К реформе урожайной статистики.

Жить в такой сельскохозяйственной стране, как Россия, где искони «господин», а ныне «товарищ урожай», определял и определяет собою всю хозяйственную конъюнктуру страны на целый год вперед, и не знать ничего достоверного об истинных размерах этого урожая не только за текущий год, но и за прошлые —это, значит, заранее обречь себя на прискорбнейшие ошибки в текущей плановой работе важнейших хозяйственных органов страны.

А между тем, как известно, сельскохозяйственная статистика никогда не стояла у нас доныне на должной высоте. Конечно, для характеристики многолетних процессов и тенденций в наиболее суммарном их выражении эта статистика давала и раньше не мало ценных материалов исследователю. Но для практических целей данного года, например, в интересах равномерной раскладки по губерниям и уездам налогового бремени крестьянского населения и тому подобного употребления, эти материалы были уже в гораздо меньшей степени пригодны. Пессимисты, вроде В. Г. Михайловского, оценивали довоенную урожайную статистику в таких выражениях: «В общем насчитывается не менее 15 различных источников сведений об урожаях, и, несмотря на такое перепроизводство урожайной статистики, в конце концов нельзя даже с уверенностью сказать, каковы результаты в данном году, большой ли у нас урожай или голодный год». Д. Н. Иванцов в известной его работе «К критике русской урожайной статистики». Пб. 1915 г. — более оптимистичен. Иванцов в результате тщательного анализа математическими методами сопоставляемых им источников, определенно поддерживает тезис «средней, массовой правдоподобности и однородности» суммарных данных русской урожайной статистики (стр. 53). Но и у него то и дело наталкиваешься на самые «безрадостные впечатления» и «резкие приговоры». Разноречие данных Ц. Стат. Комитета и земской статистики и в площадях посевов и в урожаях, и в сборах в погодных итогах значительно превышает те 10—15%, какие автор считает статистически допустимой погрешностью. В отдельных случаях, в особенности в поуездных итогах, оно достигало и 30 и 60 и даже сотни процентов. При чем и колебания этих данных от года к году зачастую шли в диаметрально противоположном направлении. «Один источник, по словам Иванцова, говорит о форменном бедствии, другой торжествует триумф!» Немудрено, что при таких условиях автор констатировал- «абсолютную непригодность для утилизации» такого рода данных и еще до революции выдвигал идею «радикальной реформы русской урожайной статистики » (стр. 115-127, 130-133, 149).

Иванцов исследовал ценность данных об урожаях и сборах зерновых хлебов. Но еще хуже обстояло дело в области учета урожайности специальных культур. Так, например, в отношении текущей статистики льна мною установлены были еще лет двенадцать тому назад такие расхождения. Посевная площадь льна-долгунца, по данным Ц. С. Комитета, составляла 14,2% ярового клина по семи льняным губерниям, а по земским данным 20,8%, т.е. на 45,8% больше, средний сбор волокна в тех же губерниях земская статистика оценивала в 13,8 пуд. на десятину, а Ц. Стат. Комитет в 31,1 пуд., т. е. на 125% выше! Вследствие чего мною уже тогда предлагался проект коренной реорганизации текущей статистики льна путем балансового метода поверки урожайности данными о потреблении волокна, вывозе и запасах его в стране, (см. мою брошюру: «Задачи и план организации текущей статистики льна». Пб. 1913 г.).

После революции все статистические органы, ведущие текущую статистику урожайности, объединились в недрах единого Ц. Стат. Управления. И потому никаких разноречий прежнего порядка в этой области выявить нет возможности. Но значит ли это, что новая постановка дела в указанной области стала лучше прежней? К сожалению, нет.

В сущности новым в этой области до сего дня было лишь то, что данными урожайной статистики пришлось пользоваться в фискальных целях, от чего правдивость показаний населения возрасти ни в коем случае не могла. Наоборот, такое прикладное использование статистических данных привело лишь к повышению их дефектности.

Немудрено поэтому, что Госплан с первых же шагов своей деятельности обратил внимание на эту дефектность, выдвигая для ее установления и устранения наиболее простой и рациональный балансовый метод проверки урожайности по потреблению. Первая же работа Госплана, произведенная по этому методу, установила, что оценка валового сбора главнейших зерновых хлебов за 1920 г., исчисленная П. И. Поповым по данным текущей статистики ЦСУ («Производство хлеба в РСФСР и федерирующих с нею республиках». Госиздат., 1921 г.) преуменьшена по меньшей мере на 670 милл. пудов или 25% от фактического сбора, определившегося по данным о потреблении примерно в 2.632 м. п.¹).

В сущности говоря, если бы брать цифры сел. хоз. статистики без всяких поправок, то указанный недоучет выразился бы в еще более крупной величине. П. И. Попов, определяя в названной брошюре валовой сбор важнейших продовольственных и зерновых хлебов по Союзу Республик (невидимому, без Туркестана и Закавказья) в 1.975 милл. пуд., исходит из посевной площади в 56,7 милл. десятин, что дает урожай на десятину в 34,8 пуда (стр. 28 и 30). Сам автор не дает в своей работе никаких указаний о методе своего исчисления. Но сопоставление приведенной цифры урожайности в 34,8 пуда на десятину с позднейшими публикациями ЦСУ, где урожайность 1920 г. без поправок определяется в 30,4 пуда на десятину, показывает, что в названной работе П. И. Попова мы имели дело с урожайностью уже повышенной против фактических данных урожайной статистики, примерно, процентов на 15.²). Валовой сбор без этой поправки определился бы, значит, всего в (56,7 X 30,4) = 1.720 милл. пуд., а недоучет против данных о потреблении составил бы до 35%.

На первых порах ЦСУ встретило весьма неодобрительно наши указания, отстаивая безусловную правильность применяемых им методов в области учета сельскохозяйственных явлений. Всякая критика этих методов со стороны казалась ему, по видимому, совершенно недопустимым посягательством на статистический авторитет и неоспоримую по своей компетенции монополию ЦСУ в этой области. П. И. Попов еще в августе 1921 г. обещал в печати «через несколько дней» опровергнуть наш расчет, указав в точности, «где и в чем» наша ошибка (см. выступление П. И. Попова в «Правде» —№ 179 от 14 августа и мой ответ ему в «Эконом. Жизни» № 186 от 24/VІII—1921 г.). Но, к сожалению, хотя с тех пор прошло почти уже три года, уважаемый оппонент не успел еще выполнить своего обещания.

Тем временем, однако, спор по поводу достоинств наличных данных сельскохозяйственной статистики вступил в новую стадию. С появлением в свет работы Н. М. Вишневского — «Статистика и сельскохозяйственная действительность». М. 1922 г. — главное внимание было обращено на крайнюю неполноту учета посевных площадей. Точка зрения Н. М. Вишневского в общем и целом была поддержана целым рядом очень авторитетных статистиков и экономистов, из числа которых назовем В. Г. Громана, А. Е. Лосицкого, Н. П. Огановского, Н. Д. Кондратьева. В виду особой важности спора отголоски его попали и в общую прессу — см. статью тов. Ю. Ларина о «Тайнах и чудесах советского земледелия», («Правда» от 31 октября 1922 г.) — нашли свое карикатурное отражение в «Крокодиле», попали даже в историю — (см. книгу С. М. Дубровский «Очерки русской революции» вып. I, «Сельское Хозяйство» 2-ое изд. 1923 г., стр. 287-299.)

Преодолеть всякую инерцию бывает очень трудно. Но в особенности трудно преодолеть инерцию слишком привычных навыков в работе и привычных ошибок. Вот почему мы отнюдь не удивляемся, что наши статистические органы, в течение целого ряда лет практиковавшие в области урожайной статистики определенные методы наблюдения и учета не могли без упорной борьбы признать их заведомо недостаточными, а потому и явно, непригодными для тех практических потребностей, какие они призваны ныне обслуживать. К счастью, в эпоху революционных сдвигов во всех областях народного хозяйства всякая инерция застоя легче всего поддается напору жизни. Поддалась она и в области урожайной статистики. В некотором роде «исторический» спор о достоинствах доныне применявшихся в этой области методов и приемов можно считать разрешенным.

В конце марта текущего года мы имели удовольствие заслушать в стенах Госплана коллективный доклад Центр. Стат. Управления о хлебофуражном балансе Республики на 1923/4 год, из которого узнали следующее: ЦСУ признало, наконец, недостаточность доныне применявшихся методов наблюдения и учета в области урожайной статистики и решило отныне перейти к балансовому методу взаимного корректирования показаний населения и своих собственных органов наблюдения о посевных площадях, сборах, потреблении и запасах хлебной продукции Республики. Конечно, в полной мере этот метод применим лишь в отношении истекших лет, то есть задним числом. Но установленные, таким образом, коэффициенты погрешности показаний населения о площадях и сборах за прошлые годы могут быть легко использованы и для предварительного учета площадей и урожайности текущего года.

На будущее время ЦСУ решило производить через свои органы на местах такую балансовую поверку всех данных текущей урожайной статистики в погубернском масштабе для чего ему придется, конечно, на ряду с другими источниками рекомендовать еще широкое использование и данных транспортной статистики о хлебных перевозках. Основное значение, однако, при балансовом методе получат, конечно, данные массовых обследований питания и бюджетных обследований сельского и городского населения. В настоящее время ЦСУ смогло использовать эти данные для корректирования показаний урожайной статистики лишь в суммарном хлебофуражном балансе Республики. Но и такая суммарная их поверка привела ЦСУ к установлению необходимости следующих поправок. Данные текущей сельскохозяйственной статистики о посевных площадях подлежат увеличению от 5 до 20%, а в среднем по меньшей мере на 16%, об урожаях на 30—32% и, стало быть, о валовых сборах — минимум на (1,16 X 1,30) = 51%.

Коэффициент «уклонения от истины», как видим, далеко не шуточный.

В сущности, поправку к показаниям населения на урожайность в «пол балла», т.е. на 18—19% ЦСУ практикует уже не первый год. Но теперь оно убедилось, что и такой «поправки» еще совершенно недостаточно для того, чтобы свести концы с концами в нашем хлебофуражном балансе и увеличило ее еще процентов на 12. Что же касается посевных площадей, то до 1924 г. ЦСУ не решалось ни на какие поправки в этой области и постановление последней конференции о поправке в 16% является для него решительным сдвигом с мертвой точки.

Достаточна ли, однако, эта поправка? Почему именно ЦСУ думает, что в своих показаниях о посевах население, говоря грубо, врет только на 16%, если в оценках урожайности вранье достигает 30—32%, т.е. чуть ли не вдвое выше? Это еще неясные и далеко не разрешенные вопросы.

В довоенное время наиболее точной считалась земская статистика. По сравнению с ней данные Центр. Стат. Комитета о крестьянских землях, ныне положенные в основу исчислений ЦСУ, были преуменьшены и нуждались в поправке, по Иванцову, в отношении урожайности в среднем процентов на 9, а в отношении посевов — тоже на такой же процент («К критике урожайн. статистики» стр. 26 и 129). Валовые сборы по ЦСК нуждались поэтому в поправке не свыше 19% (1,09 X 1,09 = 1,19). Сделанная нами в Госплане поверка балансовым методом итогов валовых сборов ЦСК за 1906—14 годы путем сопоставления их с данными о потреблении и вывозе хлебов дала расхождение указанных данных в 19,3%. Таким образом, можно считать в полном согласии с расчетами Иванцова, что до войны ЦСК давал, примерно, совершенно одинаковый недоучет как в площадях, так и в урожайности. Такое предположение вполне отвечает условиям довоенного времени, когда население не имело специальных причин сознательно преуменьшать свои посевы и урожай.

Но в годы продразверстки и продналога такие причины, несомненно, появились у населения. А при сознательном желании соврать, врут разумеется, в большей мере там, где легче соврать. Но где же легче соврать, чем в посевных площадях? В этой области никакой регистратор без помощи землемера проверить показаний населения не сможет. Тогда как бальную оценку урожая, определяемую на глазок, проверить может каждый волостной статистик, любой агроном местного совхоза и вообще все местные власти. Здесь, стало быть, имеются уже известные пределы вранью.

Вот почему, гипотеза ЦСУ о том, что главнейшая доля недоучета валовых сборов должна быть отнесена за счет преуменьшения коэффициентов урожайности, до тех пор, пока она ничем не подтверждена, представляется нам крайне сомнительной.

Весьма спорным является для нас и общий размер поправки па валовой сбор не свыше 55—59%. Дело в том, что ЦСУ по целому ряду соображений считает данные обследований питания населения преувеличенными и снижает их в своих балансовых расчетах на целых 10%, сокращая тем самым и величину необходимой поправки к валовому сбору. Однако, судя по весьма тщательному анализу точности обследований питания, произведенному А. Е. Лосицким в «Экон. Обозрении» (вып. I, 1924 г. стр. 45), такая поправка чрезмерно велика. Сам А. Е. Лосицкий определяет ее в размере не свыше 3,2%. Но и эту величину мы рассматриваем лишь как предельный максимум. И вот почему.

Преувеличенными нормы потребления хлеба в обследованиях питания признаются потому, что они охватывают хозяйства несколько повышенного типа по обеспечению посевами и рабочей силой, в отношении ко всему крестьянскому населению .Однако, сумма всех поправок на переучет по указанным причинам не превышает по В. М. Обухову 6—10%, по А. Е. Лосицкому — 3,2%. При чем в расчетах В. М. Обухова содержится та ошибка, что он оперирует калорийными нормами общего питания, для хлебного же баланса нас должно интересовать лишь хлебное питание. А между тем, из анализа бюджетных материалов нетрудно установить, что хлебное питание в группах среднего благосостояния колеблется гораздо менее резко, чем общее питание. Так, например, по декабрьским бюджетам 1922 г. при отклонении общего итога расходов в рублях па «едока» даже в 20—30% от средней величины, — нормы общего питания возрастали или падали всего на 7—8%, а нормы хлебного потребления только на 3—4%, т.-е. еще в два-три раза медленнее.

Расчеты А. Е. Лосицкого гораздо правдоподобнее. Но и они несколько односторонни, ибо вовсе не учитывают тех обстоятельств, которые уравновешивают погрешность в сторону переучета. Из такого рода обстоятельств одно указано самим Лосицким. Это повышенный процент промысловых хозяйств среди обследованного по питанию населения; в промысловых хозяйствах потребление хлеба ниже среднего, и этот момент, как видно из справки, приведенной Лосицким, может снизить среднюю норму процента на два, если не больше. («Экон. Обозр». вып. I., стр. 45). Вторым обстоятельством, упущенным и Обуховым и Лосицким, является недоучет обследований питания, вытекающий из дефектов памяти опрашиваемых. Никакой бухгалтерии в крестьянских хозяйствах не ведется. Крестьяне дают свои показания регистратору по памяти. Правда, за очень короткий срок, всего за одну неделю. Но специальная работа, произведенная по заданию Госплана по 226 бюджетам железнодорожников за ноябрь 1923 г., где регистраторы приходили к рабочим через каждые три дня и записывали их приходо-расход за каждый день, при балансовой поверке точности записей показала все же недоучет в 2,5%. Наконец, большое сомнение вызывает общее молчаливое допущение методологов ЦСУ, что явная тенденция крестьян сознательно преуменьшать свое благосостояние в показаниях о своих посевах и урожаях вовсе не находит никакого отражения в их показаниях о потреблении. Правда, при добровольческом составе опрашиваемых эта тенденция должна сильно смягчаться, но едва ли вовсе отпадает. Ведь и крестьяне-добровольцы не могут забыть о существующих методах обложения и возможностях налогового использования всякого рода статистических обследований.

Итоги нашей урожайной статистики 7-ми главнейших зерновых хлебов по СССР.

(без Закавказья, ДВО и Туркестана^*).

^* Источники: Труды ЦСУ т. VIII, вып. 4, стр. 389—397, «Экон. Обозр.» 1924 г. вып. 3, стр. 12—17 и доклад ЦСУ в Госплане от 29/III—1924 г. Итоги, заключенные в скобки, исчислены нами по коэффициентам поправок, принятых ЦСУ для 1922 г. и 1923 г. Данные 1906-14 г. исчислены для всей б. России и приведены к сравнимым с данными ЦСУ границам, приблизительно, снижением площади на 18% и урожайности на 2% (по данным 1910—14 годов).

Исходя из указанных соображений, мы думаем, что абсолютные цифры площадей посевов и сборов, вытекающие из принятых в настоящее время ЦСУ поправок далеко еще не являются окончательными. Тем не менее приведем их для иллюстрации в сопоставлении с прежними данными ЦСУ. (См. стр. 56).

Данные довоенного времени исчислены нами в приведенной таблице для тех же границ, для которых даются итоги ЦСУ. Все же остальные либо извлечены из публикаций ЦСУ и докладов его в Госплане, либо исчислены нами на основании тех поправочных коэффициентов, которые установлены ныне ЦСУ. Для 1923 г. имеется еще один промежуточный вариант (№ 3), извлеченный нами из статьи Н. О. Дубенецкого со ссылкой на «Бюллетень ЦСУ» № 82, доныне не вышедший в свет. В этом варианте — Комиссия ЦСУ не решалась еще окончательно порвать с прежними своими данными о посевах и вносила в них поправку всего в 7%. Для того же 1923 г. мы вынуждены были еще самостоятельно исчислить валовой сбор по варианту № 1. Дело в том, что само ЦСУ настолько уже привыкло к своей поправке в «пол-балла» к урожаю, что перестало о ней даже упоминать в своих публикациях. И в частности, за 1923 г. Н. О. Дубенецкий опубликовал пока только наш второй вариант с величиной сбора в 2.153 милл. пудов, сопроводив его в тексте указанием, что этот итог есть «статистическая величина без всяких поправок к ней» («Экон. Обозр.», вып. 3, стр. 15). Однако, сопоставление приведенных им там же на стр. 12-й итогов урожайности за разные годы с данными, опубликованными в VIII томе «Трудов ЦСУ», обнаруживает, что это уже исправленные на «пол балла» сборы.

Понятно, что поправочка в пол-балла, дающая в валовом сборе прибавку всего на 300 миллионов пудов хлеба или около того, совершенно бледнеет перед общей суммой ныне принятых поправок в целый миллиард пудов сбора. И забыть о ней не мудрено. Но к чему же вводить в заблуждение неискушенного в статистике читателя категорическими утверждениями, что ему даются «статистические» величины — «без всяких поправок».

Однако, не желая быть слишком придирчивым, не станем останавливаться на мелочах этого рода и прямо перейдем к выводам. Приведенная нами табличка сама по себе достаточно показательна для оценки тех успехов, какие означает собой отказ ЦСУ от его прежней веры в непогрешимость непосредственных данных нашей урожайной статистики.

Впрочем, может быть, мы не совсем точно выразились. Весьма возможно, что в недрах самого ЦСУ такой веры и не было. Об этом можно догадываться потому, что сам глава ЦСУ ГІ. И. Попов, надо отдать ему в этом полную справедливость, — никогда не предлагал ни одному правительственному органу пользоваться для практических целей теми данными о валовых сборах, какие доныне исчислялись и публиковались отделом текущей сельско-хозяйственной статистики ЦСУ. Так, уже в первом своем докладе на эту тему, предложенном членам X Съезда РКП, П. И. Попов привел цифру чистого сбора хлебов за 1920 г. в 1773 милл. пудов, т. е. на 482 милл. пудов или на 27% выше той цифры, которая позже была опубликована в качестве официальной статистической цифры без поправок³. Правда, члены съезда не были посвящены в тайны той статистической кухни, из которой вышла эта цифра, но это уже второстепенная подробность. Далее, валовой сбор 1921 г. П. И. Попов определял в Госплане не в 1432 и не в 1689 м. п., а в 2 миллиарда. Сборы 1922 и 23 годов для определения возможной цифры налога оценивались им тоже в соответствующих учреждениях не ниже 2,8—3 миллиардов пудов, хотя это было еще задолго до принятых ЦСУ в 1924 г. новых поправок к посевным площадям и урожайности.

Тем не менее в официальных публикациях ЦСУ мы все время встречали другие, гораздо менее вероятные итоги, и как бы их не оценивали в статистическом мире, всем непосвященным оставалось лишь верить им и изумляться живучести русского крестьянства, которое до сих пор не вымерло еще при столь катастрофическом падении нашего сельского хозяйства.

Теперь это глубоко ненормальное положение, наконец изжито, с большими трениями и изрядной нерешительностью — по кусочкам (на четверть балла, на пол-балла, на 7%, на 16% и т. д.), — но все же в общей сложности уже на целый миллиард пудов отошли мы преблагополучно от первоначальных итогов нашей урожайной статистики.

Весь этот скорбный путь поправок невольно напоминает нам известный анекдот об одном ученом пуделе, у которого «из жалости» отрубали хвост — по кусочкам. У наших просвещенных деятелей из области урожайной статистики их престиж непогрешимости отсекался в течение целых трех лет по кусочкам, очевидно, тоже из столь же утонченного чувства гуманности. Но раз операция эта была неизбежна, то рано или поздно, оптом или в розницу произвести ее все же пришлось бы.

Самым ценным однако завоеванием в этой области мы считаем то, что отныне необходимые поправки в итоги урожайной статистики будут вноситься не случайно по более или менее счастливой интуиции того или другого статистика, хотя бы даже столь авторитетного, как П. И. Попов, а вполне закономерно, по строго установленному и вполне надежному методу. И, если работы Госплана в области народно-хозяйственного баланса хоть отчасти помогли ЦСУ оценить и надлежащим образом использовать этот метод в применении к реформе урожайной статистики, то мы можем чувствовать себя вполне удовлетворенными.

Ибо эта реформа представляет собою, на наш взгляд, колоссальное завоевание в области нашего хозяйственного учета, а, стало быть, и в области связанной с ним плановой работы.

______________________________________________

¹ См. С. Струмилин. «К хозяйственному плану на 1921-22 г.» Нар. хоз. 1921 г.  кн. 5-я

² См. «Труды ЦСУ». т. VIII, вып. 4. М. 1923 г., стр. 393.

³ Ср. брош. («Хлебная продукция», предлож. в 1921 г. Х-му съезду, стр. 5 и «Труды ЦСУ», т. VIII вып. 4, М. 1923 г. стр. 401.