Письмо сотрудника МВД Бунякова в ЦК КПСС с предположением о «шпионской» работе Л.П.Берия. 24 июля 1953 г.

№ 43

В Центральный КОМИТЕТ КПСС

товарищу МАЛЕНКОВУ Г.М.

После того, как мне из решения Пленума ЦК КПСС стало известно о вражеской деятельности, особенно о его работе в муссаватистской разведке в 1919—20 годах во время оккупации Баку англичанами, я тщательно продумал все факты, которые можно было бы использовать при допросах Берия.

В результате чекистского анализа целого ряда фактов как всем известных, а также известных только узкому кругу чекистов выявляется целая цепь косвенных улик, укрепляющих у меня подозрение в том, что Берия является агентом английской разведки. Как мне кажется, ряд фактов, относящихся к деятельности Берия в органах НКВД—МВД, нуждается в срочной проверке с целью установления и отбора уликовых данных против него.

Будучи уверен, что следствию по делу Берия многое известно из того, что я описываю в данном заявлении, все же я не теряю надежды в том, чтобы сделать попытку навести следствие хотя бы на одну хорошую мысль.

Из всех возможных улик против Берия (после ее основательной проверки и подготовки) может служить уликой это формирование польской армии Андерса и вывод ее в Иран вместе с другими польскими реакционерами.

После войны стало известно, что англичане намеревались высадить армию Андерса в Греции, имея цель дойти до Польши, где поднять восстание «Армии Крайовой» и таким путем преградить путь Советской Армии на запад. Как мне представляется, план использования польских реакционных сил против СССР был продуман Черчиллем в начале Великой Отечественной войны.

У меня лично сложилось убеждение (может быть ошибочное), что формирование 100-тысячной армии Андерса в СССР и вывод ее в распоряжение англичан является крупнейшей военно-политической комбинацией английской разведки за весь период второй мировой войны. При проведении этой комбинации умело использовалась военно-политическая обстановка, что позволяло проводить ее замаскированно, по этапам.

При проведении следствия по делу Берия имеется возможность выяснить роль английской агентуры из числа советских официальных лиц, имевших отношение к проведению этой комбинации.

В этом деле прежде всего следовало бы выяснить роль Берия и Майского, который был арестован органами МГБ и, кажется, признался в принадлежности к агентуре английской разведки.

Проведение польского дела, как известно, началось с того, что 30 июля 1941 года в Лондоне было подписано специальное соглашение между послом СССР в Англии Майским и премьер-министром польского эмигрантского правительства Сикорским. В соглашения было предусмотрено — амнистия польских граждан и формирование польской армии для борьбы с немцами под советским командованием.

Следовало бы допросить Майского о том, какие неофициальные переговоры он вел с Черчиллем для того, чтобы осуществить намеченную комбинацию.

Для формирования польской армии и проведения оперативной работы среди польских граждан в составе 2-го Управления НКВД (нач. генерал-лейтенант Федотов) был создан специальный отдел, во главе которого был поставлен Жуков Георгий Сергеевич, верный холуй Берия. Достаточно сказать, что Жуков милостью Берия дослужился, вернее, сделал себе карьеру с лейтенанта до генерал-лейтенанта. Вызванный Берия из Сибири Жуков недавно был назначен начальником отдела по борьбе с украинскими националистами. После разоблачения Берия Жуков пытается уверять всех, в том числе и партийное собрание, в том, что его якобы Берия преследовал и загнал в Сибирь, хотя это и не соответствует действительности.

В конце 1941 года генерал Сикорский приезжал в СССР, где его опекал, возможно, и сопровождал Жуков. Сикорский посетил формировавшиеся в СССР польские дивизии, а 3 и 4 декабря 1941 года был принят в Кремле.

Следовало бы установить, встречался ли Сикорский с Берия, при каких обстоятельствах, наедине или со свидетелями и с кем именно. Желательно бы выяснить содержание бесед Сикорского с Берия в то время.

В самом начале формирования польской армии военнослужащие были настроены против Советского Союза, и было ясно, что они воевать против немцев под советским командованием не собираются.

У меня закралось подозрение, что, возможно, умышленно врагами советского народа были проведены некоторые мероприятия, способствовавшие отрицательным настроениям поляков. К числу таких мероприятий относится все то, что использовалось польской реакцией для разжигания антисоветских настроений. В связи с этим следовало бы проверить все то, что относится к лагерю польских военнопленных в районе Смоленска. Начальником этого лагеря был майор государственной безопасности Ветошников В.М. Следовало бы его допросить в связи с делом Берия.

Как известно, Сикорский в ходе переговоров выразил пожелание о выводе части польских войск в Англию и на Средний Восток. Это пожелание Сикорского похоже на предлог для того, чтобы впоследствии снять подозрение с некоторых советских официальных лиц, принимавших участие в формировании польской армии.

В качестве начальника штаба польской армии был прислан из Англии генерал-майор Шишко-Богуш, тот самый генерал, который в 1940 или 1941 году высаживался с войсками в Норвегии у Нарвика. Это был проверенный англичанами человек. Он был направлен в СССР не для того, чтобы воевать против немцев под советским командованием.

Весной 1942 года в гор. Янги-Юль (под Ташкентом), где дислоцировался штаб армии Андерса, прибыл английский полковник в качестве офицера для связи. Поскольку я в то время работал в Ташкенте начальником отделения, то я понаслышке от товарищей знал, что английский полковник совершенно ничего не делает и никуда якобы не выходит из пределов территории польского штаба, что ведет он себя странно — ходит в одних трусах и играет в волейбол. Но это все понятно пустяки, важнее другое. Среди сотрудников НКВД ходил слух, что английский полковник незадолго до приезда в Янги-Юль был обменен англичанами у немцев, так как он находился в фашистской Германии в плену или был там интернирован. Очень важно выяснить, что это за полковник. Если этот полковник был военным атташе в Германии, то это будет представлять для следствия большой интерес в связи с допросом Амаяка Кобулова и Деканозова, которые до войны находились в Берлине.

Очень важно было бы выяснить, не встречался ли английский полковник с Кобуловым Амаяком в Янги-Юле или в Ташкенте.

В моем представлении кажутся подозрительными три факта, которые имеют между собой какую-то связь.

Во-первых, тот факт, что генерал Сикорский, имевший прямое отношение к формированию армии Андерса и выводу ее из СССР, в июне 1943 года погиб при авиационной катастрофе. Это наводит на мысль, что англичане могли убрать нежелательного своего агента, который сыграл определенную роль и в дальнейшем мог быть опасным.

Во-вторых, сразу после прихода Берия в МВД он вызвал в Москву с периферии Жукова, свою правую руку по польским делам, и назначил его нач. отдела по борьбе с украинскими националистами, он также вызвал в Москву генерал-майора Новобратского, бывшего при Берия начальником английского отдела, и опять назначил его на этот же отдел. Я слышал, что Берия добился того, чтобы должность начальника отдела в МВД не входила в номенклатуру ЦК КПСС. Это было сделано не случайно, дело тут не только в подборе кадров по принципу личной преданности, но и в заслугах перед Берия.

В-третьих, после назначения Новобратского начальником отдела он терроризировал свой аппарат, пытался запугать сотрудников, представляя их как людей неспособных. В то же время он предпринял попытки склонить арестованного Майского к отказу от показаний, а, как я уже упоминал, Майский признался, что он английский агент и якобы находился на личной связи у Черчилля. Об этом я узнал от товарища, который поделился со мной по строгому секрету тогда, когда товарищ и я возмущались поведением Новобратского. Понятно, я бы никому не сказал об этом, но дело в том, что я рискнул об этом написать только потому, что чувствую связь между этими тремя фактами.

Имеется еще одно обстоятельство, но его ставить в какую-то связь со всеми изложенными выше фактами без тщательной проверки нельзя.

Генерал Жуков Г.С. считался по должности главным офицером для связи с армией Андерса. Жуков больше находился в Москве и в штабе армии бывал наездами. Заместителями у Жукова были два полковника, которые последовательно, сперва один, а потом другой постоянно находились при штабе Андерса. Первого полковника я почти не знал и фамилию его забыл, второй — полковник Тишков в настоящее время работает во 2 Главном Управлении МВД.

После того как армия Андерса выехала в Иран, а затем, как известно, высадилась в Италии, полковник Тишков был переброшен в штаб Тито и после окончания войны возвращался в СССР через Италию.

Полковник Тишков очень хорошо знает всю историю с армией Андерса и по своим знаниям мог бы внести полную ясность в этот вопрос. Но будет ли он объективен в изложении фактов, судить не берусь.

Как мне представляется, по польскому вопросу целесообразно было бы провести тщательную проверку, а потом уже допросить лиц, имевших отношение к этим делам.

Начать проверку польских дел я бы рекомендовал с допроса тов. Гречихина, долгое время работавшего адъютантом у Жукова Г. Уже когда Жуков работал в Сибири, тов. Гречихин написал на него анонимное заявление. После того, как был установлен автор этой анонимки — Гречихин, он был уволен из НКГБ и строго предупрежден о неразглашении известных ему фактов. Мне неизвестно содержание анонимного заявления Гречихина, но уверен, что там были такие факты, которые и теперь будут иметь значение для расследования по делу Берия и его подручного Жукова.

Гречихин после увольнения из НКГБ работал в аппарате НКПС, возможно, и в настоящее время он там работает.

При следствии по делу Берия желательно выяснить его роль при решении вопроса о досрочном наступлении советских войск в январе 1945 года.

Всем известен такой факт, когда Черчилль прислал телеграмму от 6 января 1945 года в адрес Верховного Командования с просьбой выручить четыре армии «союзников», попавших в немецкий «мешок» в Арденнах.

Будучи верным своему союзническому долгу, Верховное Командование перенесло срок наступления с 20 на 12 января 1945 года. В результате «союзники» были спасены. Немецкое командование перебросило механизированную армию на Советский фронт. Любопытно то обстоятельство, что «союзники» были далеки от честного выполнения союзнического долга. Когда я допрашивал немецких разведчиков, то они мне рассказывали о том, что, когда немецкие эшелоны с войсками и техникой следовали из Арденн на Восточный фронт, то союзники их не только не бомбили, но всячески оберегали. Немецкий разведчик Штреккер показал, что он был очевидцем такого факта, когда под Берлином образовалась пробка из эшелонов, следовавших на Восток. В это время был массированный налет англо-американской авиации на Берлин. Видимость была хорошая. И, тем не менее, ни одна бомба не была сброшена на перевозимые войска.

Я, пожалуй бы, не стал обращать Ваше внимание на этот факт, если бы мне не бросился в глаза один подозрительный момент текста телеграммы Черчилля — это упоминание им о своем эмиссаре Тедцере, который якобы застрял на пути в Москву из-за плохой погоды. Упоминание о Теддере было хитростью разведчика, чтобы в Верховном Командовании не подумали, что помимо Тедцера может протолкнуть вопрос кто-то другой.

Поскольку в то время Берия был заместителем председателя ГКО и, кажется, отвечал за обеспечение фронта боеприпасами и военной техникой, то он в этом деле мог сыграть решающую роль.

В июне месяце 1945 года слушалось дело польского генерала Окулицкого и других.

Окулицкий являлся организатором польского реакционного подполья на территории Зап. Украины и Белоруссии, был арестован, а затем освобожден по амнистии и в 1941 году назначен нач. штаба армии Андерса. После приезда Шишко-Богуша генерал Окулицкий стал командовать дивизией, а в мае 1944 г. сброшен на парашюте в Польше для того, чтобы возглавить подпольную «Армию Крайову». В связи с тем, что я немного разбираюсь в польских делах того времени, мне представляется, что Окулицкий является крупным агентом английской разведки, доверенным человеком англичан. Тем не менее, этот вопрос не нашел свое отражение на следствии и особенно на судебном процессе. Арест Окулицкого мог бы внести ясность в вопрос о выводе из СССР армии Андерса. Тем не менее, все эти вопросы были смазаны. Если судить по материалам судебного процесса, то Окулицкий представлен там как польский патриот, посвятивший свою жизнь независимости Польши. Тогда как на самом деле Окулицкий грязные шпион, беспринципный наймит империалистов, о чем достаточно убедительно свидетельствуют документы, на основании которых проводилось предварительное следствие. Расследованием дела Окулицкого руководил Влодзимирский — бывший в то время начальником следственной части по особо важным делам НКГБ.

Так что этот факт еще раз свидетельствует, что Влодзимирский не только лично преданный Берия человек.

В этом вопросе я не открываю ничего нового, достаточно взять судебный отчет по делу Окулицкого, изданный в 1945 году юриздатом НКЮ, чтобы убедиться в качестве и глубине проведенного предварительного расследования.

Если Окулицкий жив и находится в СССР, то его можно было бы использовать для внесения ясности в польско-английские дела в СССР.

В решении Пленума ЦК КПСС говорится, что Берия пытался использовать органы МВД в центре и на местах против партии и ее руководства, против правительства СССР.

Как известно, клика Тито—Ранковича совершила фашистский переворот в Югославии точно же таким же методом, путем подчинения органов партии и государства УДБ. Ранкович и его подручные из УДБ сыграли решающую роль в перевороте. В связи с этим могу только напомнить о том факте, что руководящая часть янычаров из МДЕ обучалась не где нибудь, а в Высшей школе НКГБ.

Связи клики Тито—Ранковича с Берия следовало бы поискать со времени войны, когда при нем находились сотрудники НКГБ, может быть, кто-нибудь из них выполнял роль связника.

В послевоенное время такие связи могли быть организованы через слушателей УДБ, к которым приезжал Тито и посещал их в Высшей школе. Этот вопрос при расследовании дела Берия обходить нельзя.

Наиболее трудным вопросом при расследовании шпионских дел является вопрос о связи агентов с их разведывательными органами. В этом вопросе часто трудно добыть улики, а для получения косвенных улик приходится сопоставлять целый ряд фактов, подозрительных как возможные каналы связи.

Пря установлении возможных каналов связи Берия с империалистическими разведками, и прежде всего английской разведкой, следовало бы проверить все, что относится к его отношениям с братьями Кобуловыми и Деканозовым, и в свою очередь последних — с внешним миром.

Накануне Великой Отечественной войны в качестве резидента НКВД в Берлин был направлен Амаяк Кобулов. Со слов товарищей, мне известно, что Кобулов в то время не имел соответствующего чекистского опыта.

В то же время послом СССР в Берлине был Деканозов, не имевший опыта в дипломатических делах.

В Москве наблюдал за ними Богдан Кобулов как замнаркома внутренних дел.

В связи с зтим следовало бы установить, с кем из англичан встречались Кобулов Амаяк и Деканозов в Берлине и что об этих англичанах известно как о разведчиках.

В начале войны после возвращения Амаяка Кобулова из Берлина он был назначен наркомом внутренних дел в Узбекской ССР. Мне кажется, что назначение Кобулова в Узбекистан не было случайным и вот почему: связь с внешним миром в 1941—42 годах осуществлялась главным образом через Иран; на территории Узбекистана находилась армия Андерса.

Характерна такая деталь. В августе 1942 года армия Андерса выехала в Иран, а в конце 1942 г. или начале 1943 года Кобулов Амаяк бал отозван в Москву.

Подозрительно еще одно обстоятельство. Военным прокурором армии Андерса был грузинский меньшевик Кипиани. Этот авантюрист участвовал в грузинском меньшевистском восстании, затем бежал в Польшу, где «ополячился» и служил офицером в польской армии или разведке. В 1941 году Кипиани был назначен военным прокурором армии Андерса. Мне известно из агентурных источников, что поляки недолюбливали Кипиани и высказывали пожелания, чтобы прокурором у них был поляк, а не грузин, и тем не менее он удержался в этой должности. Работая в Ташкенте, я видел однажды Кипиани у бюро пропусков НКГБ. Со слов товарищей, мне известно, что Кипиани всякий раз после какого-либо недоразумения или ареста чекистскими органами того или иного польского военнослужащего добивался приема его руководством НКГБ. Возможно, это был предлог для встреч с Кобуловим Амаяком. Встречался ли Кобулов с Кипиани в Ташкенте, мне неизвестно. Мне кажется, что выяснение этого вопроса может представлять для следствия немаловажный интерес.

В Москве Кобулов был назначен начальником оперативно-чекистского управления Главного Управления по делам военнопленных и интернированных.

Это назначение также было не случайным, в поле зрения Кобулова попадали немецкие разведчики, взятые в плен Советской Армией. Мне известны факты, когда Кобулов не передавал в МГБ захваченных в плен немецких разведчиков под предлогом того, что его аппарат сам сможет провести следствие. Копии протоколов допросов многих разведчиков в МГБ не пересылались, и таким образом проходящие по ним лица в розыск не объявлялись.

Спор из-за немецких разведчиков являлся одной из причин существовавшего между МГБ и МВД антагонизма.

У меня сложилось подозрение, что Кобуловы и компания стремились к тому, чтобы как можно меньше немецких разведчиков попало в МГБ, возможно, что они боялись показаний этих разведчиков.

Деканозов продолжал работать в аппарате МИДа. В связи с этим целесообразно бы установить, с кем из англичан он в то время встречался наедине, без свидетелей.

После снятия Кобулова Б.З. с поста заместителя наркома государственной безопасности он вскоре был назначен в ГУСИМЗ и почти постоянно находился в Берлине. В этой связи любопытна такая деталь. Когда а августе 1951 года я находился в служебной командировке в Берлине, то кто-то из чекистов поделился со мной о беседе с Кобуловым. Этот товарищ рассказал мне о том, что в беседе с ним Кобулов выразил намерение написать рапорт Абакумову, чтобы получить разрешение вести разведывательную работу за границей, используя возможности аппарата ГУСИМЗа за границей. Сама по себа эта мысль хорошая, но в данном случае она наводит на подозрение в том, не пытался ли Кобулов легализовать свои связи с иностранцами.

После прихода Берия в МВД, Кобулов Богдан прибыл в Москву. Тогда на должность зам. нач. инспекции при Берия назначают Амаяка Кобулова, который накануне авантюры в Берлине находился там в командировке.

Даже простой перечень фактов наводит на мысль, почему Кобуловых привлекал Берлин, почему они оттуда почти не вылазили.

Все изложенные мною факты и предположения, понятно, не могут быть уликами и требуют серьезной, основательной проверки. Я прошу Вас проверить через соответствующие аппараты изложенные мною факты и подозрения. В таком деле, как преступная деятельность Берия и его подручных, должно быть проверено все, что относится к их прошлой работе, чтобы у нас была полная уверенность, что все подозрительные факты изучены и проверены и что в процессе следствия не осталось ни одного не исследованного вопроса.

Сотрудник Высшей школы МВД СССР

подполковник БУНЯКОВ

P.S. Я бы хотел, чтобы это заявление в МВД СССР не пересылалось.