Лукин Николай Михайлович

псевд. Н.Антонов

(8)20.07.1885 — 19.07.1940

Родился Лукин 8(20) июля 1885 г. в подмосковном селе Кусково Спасской волости в семье учителя Кусковской начальной школы Михаила Николаевича Лукина. Дед будущего историкА? Николай Андреевич Лукин? имел приход в селе Пречистенском-Кобелеве Крапивенского уезда Тульской губернии. Мать Николая — в девичестве Надежда Ивановна Измайлова — происходила из дворян и была дочерью отставного подполковника. Ровно за два года до рождения Н.М.Лукина его родители обвенчались в Московской Николо-Песковской церкви. Николай был старшим в семье Лукиных. За ним шла Надежда, родившаяся в 1887 г. и младшие — Михаил и Анна.
В 1895 г. Николай Лукин поступил в Московскую прогимназию, где пробыл шесть лет, а затем два года обучался в известной Московской 2-й гимназии.
Аттестат зрелости, полученный Лукиным, свидетельствовал о его «образцовой любознательности» и отличных оценках по всем предметам за время обучения и выпускным экзаменам (общим числом — 19). «Во внимание к постоянно отличному поведению, вниманию и прилежанию и отмеченным успехам в науках, - указывалось в аттестате, — педагогический совет постановил наградить его золотой медалью».
Время учебы Лукина в университете совпало с бурными событиями, охватившими Россию. Внезапное нападение отряда японских эскадренных миноносцев на корабли российского флота в Порт-Артуре в ночь с 26 на 27 января (8 на 9 февраля) 1904 г. вызвало резкую реакцию со стороны общественного мнения, обеспокоенного по меньшей мере несерьезным отношением верхушки правящих кругов к развивавшимся событиям. Достаточно привести высказывания самодержца «всея Руси» Николая II, который откликнулся на японскую акцию следующими словами: «Ну, знаете ли, я смотрю на это как на укус блохи». Иным было отношение к создавшейся в стране революционной ситуации представителей передовых слоев общества и, естественно, студентов и преподавателей Московского университета. Усиливается активность политических партий, среди которых заметным влиянием пользовалась РСДРП. Именно с ней решил связать свою судьбу студент Лукин, вступивший в 1904 г. в подпольную большевистскую организацию Замоскворецкого района г.Москвы и ставший вскоре ответственным партийным пропагандистом в этом районе и членом Бюро социал-демократической фракции Московского университета. Осенью 1906 г. за участие в нелегальном собрании Лукин был арестован и выслан из Москвы в Ярославль.
Только в конце 1908 г. Лукину удалось вернуться из ссылки и восстановиться на факультете, что и позволило ему в мае 1909 г. получить диплом 1-й степени об окончании Московского университета.
Он пришел на кафедру всеобщей истории Московского университета, когда она являлась ведущей в своей области среди кафедр российских университетов. Возглавивший ее в 1868 г. Владимир Иванович Герье (1837—1919) сделал многое для формирования научной школы, базировавшейся в значительной степени на традициях либерализма. В семинарах, руководимых Герье, работали такие выдающиеся впоследствии ученые-медиевисты, как П.Г.Виноградов и Р.Ю.Виппер. Среди Учеников Герье, специализирующихся по истории Нового времени, наибольший след в науке оставил Николай Иванович Кареев (1850—1931), однако в годы пребывания Лукина на историко-филологическом факультете Кареев уже был мало связан с Москвой, будучи сначала профессором Варшавского, а затем Петербургского университетов.
Ученым, который в первые годы XX столетия пользовался наибольшим авторитетом на кафедре всеобщей истории, стал Роберт Юрьевич Виппер (1859—1954). «В то время, — вспоминал будущий академик Н.М.Дружинин, — обучавшийся на том же факультете, что и Н.М.Лукин, но поступивший на него годом позже, — среди передовой части студенчества наибольшим авторитетом пользовался Р.Ю.Виппер, который по своему методу и выводам казался близким к учению марксизма. Его семинарий, посвященный греческому историку Фукидиду, был предназначен для студентов II курса и выделялся своими интересными докладами и прениями. Именно здесь я впервые узнал Николая Михайловича Лукина, который... был постоянным посетителем практических занятий Р.Ю.Виппера». И не приходится удивляться, что в обстановке все усиливающегося революционного подъема в России Виппер, специалист в области древней и средневековой истории, не проходит мимо сюжетов из истории Нового времени. И хотя этой проблематикой исследовательски он прямо не занимался, Виппер обратил внимание на нескольких способных студентов и взял на себя руководство их дипломными сочинениями, связанными с историей Франции кануна и периода Великой революции конца XVIII в. К числу этих студентов относился Лукин, а также Вячеслав Петрович Волгин (1879—1963), которые выдвинулись уже в послеоктябрьские годы как ведущие специалисты по истории Нового времени, И если В.П.Волгин обратился «изучению взглядов выдающегося французского мыслителя конца XVII—начала XVIII в., мятежного священника из Этрепиньи Жана Мелье, то Н.М.Лукин избрал в качестве предмета своего исследования один из решающих рубежей в истории Великой французской революции — падение партии Жиронды. Эта работа, считавшаяся и самим автором, и рядом специалистов утерянной, была обнаружена проф. А.Б.Цфасманом и автором настоящей статьи при подготовке ими монографии, посвященной Н.М.Лукину. К сожалению, и до настоящего времени рукопись Лукина не опубликована.
Работа «Падение Жиронды» представила собой отнюдь не ученическое сочинение, а достаточно зрелое исследование, в котором проявилась приверженность автора марксизму. Это сказалось в первую очередь в социально-классовом подходе к анализу проблем политической борьбы во Франции с 10 августа 1792 г. по 31 мая - 2 июня 1793 г. Заслуживало внимания и новое положение, высказанное Лукиным о том, что в ходе борьбы с жирондистами формировался блок демократических сил, который в дальнейшем стал опорой якобинской власти. Эта идея нашла развитие в последующих исследованиях Лукина, став ведущей в его концепции якобинской диктатуры.
Диплом Лукина запомнился его руководителю, и много лет спустя Виппер писал: «Я знаком был с работами Ип.Тэна и его антипода Альфонса Олара о французской революции, но то, что было сказано в дипломном сочинении Н.Лукина, — это было оригинально».

Но, как и ранее, он совмещает научно-исследовательскую работу с революционной деятельностью, которая с этого времени связана преимущественно с большевистской периодической печатью. Непосредственное участие принимает Лукин в издании газеты «Наш путь», публикуя очерки и заметки под псевдонимом «Н.Антонов». Позднее, с марта 1917 г., он входит в состав редколлегии газеты «Социал-демократ», где им был опубликован большой цикл статей по самым злободневным темам дня, сотрудничает с либеральной исторической комиссией Общества распространения технических знаний (ОРТЗ).
Успешно сданные экзамены позволили Лукину остаться при кафедре в должности приват-доцента, что не давало ему, однако, постоянного оклада, а лишь оплату прочитанных лекций. Подобное положение вынудило молодого ученого искать дополнительных заработков и он устраивается преподавателем в одно из частных училищ, а также читает лекции в Московской консерватории и Московском городском университете им. А.Л.Шанявского.
После октября 1917 г. Лукин некоторое время продолжает подниматься на ниве журналистики, публикуя серию статей в «Социал-демократе», а затем в «Правде», когда ее редакция была переведена в Москву. И хотя в эти годы публицистическая деятельность Лукина не прекращается, он уже со второй половины 1918 г. начинает уделять все большее внимание преподавательской работе, включившись в дело организации системы высшей школы, и научных учреждений исторического профиля, а также в научно-исследовательскую деятельность в сфере проблем истории революционного движения в странах Запада.
Активно сотрудничал Лукин и со всеми научно-исследовательскими учреждениями исторического профиля, которые были созданы после революции: Социалистической (в дальнейшем Коммунистической) академией, Институтом истории Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН), Институтом красной профессуры (ИКП), в котором Лукин вел специальный семинар по истории Парижской коммуны, Институтом истории Академии наук СССР, директором которого Лукин был в 1936—1937 гг., и др.
Что же касается творческой деятельности Лукина, то она оказалась предельно насыщенной и плодотворной. Уже в феврале 1919 г., в разгар гражданской войны, увидела свет его книги «Максимилиан Робеспьер». Это, по сути дела, логическое продолжение его первого, еще студенческого дипломного сочинения — «Падение Жиронды».
Следующим крупным исследованием Н.М.Лукина стала книга, посвященная истории Парижской коммуны 1871 г.: «Из всех революций прошлого наибольшим вниманием буржуазной профессуры пользовалась Великая революция, да и то лишь во Франции, где партия радикалов опиралась на традиции этой героической эпохи. Коммуна 1871 года, которая была смелым вызовом буржуазному обществу, напротив, весьма мало интересовала даже радикально настроенные университетские круги». Над историей Коммуны Лукин работай длительное время. Увидело свет несколько изданий книги. Последнее из них (четвертое), в котором удалось опубликовать лишь первую часть, было посвящено эпохе II Империи и деятельности правительства «национальной обороны». В этом своем последнем исследовании обобщающего характера по истории Коммуны Лукин ввел в научный оборот много документальных материалов о социально-экономическом и политическом развитии Франции в 60-е годы XIX в. Особенности рабочего движения, дифференциация крестьянства, деятельность Интернационала во Франции, содержание парламентской борьбы и ряд других сторон истории Франции в годы кризиса империи Наполеона III были им всесторонне исследованы. Много нового Лукиным было внесено и в оценку деятельности правительства «национальной обороны», а также такого важного события, как восстание 31 октября 1870 г.
С начала 20-х годов увидели свет еще несколько книг Н.М.Лукина. Это его курс лекций «Из истории революционных армий», прочитанный в Академии Генерального штаба Красной Армии, первый учебник по истории Нового времени, охвативший период со второй половины XVIII в. до кануна революции 1848 г. Естественно, что с позиций сегодняшнего дня в трактовке многих вопросов можно найти большое число неприемлемых ныне выводов, но не следует забывать, что все они исходили из существовавших тогда представлений об историческом процессе и уровня развития исторической науки. Здесь, в частности, в первую очередь имеется в виду идея, активно поддерживаемая тогдашним руководителем советской исторической науки М.Н.Покровским, о торговом капитализме, как особом этапе истории, предшествовавшем периоду промышленного капитализма. «Но к чести Н.М.Лукина надо сказать, — писал его ученик А.З.Манфред, — что его работа была, пожалуй, в наименьшей мере подвержена влиянию пресловутой «теории торгового капитализма» и других детских болезней вульгарного социологизирования, через которые проходила советская историческая наука на ранних этапах своего развития». И, наконец, следует назвать еще одну книгу Н.М.Лукина «Очерки по новейшей истории Германии», явившуюся первым обобщающим трудом по германской истории Нового времени в послеоктябрьской историографии, в котором был сделан существенный шаг по пути исследования истории рабочего и социалистического движения Германии. С начала 90-х годов XIX в. и до кануна Первой мировой войны 1914—1918 гг. Как справедливо отмечен тот же А.З.Манфред, для научной биографии Лукина «эта книга имела немалое значение. Она положила начало еще одному направлению его исследования — работам по истории Германии Нового времени, а позже по истории империализма в целом»18.
Однако изданием монографий отнюдь не исчерпывалась научно-публицистическая деятельность Н.М.Лукина. Весьма значительной была его роль при создании первого издания Большой советской энциклопедии, первый том которой увидел свет в 1926 г. С 1927 г. Лукин — член главной редакции Энциклопедии и редактор отдела новой и новейшей истории (совместно с Ф.А.Ротштейном). Во второй половине 30-х годов Лукин возглавил коллектив ученых-историков, которому было поручено написание сводного труда «Всемирная история». Этому изданию, которое должно было состоять из 28 томов, Лукин уделял чрезвычайно много внимания, указывая, что задача «Всемирной истории» способствовать систематизации истории всего прошлого человечества как совокупности «историй всех известных нам человеческих обществ, рассматриваемых в хронологической последовательности, в их историческом взаимодействии и взаимозависимости...»
Большой вклад внес Лукин в дело создания стабильных учебников по новой историй для средней школы и высших учебных заведений. Учебник по новой истории для средней школы стала готовить возглавляемая Лукиным авторская бригада, в которую вошли В.М.Далин, А.В.Ефимов, Г.С.Зайдель, Г.С.Фридлянд. К середине 30-х годов первая часть учебника, предназначенная для 8-го класса, была уже в основном подготовлена, но начавшиеся в это время аресты, коснувшиеся непосредственно и членов авторского коллектива учебника, задержали его выход в свет до 1940 г., когда из всего его состава лишь один А.В.Ефимов не был репрессирован, и в конечном счете учебник до его окончательной кондиции был доведен им.
Несколько позднее под руководством Н.М.Лукина был сформирован авторский коллектив по написанию вузовского учебника новой истории. Работа над его текстом в основном была завершена уже к лету 1938 г., однако после ареста Лукина на заключительном этапе подготовки рукописи к печати в качестве ответственного редактора завершил труд академик Е.В.Тарле.
Характерной особенностью Н.М.Лукина как ученого была органическая связь его исследовательской и преподавательской работы. Такого разрыва между этими двуедиными направлениями научного знания, характерного для более позднего периода развития советской историографии, в 20—30-е годы не было. Одна из его первых учениц Р.А.Авербух: «Не жалея сил и времени, он (Лукин) уделял очень много внимания обучению студентов». Столь же целеустремленно продолжал Лукин вести преподавательскую работу и на ряде гуманитарных факультетов и отделений Московского университета; этнологическом, историко-археологическом, историко-философском. На последнем из названных отделений Лукин возглавил кафедру истории эпохи империализма.
В Московском университете Лукин руководил также рядом семинаров по вопросам истории революций и рабочего движения западноевропейских стран в период Нового времени. Семинары Лукина пользовались большой полярностью. Участвовали в них студенты нескольких курсов, а также и лица, уже получившие высшее историческое образование, которых привлекала методика проведения Лукиным семинарских занятий, проходивших, по словам Р.А.Авербух, «в атмосфере товарищества, свободы и непринужденности». Лукин, продолжала Авербух, «внимательно следил за работами учеников семинара, требовал знания европейских языков и обстоятельного изучения источников... Как руководитель семинара Н.М.Лукин давал обстоятельный разбор источников, вызывал активное участие слушателей... Иногда Н.М.Лукин привлекал участников семинара к своей научной работе, в частности ко второму изданию книги «Парижская коммуна», вышедшему в 1924 г.; студенты принимали участие в составлении научного аппарата, втягивались таким образом в научную работу и расширяли свои знания. Все это позволило Лукину уже с первой половины 20-х годов начать формирование научной школы. Первыми ее прошли Р.А.Авербух, С.Д.Кунисский, С.М.Моносов, В.Н.Позняков, Н.П.Фрейнберг, которые вскоре сами приступили к преподавательской деятельности в качестве руководителей спецсеминаров на этнологическом факультете МГУ. Все они в качестве исследовательской проблемы избрали историю Великой французской революции конца XVIII в.
Наряду с Московским университетом преподавательская деятельность Лукина проходила и в созданном в 1921 г. Институте красной профессуры, в который принимались слушатели, имевшие достаточную профессиональную подготовку. Уже в первый год работы ИКП Лукин вел в нем семинар по истории Парижской коммуны. Среди участников этого семинара были известные в дальнейшем историки: С.C.Бантке, Г.И.Быков, В.М.Далин, Н.Е.Застенкер, Е.С.Николаев, К.А.Поль и другие слушатели ИКП, начавшие вскоре самостоятельные научные исследования.
Один из слушателей семинара Н.М.Лукина в ИКП, И.И.Минц: «Прежде всего надо отметить его (Лукина) требование и стремление воспитать в слушателях уменье разбираться в методологических вопросах». Для Н.М.Лукина «как» и «почему» были важнее, чем «когда» и «что»… Неистощим был Николай Михайлович и в критике раздельного изучения всеобщей истории и истории России». «Исторические события крайне индивидуальны, они не повторяются, —- неустанно говорил Н.М.Лукин, — а раз не повторяются, то как же можно открыть закономерность в их развитии... Очень часто то, что намечается в одной стране, в другой уже является пройденным, а это-то и позволяет вывести закономерность». По настоянию главным образом профессора Лукина все историки обязаны были в Институте красной профессуры не только работать по специальности, скажем, истории России, но и готовить доклады в семинарах по всеобщей истории. При этом требования в обоих семинарах были одинаково высокими».
Эта высокая требовательности и к самому себе, и к своим ученикам позволила Лукину успешно осуществить руководство объединенным семинаром слушателей ИКП и аспирантов РАНИОН, среди которых следует назвать А.В.Ефимова, С.В.Захарова, А.З.Манфреда, Т.В.Милицину, Н.П.Фрейнберг и др. Этот семинар с успехом разрабатывал проблему «Французское рабочее и социалистическое движение в конце XIX—начале XX в,» Итогом работы семинара явился сборник статей, а также ряд индивидуальных монографий его участников.
Глубокий след оставил Лукин и у своих учеников 30-х годов, когда он возглавил кафедры новой истории сначала в Московском институте философии, литературы и истории (МИФЛИ) в 1931 г., а затем после восстановления исторического образования в университетах — в МГУ (с 1934 г.). Вспоминая о деятельности Н.М.Лукина в эти годы, его ученик по МИФЛИ, впоследствии видный ученый и организатор науки И.С.Галкин писал: «Лукин видел свой высокий долг в служении народу... На всех этапах сложного периода становления советской исторической науки он самым активным образом участвовал в решении социальных, научных, культурно-общественных и воспитательных задач». Эти слова И.С.Галкина достаточно точно характеризуют Н.М.Лукина как ученого и педагога и вместе с тем фиксируют внимание на «сложности» периода становления советской исторической науки. Эти «сложности» продолжали нарастать по мере обострения внутриполитической борьбы в стране и усложнения ее внешнеполитической обстановки.
Арест Е.В.Тарле и С.Ф.Платонова, пользовавшихся большим международным авторитетом, вызвал широкое возмущение зарубежных историков, среди которых наибольшую активность проявил личный друг Тарле французский историк Альбер Матьез, решительно выступивший в защиту своего русского коллеги.
В 20-е годы Матьез, Французский ученый решительно не приемлет политическую ситуацию, сложившуюся к этому времени в СССР. И эта позиция Матьеза достаточно четко проявилась уже при публикации в «Анналах» статьи казанского историка М.Д.Бушмакина, посвященной новейшей литературе о событиях 9 термидора. Статья эта не представляла особой научной ценности, но примечание к ней написал сам Матьез. И оно-то имело весьма далеко идущие последствия. В этом примечании Матьез писал: «нам казалось интересным познакомить... с методом многих современных русских историков ...Этот метод состоит в том, что историческую науку ... подчиняют априорной догме, которая и является своеобразным марксизмом, понимаемым и применяемым на манер катехизиса».
Первым неофициальным ответом на эту публикацию в «Анналах» явилось письмо, посланное Матьезу советским историком Ц.Фридляндом, который, работая в архиве в Париже, общался с Матьезом. В своем письме Фридлянд высказывал несогласие со многими положениями, содержащимися в статье Бушмакина, и особенно с выводами «примечания» Матьеза. В этом же письме Фридлянд фактически поддержал правомерность проводимых в СССР карательных акций против деятелей интеллигенции, и в частности — против академика Е.В.Тарле, что вызвало резкую отповедь со стороны французского историка, открыто взявшего на себя защиту Тарле, о чем он и написал в своем ответном письме от 20 дек. 1930 г. Ц.Фридлянду.
В итоге развернулась полемика, к которой подключился и Н.М.Лукин. В редакцию «Анналов» было направлено письмо за подписью восьми советских историков: Р.А.Авербух, В.М.Далина, Н.П.Фрейнберг, С.Д.Кунисского, Н.М.Лукина, С.М.Моносова, Я.В.Старосельского и С.И.Сингалевича, в котором было высказано сожаление в связи с изменением позиции Матьеза по отношению к советской историографии, осуждались его «выпады» против марксизма и высказывалось мнение о «некомпетентности» М.Д.Бушмакина как специалиста в области истории Великой французской революции.
Это письмо, а также свой развернутый ответ Матьез опубликовал в «Анналах» под названием «Вести из Советской России», причем значительное место в этой публикации заняла оценка событий, связанных с «академическим делом», и в первую очередь с арестом Е.В.Тарле, И в этой части публикации Матьез предельно резко обвинил Н.М, Лукина за его выступление 18 декабря 1930 г. на методологической секции Общества историков-марксистов. В своем вводном слове при открытии секции Лукин сказал: «Наиболее яркий образчик... превращения (историков, примыкавших, по словам Лукина, к «мелкобуржуазному радикализму». — В.Д.) дает известный историк Великой революции Альбер Матьез, демонстративно выступивший на страницах своего журнала «Annales historiques» против советских историков-марксистов, якобы превративших марксизм в догму, подчинивших свои научные выводы задачам текущей политики и ищущих классовую борьбу там, где нет никаких следов ее существования. Так буржуазная историография все теснее сплачивается в единый антимарксистский и антисоветский фронт».
В отличие от многих администраторов, он не мог не заниматься научной деятельностью. После своего пребывания во Франции Лукин начал работать над монографией, которую предполагал назвать «Крестьянство и продовольственная политика революционного правительства». Из этой готовившейся ученым к изданию работы Лукину удалось опубликовать лишь две статьи. В этих статьях, основанных на материалах Национального архива в Париже, раскрыта одна из важнейших сторон крестьянского вопроса — классовая структура французской деревни в период революции. Рассматривая сущность экономической политики якобинцев, автор пришел к заключению, что эта политика, встречавшая со стороны всех категорий крестьян-собственников упорное сопротивление, «могла проводиться только при содействии властям со стороны деревенской бедноты...» И в то же время Лукин приходит к четкому выводу, что в борьбе между самостоятельными крестьянами и сельскими рабочими якобинцы сразу же стали на путь безоговорочной поддержки первых, широко практикуя реквизицию рабочей силы в деревне, проводя политику таксации заработной платы и решительной расправы со всеми попытками забастовочного движения сельскохозяйственного пролетариата. «Тем самым, — приходит к заключению Лукин, - создалась еще одна из важнейших предпосылок термидорианской реакции».
Оценивая значение этих работ Н.М.Лукина, современный ведущий специалист в нашей стране в области изучения крестьянского вопроса во Франции в конце XVIII в. А.В.Адо писал: «Для своего времени эти новаторские работы имели принципиальное значение. И в наши дни они принадлежат не только истории науки — в целом ряде проблем труды Н.М.Лукина сохраняют непосредственную научную актуальность».
Интерес Лукина к историографии следует специально отметить. Не случайно значительная группа его работ посвящена анализу взглядов выдающихся французских историков Ж.Жореса, А.Олара, А.Матьеза, Ж.Лефевра. Внимательно Лукин следил за всей новейшей литературой по интересующей его тематике, выходившей за рубежом, и живо на нее откликался в многочисленных рецензиях, опубликованных в ряде исторических журналов.

На вопрос председателя, что толкнуло Лукина на путь «контрреволюционной деятельности», последовал ответ, заслуживающий существенного внимания и в наши дни. Ответ Лукина гласил: «Прежде всего я не был согласен с политикой партии по вопросу ликвидации кулачества на базе сплошной коллективизации сельского хозяйства] в стране, поддерживая а(нти) Советский] бухаринский взгляд о врастании кулака в социализм и считая, что партия допускает поспешность в коллективизации сельского хозяйства»,
А далее Лукин начинает отказываться от большинства показаний, данных им на предварительном следствии. Так, он отвергает существование в Институте истории АН СССР «троцкистско-бухаринской организации», снимает все обвинения, инкриминируемые ему Н.И.Ванагом, именуя их вымышленными, утверждает, что не принимал никакого участия в совещании также вымышленного «троцкистского актива», отвергает ряд возведенных на него ложных показаний.
Объясняя же причину своих ответов, данных на предварительном следствии, Лукин сказал: «Я прошу суд учесть, что ввиду моего болезненного состояния я не мог терпеть физические воздействия, вследствие сего я оклеветал себя и оговорил других».
Но это мужественное поведение Лукина на заключительной стадии судебного разбирательства уже ничего не могло изменить, 26 мая 1939 г, был принят приговор Военной коллегии Верховного суда Союза ССР, который при знал Н.М.Лукина «виновным в совершении преступлений, предусмотренных спет. 17-58-8 и 58-11 Уголовного кодекса РСФСР и приговорил к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях сроком на десять лет и поражением в политических правах на пять лет и конфискацией всего, лично принадлежащего ему имущества. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
«Предварительным и судебным следствием установлено, что Лукин еще в 1918 г. примкнул к группе «левых коммунистов», проводя активную борьбу с Советской властью и партией по вопросу о заключении Брестского мира. В 1921 г. Лукин активно защищал троцкистскую платформу по вопросу о профсоюзах. В 1928 г. Лукин, по предложению врага народа Бухарина, вошел в состав а[нти] с[оветской] правотроцкистской террористической организации, ставившей целью свержение Советской власти и восстановление в стране капиталистических отношений, находился в организационных связях с рядом активных участников названной организации — Ванаг[ом], Томсинским, Куниным, знал о преступной деятельности организации».
Две безнадежные попытки Лукина обратиться с заявлением сначала 13 января 1939 г. к Берии, а затем к Генеральному прокурору СССР Вышинскому (7 апреля 1939 г.) были чисто формальными. Оба заявления по своей сути идентичны. Лукин сообщает, что дал свои показания под принуждением, повторяя то, что было им сказано на майском судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР. Ни в том, ни в другом случае ответа он не получил.
А почти через 17 лет Военной коллегией Верховного суда СССР за N 4н/01994/57 от 16 марта 1957 г. было принято «Определение», согласно которому приговор в отношении Н.М. Лукина от 29 мая 1939 г. был отменен «за отсутствием состава преступления».

Воспроизведено по: «Портреты историков Время и судьбы». В 2 тт. М.: Университетская книга; Иерусалим: Gesharim. 2000. Отв.ред Г.Н.Севостьянов и Л.Т.Мильская. Том 2. Всеобщая история. Автор настоящей статьи и примечаний к ней - В.А.Дунаевский. С.310-321.