Стенограмма заседания комиссии по выработке проекта приказа НКО «Об итогах боевой подготовки РККА за 1937 г. и задачах на 1938 г.». 25 ноября 1937 г.

Председательствует заместитель

наркома обороны СССР, Маршал

Советского Союза тов. Егоров

Егоров: Я в силу служебных обязанностей не мог выступить на пленуме[1] по вопросам боевой подготовки.

Позвольте мне перед организационной комиссией сделать несколько замечаний по этому вопросу.

Общий итог заслушанных докладов военных советов округов, флотов, воздушных сил, мне представляется, дает нам основание сделать общий вывод такой, что, несмотря на особые условия, в которых была Красная армия в течение этого года (о чем уже говорил народный комиссар обороны), мы все же имеем, несомненно, ряд достижений по ряду разделов боевой подготовки и в целом. Армия, очищаясь от врагов народа и неустойчивых элементов, крепит свои силы. Политико-моральное состояние армии крепкое и здоровое. Весь личный состав армии как никогда сплочен вокруг Центрального Комитета нашей партии, предан нашей советской Родине, предан своему воинскому долгу, любит воинскую работу сплочен вокруг нашего верховного вождя Красной армии, первого Маршала Советского Союза Климента Ефремовича Ворошилова, сплочен своим основным костяком, преданным партии, ее вождю товарищу Сталину. Не впадая в пессимизм, мы вправе сказать, что наша армия прошла этап больших трудностей и творческой работы, сделав свое дело. В области боевой подготовки армия имеет несомненный рост, как и в отношении политической подготовки. Совершенно естественно, что задачи боевой и политической подготовки трудные, грандиозные. При таком большом масштабе, какой мы имеем, есть ряд вопросов нерешенных, слабых по уровню достижений. Это надо со всей решительностью отметить, и найти главные пути к тому, чтобы в предстоящем учебном году поставить крест, вычеркнуть недочеты, которые из года в год выплывают перед нашими глазами. Хотел бы перейти к характеристике отдельных моментов.

Одиночная подготовка и подготовка подразделений.

Одиночная подготовка — это фундамент всего дела боевой подготовки, на котором зиждутся все расчеты оперативных командиров. Эту дисциплину надо поставить со всей решительностью, как ответственную дисциплину, и усилить ее во что бы то ни стало не на словах, а на деле.

Какие пути к решению этого вопроса должны быть отысканы? Во-первых, мы должны установить единство методики.

Теперь, когда мы все основные технические средства представляем себе теоретически, имеем в руках, для этого надо установить единую методику. Она в наших руках. Эту методику нужно отработать. Мало ее только написать. Нужно докончить всю эту установку уставом. Уставы должны быть основным материалом, законом, от которого никаких отклонений не только принципиальных, но и практических не должно быть. Все должно быть предусмотрено, все расчеты, служба тыла, служба тылового ополчения, все виды деятельности войск во всех условиях — и ночью, и в горных условиях, в пустынях, на Дальнем Востоке — по некоторым вопросам, хотя дальневосточный вопрос не может быть взят под принципиальный угол зрения. Дальний Восток, как и западный [театр военных действий] должен подчиняться единству устава в основном. Практически некоторые отделы могут выпячиваться в смысле их значения, но основные требования Полевого устава для всех родов войск должны быть обязательны для всех участков нашей громадной страны, для всех частей армии, которые находятся на этих участках. Методику надо искать в уставах, ее надо искать в организации. Дальше уже надо решать вопросы огневой, стрелковой и тактической подготовки. Надо, чтобы Управление боевой подготовки вместе с Генеральным штабом эту сторону методики обобщили путем, так сказать, показа определенной конкретной практической работы, вызвав небольшое количество определенных лиц — командиров из округов, а они у себя в частях потом уже эту методику разложат по определенным полочкам, участкам. Этим путем мы можем достаточно организованно подойти и решить вопрос по всему нашему армейскому фронту единообразно. Конечно, заглушать инициативу, которая проявляется местами, нецелесообразно, но подход должен быть единый. Инициативу с мест нужно как-то объединять, и на основе этого создавать единый основной стержень и давать его местам, как указания.

Вместе с этим для одиночной подготовки бойца и подразделений нельзя ставить какой-то рубеж по времени — 2—3 мес., и на этом одиночная подготовка заканчивается. Одиночная подготовка должна проходить в течение всего времени службы и командира, и бойца, в течение всего времени службы в рядах своего рода войск. Это положение несомненно. Я в дальнейшем в нескольких словах по этому вопросу выскажу свое замечание. Я неоднократно в своих предыдущих выступлениях на этом вопросе уже останавливался. В предыдущие годы этот вопрос встречал различные толкования и, так сказать, если он не отвергался полностью, то все же ему не придавалось особого значения, этот вопрос не находил особого выпячивания.

Одиночная подготовка бойца и командира и подготовка подразделения должна существовать всегда и постоянно, на всем периоде службы. Тем более нельзя строить подготовку армии так, чтобы, предположим, разъединять второй год службы от первого, или старослужащие делают одно, приходят новобранцы делают свое дело обобщенно. Обобщение общего армейского дела должно существовать не только в полках и дивизиях, но во всем войсковом организме, в ротах, батальонах, иначе эти подразделения превращаются в учебные подразделения, в школы. Этого не должно быть. Войсковая часть как таковая должна существовать ежеминутно и должна являться единицей, причем единицей боевой, могущей по боевой тревоге выйти на поле боя и драться. Давайте над этим вопросом подумаем особо. Этот вопрос очень важный. Каждая войсковая часть, где бы она ни находилась, и особенно в приграничном районе, всегда должна являться боевой единицей. Это от нас требуется, и наши войсковые части таким боевым организмом должны быть. Это положение мы не можем упустить из вида. Мы обязаны предъявляемые нам конкретные задачи выполнять не только на словах, а отвечать и быть за них ответственными головой. Мало того, что командующий заявляет — у меня часть готова, я отвечаю головой. Головы командующего теперь маловато для защиты нашей Родины, маловато для того, если сложится такая обстановка, что нам нужно будет драться. Тут уже одной головы недостаточно. Интересы нашей страны, нашей Родины должны охраняться высокой боевой готовностью наших частей. Эту установку мы должны решительно проводить в жизнь, и она должна внедряться на всех процессах нашей учебной жизни. Нельзя ограничиваться тем, что у меня новобранцы, поэтому я веду особую работу. Если нужно будет, и новобранцы должны будут пойти в бой и также хорошо драться, как и старослужащие. Тут товарищ Исаков совершенно правильно говорил о взаимодействии, об общефлотском взаимодействии. У вас на флотах, где краснофлотцы служат 4—5 лет, это взаимодействие установить куда легче, чем, предположим, в пехоте, так как у вас ежегодный спуск[2] выражается в    а    остальные    ³/₄—⁴/₅ состава представляют собою старый костяк. Поэтому вам строить основную свою жизнь куда легче, чем в пехоте. У вас это легче, на ⁴/₅ или ³/₄ костяка получить некоторое растворение новобранцами. Это нужно сделать. И начать это дело не с июля, а прямо с практической возможности выхода флота на воду.

Второй вопрос — это строи и боевые порядки. Давайте раз навсегда потребуем от себя и своих подчиненных, чтобы боевые порядки действительно имели определенную форму применения в известной обстановке к местности, к условиям огня и т.д. Если мы форму применения боевых порядков отбросим, то нечего говорить об уставах. Надо поставить форму боевых порядков, во-первых, так, чтобы они были изучены как основным составом, все должно быть уже в природе не отыскано, а решено на практике и применены эти формы в зависимости от конкретных условий, от воздействия воздушного, пулеметного и т.д. боя. Они могут быть изменены, но в основном они должны быть известны и командному составу и красноармейскому составу. Командир отделения обязан знать эти формы. Я в молодости в военном училище, когда учился, — разбудите меня в 2 часа ночи, мог на доске нарисовать форму боевого порядка. Трудности для меня никакой не было в освоении этого дела. Думаю, что это было так и для всех. Требовать нужно, товарищи начальники военных училищ и руководители военных училищ. Товарищ начальник Управления высших военно-учебных заведений! Надо потребовать, чтобы в школах отрабатывали, чтобы все знали уставы нашей Рабоче-крестьянской красной армии. Нельзя выпускать командиров, которые ходят около этого вопроса. Надо знать все это наизусть, чтобы днем и ночью можно было потребовать нарисовать схему по родам войск, в походном движении. Надо эту задачу в этом году поставить решительно.

И в связи с этим, товарищи, командный состав, командующие войсками, командующие флотами, начальники родов войск, которым я прожужжал уши, — надо поближе подойти к школам. Даже в проработку программ, товарищи начальники родов войск, я вам неоднократно об этом говорил, вы обязаны вложить существо значения родов войск, а не давать все это на разрешение только начальника Управления учебными заведениями, что вот, он, мол, решает все вопросы — вопросы организации школ, установления принципов подготовки и т.д. Начальники учебных заведений отвечают за программы по своей школе и контролируют проведение в жизнь этих программ.

По-моему, нужно три основных участка в школе иметь, которые неразрывно друг с другом связаны, а в практике нашли свое отражение.

Марксистско-ленинская подготовка — это одно.

Вторая часть — полевая работа, работа в поле. Сейчас к нам будут уже поступать ученики из десятилетки, с десятилетним курсом обучения, для которых основной науки средней школы не требуется, которые не будут сидеть над ней, как раньше. Значит нужна полевая работа, побольше в поле выходить. Цикл определенный или предмет уже прошел, значит, нужна его постановка в поле, как он выглядит в действительности и сочетать с определенным родом войск, составить план, чтобы командир, окончивший школу, не подходил к этому как к неизвестной вещи, под вуалем, а знал хорошо свою часть, любил ее, знал ее организм и работал полнокровно над своими задачами.

Это дело мы обязаны органически увязать. Надо установить контроль, как учатся курсанты по этой программе, и товарищи, командующие войсками и флотами, должны принять на себя за это ответственность и контролировать этот вопрос.

Следующий вопрос — это относительно огневой подготовки. Если мы внимательно будем изучать наши уставы, то, честное слово, мы можем найти ответ на все вопросы. Огневая подготовка. Она отражена в КОПе, кроме того, отражено ее значение для современного боя. Вот 15-я, 16-я статьи Полевого устава. Специально это подчеркнуто было мною: «Современный бой, значительной своей частью (понятно, ряд таких задач и другого порядка есть) является огневым состязанием борющихся сторон...» (читает).

Дальше § 16-й: «Насыщенный современный бой артиллерии...» (читает). Без этого просто будет непонятна вся тактика и сила армии. Исходя из этого мы должны строить огневую подготовку. Отработка меткости должна быть у бойца. Новый Курс боевой подготовки и строит свою линию поведения[3]. Конечно, я скажу, что в нем еще много недочетов. Мы должны их исправить и этот опыт 1937 г. спустить в армию достаточно проверенным. Сейчас мы должны этот КОП оценить и сказать — годится он или не годится. Руководит нарком, мы его помощники, мы должны все эти вопросы постановить так, чтобы действительно документ был сильный, отвечающий требованиям боевой подготовки, и командиры обязаны требовать от подчиненных его выполнения.

Вот это положение мы должны обязательно решить. Значит огневая сила — это решающая для боя. И когда посмотрите на это требование, как оно выполняется, бережное отношение к каждому снаряду и патрону то вы увидите, что в этом вопросе нет дисциплины. Нельзя ограничиваться тем, чтобы следить за этим только на учениях. Надо это требование жестко ставить и на боевых стрельбах. В оценку командирского управления должна входить и вот эта сторона дела — система огня, режим огня. А мы эту сторону дела не отмечаем. И я, когда был командующим, тоже это дело иногда упускал. Правда, я требовал, все знают мою требовательность в вопросе системы огня, управления и дисциплины огня, но и я не доводил этого дела до конца. А я прямо отмечаю, что со стороны командиров к этому вопросу необходимой жесткой требовательности нет. Я здесь имею в виду не только командира полка, командир полка это же величина, то же и командир батальона, но командир роты обязан огневой системой управлять. Командир роты, как и командир корабля, должен за этим делом строго следить. Командир роты, командир батареи, эскадрона — это звенья, где система управления огнем, режим огня, дисциплина в руководстве должны быть отлажены. А мы это встречаем? Ничего подобного. На маневрах от этого дела отмахиваются. Систему огня на маневрах мы ставим под контроль? Ничего подобного. Даже на тактических обычных учениях, где, казалось бы, тактика во всех элементах представлена, в отношении огня ничего нет. Кто как ставит прицел, ставит ли прицел вообще — этого ник-то не знает. Командир отделения за этим не следит. У командира взвода только одно на языке: «Первое отделение вперед, за мной», дает свисток и т.д. На тактических учениях ротных и взводных это дело не стоит. Вот поэтому я считаю, что система огня, режим огня, дисциплина огня, одним словом все то, что касается статьи 16-й Полевого устава, надо проводить в жизнь. Иначе во время боя вы только и будете требовать от командиров дивизий патронов для пулеметов и для всего. А это положение страшное с количеством боеприпасов. Современный бой должен решаться все же массированным огнем, мы обязаны его сконцентрировать. А для массированного огня нужны узловые точки. Нельзя бой проводить так: началась стрельба с 6 утра и кончай в 6 вечера. Это нельзя. Мы обязаны держать систему огня и массовостью огня противника сокрушать. В этом искусство управления заключается, а не то что по всему фронту стрелять без перерыва и все время требовать огня. Не в этом дело. Можно часа на 2 замолкнуть — все тихо, все, как мертвые, лежат. Противник в недоумении: в чем дело? Он начинает выползать, как это бывает в боевой обстановке. Смелее, смелее — опять его шарахнуть и переходить в атаку. Все это зависит от здорового смысла: как сложилась обстановка. Командир батальона требует это дело, командир полка обязан включиться в это дело.

Так проводятся все указания устава. Самотека мы допускать ни в коем случае не позволим. Слишком важный вопрос — боепитание.

В связи с огневой подготовкой, я бы сказал, выплывает вопрос так называемых тенденций больших темпов. Тенденции больших темпов — это, к сожалению, давайте примем на себя долю вины: мы все-таки поддерживаем тенденцию больших темпов. Борьба с нашими врагами была. Они особенно это выпячивают. Основной костяк, который здесь присутствует, вел страшную борьбу и с Тухачевским, и с Уборевичем, и с Якиром. И я скажу: нашим голосом сильно сдерживалось это положение.

К чему свести этот вопрос, если ставить его на рассмотрение. Ведь это положение, вы думаете, не учитывалось нашими врагами? Учитывалось. Но в практическом решении — дать определенную реальность этого порядка — показывало нереальные вещи, на что народный комиссар, как вы знаете, всегда обрушивался и критику этих больших темпов ставил в определенные рамки, придавая то громадное значение силе огня, которое она имеет. Тенденция больших темпов не соответствует, противоположна огневым действиям. Если этого нет, можно сказать, что вопрос заключается только в хождении, ходи в любом направлении. Необходимо ставить правильно вопрос учета огневого воздействия в современном бою. Последние события в Испании, да и в Китае[4], подсказывают нам серьезность этого вопроса. Мы обязаны во что бы то ни стало, не впадая в панику, а учитывая силу огня, проводить эту работу по воспитанию во всех родах войск — в пехоте, коннице и т.д. Необоснованные расчеты срывают естественное развитие огневого боя. Получается самотек, выходит выхолащивание элемента огня, а тактика без огня — это мертвое дело. Я уже говорил — это будет просто хождение при любых условиях, согнувшись, припав к земле, но все же будет физическое движение, маневр — простое хождение ногами. Сила организма постоянно должна быть. Параграфы 15—16 Полевого устава обязаны постоянно руководить нами и требовать от нас, высших начальников, контроля за выполнением этих параграфов командирами отделений, взводов, рот.

Служба боевого обеспечения. Эта служба очень широка. Я коснусь только вопросов разведки и ПВО. По вопросу разведки прямо уже становится совестным говорить, стыдно, приходится краснеть перед народным комиссаром, перед правительством, когда опять увидят в нашем документе, что этот вопрос по-прежнему слаб. В вопросе боевого обеспечения разведка как раз составляет авангардное, передовое значение. Она должна и обязана обеспечивать каждый наш шаг. Что нужно сделать в этом отношении? Я не знаю, какие еще слова нужно написать в этом документе и нужно ли писать об этом в документе. В документе мы обязаны этот наш непростительный недочет записать. Недочет этот вопиющий. Я лично думаю по этому вопросу так записать, я уже говорил с Управлением боевой подготовки и с наркомом по этому вопросу и лично думаю записать так: «Служба разведки должна во всех...» (читает).

Вот, так сказать, принципиальное положение, которое необходимо внести в документ, как отправное начало. Практически задачу разведки нужно решить, как бы она нам ни ела глаза, уши и наш разум. Мы обязаны эту службу поставить на должную высоту.

В связи с этим у нас нет никаких расхождений в методике по каждому роду войск. Мы знаем отправные установки, нам нужно лишь в округах в показном порядке отработать это дело в корпусе, в дивизии. Разведку обязаны организовать штабы в любой их формации, и никакого отдела можно и не иметь. Есть начальник штаба, есть устав, есть установка. Требуется боевая работа, а не писанина. Разведку должен обеспечить штаб. Как мы действовали в период Гражданской войны: приезжаю на фронт армии к командующему тов. Буденному, устанавливаю задачу, а командующий, в свою очередь, дает установки корпусу, дивизии. Немедленно организуется разведка и приступают к боевым действиям. Как видите, писанины очень мало было. Марш-марш, и разведка действует. Нельзя ссылаться каждый раз только на штаты. Штаты есть и настолько большие, что в мирное время вполне обеспечивают.

Что здесь трудного поставить задачу разведке? Как вы меня ни ругайте, но я в порядке самокритики обязан ставить этот вопрос. Сам я иногда, и довольно часто, не доводил дела до конца. Но я лично, в процессе своего командования, вопрос о разведке ставил жестко и требовал выполнения его.

Теперь контроль. Нужно напоминать командиру, уходящему в разведку, его основную задачу. И независимо от общих правил не забывать этого делать. Обычно напоминают уходящему в бой командиру. Надо поставить дело так, чтобы к нему уже больше не возвращаться. Выпятить вопрос разведки во всех округах. Это типичный недостаток для всех родов войск — и сухопутных, и воздушных, и морских. Это общее замечание для всей армии — средства разведки отстают. Немыслимо в современных условиях такое отставание разведки. Разведка должна быть своевременна как никогда. Первый признак ее качества — это своевременность. Если она опоздает хоть на 5 минут, то могут измениться условия и разведка, при действии авиации, танков, при скоростных родах войск, при несвоевременности добычи сведений годится только для истории, которая будет опорочивать людей, занимающихся этой разведкой. Значит, своевременность обязательна. Обязательна также и непрерывность разведки. Это мы обязаны подчеркнуть. И преемственность. Нельзя сказать, что изменяется орган разведки и все сызнова начинается, и оценки всех данных нет. Оценка была достигнута, и на основе этой оценки должна существовать преемственность. Нужно передать новому органу разведки имеющиеся сведения.

Таким образом, вопрос разведки настолько вопиющ как недочет, что мы должны обязательно дать определенный ответ и принять решение.

Второй вопрос — ПВО. В современных условиях боя противовоздушная оборона имеет решающее значение. Мы обязаны всеми мерами заботиться о выполнении этой задачи. Может быть, мы эту систему не полностью отразили в наших уставах. Я скажу что и в полевых уставах вопрос противовоздушной обороны должен быть достаточно освещен. Мы эту схему дали для всех родов войск. Надо это выполнять. Недопустимо такое положение вещей, чтобы существовала безотчетность, стихийность прохождения противовоздушной обороны. Нужно построить правильно сеть постов ВНОС. Если неправильно построена сеть постов ВНОС, то нечего заниматься «игрой в солдатики». Система противовоздушной обороны должна иметься в действии. Мы уже сказали о ней в Полевом уставе. А мы сейчас опять допускаем такие вещи, что служба охранения, дозоры идут в 50 шагах, а командир роты в носу ковыряет, потому что нет огня. Если будут такие действия — вообще это самообман, гибель, катастрофа, если будут доводить систему службы ПВО в такой форме. Я поэтому подчеркиваю эти два элемента — управление войсками, разведку и ПВО.

Следующий вопрос — вопрос самостоятельный из области тактики — это ночные действия. Они приобретают исключительное значение в современной обстановке. Недаром в Полевом уставе подчеркнуто. Нарком собственноручно подчеркнул значение этого вопроса и мы его узаконили в параграфах 216 и 219.

В 216 параграфе главы 9 «Ночные действия» прямо сказано: «Ночные действия войск являются обычными в современных условиях». Это не значит, что мы их должны считать исключением. Они обычные. Это значит, что они являются обычными в современных условиях боя. Я особенно подчеркнул эту вещь. Вот почему дело ночных действий мы обязаны развивать и добиться определенного результата. Нельзя штамповать. Ночные действия — это не значит вали валом, — все зависит от условий, обстановки, в каких объектах, с какой целью, как организовать; все дело в конкретной обстановке, сама задача должна быть нами осилена.

Особенно для конницы: для передвижения, перегруппировки крупных колонн, с фланга на фланг, с тыла на фронт; перегруппировка морского флота, перейти из одного квадрата в другой.

Буденный. А зачем о коннице говорить, когда ее обезоружили?

Егоров. Я говорю, что конница у нас существует, будет существовать, а поэтому я подчеркиваю, — почему? Потому что там боец, лошадь и много условий таких, требующих особого внимания к этому вопросу.

Значит, ночные действия, как боевые, так и маневренные, для всех родов войск являются обычными. Значит, определенное количество учений, которое будет указано, мы обязаны провести.

И, наконец, вопрос штыкового боя. Уверяю вас, что сила огня — здесь решающий элемент, ведь нужно идти захватывать и закреплять. Сам по себе огонь этого сделать не может. Он проложил дорогу, а дальше надо идти и захватывать. В классовых боях шли не на жизнь, а на смерть. Но острие штыка решает успех боя. Огонь проложил дорогу, а захватить и удержать — это дело штыка.

Видите, как в Испании или Китае — по 18—20 штыковых атак в день бывает. Значит, это требует определенного физического развития.

Волосы дыбом становятся, когда приходится идти захватывать с винтовкой в руке. Героизм заключается не в том, чтобы идти умирать. Под ложечкой сосало и волосы дыбом вставали, когда мы пошли первый раз в атаку 13 августа 1914 г. Вот что значит идти прямо на противника — я не говорю, что здесь был классовый враг, но в данном случае дело решалось определенными условиями воинской дисциплины. А в классовой схватке потребуется решительное дело, здесь потребуется известное мужество и умение, с тем чтобы если и умереть, то умереть, по крайней мере, после того, как я шестерых уложу. А шестерых каждый из нас обязан уложить. Для этого нужны силы и ловкость. Наши молодые бойцы сильны, дайте им умение и ловкость. С тремя каждый сумеет справиться.

Верно ли такое положение, что у нас физическая подготовка находится как бы на откупе? Неверно. Физическая подготовка подготовляет бойца для условий боя, а дело решает штыковой бой. Мы же солдаты старого времени и штыковой бой у нас достаточно сильно был поставлен, и этим делом командир занимался, а не какой-то, простите за выражение, инструктор физической подготовки. Инструктор свое место должен знать, но штыковой бой — это дисциплина, принадлежащая ответственности командира.

Следующий вопрос, товарищи, это фортификация. Допустим, что это слово — фортификация — несколько трудноватое, но слово очень хорошее. Полевой фортификацией мы обязаны овладеть во что бы то ни стало во всех формах, начиная с окапывания и кончая более сложными вещами. Я не знаю, что сделали на местах после моей директивы по поводу того, чтобы все эти образцы, которые я указал, учесть и пропустить через участки всей массы командиров. Очевидно, нам надо учесть опыт последних событий на испанском и на китайском фронтах, опыт тех корреспондентов и бойцов, которые были на этих участках, они должны помочь начальникам и инженерам установить наиболее правильные формы и виды полевой фортификации и защиты противотанковой, проволочной защиты и т.д.

Мы должны поставить для себя весь комплекс этих задач, чтобы в случае необходимости применить тот или иной вид полевой фортификации в целях защиты от неприятеля. Обязательно. Интерес к лопате возрастает очень сильно, когда противник начинает бить. В первом бою мы вышли и лопатку забросили, а когда пулеметы противника стали поливать, каждый из нас вытащил лопатку и стал окапываться. Хорошо еще, что поле было картофельное. А со второго дня лопатки с обоза взяли и с собой стали носить. Значит, полевая фортификация и все виды укреплений войсками должны быть усвоены, начиная с самоокапывания, что требуется как обязательный вид защиты в боевой обстановке, раз дело требует определенной маскировки. Мы обязаны это проводить и сохранять жизнь людей, не подвергать их смерти или даже ранению.

Следующий вопрос — служба тыла. По приказу 1937 г. мы давали очень много задач по службе тыла. Я в бытность свою начальником Генерального штаба, отражая в директивных установках вопросы службы тыла, в своих указаниях очень много места уделял этому вопросу и представлял их довольно полно. Мы это дело всюду проводили, за исключением Приволжского и Северо-Кавказского округов. Эта служба тыла по части больших уже учений. По-моему, во всех округах, по дивизиям и корпусам объем был дан достаточный. Теперь мы обязаны подвести итог и дать уже определенную оценку Уставу войскового и армейского тыла.

В чем их болезни? — скажете полным голосом. Скажем, организация органов тыла. Может быть, она громоздка, может быть, она не полностью учитывает специфичность войск. Мы должны это разрешить сейчас.

Во-вторых, с точки зрения объема. Может быть, объем материального подвоза очень большой мы устанавливаем на станции снабжения? Ну я думаю, что это — дело оперативное, иначе говоря, будет зависеть от обстановки: можно больше, можно меньше подвезти. Более важна сама коммуникация, ее организация. Нужно рассмотреть дорогу, все, что для ее обслуживания предназначено при такой службе «допов» и «копов»[5]. Этот вопрос, по-моему, еще неясный. Генеральный штаб не представляет собой такой святыни, где все непреложно. Безусловно, все, что устанавливается высшим командованием, Генеральный штаб выполняет, но всего не учтешь. Принимаю на себя критику, потому что все эти вопросы с моим участием решались. Давайте ваш опыт, и мы все сделаем. Нельзя сидеть между двух стульев, если мы и в 1938 г. выйдем с неясными вопросами.

Буденный. Дайте начальника тыла снабжения, с кем можно было бы разговаривать. Есть начальники управлений, но они ничего не решают. Сделайте еще зама по тылу. Просим об этом давно. О тыле можно только мечтать.

Егоров. Мы говорим о войсковом тыле. Войсковой тыл отработан плохо. Для меня не совсем все ясно, не могу сказать, чтобы все было

Дивизионный (корпусной) обменный пункт.

ЗОО решено. Не все решено, потому что в пределах дивизии нет этого лица, а есть «доп». Так и в корпусе.

Буденный. Дайте человека, который бы учил и занимался этим делом. Нет его. Наставление по тылу, часть II, ни к черту не годится.

Егоров. Надо разрешить подчиненность и организацию военной дороги. У нас установка такая, что в оперативном отношении эта коммуникация подчиняется командиру корпуса.

С места. Сейчас в связи с организацией тыла все эти принципы меняются.

Шапошников. Вопрос встает так, чтобы железные дороги выделить особо, грунтовые — особо.

Егоров. Относительно взаимодействия. Этот вопрос остается решающим участком и на 1938 г. и на последующее время. Взаимодействие — это природа современного боя. Так что нечего открывать новые истины. Общевойсковое взаимодействие есть органическая природа самого боя, что предъявляет не только тактику, ее основы, но и применение тактики для общевойскового боя. Эти вопросы увязываются и с тем, чтобы вести такую систему подготовки, чтобы каждую минуту войсковые части были способны к этому взаимодействию. Нельзя держать новобранцев где-то в стороне. Взаимодействие начинается с команды: «Стройся». Выстроили всех новобранцев, по второму году, третьему, четвертому службы в общую колонну боевого расчета и шагом марш.

Эту сколоченность мы обязаны иметь. Тут, по-моему, напрасно даже говорить о сколачивании войсковой части. Она обязана быть сколоченной всегда. По-моему, это слово должно быть выброшено совершенно. Войсковая часть должна быть постоянно боеспособной, должна быть таковой каждую минуту. Поэтому и новобранцы обязаны освоить положенные для них положения. До боевых порядков и действий, может быть, дело и не доводить, но до расчленения, до расхождения, предположим в походную колонну, они обязаны быть обучены. Каждый новобранец обязан знать свое место в строю, в боевом порядке.

Система боевой подготовки. Здесь прежде всего я должен остановиться на следующем: система боевой подготовки должна включать всем нам известные звенья. Как бы своей природой она должна иметь подготовку командирскую, штабную, органов тыла и войск. Каким путем? Путем нормальных, налаженных и твердо установленных занятий по командирской учебе, решений задач на картах и планах, с выходами в поле со средствами связи. А дальше идут маневры. Как относиться к маневрам? Маневры должны быть. Это несомненно. Крупные маневры — это базы для, так сказать, оперативного решения вопросов для высшего командования и штабов. Это нужно иметь в виду, говоря о маневрах. Наши высшие начальники, штабы, органы тыла должны видеть природу современной войны, а ее можно видеть на маневрах, они, так сказать, являются практическим средством. Конечно, нужно заниматься на карте, применять выход в поле со средствами связи, но маневров мы выкинуть не можем. Они, так сказать, подытоживают нашу работу за определенный период. Объем, цели и задачи маневров устанавливаются Генштабом и утверждаются народным комиссаром.

Организация и планирование учебы.

Здесь я хочу остановиться на трех моментах. Здесь нужно определить вопрос о нагрузке комсостава. Мы обязаны установить рабочий день командира не больше 8 часов и жестко его проводить в жизнь. 8-часовой рабочий день, не больше, мы командиру можем гарантировать. Это — наше право.

О сборах. Всякого рода сборы мы обязаны будем проводить, но этот вопрос я объединяю с третьим моментом, о чем я докладывал. Основной вид боевой подготовки для командира — это командование частью. Раз так, то нельзя его бросать на три дня туда, потом сюда. Командир должен обучать свою часть. Но не только обучать, а командир ведет свою часть в бой. Он обязан этот организм знать, знать всю его глубину и владеть им. Нужно по-суворовски подойти. Почему Суворов владел своим полком, и ни офицеры, ни солдаты на него не обижались, когда он командовал крупной частью. Он на живом примере, на своем полку (об этом говорят документы) показал, как он знал свой полк, как он им владел. Причем и офицеры, и солдаты считали своей гордостью, что в любой момент их срывали с места, они шли в поход, потом им давали неделю отдыха. Суворов владел организмом, он знал боеспособность своей части полностью.

Мы наряду с планом, который обязаны составить, должны внести что-то живое, которое приобщает нас к действительной природе. А то будем сидеть в теплых комнатах, а потом извольте в феврале выйти в бой. Холод, а мы изнеженны. Пойдем и уши отморозим. Мы — люди боевые. Надо это помнить. Надо, помимо плана, который мы обязаны построить, помимо бумажного плана, вложить душу, которая давала бы нам уверенность, что это войсковая часть, а не какая-то полковая школа или военное училище. И военное училище обязано быть сколоченным. Но то индивидуальная выучка. А часть — это войсковая часть. Давайте этот вопрос нащупаем и какие-то мероприятия проведем.

Вот из трех моментов должна составляться организация планирования: рабочий день, сборы, которые должны быть ограничены по возможности, и только те сборы, которые актуально неизбежны, в связи со всякими причинами. Скажем, собрать командиров, только что севших на дивизию, обобщить опыт, и дальше отправляйтесь в часть командовать ею. Основная работа — это командование частью, обучение ее, сборы, проверка ее боевой готовности, проверка хозяйства. Полковые штабы обязаны приложить к этому свою руку. Безобразие, если начальник штаба полка, целый год составляя план, не знает как расположены все вещи для эскадронов, рот и т.д. Безобразие, если начальником штаба полка такой человек. Мы обязаны потребовать составить мобилизационный план и затем коллективом посмотреть свои ресурсы. И когда придут, посмотрят и увидят — то заплесневело или навалено кучей. У нас нет такого положения, когда бы мы имели ротные цейхгаузы, как в царское время. Да и тогда, когда были ротные цейхгаузы, и в полках хранилось имущество, мой фельдфебель вызывался заведующим хозяйством полка, он знал свое хозяйство, проверял его. Все было рассчитано. Это вещь обычная, мы обязаны это требовать. Начальники штабов полков должны знать, чем они обеспечивают мобплан. Значит, эти вопросы должны решить.

Наконец, товарищи, для вашего сведения хочу сказать относительно устава. Полевой устав у нас в основном есть, мы его поправим на основе опыта, который товарищи привезли из разных мест, и нашего опыта, полученного от подготовки этого устава. Теперь устав у нас есть. По нему тоже от вас поступают определенные замечания, мы его выправим.

Дальше — Строевой устав и Боевой устав пехоты. Проект Строевого устава вам дан.

Голоса. Не давали еще.

Егоров. Строевой, Устав внутренней службы — проекты есть, уже отпечатаны. Потом, по ряду основных вопросов я по Уставу внутренней службы сносился, поэтому эти замечания нашли отражение. По второму вопросу (остальное все качественно), на мой взгляд: во-пер-вых, изменить принципиально организационную сторону. Я ставлю этот вопрос именно в силу того, что поднимался вопрос о полуротных и комвзводных. Во-вторых, о начальнике боепитания. Мне думается, что вопрос этот следует пересмотреть. Я начальников боепитания запрашивал. Ряд принципиальных отдельных расхождений есть. Поэтому я думаю, что мы специально остановимся здесь — это времени много не требует. Вот два основных вопроса.

Значит, два устава есть — Боевой устав пехоты, часть 1 -я и 2-я. Обе части проективно готовы. Я вторую часть не просматривал. 1-ю часть я просмотрел.

Я прошу вашего совета в следующем направлении. Боевой устав пехоты я разбил на 2 части — 1-ю и 2-ю. 1-я часть будет заключать одиночную подготовку — отделения, взвода — и пулеметного, и стрелкового. Вторая часть — рота, батальон, полк. Может быть, обобщить? Все-таки одиночная — отделение, взвод — это распространенный вопрос, который присущ ведению и командиров взводов, и командиров рот, а роты обязаны знать устав, но все-таки они должны знать основные положения.

Вот исходя из этого я наметил в основных чертах, я советовался с командирами, и они считают, что это будет целесообразно. Здесь вашему вниманию предлагаются уставы — Строевой, Внутренней службы, Полевой, Артиллерийский. Затем по коннице, по мехчастям, по танковым частям уставы намечены, и в проекте указаны сроки их составления.

Затем устав по воинской дисциплине[6]. Этот устав в проекте уже есть, я его просмотрел и дал соответствующие указания составителю Александру Ивановичу Тодорскому. Надо сказать, что он — набросал проект устава слишком обще, т.е. он, попросту говоря, очень добросовестно сделал выписки из всех научных сочинений Маркса—Энгельса—Ленина—Сталина по вопросу воинской дисциплины. (Смех.) Но это не устав, а, я бы сказал, очень ценное пособие для изучения воинской дисциплины. Я так ему и сказал. Он обязан этот устав перередактировать и представить в срок. В перечне приложения № 4[7] указаны все уставы, которые еще не изданы.

Все уставы по всем родам войск должны быть отработаны не позднее февраля—марта и к этому времени армия должна получить все законоположения для своей деловой работы в мирной жизни.

Вот, товарищи, мои отдельные замечания по ряду вопросов, какие я имел в виду высказать на пленуме, но так как мне не удалось выступить до работы комиссии, я их высказал сейчас.

Сейчас я хочу сказать два слова о годовых учебных планах и стабильных учебниках, которые будут предложены вашему вниманию. Они даются как необходимая документация, подкрепленная опытом нашим, установившимся жизнью. Поэтому, поскольку рода войск у нас определились, поскольку обязанности и командира в различных родах войск достаточно утрясены, я думаю, что нам пора перейти на стабильные учебные программы, определенные законом для всех родов войск.

Голоса. Правильно.

Егоров. Есть определенные программы, опытом подтвержденные, и эти стабильные программы должны быть усвоены не только командирами, но и красноармейцами.

В отношении учебных планов.

Товарищи говорили, чтобы остановиться на учебных планах прошлого года. Особого учебного плана мы не вносим, кроме построения времени. Что касается времени, вы здесь скажите. Я собирал представителей всех округов по штабной работе. То, что вам предлагается, — это опыт с мест, частей. Может быть, они от своих «рубашек» говорили? Может быть. Может быть, нам, высшему командованию, надо несколько иначе смотреть, но то, что предложено начальниками родов войск, это правильно намечено — объем и дисциплина.

Единственно, что может вызвать законное требование пересмотра в учебном плане, это вопрос общеобразовательной подготовки. Я отнес бы ее за внеслужебное время. Мы перед этим намечали на общеобразовательную подготовку 80 часов. Может быть, я неправильно себе представляю, но, поскольку мы рабочий день ставим конкретно, командир получает достаточно свободного времени на подготовку, считаю, что это правильно. Я занимаюсь огневым делом и тактикой, а у меня отрывают время на общеобразовательную подготовку. Считаю это неправильным.

Голосом вашим вы можете внести другие предложения. Может быть, я здесь перегнул палку.

Вот — все вопросы, которые прошли через мое мышление в смысле необходимости поставить их перед вами на ваше заключение.

Давайте устроим маленький перерывчик и подойдем уже к практическому разрешению вопросов.

Перерыв на 10 минут[8].