Первоначальный план войны М. И. Кутузова

Отступление русской армии далеко в глубь страны вызвало в народе и в армии всеобщее недовольство. Общественное мнение единодушно требовало назначения достойного, облеченного полным доверием народа и армии главнокомандующего. Все громче и настойчивее все называли своим избранником Михаила Илларионовича Кутузова.

Но в это трудное для России время Кутузок был в немилости у царя Александра I. Очередная царская опала постигла Кутузова без всяких на то оснований.

Победитель турок в 1811 году Кутузов нанес мощный удар по турецкому феодализму. Разгром Турции ощутительно подорвал ее политическое значение и военную силу

В результате, победы России на Дунае объективно способствовали усилению и росту борьбы порабощенных народов Балкан за их национальное освобождение. Уничтожение в 1811 году турецких армий русскими войсками под командой Кутузова спасало Сербию от карательного похода турецких полчищ на ее территорию. Болгария также улучшила свое положение в итоге поражения Турции. В мирном договоре с Турцией Кутузов запечатлел право Сербии на внутреннюю административную автономию. Этим Россия заложила фундамент будущей независимости Сербии. Таким образом, своими изумительными победами над турками в 1811 году на Балканах русская армия ощутительно помогла национально-освободительной борьбе братских славянских народов.

Вместе с тем Бухарестский мирный договор России и Турции явился исключительно важной предпосылкой, облегчавшей сложившуюся для России трудную политическую и военно-стратегическую обстановку.

Разбитые войсками Кутузова еще в 1811 году, но подстрекаемые Наполеоном, турки намеренно затягивали переговоры о мире. Правители Турции рассчитывали поправить свои дела в 1812 году, сделавшись союзниками могущественной армии Франции. Однако Кутузов был не только полководец,

но и дипломат. За 37 дней до качала вторжения армии Наполеона в Россию он заставил турок подписать мирный договор. Наполеон потерял весьма полезного союзника. Высвобожденная из войны с Турцией, стоявшая на Балканах русская, так называемая Молдавская армия[1] могла быть полностью использована в надвигающейся войне с уже стоявшими у границ России армиями Наполеона. Победив турок сначала как полководец, а потом как дипломат, Кутузов выбил Турцию из рядов союзников Наполеона. Бухарестский мирный договор, подписанный в мае 1812 года, внезапно сорвал часть заранее подготовленных наполеоновской Францией политических и военных планов. Русский дипломат М. И. Кутузов нанес поражение французской дипломатии и тем самым причинил серьезный ущерб завоевательным планам французской буржуазии.

Вся Россия была благодарна М. И. Кутузову за его полководческую и дипломатическую деятельность в борьбе с Турцией в 1811—1812 годах. Только царь Александр I был недоволен Кутузовым. Он снял его с должности командующего Молдавской армией и отозвал в Петербург.

Там в начале войны Кутузов был избран на весьма скромную выборную должность начальника Петербургского ополчения. Командовать Молдавской армией был послан любимец царя придворный адмирал П. В. Чичагов. Но Россия знала своего Кутузова. Ученик, соратник и продолжатель дела Суворова, М. И. Кутузов пользовался всеобщей известностью, любовью и доверием народа России. Царь и его правительство не осмелились не посчитаться с грозным ропотом широких масс населения России.

Повсюду называли имя М. И. Кутузова как вождя русских вооруженных сил. Смертельная опасность, нависшая над Россией, заставила правящие круги прислушаться к требованиям армии и народа. Главнокомандующий в Москве генерал от инфантерии Ф. В. Ростопчин в письме Александру I от 6 августа писал: «...Москва желает, государь, чтобы войсками начальствовал Кутузов и двигал ваши силы, иначе не будет никакого единства, между тем как Наполеон соображает все»[2].

Мечтавший сам о славе полководца, царь Александр I ненавидел Кутузова, завидовал его славе и огромной популярности. Однако при сложившейся обстановке Александр I был вынужден покориться воле народа.

Позднее, 18 сентября, в письме к великой княгине Екатерине Павловне Александр I следующим образом изложил обстоятельства назначения М. И. Кутузова: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова; это было общее желание. Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва желает, чтобы Кутузов командовал армией, находя, что Барклай и Багратион оба неспособны на это, а тем временем и когда, как нарочно, Барклай наделал под Смоленском ряд глупостей, мне оставалось только уступить единодушному желак-ию и я назначил Кутузова. Я и теперь думаю, что при тех обстоятельствах, в каких мы тогда находились... я должен был остановить свой выбор на том, на кого указывал общий глас»[3].

Даже значительно позднее, в письме М. Б. Барклаю-де-Толли от 24 ноября 1812 г., Александр I попрежнему писал, что «Москва и Петербург единодушно указывали на князя Кутузова, как на единственного человека, могущего, по их словам, спасти отечество. Обстоятельства были слишком критические. Впервые столица государства находилась в опасном положении и мне не оставалось ничего другого, как уступить всеобщему мнению, заставив все-таки предварительно обсудить вопрос за и против в совете, составленном из важнейших сановников империи. Уступив их мнению, я должен был заглушить мое личное чувство»[4].

Донесения о необходимости назначения главнокомандующим М. И, Кутузова поступали царскому правительству со всех концов России.

На своем заседании 5 (18) августа 1812 года чрезвычайный комитет из пяти главных сановников Российской империи в составе представителя государственного совета и комитета министров Н. И. Салтыкова, главнокомандующего войсками в Петербурге генерала С. К. Вязьмитинова, А. Д. Балашова, князя Лопухина и графа Кочубея единогласно высказался за избрание главнокомандующим М. И. Кутузова. В постановлении комитета было записано:

«...Все единогласно признали, что бывшая доселе недеятельность в военных операциях происходит от того, что не было над всеми действующими армиями положительной единоначальной власти, и сколько в настоящее время невыгодно сие власти раздробление, столь, напротив того, необходимо общее оной соединение.

Истина сего основывается как на положении вообще нынешних обстоятельств, так и на том, что по действию разных армий на столь значительном пространстве армии сии обязаны всегда соглашать все свои движения и действия одна с другой; а посему члены комитета и находят необходимо нужным назначение над всеми действующими армиями одного общего главнокомандующего, основывая сие равным образом и на следующих примечаниях.

После сего, рассуждая, что назначение общего главнокомандующего армиями должно быть основано, во-первых, на известных опытах в военной искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве, посему единогласно убеждаются предложить к сему избранию генерала от инфантерии князя Кутузова»[5].

Указ и рескрипт о назначении М. И, Кутузова главнокомандующим всеми армиями вышли 8 (20) августа 1812 года.

Народ восторженно встретил назначение главнокомандующим сподвижника Суворова, прославленного полководца Михаила Илларионовича Кутузова.

В этом рескрипте двуличный царь, обращаясь к М. И. Кутузову, лицемерно провозглашал:

...Известные военные достоинства ваши, любовь к отечеству и неоднократные опыты отличных подвигов приобретают вам истинное право на сию мою доверенность.

Избирая вас для сего важного дела, я прошу всемогущего бога, да благославит деяния ваши к славе российского оружия и да оправдаются тем щастливые надежды, которыг отечество на вас возлагает.

Пребываю вам всегда благосклонный

Александр[6]

Итак, назначение М. И. Кутузова главнокомандующим русскими армиями произошло по воле народа России.

Единодушное мнение и его мощный натиск на самодержца заставил царя вручить защиту и спасение государства тому, кому верил народ.

В грозные дни двенадцатого года народ — творец истории — выдвинул своего избранника М. И, Кутузова исполнителем своего намерения, своей волн — истребить вторгнувшихся в Россию наполеоновских захватчиков.

До самого последнего времени все исследователи государственной и полководческой деятельности Михаила Илларионовича Кутузова основное внимание уделяли подробному разбору его деятельности, относящейся главным образом к периоду подготовки наступления русской армии, после оставления Москвы.

Весь предшествующий период с момента назначения М. И. Кутузова главнокомандующим и до оставления Москвы обычно исчерпывается описанием Бородинского сражения и отхода к Москве.

Между тем значительное количество исторических документов обосновано доказывает наличие существовавшего у Кутузова первоначального плана воины. В частности, таким первоисточником является том IУ’-й сборника документов «М. И. Кутузов», широко освещающий весь период исторических событий с июля по декабрь 1812 года[7].

Весьма вероятно и совершенно естественно, что чисто теоретическое решение задачи, как вести войну с армиями иноземных захватчиков, вторгшихся в 1812 году в Россию, овладело помыслами Кутузова с момента получения извещения о переходе границы войсками Наполеона.

Не может быть никакого сомнения в том, что такой пламенный патриот « глубокий мыслитель, как Кутузов, не мог не думать об этом.

Совершенно определенно можно утверждать, что Кутузов немедленно после назначения главнокомандующим, приступил к практическому решению аадачи по разработке плана войны. Это подтверждают и его действия, и документы. Об этом свидетельствуют его современники.

Назначение М. И. Кутузова 8 (20) августа 1812 года на пост главнокомандующего произошло в условиях, когда стратегическая инициатива на театре войны принадлежала противнику.

Разрабатывая план войны против России, Наполеон остался верным своим основным принципам: 1) собрать как можно больше сил и средств для крупного перевеса над противником; 2) сосредоточить свои главные силы в одном месте, чтобы обеспечить себе ощутительное превосходство над противником в соотношении сил и средств; 3) использовав свое численное превосходство в силах и средствах, вести борьбу ка сокрушение противника я короткий срок.

Стратегия Наполеона заключалась в том, чтобы в одном — двух генеральных сражениях[8] полностью разгромить армию противника, лишив его таким образом возможности к сопротивлению. «В Европе немало хороших генералов, — говорил Наполеон, — но они видят сразу слишком много целей. Я вижу только одно — массы неприятельских войск. Я стараюсь их уничтожить, будучи уверен, что все остальное рухнет вместе с ними»[9]. В большинстве случаев Наполеон использовал свое численное превосходство в силах над противником. Он стремился к быстрым маневренным действиям, стараясь сделать максимально подвижной свою огромную по тому времени, массовую армию. Идя в Россию, Наполеон рассчитывал одним мощным ударом разбить русские войска и быстро закончить войну. Однако ему не удалось предотвратить соединения 1-й и 2-й русских Западных армий. Ему не удалось также разбить их в большом сражении за Смоленск, и он вынужден был продолжать преследование русских войск, надеясь настигнуть и уничтожить их в генеральном сражении. Занятие русской территории, населенных пунктов и в том числе Москвы представлялось Наполеону в его плане войны естественным последствием выполнения главной задачи — уничтожения русской армии.

М. И. Кутузов, назначенный только 8 (20) августа 1812 года главнокомандующим всеми русскими армиями, прекрасно понимал это стремление Наполеона — использовать временный численный перевес в силах для полного разгрома русских армий, чтобы затем осуществить поход на Москву, Петербург и Киев.

Кутузов знал, что после итальянской кампании Наполеон говорил: «Сущность стратегии заключается в том, чтобы с более слабой армией всегда иметь больше сил, чем противник, на том пункте, на котором ты атакуешь, или на котором атакуют тебя».

Это изречение, отнюдь не является открытием Наполеона в области стратегии, ибо задолго до него другие полководцы, особенно Румянцев и Суворов, с большим умением применяли это правило.

Решительной, но давно известной стратегии Наполеона, планировавшего одним-двумя генеральными сражениями осуществить военный разгром, а затем порабощение России Кутузов противопоставил свой новый, более совершенный план войны. Разрабатывая этот план, Кутузов всесторонне учел все сильные и слабые стороны врага, его временное численное превосходство над русскими действующими армиями и отсутствие у русских вблизи театра войны достаточного количества подготовленных резервов.

Исходя из общей политической и стратегической обстановки, а также из возможностей экономики России, особенно учитывая справедливый, национально-освободительный характер войны 1812 года, Кутузов по-новому теоретически обосновал и практически решил в своем плане войны стоящую перед ним, как перед главнокомандующим, сложную задачу. Кутузов понимал, что война 1812 года не кратковременная кампания, которая может быть решена одним-двумя сражениями. Поднявшись выше уровня военного искусства своего времени, он предвидел, что война 1812 года будет делом не одних только русской армии и флота, что она захватит все народные массы многонациональной России и потребует напряжения всех экономических и моральных сил страны.

Выработанный Кутузовым общий план войны учитывал все решающие данные: а) политическую обстановку; б) экономические возможности страны; в) моральное состояние, боевую подготовку и вооружение армии и флота; г) особенности театра войны. Но самое главное, что особенно учитывал Кутузов, — это то, что народы многонациональной России считали свое основное и непосредственное участие в борьбе с наполеоновскими захватчиками Отечественной войной.

Основным в плане было то, что Кутузов считал необходимым положиться на силу народа, на массы простых людей, на их патриотизм. Кутузов лучше, чем кто-либо из его современников, понимал, какое значение имеет в войне поддержка со стороны народа, поднявшегося для защиты Родины.

План Кутузова предусматривал разнохарактерные боевые действия с целью измотать и обескровить врага. Эти действия включали в себя и генеральные сражения. Но Кутузов в отличие от своих современников не считал, что в войне 1812 года генеральное сражение может сразу и полностью решить исход всей войны. Он учитывал экономические и моральные потенциалы воюющих сторон. В условиях особой политической и военной обстановки, сложившейся в 1812 году, Кутузов разработал новый способ ведения войны — в виде многообразной преднамеренной стратегической обороны объединенных сил армии и всего народа. Этот новый способ борьбы сочетал сражения, бои и партизанские действия для всемерного ослабления сил врага непосредственно на театре военных действий. Одновременно в тылу — во всей стране — делалось все необходимое, чтобы побыстрее изменить соотношение сил с противником и перейти в стратегическое наступление. Это наступление предусматривало на разных направлениях нанесение противнику мощных одновременных и последовательных ударов в наиболее невыгодных для врага общих условиях, соотношения сил и местности, с целью истребления армии Наполеона по частям.

Особенностью стратегии Кутузова явилось то, что эти разновеликие удары наносились не одной только регулярной армией и не на одном только направлении. Полное истребление всех войск Наполеона должно было осуществиться в результате четкого взаимодействия и совокупных усилий нескольких армий, отдельных корпусов и отрядов регулярных войск, а также ополчения и народных партизан, действующих по единому стратегическому плану на нескольких направлениях и на всем театре военных действий. Для всей стратегии и тактики Кутузова всегда было характерно то, что он стремился сам и требовал от других командиров наносить поражение врагу в самых невыгодных для него условиях местности, боевых пооядков, соотношения сил и всей обстановки в целом.

Главной целью всего плана войны Кутузова было полное истребление всей живой силы наполеоновской армии. Для этого необходимо было в первый период воины всячески ослаблять вражескую армию, одновременно сберегая и усиливая русские вооруженные силы, готовя их к предстоящему наступлению.

Главным и основным в стратегии Кутузова было всемерное и возможно большее использование всенародного характера войны 1812 года, выразившегося в непосредственном и активном участии в боевых действиях широких масс гражданского, местного населения и организации добровольного ополчения.

Т акой размах всенародной борьбы с врагом потребовал новых форм и способов борьбы, взаимодействия и управления разновидными вооруженными силами, создавшимися из регулярных войск и огромной массы вооруженного населения — местных партизан и ратников ополчения.

Кутузов, как уже было отмечено, принял пост главнокомандующего, когда стратегическая обстановка была крайне невыгодна для России. Главные силы Наполеона плотной группировкой двигались от Смоленска на Москву, преследуя отходящие 1-ую и 2-ую Западные армии. На Киевском направлении находились австро-саксонские войска фельдмаршала Шварцен-берга, против которых на реке Стырь действовала 3-я Западная армия, а также местные украинские партизанские отряды. На левом фланге противника — на Петербургском направлении — боевые действия развернулись по реке Западная Двина. В тылу главных сил Наполеона находились корпуса маршала Виктора и другие крупные соединения, которые, перейдя Неман, прикрывали в России коммуникации войск интервентов.

О том, что М. И. Кутузов знал обстановку на театре военных действий, а равно уже творчески создавал свой первоначальный план войны наглядно свидетельствуют написанные им 14 (26) августа в Яжелбицах, при следовании из Петербурга в действующую армию, письма командующим армиями — генералу Тормасову и адмиралу Чичагову.

«1812 г. августа 14 — письмо М. И. Кутузова командующего Дунайской армией адмиралу П. В. Чичагову.

№ 19 по дороге в Яжелбицах.

Милостивый государь мой Павел Васильевич!

Я... еду командовать армиями и думаю, что сие мое отношение застанет ваше высокопревосходительство еще у Днестра. Должен теперь сказать положение дел: неприятель, соединивши почти все свои силы, находится уже между Смоленском и Москвы; наши две армии, 1-я и 2-я, по последним известиям, около Дорогобужа. О точном положении армии генерала Тормасова я еще не сведал. Из сих обстоятельств вы легко усмотреть изволите, что невозможно ныне думать об отдаленных каких-либо диверсиях, но все то, что мы имеем, кроме 1-й и 2-й армий, должно бы действовать на правый фланг неприятеля, дабы тем единственно остановить его стремление.

Чем долее будут переменяться обстоятельства в таком роде, как они были поныне, тем сближение Дунайской армии с главными силами делается нужнее (Разрядка моя. — Н. Г.)»

С совершенным почтением имею честь быть вашего высокопревосходительства всепокорный слуга

князь Михаил Г(оленищев) — Кутузов»[10].

В этом письме чрезвычайно важным является указание Кутузова Чичагову о том, что «сближение Дунайской армии с главными силами», тс есть с 1-й и 2-й Западными армиями, находившимися на Московском направлении, «делается нужнее» (Разрядка моя. — Н. Г.). Это доказывает, что марш-маневр Дунайской армии на Московское направление входил в первоначальный план войны Кутузова.

Приведем другой документ, подтверждающий первоначальный план войны Кутузова.

«1812 г. августа 14. — Письмо М. И. Кутузова командующему 3-5 Западной Армией генералу от кавалерии А. П. Тормасову.

№ 20    На    дороге    в Яжелбицах.

Милостивый государь мой Александр Петрович!

Армия находится между Смоленска и Москвы в виду почти соединенных сил неприятеля. Таковое положение само собою удобно представит вашему высокопревосходительству, что теперь не время думать об отдаленных експедициях, но все внимание остановить быстрому ходу неприятельскому, а потому и армия, вам вверенная, скорее должна обращена быть к действиям на правой фланг стремящегося неприятеля (Разрядка моя. — И. Г.).

Я спешу к войскам, и как скоро буду на месте, то не умедлю представить вам скорейшие меры к действиям вашим.

Пребываю с совершенным почтением вашего высокопревосходительства всепокорный слуга

князь Михаил Г(оленищев) — Кутузов»[11]

Эти письма доказывают, что на основании правильной оценки всей обстановки на театрах войны 1812 года з целом М. И. Кутузов считал необходимым активные действия Дунайской армии и 3-й Западной армии. Зная группировки находившихся в России войск противника, Кутузов распознал, что, нанося главный удар на Московском направлении, Наполеон поставил задачи своим фланговым группировкам на Киевском и Петербургском направлениях — обеспечивать его наступление в центре, на Москву. Находившиеся далеко от главных сил Наполеона, уступами на Запад, фланговые группировки противника играли вспомогательную роль, сковывая противостоящие русские войска. Для наступления непосредственно на Киев и Петербург у них не хватило бы сил. Кроме того, все резервы Наполеона располагались в его тылу на центральной коммуникации его главных сил на московском направлении. Видя, что Наполеон сосредоточил свои активные усилия на московском направлении, Кутузов отвечает ему тем же, сосредоточивая сюда главные силы России. Вот почему Кутузов решает перегруппировать свои армии и нацеливает на московское направление Дунайскую армию.

Кутузов приехал к главным силам 1-й и 2-й армий 16 (28) августа, в то время, когда они отходили в район Царево-Займища. Там, по решению генерала Барклая-де-Толли, должно было произойти генеральное сражение с главными силами Наполеона. Войска восторженно встретили Кутузова Его появление в рядах русских войск немедленно подняло настроение бойцов, раздосадованных продолжительным отступлением. «Приехал Кутузов бить французов», — воодушевляясь, радостно повторяли солдаты быстро возникшую в народе поговорку.

Генеральное сражение у Царево-Займища могло оказать существенное влияние на исход войны. Кутузов знал, что весь народ и вся армия ждали решительной схватки с врагом. Однако Кутузов счел генеральное сражение до подхода крупных резервов и многочисленного ополчения преждевремен-яым, В это время на московском направлении Наполеон имел 130—140 тысяч человек[12], а 1-я и 2-я русские армии меньше 100 тысяч человек. Поэтому Кутузов при данном соотношении сил нашел в себе достаточно решимости, чтобы начать командование с приказа об отступлении, продиктованного военной целесообразностью. Выбранная генералом Барклаем-де-Толли а районе Царево-Займища для генерального сражения позиция была очент> нлохой.

Лесистая местность в районе Царево-Займища была неудобна для ера жения в эпоху гладкоствольного оружия, когда войска вступали в бой сосредоточенными массами: затруднялось маневрирование, разведка, связь и взаимодействие, исключалась возможность широкого использования многочисленной конницы. Кроме того, непосредственно позади линий расположившихся на позиции у Царево-Займища русских войск находилась река с чрезвычайно болотистыми берегами. Однако самое главное и основное заключалось не в характере местности и отсутствии удобной позиции для обороны. Главиое и основное было в плане Кутузова, предусматривавшем изменение соотношения сил. Свой стратегический план кампании против Наполеона Кутузов частично раскрывает в письме командующему 3-й Западной армией генералу А. П. Тормасову от 20 августа (3 сентября).

«1812 г. августа 20. — Письмо М. И. Кутузова А. П. Тормасову.

.№ 47    Деревня    Михайловна

Милостивый государь мой Александр Петрович!

Прибыв к армиям, нашел я их отступление у Гжатска. Настоящий предмет движения оных состоит в том, чтобы силами, еще в ресурсе сзади находящимися, усилить их в такой степени, что желательно бы было, чтобы неприятельские немногим чем нас превосходили. Вчерашнего числа (силы) наших умножились до 15 ООО человек приведенными баталионами из рекрутских депо и последственно усилятся войсками Московского ополчения.

Таким образом, ожидать буду я неприятеля на генеральное сражение у Можайска, возлагая с моей стороны все упования на помощь всевышнего и храбрость русских войск, нетерпеливо ожидающих сражения. Ваше превосходительство согласиться со мной изволите, что в настоящие для России критические минуты, тогда как неприятель находится уже в сердце России, в предмет действий ваших не может более входить защшцение и сохранение отдаленных наших польских провинций, но совокупные силы 3-й армии и Дунайской должны обратиться на отвлечение сил неприятельских, устремленных против 1-й и 2-й армий. А посему вам, милостивый государь мой, собрав к себе все силы генера л-л ейтенанта Эртеля при Мозыре и генерал-лейтенанта Сакена при Житомире, итти с ними вместе с вашею армиею действовать на правый фланг неприятеля. За сим господин адмирал Чичагов, перешедший уже со всею армиею сего месяца 17-го числа Днестр у Каменца, примет на себя все те обязанности, которые доселе в предмет ваших операций входили, и, занимая действиями своими пункты, ныне вами оставляемые, содержать беспрерывную коммуникацию с вашим высокопревосходительством, операциями своими содействовать должен всеми силами общей цели, о чем я ему с сим и пишу... (Разрядка моя. — И. Г.).

...Князь Михаил Голенищев-Кутузов»[13].

Вместе с письмом к генералу Тормасову было послано такое письмо адмиралу Чичагову.

«1812 г. августа 20. — Отношение М. И. Кутузова П. В. Чичагову № 48

Из приложенной при сем копии от меня к генералу от кавалерии Тормасову посланного отношения усмотрите ваше высокопревосходительство в назначение его. Я полагаю армию вашу, перешедшую уже Днестр а потому все то, что занимало попечение генерала Тор м асов а, может войти в предмет ваш. Я, прибыв к армии, нашел неприятеля в сердце древней России, так сказать под Москвою, и настоящий мой пред мет есть спасение Москвы самой, а потому и не имею нужды изъяснить о том, что сохранение некоторых отдаленных польских провинций ни в какое сравнение с спасением древней столицы Москвы и самых внутренних губерний не входит (Разрядка моя. — Н. Г.).

С подлинным верно: директор канцелярии Фукс»[14]

Все эти документы убедительно свидетельствуют о наличии у Кутузов» с первых же дней его главнокомандования целеустремленного замысла плана активных действий против Наполеона. В частности, точно устанавливается, что генеральное сражение не было навязано Кутузову Наполеоном., а было заранее предусмотрено Кутузовым в первоначальном его плане войны с целью спасения Москвы. Но это генеральное сражение Кутузов рассчитывал дать, предварительно организовав взаимодействие всех русски» армий, усиленных ожидаемыми резервами и пополнениями.

Через несколько дней после прибытия в действующую армию Кутузов приступил к организации летучих отрядов из подвижных войск. Эти отряды предназначались для боевых действий партизанскими способами в тылу и на коммуникациях противника. В состав отрядов входили легкая конница и конная артиллерия, иногда пехота на повозках. Первый летучий отряд из гусар и казаков был сформирован под командой подполковника Дениса Давыдова.

С первых же дней своего командования Кутузов всемерно поощрял и развивал всенародное партизанское движение и вооруженную борьбу местного населения против наполеоновских захватчиков. Простые люди — жители России, неоднократно совершали выдающиеся подвиги. Так, например, в начале августа 1812 года в районе Витебска, около местечка Бабиновичи, несколько местных жителей-евреев внезапно напали на французского каби-нет-курьера, следовавшего под охраной из Парижа в действующую армию к Наполеону. Эти отважные патриоты перебили охрану кабинет-курьера и захватили живьем его самого со всеми депешами.

Такой же славный подвиг совершил 15 августа 1812 года житель города Поречья мещанин Никита Минченков со своими партизанами, захватив адъютанта генерала Пино, ехавшего с донесениями в действующую армию. Этот же Минченков отбил два французских знамени. Всемерно поощряя партизанскую борьбу простых людей России против наполеоновских захватчиков, Кутузов награждал за такие героические подвиги местных жи-телей-патриотов высшей боевой наградой — знаками отличия Военного Ордена. Он всегда стремился всячески помогать гражданскому населению в организации отрядов для вооруженной борьбы с врагом. Кутузов награждал всех отличившихся патриотов и широко оповещал о их подвигах войска и население. Всенародная борьба с противником входила как важная его часть, в план войны Кутузова.

Кутузову приходилось самому разрабатывать новый план войны и творчески создавать новые способы ведения военных действий. С момента вторжения наполеоновских войск в Россию и провала царского плана войны — так называемого «плана Фуля» — ни правительство, ни бывший главнокомандующий Барклай-де-Толли больше не имели никакого определенного плана ведения войны. При назначении главнокомандующим Кутузов не получил никаких указаний о дальнейших военных действиях от Александра I. Но собственному почину Кутузов в первую очередь принял меры к тому, чтобы поскорее изменить соотношение сил в пользу русской армии. Весьма показательно, что на следующий же день после назначения его главнокомандующим Кутузов явился в военное министерство с таким запросом.

Записка, составленная в канцелярии военного министерства на имя А. И. Горчакова, о просьбе М. И. Кутузова представить сведения о наличии (Резервов.

«1812 г. августа 10.

Киязь Кутузов покорнейше просит ваше сиятельство сделать ему одолжение, приказать собрать как можно скорее следующие сведения:

1-е, о рекрутских депо; где оные и в каком состоянии и вооружении находятся.

2-е, о войсках регулярных, внутри империи формирующихся.

3-е, не имеете ли сведения об успехе Московского, Смоленского и прочих ополчениях.

Предметы сии, будучи надобны его светлости в самой скорости по случаю отъезда его, с сим вместе не успевается изготовить формальное отношение, которое его светлость завтра доставит к князю Алексею Ивановичу .

Суббота 10 часов вечера.

Резолюция А. И. Горчакова: «Прикажи    собрать    все эти сведения и завтра поутру мне представь —    смотри    же, быстро и ясно»[15].

Военное министерство не располагало точными данными о состоянии существующих формирований. Фактически рекрутские депо и запасные батальоны, рассредоточенные на большой территории всей России, пребывали, в стадии    первоначального формирования и не могли    быстро    дать ожидаемых    от    них маршевых рот для действующих армий.    В ответ на запрос Кутузова военное министерство представило ему «записки о войсках, формирующихся внутри империи, и о рекрутских депо, ныне существующих»[16].

Военное министерство могло сообщить Кутузову, что в районе Москвы развертываются значительные силы в составе 55 пехотных батальонов, 26 эскадронов конницы и 14 артиллерийских рот и что в Тулу направлены две новые дивизии, сформированные генералом Лобановым-Ростовским Всего новые формирования регулярных войск вблизи театра военных действий на московском направлении должны были составить второлинейную армию численностью в 100—120 тысяч человек. На эти силы, командование которыми поручалось генералу М. А. Милорадовичу, возлагались большие надежды. Их называли «вторая стена» и предполагали, что они смогут преградить путь войскам Наполеона на Москву в случае, если сил 1-й и 2-й Западных армий для этого будет недостаточно[17].

В связи с этим следует вспомнить, что еще 15 (27) марта 1811 год» Александр I приказал составить 1-ю и 2-ю резервные и 3-ю обсервационную армии. С этой целью был произведен рекрутский набор по два человека с 500 душ. Однако составление 1-й и 2-й резервных армий как организованных объединений фактически не осуществлялось.

Собранные по отданному в марте 1811 году царскому приказу,, 100 ООО человек новобранцев все еще находились в запасных и рекрутских, батальонах и эскадронах. К маю 1812 года на западных границах России были окончательно созданы лишь 1-я и 2-я Западные и 3-я обсервационная армии. Кроме этого, к началу войны 1812 года из рекрутов последнего набора были сформированы в Ярославле, Костроме, Владимире, Рязани, Тамбове и Воронеже по два полка в каждом городе, а всего двенадцать полков. Из них было восемь пехотных и четыре егерских полка. В июне 1812 года на Украине было спешно сформировано четыре украинских казачьих полка.

В итоге к июню 1812 года для предстоящих боевых действий в войне с Францией в России вблизи западных границ состояло в строю в 1-й и 2-й Западных и в 3-й обсервационной армиях 218 ООО человек, в запасных и рекрутских батальонах — и эскадронах 100 ООО человек, во вновь сформированных двенадцати полках — 23 800 человек, в четырех украинских казачьих полках — 3600 человек. В пути на запад в действующие армии были два полка пионеров (инженерные части. — И. Г.), насчитывавшие 4540 человек, и несколько казачьих полков. Следовательно, уже в июне 1812 года в запасных и рекрутских батальонах и эскадронах, в двенадцати новых полках пехоты и в четырех украинских казачьих полках было 127 400 человек. Это и были те самые резервы, на получение которых имел право рассчитывать М. И. Кутузов. Отвечая Кутузову на его запрос от 10 августа 1812 года, военное министерство России, конечно, учитывало именно эти самые 127 400 человек, формирование которых началось еще в марте 1811 года. Войска, находившиеся в Грузии, на Кавказской линии, в Крыму, в Одессе, в Сибири и в Финляндии, а также Дунайская армия, пока не принимались в расчет ни Кутузовым, ни военным министерством, так как они либо пребывали далеко, либо пока были нужны там, где находились.

Продолжительное время пробывший военным министром России, Барк-лай-де-Толли не провел в 1811 году и в первой половине 1812 года работу по формированию резервных армий. Генерал Барклай-де-Толли недооценил значение готовых, уже обученных резервов, собранных в одном месте в резервную армию. Поэтому военное министерство не располагало точными данными о состоянии давно существующих формирований. Многочисленные рекрутские депо и запасные батальоны, разбросанные на огромной территории России, не были сведены в дивизии и корпуса. Они проходили только первоначальное обучение и не занимались тактическими учениями совместно с конницей и артиллерией. Они не закончили боевой подготовки для действий в составе соединений в большом сражении. Была отработана одиночная подготовка бойца и мелких подразделений, но не были проведены тактические учения и маневры со всеми родами войск. Не сведенные в дивизии, корпуса и армии, эти резервы не имели органов управления — штабов. Их можно было использовать для пополнения уже существующих старых частей, но не как новые самостоятельные части.

Новый главнокомандующий М. И. Кутузов запросил у военного мини стерства сведения об ополчении, так как Манифест о сборе всеобщего ополчения был издан еще 6 июля 1812 года (ст. ст.). К началу августа 1812 года, еще до назначения Кутузова, московский генерал-губернатор Ростопчин собрал в Московской и соседних с ней губерниях ополчение в количестве 100—120 тысяч человек. О том, что Ростопчин имел полную возможность сделать это и что в начале войны он безусловно уже располагал значительными силами ополчения, свидетельствуют его собственные воспоминания.

«Государь, — пишет Ростопчин, — повелел написать приказ, которым ставил меня во главе организации ополчений в шести губерниях. Тверская и Ярославская должны были выставить по 12 000, а Владимирская, Рязанская, Калужская, и Тульская по 15 000, что составляло 84 000 человек, а с московским ополчением 116 ООО... Я отправил курьеров к гражданским губернаторам названных губерний с указаниями правил, которых они должны были придерживаться. Я назначил сборные пункты и в 24 дня ополчение это было собрано, разделено по дружинам и одето»[18].

В настоящее время, на основании архивных документов, точно известно, что в восьми губерниях Ростопчин собрал 125 496 человек ратников ополчения.

В 1812 году Московская губерния могла дать еще людей в собранное государственное ополчение. Александр I писал графу Н. И. Салтыкову. «Приезд мой в Москву имел настоящую пользу. В Смоленске дворянство предложило мне на вооружение 20 ООО человек, к чему уже тотчас приступ-лено. В Москве одна сия губерния даст мне десятого с каждого имения, что составит до 80 ООО, кроме поступающих охотно из мещан и разночинцев»[19].

Показательно, что ныне точно известное количество собранных только в одной Московской губернии ополченцев — 31959 человек — полностью совпадает с упомянутым в его воспоминаниях подсчетам Ростопчина, из которого явствует, что в числе 116 000 человек ратников ополчения было 32 000 москвичей.

В написанном 19 августа 1812 года лично Кутузову собственноручном письме Ростопчина содержится такое предельно ясное обещание: «Если сильная потеря людей и превосходство сил наполеоновских принудили бы оставить позиции и отступить к Москве, тогда я сберу множество десятков тысяч решительных молодцов и явлюсь к вам... (подчеркнуто самим Ростопчиным)»[20].

Весьма показательно,что> подтверждая наличие у него многочисленных резервов и возможность их использования по его личному усмотрению, Ростопчин вместе с тем подчеркивает, что, во-первых, он сам явится к Кутузову с этим подкреплением, и во-вторых, что это может произойти лишь тогда, когда русская регулярная армия оставит позиции и отступит к Москве. Это была чрезвычайно характерная оговорка для мнившего себя великим политиком и полководцем царского фаворита и карьериста Ростопчина.

Следует отметить, что, кроме людских резервов, Ростопчин имел в своем распоряжении большие запасы вооружения и боеприпасов. В том же письме 17 (29) августа на имя Ростопчина Кутузов упоминает о 31 845 штук мушкетов, ружей, карабинов и штуцеров, о наличии которых в Московском арсенале он узнал из ведомости, присланной ему самим же Ростопчиным. Надеясь их получить от Ростопчина, Кутузов предполагал вооружить ими ополчение.

О том, что Ростопчин имел в своем распоряжении как московский главнокомандующий достаточные запасы огнестрельного оружия и боевых припасов для вооружения ратников ополчения, неопровержимо свидетельствуют исторические документы. В сохранившемся в архиве документе от 10 сентября 1815 года, который называется «Ведомость об утраченном в Москве артиллерийском имуществе, во время занятий оной в 1812 году неприятелем» запечатлены точные цифры того оружия, которым располагал Ростопчин и которое он оставил в Москве Наполеону. В этой «Ведомости» точно указано, что в Москве было оставлено врагу: 156 орудий и 141 зарядный ящик, 74 974 ружья, 2531 карабин, 3129 мушкетов, 1381 штуцер, 386 пар пистолетов, 39 846 сабель, 12 832 тесака, 2118 палашей, 1233 других разновидных клинка и 1255 алебард.

Кроме оружия, Ростопчин бросил в Москве много боеприпасов. По данным той же ведомости, Ростопчин оставил противнику: 20 520 пудов пороху, 14 316 пудов свинца, 27 179 ядер, бомб, гранат, брандскугелей и картечи, 108 712 пудов дроби чугунной, 46 539 книпелей, 95 222 армяка, 20 964 боевых заряда и 425 176 патронов.

Общая стоимость не вывезенного из Москвы Ростопчиным артиллерийского имущества составила 2 172 411 рублей 99,5 копейки[21]. Совершенно ясно, что имевшегося в распоряжении Ростопчина оружия вполне хватило бы для того, чтобы вооружить 80—100 тысяч ратников ополчения.

Главной заботой Кутузова и основой его первоначального плана войны было изменение соотношения сил русских и французов. Не имея повода не доверять военному министерству и Ростопчину, Кутузов имел основание рассчитывать на крупный резерв общей численностью не менее 200—230 тысяч человек, присоединение которого к отходящим от Смоленска 1-й и 2-й Западным армиям, насчитывавшим около 100 тысяч человек, сразу изменяло соотношение сил в пользу русской армии.

Даже тогда, когда генерал Милорадович привел только часть формировавшихся в России рекрутских батальонов и эскадронов, Кутузов еще мог рассчитывать на быстрое прибытие остальных резервов регулярной армии, в которых было около 140 тысяч одних новобранцев призыва 1811 и 1812 годов.

Основываясь на публичных и неоднократных обещаниях Ростопчина, его письмах, воззваниях к жителям Москвы и речах, Кутузов возлагал надежды на ратников Московского ополчения. Это ополчение находилось близко от 1-й и 2-й армий и было уже собрано.

Именно поэтому 17 (29) августа Кутузов так писал Ростопчину: «...Вызов восьмидесяти тысяч сверх ополчения вооружающихся добровольно сынов отечества есть черта, доказывающая дух россиянина и доверенность жителей московских к их начальнику, их оживляющего. Ваше сиятельство без сомнения оный поддержите так, чтобы армия в достоверность успехов своих могла при случае ими воспользоваться, и тогда попрошу я ваше сиятельство направить их к Можайску»[22].

Весьма показательно, что в тот же самый день 17 (29) августа в Москве Ростопчин объявлял во всеуслышание: «...Я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет, и вот почему: в армиях 130 тысяч войска славного, 1900 пушек и... Кутузов избранный воевода русских сил и над всеми начальник.

У него сзади неприятеля генералы Тормасов и Чичагов, 80 тысяч славного войска; генерал Милорадович из Калуги прошел в Можайск с 36 ООО пехоты, 3800 кавалерии и 84 пушками пешей и конной артиллерии.

Генерал Марков через три дня придет в Можайск с 24 тысячами нашей военной силы, а остальные 7 тысяч вслед за ним.

В Москве, в Клину, в Завидове, в Подольске •— 14 тысяч пехоты.

А если мало этого для гибели злодея, тогда я скажу: «Ну, дружина Московская, пойдем и мы!».

И выведем 100 тысяч молодцов.., да 150 пушек и кончим дело все вместе. У неприятеля же своих и сволочи 150 ООО человек...».

Простой подсчет численности людей и пушек, о которых упоминал Ростопчин, свидетельствует о том, что у генералов Милорадовича и Маркова вместе было 70 800 человек и 84 орудия.

Учитывая еще 14 000 человек, находившихся в Москве, Клину, Завидове и Подольске, общая численность регулярных войск и ополчения, сосредоточенных в ближнем тылу 1-й и 2-й Западных армий, составляла на 17 (29) августа 1812 года 84 800 человек и 84 орудия.

Принимая во внимание ссылку Ростопчина на его «дружину Московскую», в которой было 100 ООО человек с 150 пушками, все в целом количество войск и ополчения достигало 184 800 человек с 234 пушками.

Исторические документы подтверждают, что в середине августа 1812 года рекрутские и запасные батальоны имели в своем составе до 140 ООО человек, а Ростопчин собрал 116—125 тысяч ратников ополчения.

Достаточно сравнить вышеприведенное публичное выступление Ростопчина, в котором он упоминает о 150 пушках его стотысячной «дружины Московской», с «Ведомостью об утраченном в Москве артиллерийском имуществе, во время занятия оной неприятелем», чтобы убедиться в том, что для вооружения москвичей было достаточно оружия.

Одновременно возникает вопрос о трусливом и предательском поведении крикливого любимчика царя — московского генерал-губернатора Ростопчина. Он не захотел вооружить огнестрельным оружием уже собранных им же ратников ополчения, хотя имел: 82 015 штук ружей, карабинов, мушкетов и штуцеров, 156 орудий и вполне достаточное количество патронов и снарядов. Он не передал это оружие регулярной армии Кутузова. Он не вооружил им ополчение. Он не вывез оружие и боевые припасы из Москвы и оставил их врагам.

В свете этих фактов Ростопчин выглядит как предатель и трус, оставивший врагу огнестрельное ручное оружие и пушки, а до этого лицемерно восклицавший, что ратников ополчения приходится вооружать деревянными пиками и топорами.

Таким образом, свой первоначальный план войны Кутузов строил, исходя из того, что 1-я и 2-я Западные армии получат в качестве пополнения 100—120 тысяч регулярных войск, сформированных под командою генерала Милорадовича, и 100—120 тысяч ратников ополчения, собранных в Московской и шести прилегающих губерниях. Кроме того, Кутузов учитывал, что объединившиеся армии Тормасова и Чичагова, сближаясь с 1-й и 2-й Западными армиями, начнут совместные действия не только против войск Шварценберга и Ренье, находившихся на правом фланге Наполеона, на киевском направлении, но и против наступавших в центре на московском направлении главных сил Наполеона. В расчеты Кутузова входили также активные действия войск отдельного корпуса генерала Витгенштейна, прикрывавших петербургское направление и отвлекавших часть сил главной группировки противника на его левый фланг.

Согласно этому плану, Кутузов не предполагал отходить к Москве и оставлять ее противнику. Его первоначальным планом предусматривалось дать Наполеону генеральное сражение западнее Москвы, после чего перейти в стратегическое наступление. Но для продолжения, развития и наращивания такого наступления Кутузов считал необходимым иметь такой перевес в силах, который обеспечил бы ему окончательную победу. Целью Кутузова было не выталкивание армии противника с территории русского государства, а полное истребление всех войск захватчиков.

В донесении царю от 19 (31) августа Кутузов писал:

«Усилясь таким образом как чрез укомплектование потерпевших войск, так и чрез приобщение к армии некоторых полков, формированных князем Лобановым-Ростовским[23], и части Московской милиции[24], в состоянии буду для спасения Москвы отдаться на произвол сражения, которое, однако же, предпринято будет со всеми осторожностями, которых важность обстоятельств требовать может»[25].

Чрезвычайно характерным документом является рескрипт царя Александра I М. И. Кутузову, посланный в ответ на его послание от 19 (31) августа.

«1812 г. августа 24. Рескрипт Александра I М. И. Кутузову

С.-Петербург,

«Князь Михайло Ларионович!

Из донесения вашего из деревни Старовой от 19 августа усматриваю я занятие ваше о укомплектовании людьми первой и второй армий. Соображаясь с присланными от вас дневными рапортами от 17-го числа, нахожу, что наличное состояние людей в оных армиях показывается: кавалерии и пехоты 95 734 человека; поступает из корпуса генерала Милорадовича 15 589; собранных 18-го числа мародеров 2000, что и составляет 113 323 человека. Сверх оного не включены в рапортах находящиеся в отделенных отрядах многие полки, с коими уповательно число армий составлять будет 120 000 человек-

Мнение же ваше, полагающее донесение о состоянии неприятельских сил в 165 000 увеличенным, оставляет меня в приятной уверенности, что вышеозначенное число усердных русских воинов под предводительством опытного и прозорливого полководца поставит преграду дальнему вторжению наглого врага и, увенчав вас бессмертною славою, передаст имя ваше потомству как избавителя Москвы, а вверенное вам воинство украсится вечными лаврами.

Касательно же упоминаемого вами распоряжения о присоединении и от князя Лобанов а-Р остовского ново-формируемых полков я нахожу оное к исполнению невозможным по неготовности еще сих полков, аособливо по необходимости иметь устроенное войско для образования и содержания нового рекрутского набора, по коему поступает до 180ООО рекрут, которых и предлагается содержать и образовать при сихновоформ и руемых полках, без чегоисамойсбор рекрут учинится невозможным. А посему и нахожу необходимым, дабы вы формируемых полков под ведением генерала князя Лобанова и генерал-лейтенанта Клейнмихеляв армию не требовали на первой случай, а по мере приуготовлен и я рекрут оные будут немедленно доставляться вверенные вам армии, коих усиление ныне можете произвести, помещая в оные внутренние ополчения. Московская сила с приписанными к ней губерниями составляет до 80 ООО человек, кои, не переменяя ни своего предназначения, ни одежды, могут весьма Служить в армиях, даже быв размещены при регулярных полках (Разрядка моя. —Н.Г.).

Пребываю вам всегда благосклонный

Александр».

Помета: «Получено 30 августа 1812» [26].

В этом рескрипте предельно четко видно, что: 1) Александр I не постиг основного положения плана войны Кутузова о необходимости скорейшего изменения соотношения сил на московском направлении и 2) что царю уже в,августе 1812 года, до генерального сражения, было известно о том, что «Московская сила» составляет до 80 ООО человек, которые могут служить в армиях. Это было ополчение, собранное Ростопчиным, которое он сулил привести сам на помощь Кутузову.

Бездарный царь и его придворные советники не понимали необходимости быстрейшего сосредоточения всех находящихся вблизи театра военных действий резервов — вновь сформированных полков — в составе главных сил русской армии на московском направлении. Царь предпочитал ограничиться таким ответом Кутузову, в котором в пышном словословии содержался прямой приказ вести оборонительные действия, а не организовывать наступление, к чему стремился Кутузов.

! Характерно , также, что, указывая Кутузову на возможность усилить действующую армию ополчением, царь не дал одновременно никакого приказа непосредственному главе этого ополчения Ростопчину. Царь ограничился лишь советом использовать ополчение, не позаботившись, чтобы оно фактически попало в действующую армию.

Однако, рескрипт Александра I от 24 августа (5 сентября) 1812 года— это еще одно доказательство того, что план войны Кутузова имел вполне реальную основу. Рескрипт доказывает, что в стране недалеко от Москвы были как резервы регулярных войск, так равно и 80 ООО ратников ополчения.

Это еще один документ, подкрепляющий утверждение, что Кутузов кмел основание рассчитывать на быстрое изменение соотношения сил русской армии на московском направлении с главными силами Наполеона за счет резервов и ополчения.

Отговорка Александра I о необходимости держать в тылу сформированные Лобановым-Ростовским полки до прибытия 180 000 рекрутов была фальшивой, так как общеизвестно, что перед войной в 1812 году русская регулярная армия насчитывала 480 000 человек. При желании, вместо направленных в действующую армию этих полков, можно было восполнить кадры обучающих для прибывающих рекрутов теми старослужащими, которые двигались с дальних границ России. В горячие дни отхода русской армии от Смоленска к Москве самым главным было выигранное или потерянное время. Ведь из Нижегородской и Владимирской губерний, где находились полки Лобанова-Ростовского, было ближе к армии Кутузова, чем от любой из северных, восточных и южных границ русского государства, откуда шли находившиеся там остальные русские войска.

Однако Кутузов не получил того подкрепления, на которое мог рассчитывать, Генерал Милорадсвич привел на соединение с 1-й и 2-й Западными армиями в район Гжатска из рекрутских депо всего 15 589 рекрутов: 14 587 человек для пехоты и 1002 человека для конницы. Граф Ростопчин, который, по собственному признанию в своих «записках» «Москва и двенадцатый год», в 24 дня собрал 116 ООО ратников ополчения, то есть имел их в своем распоряжении еще в самом начале августа 1812 года, вместо обещанной стотысячной рати прислал на подмогу Кутузову всего 7ООО человек. Они составили одиннадцать полков Московского ополчения, командование, над которыми было поручено генералу Маркову. Кроме того, в армию влились 3000  ратников Смоленского ополчения под командой генерала Лебедева.

Считаясь с реальной действительностью и понимая, что в ближайшее время ему нечего рассчитывать на прибытие новых подкреплений, Кутузов все же решил дать генеральное сражение Наполеону и при данном соотношении сил и средств.

Это служит основанием для вывода, что генеральное сражение входило, в качестве составной части в первоначальный план войны, созданный Кутузовым.

О том, что Кутузов неуклонно стремился как можно быстрее сосредоточить побольше войск и ополчения на московском направлении, свидетельствует также его письмо от 23 августа (4 сентября) 1812 года Н. И. Салтыкову.

«...1812 г. августа 23. При селе Бородине.

Милостивый государь мой Николай Иванович!

...Ради бога, постарайтесь, чтобы депо рекрутские второй линии[27] приближались к Москве, дабы армию содержать в некотором комплекте. Если полки мои в комплекте, то, ей богу, никого не боюсь!..

князь Михаил Г (оленищев) — Кутузов.

Что делать с ремонтами кавалерийскими, бога ради, об этом позаботьтесь, лошадей ежегодно убывает»[28].

Слабая работа военного министерства России, несколько лет возглавлявшегося генералом Барклаем-де Толли, довела состояние дел в нем к началу войны 1812 года до такого положения, что о важнейшем вопросе численности и боевой готовности вновь формируемых резервов судили только по запланированным на бумаге цифрам и срокам, а не на основании точных данных с мест.

Самомнение и корыстолюбие лукавого царедворца Ростопчина, поставившего личные цели выше общегосударственных задач и злоупотреблявшего своей большой властью, создавало положение, когда уже собранные 116 ООО ратников ополчения не были направлены в действующую армию.

Вероломное поведение царя Александра I, формально назначившего Кутузова главнокомандующим с исключительно большими полномочиями, но фактически лишившего его права распоряжаться даже теми резервами, которые были созданы рядом с театром военных действий, препятствовало Кутузову своевременно сосредоточить в действующей армии под Москвой даже те полки, которые существовали в действительности, а не на бумаге, и могли быть использованы на фронте.

Итак, вполне обоснованные расчеты Кутузова на быстрое изменение соотношения русских вооруженных сил с главными силами армии Наполеона на московском направлении внезапно рухнули из-за царя, чиновников военного министерства и Ростопчина. На дальних подступах к Москве была сорвана основа первоначального плана войны.

В этих условиях Кутузов был вынужден изменить свой основной замысел.

Когда вместо 120-тысячной резервной армии генерала Милорадовича прибыло небольшое пополнение и вместо 100-тысячного ополчения Ростопчин прислал всего 7 тысяч человек, тогда отпало ожидаемое изменение соотношения сил с наполеоновской армией. Противник все еще имел численный перевес, и стратегическое наступление в августе 1812 года из района западнее Москвы не состоялось. Из созданного Кутузовым первоначального плана войны осталась лишь та часть, которая предусматривала генеральное сражение. При условии резко изменившегося соотношения сил в пользу русских войск генеральное сражение могло бы явиться предпосылкой для последующего перехода в стратегическое наступление.

На московском направлении при сохранившемся соотношении сил в пользу противника, учитывая наличие крупных резервов Наполеона, находившихся сравнительно близко и на основной коммуникации для русской армии, даже выигранное генеральное сражение не могло сразу перерасти в стратегическое наступление. Тем не менее, во всех случаях главной целью генерального сражения являлась основная задача — деморализовать и обескровить — истребить и ослабить лучшую часть отборных войск Наполеона, нанести его главным силам в генеральном сражении ощутительный удар — перебить большое количество опытных, закаленных в боях кадровых бойцов, то есть разрушить основу наполеоновской стратегии- И несмотря на то, что выигранное генеральное сражение при данном соотношении сил еще не могло явиться предпосылкой для непосредственного использования победы — немедленного перехода в стратегическое наступление, — этот успех становился важным фактором, определявшим общую обстановку для подготовки и организации такого мероприятия в будущем.

Следовательно, у М. И. Кутузова был первоначальный план войны, базировавшийся на точных расчетах и предвидении. Данные военного министерства о ходе формирования резервов регулярной армии, начатом еще в 1811 году, не могли вызвать сомнений у Кутузова. В равной степени Кутузов не мог сомневаться в том, что после манифеста 6 (18) июля 1812 года в России должно быть собрано многочисленное ополчение. Идея и практика ополчения не были новостью в России. Зная, что по манифесту 30 ноября 1806 года в 1806—1807 годах был быстро организован сбор ополчения численностью в 612 тысяч человек, Кутузов имел право надеяться на повторение этого мероприятия в 1812 году, когда борьба с наполеоновским вторжением была объявлена Отечественной войной. В равной мере Кутузов имел основание рассчитывать на свое право главнокомандующего распорядиться по своему усмотрению любыми резервными полками, где бы они ни находились. Кутузов не предполагал, что царь ограничит его власть в командовании и с первых же дней подменит его, своим вмешательством расстраивая первоначальный план войны.

Таким образом, первоначальный план войны существовал и не вина его автора, М. И. Кутузова, что общие условия обстановки — стиль работы и нравы царской России — отсрочили его фактическое выполнение на несколько недель. Обобщая все мероприятия Кутузова, можно сделать вывод, что первоначальный план войны основывался им на таких расчетах:

1. Подход и включение в состав 1-й и 2-й Западных армий 100— 110 тысяч регулярных войск, сформированных под командой генерала Ми-лорадовича, а также всех остальных расположенных вблизи резервов и, в частности, полков генерала Аобанова-Ростовского.

2. Подход и включение в состав главных сил, находящихся под командой Кутузова, 116—125 тысяч ратников ополчения, собранных к началу августа 1812 года в Москве и в шести прилегающих губерниях, о чем писали царь и Ростопчин.

3. Сближение Дунайской армии с главными силами — 1-й и 2-й Западными армиями — для тесного с ними взаимодействия непосредственно на московском стратегическом направлении.

4. Организация в тылу противника и на его коммуникациях «малой войны» специально созданными летучими армейскими отрядами из подвижных войск.

5. Всемерное развитие всенародной партизанской борьбы гражданского населения с наполеоновскими захватчиками.

6. Генеральное сражение как предпосылка для перехода в наступление.

7. Переход в решительное наступление регулярных армий и государственного ополчения и их взаимодействие с народными партизанскими силами для полного истребления войск Наполеона.

Следовательно, учитывая обещания Александра I, военного министерства и Ростопчина, Кутузов в первые дни своего командования имел достаточное основание рассчитывать на быстрое и благоприятное изменение соотношения главных сил русских армий и Наполеона. Именно поэтому Кутузов создал план перехода в наступление из района западнее Москвы.

Такому наступлению, по замыслу Кутузова, должно было предшествовать генеральное сражение с главными силами Наполеона на московском направлении.

Итак, генеральное сражение входило в первоначальный план войны Кутузова как решающее мероприятие для последующего перехода в стратегическое наступление.

Рассчитывая получить мощные подкрепления из войск Милорадовича и многочисленного ополчения, составляющие вместе примерно 200—230 тысяч бойцов, Кутузов предполагал дать первое генеральное сражение, имея такой перевес в силах, который обеспечивал ему и победу в этом сражении и немедленный переход в наступление.

Вполне понятно, что, учитывая обещания царя, военного министерства и Ростопчина, посуливших ему столь крупные резервы, Кутузов вовсе не предполагал отступать к Москве и оставлять ее противнику.

Все многочисленные исторические документы и другие первоисточники доказывают не только наличие у Кутузова в августе 1812 года вполне обоснованного первоначального плана войны, но и то, что при нормальных условиях этот план мог осуществиться в целом.

Опубликованные в 1954 году в сборнике «М. И. Кутузов» исторические документы определенно подтверждают, что Кутузов планировал разгром главных сил Наполеона между Смоленском и Москвой.

Главное в первоначальном плане Кутузова было — подготовка и проведение после генерального сражения наступления. Это решающее мероприятие было сорвано царем, военным министерством и Ростопчиным.

Тогда Кутузов отдал приказ найти подходящую позицию для генерального сражения. Группа офицеров его штаба осматривала местность между Гжатском и Можайском.

Объединенные под единым командованием М. И. Кутузова 1-я и 2-я Западные армии медленно отходили на восток от Царево-Займища.