Спецсообщение Н.И. Ежова И.В. Сталину о Х.Г. Раковском с приложением выписок из показаний по его делу. 25 января 1937 г.

25 января 1937 г.

№ 55464

СРОЧНО

Совершенно секретно

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ[1]

   По имеющимся агентурным и следственным материалам *РАКОВСКИЙ Х.Г. до последнего времени является одним из активных участников контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации; по показаниям ПЯТАКОВА и МИЛЛЯ (Окуня) имел самостоятельную линию связи с ТРОЦКИМ*[2] (и осуществлял эту связь через РОСМЕРА).

Находясь в ссылке в Барнауле до апреля 1934 года и занимая резко враждебные позиции по отношению к ВКП(б) и ее руководству, РАКОВСКИЙ поддерживал контрреволюционную организационную связь с активными участниками троцкистской организации ЮДКИСОМ, ПЛИСО, КАСПАРОВОЙ, О. СМИРНОВОЙ и др. *РАКОВСКИЙ знал о существовании троцкистско-зиновьевского блока, его составе и террористической деятельности последнего* (Из показаний ГАВЕНА, ТЕР-ВАГАНЯНА, ЭСТЕРМАНА).

По показаниям КАСПАРОВОЙ, НИКОЛАЕВА и ЭСТЕРМАНА, *РАКОВСКИЙ отошел от троцкизма в двурушнических целях по директиве Троцкого* и оставался по-прежнему на позициях активной борьбы с руководством ВКП(б).

КАСПАРОВА показала о том, что «блок троцкистских и зиновьевских организаций имеет в своей основе признание террористических методов борьбы с руководством ВКП(б)» — ей стало известно это от РАКОВСКОГО.

*В 1934—35 г.г. РАКОВСКИЙ поддерживал связь с скрытым троцкистом ПОЛЯКОВЫМ*, который несколько раз перевозил из-за границы бюллетени ТРОЦКОГО для И.Н. СМИРНОВА.

В апреле месяце 1935 года РАКОВСКИЙ передал одному из наших агентов платформу троцкистов и два документа, изданных нелегально троцкистами в 1928 году, на сохранение.

По имеющимся в ГУГБ агентурным материалам видно, что *РАКОВСКИЙ в мае месяце 1935 года через КАРМАНЕНКО передавал установку «уцелеть к моменту международных осложнений, которые неизбежно произойдут в недалеком будущем»*.

В мае того же 1935 года РАКОВСКОГО посетила связистка Троцкого — КЛЯЧКО, прибывшая из-за границы с поручением от Троцкого передать деньги для арестованного сына Троцкого Сергея СЕДОВА.

В августе месяце 1935 года зарегистрированы свидания РАКОВСКОГО с неким ДАВИДСОНОМ, приезжавшим из САСШ и КОУТС, приезжавшим из Лондона.

*Находясь в Москве, РАКОВСКИЙ все время поддерживал тесные связи с троцкистами ПРЕОБРАЖЕНСКИМ, СОСНОВСКИМ, ВИНОГРАДСКОЙ, СОСНОВСКОЙ, ДАНИШЕВСКИМ и ЧЕРНОБОРОДОВЫМ*.

Арестованный террорист НИКОЛАЕВ — быв. сотрудник Крестинтерна и чл. ЦК КП(б)У показал, что при встрече с РАКОВСКИМ в Москве в 1935 году, «РАКОВСКИЙ поразил его (НИКОЛАЕВА) своей озлобленностью» против т. СТАЛИНА. РАКОВСКИЙ с удовлетворением отнесся к сообщению НИКОЛАЕВА о встрече с И.Н. СМИРНОВЫМ и справлялся о ДРОБНИС и РАФАИЛЕ.

«Со своей стороны РАКОВСКИЙ обещал всяческую поддержку в возможной троцкистской работе. Он мне передал также, что поддерживает регулярную связь с ПЯТАКОВЫМ. Через РАКОВСКОГО я счел нужным проверить сообщенные мне ДРЕЙЦЕРОМ данные о работе троцкистско-зиновьевского центра, о его составе, а также о составе московского центра. РАКОВСКИЙ мне все это подтвердил, а также подтвердил и состав особого законспирированного центра» (Из показаний НИКОЛАЕВА от 30.XII.36 г.).

Вторая встреча НИКОЛАЕВА с РАКОВСКИМ состоялась в начале 1936 года.

«При этой встрече РАКОВСКИЙ уже совершенно определенно и откровенно давал мне ясные директивы о развороте троцкистской работы в боевом духе, примерно так «на всякий удар СТАЛИНА по троцкистам надо отвечать контрударом» (Из показаний НИКОЛАЕВА от 30/XII-36 г.).

ПЯТАКОВ на допросе 20-го декабря 1936 года показал, что при личной встрече своей с ТРОЦКИМ в Осло в 1935 г., *ТРОЦКИЙ указал ПЯТАКОВУ на необходимость увидеться с РАКОВСКИМ и передать ему указания о более активной работе. «Я, — показывает ПЯТАКОВ, — сделал отсюда вывод, что у РАКОВСКОГО существует какая-то своя линия связи с ТРОЦКИМ»*.

Обвиняемый ДРОБНИС 25-го января с.г. на процессе показал, что, со слов МУРАЛОВА Н.И., ему известно, что РАКОВСКИЙ имел свои непосредственные троцкистские связи и обстоятельно знает «о новой тактике, о новых директивах Троцкого относительно террора и диверсии».

**Считаю необходимым РАКОВСКОГО арестовать.

Прошу Вашей санкции**[3].

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Н. ЕЖОВ

ПРИЛОЖЕНИЕ: Выписки из показаний на 6-ти листах.

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА

КАСПАРОВОЙ от 21/IX, 27/X и 5/XI-36 г.

О том, что блок троцкистских и зиновьевских организаций имеет в своей основе совместное признание террористических методов борьбы с руководством ВКП(б) мне стало известно от Х.Г. РАКОВСКОГО.

Об этом РАКОВСКИЙ мне сообщил шифрованным письмом в Саратов в 1933 году незадолго до моего ареста.

Я не могу передать точно содержание письма Х.Г. РАКОВСКОГО, но помню, что в этом письме в очень кратких выражениях Х.Г. РАКОВСКИЙ сообщал мне, что основой блока является совместная террористическая деятельность троцкистов и зиновьевцев против руководства ВКП(б), и, видимо, зная от И.Н. СМИРНОВА о моем отрицательном отношении к террористическим методам борьбы, убеждал меня в том, что это единственный путь борьбы, что другого пути к смене руководства ВКП(б) и, следовательно, к изменению режима в стране нет. Письмо заканчивалось сообщением состава центра блока - ЗИНОВЬЕВ, КАМЕНЕВ, СМИРНОВ, МРАЧКОВСКИЙ.

Мне известно, что РАКОВСКИЙ во весь период своего пребывания в ссылке занимал резко враждебные позиции по отношению к ВКП(б) и ее руководству.

Письма и директивы, исходившие от РАКОВСКОГО в довольно большом количестве, отличались своей непримиримостью к линии партии, ориентировали троцкистов на отрицание диктатуры пролетариата в СССР, давали прямую установку на образование второй партии и привели, как я показал выше, к директивам о переходе к террору в борьбе с руководством партии.

РАКОВСКИЙ всеми нами рассматривался как «наместник» ТРОЦКОГО в СССР, и так как нам было известно о связи РАКОВСКОГО с ТРОЦКИМ, осуществлявшейся через И.Н. СМИРНОВА, то все установки, исходившие от него, мы принимали как директивы ТРОЦКОГО.

РАКОВСКИЙ очень интенсивную шифрованную переписку вел с ссылкой и изоляторами. С Саратовской троцкистской организацией РАКОВСКИЙ эту переписку вел, главным образом, через Ольгу СМИРНОВУ, документы направлялись им в переплетах книг.

Мне известно, что вся работа по организации типографии и размножению троцкистских документов в курской троцкистской организации проводилась с ведома и санкции РАКОВСКОГО. Живая связь с приезжавшими к нему в Барнаул троцкистами осуществлялась также интенсивно.

Я помню, что в 1932 году в Саратов нелегально приезжал троцкист ПЛИС, который привез нам от РАКОВСКОГО нелегальный документ под названием «Диктатура — абстракция».

В конце 1933 года к РАКОВСКОМУ от центра троцкистско-зиновьевского блока ездил ЮДКИС.

Заявление РАКОВСКОГО об отходе было для меня чрезвычайно неожиданным, отход его является маневром.

Отход от троцкизма совершен РАКОВСКИМ по прямой директиве ТРОЦКОГО. Об этом мне сообщил в Алма-Ате ссыльный троцкист МАК-НИВЕЛЬСОН.

Верно:

Опер.  уполномоченный 4 отдела ГУГБ —

мл. лейтенант государст. безопасности ЕФРЕМОВ

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА

ПЯТАКОВА 19—20 декабря 1936 г.

«Прибыли мы на аэродром под Осло, оттуда на автомобиле проехали в дачное место, где я и встретился на частной квартире с ТРОЦКИМ. Встреча продолжалась не более двух часов.

Должен добавить, что из отдельных лиц в ходе этого разговора разбросано ТРОЦКИМ упоминались РАДЕК, СОКОЛЬНИКОВ, РАКОВСКИЙ и др.

О РАКОВСКОМ ТРОЦКИЙ сказал, что обязательно надо с ним поговорить и подтолкнуть его в работе по линии троцкистской организации. Я сделал отсюда вывод, что у РАКОВСКОГО существует какая-то своя линия связи с ТРОЦКИМ.

После встречи с ТРОЦКИМ я имел намерение встретиться с РАКОВСКИМ и передать ему указания ТРОЦКОГО, но встреча эта не состоялась».

Верно:

Опер. уполномоченный 4 отдела ГУГБ —

младший лейтенант государ. безопасности ЕФРЕМОВ

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА

НИКОЛАЕВА от 30-го декабря 1936 г.

«После возвращения И.Н. СМИРНОВА из-за границы в 1932 г. он мне сообщил, что имел там встречи с Л. СЕДОВЫМ, и дал мне прямую директиву о необходимости восстановления организационных связей с бывшими активными троцкистами и разворота деятельности.

Уже тогда, в 1932 году, И.Н. СМИРНОВЫМ была получена директива от ТРОЦКОГО через СЕДОВА о развороте террористической деятельности против руководителей ВКП(б).

Выполняя эту директиву, я стал восстанавливать свои связи с активными троцкистами РАКОВСКИМ, ДРОБНИСОМ, БОГУСЛАВСКИМ и др. Беседы со всеми этими лицами на политические темы убедили меня в том, что все они являются готовыми и вполне созревшими по своим убеждениям для активной борьбы против партии.

На мой вопрос, как понимать ренегатский отход РАКОВСКОГО, ДРЕЙЦЕР мне сообщил, «что все это сделано с согласия ТРОЦКОГО».

РАКОВСКИЙ отошел по стратегическим соображениям, оставшись на старых позициях, и даже он, РАКОВСКИЙ, входит в состав особо законспирированного центра, назвав в его составе, кроме РАКОВСКОГО, ПЯТАКОВА, СОКОЛЬНИКОВА и К. РАДЕКА, который существует на случай провала действующего троцкистско-зиновьевского центра блока. Е. ДРЕЙЦЕР предложил мне установить с ним тесную организационную связь.

На заданный мне АКИРТАВОЙ вопрос, как дела в Москве и с кем я связан в троцкистских верхах, я информировал его о положении дела в Москве и о том, что я держу связь с РАКОВСКИМ.

АКИРТАВЕ я сказал, что РАКОВСКИЙ является членом особо законспирированного центра, в состав которого входят, кроме РАКОВСКОГО, ПЯТАКОВ, К. РАДЕК и СОКОЛЬНИКОВ, как меня о том информировал Е. ДРЕЙЦЕР и как в свое время мне подтвердил это сам РАКОВСКИЙ.

Встреча с РАКОВСКИМ произошла летом 1935 года в Москве по возвращении его из Барнаула около почтамта. Осведомившись о моем аресте в 1933 г., он интересовался составом сидящих в изоляторе, об их настроениях и о моих намерениях относительно возвращения в партию, на что я ответил, что я в партию возвращаться больше не намерен.

Я всегда знал РАКОВСКОГО, как человека враждебного СТАЛИНУ и нынешнему руководству партии, но при последней встрече он даже меня поразил своей озлобленностью против СТАЛИНА, причем особенно он напирал на то, что его затирают в Наркомздраве, не дают ему возможности использовать его способности. Словом, человек почти прямо говорил, что он рассчитывал на большее, когда писал свою лживую декларацию о переходе на партийные позиции.

Поэтому он с особым удовлетворением встретил мою информацию о встрече с И.Н. СМИРНОВЫМ на пересылке, спрашивал о ДРОБНИСЕ, имею ли я связь с РАФАИЛОМ.

Со своей стороны РАКОВСКИЙ обещал всяческую поддержку в возможной троцкистской работе. Он мне передал также, что поддерживает регулярную связь с ПЯТАКОВЫМ.

Через РАКОВСКОГО я счел нужным проверить сообщенные мне ДРЕЙЦЕРОМ данные о работе троцкистско-зиновьевского центра, о его составе, а также о составе московского центра. РАКОВСКИЙ мне все это подтвердил, а также подтвердил и состав особо законспирированного центра.

При этой встрече РАКОВСКИЙ уже совершенно определенно и откровенно давал мне ясные директивы о развороте троцкистской работы в боевом духе, примерно так «на всякий удар СТАЛИНА по троцкистам, надо отвечать контрударом».

РАКОВСКИЙ предложил мне держать с ним регулярную связь».

Верно:

Опер. уполномоченный 4 отдела ГУГБ —

 младший лейтенант государ. безопасности ЕФРЕМОВ