Беспризорный.) Отдел печати — т. Таль считает, что так как это — дело Всесоюзного радиокомитета, то, следовательно, это дело относится к Культпросу ЦК. Но, конечно, это дело настолько близкое к газетной информации, что им должен заниматься Отдел печати.

Андреев. Для сведения членов комиссии по порядку дня: завтра заседание комиссии состоится в 3 часа дня в зале Политбюро. Перерыв объявляется до 12 часов дня.