Закон 7 апреля и преступность несовершеннолетних

Закон от 7 апреля 1935 г. по новому поставил перед органами юстиции задачу борьбы с преступностью среди несовершеннолетних. Этот закон имеет громадное политическое значение в нашей борьбе за молодежь. Нельзя правильно понять этот закон, если брать его изолированно от сложной цепи общественных отношений, если оторвать его от широчайшей работы то усилению воспитания подрастающего поколения, работы, которой партия и правительство уделяют такое громадное внимание. Закон этот нельзя правильно понять и в том случае, если не учесть полностью всей сложной и запутанной картины классовой борьбы за подрастающее поколение. Борьба со стихией мелкобуржуазной анархичности в какой бы области она ни проходила — это классовая борьба. Эту борьбу, как не раз указывал Ленин, «нельзя вести только пропагандой и агитацией, только организацией соревнования, только отбором организаторов, борьбу нужно вести и принуждением».

Смысл закона от 7 апреля, конечно, не в том, чтобы обязательно подвергать наказанию всякого несовершеннолетнего с 12 лет за всякую кражу, за всякое хулиганство. Не в борьбе против отдельных мелких воришек или иных правонарушителей лежит центр тяжести этого закона, хотя без этой борьбы недостижима цель, поставленная перед нами. Основа закона 7 апреля — борьба за будущее подростков, ставших на путь преступления.

Надо понять все политическое значение этой борьбы за полную Ликвидацию преступности несовершеннолетних именно сейчас, в период, когда мы вступили в социализм, период ликвидации .пережитков капитализма в сознании людей. Ведь именно сейчас, больше чем когда бы то ни было, мы не можем мириться с детской преступностью, мы не можем допустить, чтобы в третью пятилетку вырастали преступники-профессионалы, живые носители традиций похороненного нами капиталистического прошлого. Борьба с преступностью среди несовершеннолетних означает, таким образом одно из самых острых проявлений борьбы за смену, борьбы за коммунизм.

Ленин неоднократно подчеркивал именно этот политический смысл и содержание работы по воспитанию молодежи.

Стоит только поставить вопрос в этой широкой политической перспективе, чтобы стала ясна необходимость для государства использовать все имеющиеся у него средства для того, чтобы добиться нужного решения. В интересах молодежи в целом необходимо применять это принуждение, это насилие, воспитывать к новой дисциплине тех, кто разлагается сам и разлагает других, кто срывает нашу работу, по коммунистическому воспитанию молодежи.

Между тем до последнего времени в этой области было немало прорывов.

Ряд партийных и правительственных директив вскрыл недостатки школьной и внешкольной работы не только в области образования подрастающего поколения, но в не меньшей степени и в области воспитания его к новой дисциплине.

Либерализм и «левые» заскоки в отношении подростков проявились не только в школах. Определенные дефекты в этом отношении имелись и в нашем уголовном законодательстве. В нем установлен был крайне высокий возраст полной уголовной ответственности несовершеннолетних. Больше того, даже лица в возрасте от 16 до 18 лет не могли быть осуждены не только к высшей мере наказания (см. ст. 22 УК РСФСР), какое бы ужасное и отвратительное преступление они ни совершили, но и при назначении им в качестве наказания лишения свободы, суд был связан в достаточной степени нелепыми арифметическими операциями обязательного формального смягчения наказания.

В результате этой арифметики, давно уже подвергшейся критике в нашей литературе, суду приходится сталкиваться иной раз с необходимостью выносить приговоры, противоречащие и его правосознанию и правосознанию широких масс трудящихся. Достаточно вспомнить недавно нашумевшее дело об убийстве комсомолки Андриановой. Ее убил ударом финки в сердце пристававший к ней, не имеющий определенных занятий, хулиган Карягин; он убил ее только за то, что она стала вырываться от него, звать на помощь. За это возмутительное преступление суд вынужден был приговорить его только к 5 годам лишения свободы, так как убийца немного не достиг 18 лет.

Что касается недостигших 16 лет, то какое бы преступление ими ни было совершено, они всегда признавались неразумными детьми, в отношении которых могут быть применены только так называемые медико-педагогические меры.

Практически это означало зачастую сведение к нулю всей работы по воспитанию к дисциплине несовершеннолетних правонарушителей.

Во многих случаях даже скудный арсенал мер медико-педагогического воздействия комиссии по делам несовершеннолетних не в состоянии были реализовать.

Комонес, на плечи которых падала вся тяжесть борьбы с преступностью среди несовершеннолетних, не имели ни подходящих людских кадров, ни достаточных юридических полномочий, ни материальных возможностей для решения этой задачи.

Комонесы могли добиваться лишения родительских прав тех из родителей, которые плохо влияли на детей, втягивали их в преступление или нищенство, или фактически бросали детей на произвол судьбы. Это право Комонесов, однако, слишком часто оказывалось «голым правом». Добившись лишения родительских прав, Комонесы нередко вынуждены были оставлять детей у родителей, лишенных родительских прав, так как поместить ребенка некуда было. Другой столь же «реальной» мерой, чрезвычайно часто применявшейся комонесами, было установление присмотра за несовершеннолетним, оставленным в семье.

Но о какой связи с семьей, о каком присмотре могла идти речь, если на каждого работника московских Комонесов, помимо другой выполняемой им работы, приходилось от трехсот до пятисот ребят, за которыми он должен был присматривать.

Вот небольшая иллюстрация «плодотворности» такого присмотра. Ученики первой школы Сталинского РОНО — тринадцати- и пятнадцатилетние подростки П. и К., ученик восьмой школы того же района Б. и два ученика школы ФЗУ завода № 24 находились под присмотром Комонеса Сталинского района и систематически занимались кражами в течение трех лет. За это время, находясь под «присмотром», они успели похитить из различных учреждений и магазинов вещей, денег и чеков на сумму около двадцати тысяч рублей.

Более серьезные меры, которыми располагали Комонесы, практически были также трудно реализуемы. Так, Комонес имели право направлять в учреждения отделов народного образования для трудновоспитуемых или в детские дома, если требовалось только изъятие несовершеннолетнего из семьи. Существующая сеть этих учреждений, однако, совершенно не в состоянии обслужить действительные потребности борьбы с безнадзорностью и преступностью несовершеннолетних.

Почти также плохо обстояло дело с направлением несовершеннолетних преступников в специальные мастерские. По всей Москве имелось лишь шесть специальных мастерских для несовершеннолетних правонарушителей, рассчитанных всего на 600 человек и при этом плохо оборудованных. Добиться при их помощи трудового перевоспитания значительных групп несовершеннолетних преступников было чрезвычайно трудно. Предусмотренные постановлением Совнаркома от 17 ноября 1934 г. временные комиссии по трудоустройству подростков еще не развернули работы.

Существующая сеть для трудновоспитуемых совершенно не способна обслужить действительные потребности борьбы с безнадзорностью и преступностью несовершеннолетних. В течение года все эти учреждения вместе взятые принимают не более 50 человек.

Это положение является одной из серьезнейших причин того сильного роста преступности несовершеннолетних, который имел место в Москве в последние годы. Наибольшие трудности с размещением правонарушительниц девочек находят свое отражение и в темпах роста правонарушений. Хотя вообще процент девочек среди несовершеннолетних преступников очень невысок, он, однако, показывает тенденцию более высокого роста, чем общий рост преступности несовершеннолетних.

Отсутствие фактической возможности Комонесов осуществлять свои права объясняет достаточно странную на первый взгляд систему мер борьбы с преступностью несовершеннолетних, которая применялась московской комиссией по делам несовершеннолетних.

Реальные меры, к которым можно отнести помещение в детские дома, помещение на работу и изоляция занимают меньше одной четверти в общем количестве постановлений Комонесов.

По сути дела в основном работа Комонесов сводилась к неполной регистрации преступлений несовершеннолетних.

В связи с явной недостаточностью кадров Комонесов и перегруженностью их, дела в Комонесах разрешались сплошь и рядом в течение многих месяцев. Так на 1 января 1935 г. Комонесами не была рассмотрена почти тысяча дел, из которых многие ждали очереди 5—6 месяцев.

Надо отметить, наконец, и недостатки внутренней организационной работы и структуры Комонесов. Прежде всего, приходится констатировать невнимательное отношение общественных организаций к работе Комонесов наряду с неумением последних привлечь общественность к действительной борьбе с преступностью среди несовершеннолетних.

Представители комсомола, общества «Друг детей» и профсоюзов, которые, согласно Положению, входят в состав Комонесов с правом решающего голоса совершенно не принимали участия в их работе.

В то же время органы суда и прокуратуры, точно так же держались в стороне от этого важнейшего участка работы, видимо считая, что отсутствие уголовной ответственности несовершеннолетних снимает с них, как органов уголовной репрессии, обязанность руководить работать по борьбе с преступностью среди несовершеннолетних.

Несмотря на то, что по положению в состав Комонес входит нарсудья в г. Москве, случаев участия нарсудьи в работах Комиссий по делам несовершеннолетних почти не было.

В результате, работа Комонес объективно приводила не к укреплению дисциплины среди несовершеннолетних, а фактически воспитывала сознание безответственности.

Все это с достаточной убедительностью говорит о том, что Комиссии по делам несовершеннолетних не справились с возложенной на них задачей. Основная их деятельность сводилась к бесплодным разговорам, которые не только не убеждали несовершеннолетних правонарушителей в необходимости исправления, но, наоборот, убеждали их в беспомощности Комонесов.

В связи с этим назрела необходимость радикального изменения методов борьбы с преступностью несовершеннолетних, изменения оформленного и закрепленного законом.

Закон 7 апреля уничтожил формальные рогатки, тормозившие реальную борьбу с преступностью несовершеннолетних. Громадное значение этого закона определяется и тем, что он сломал широко распространенное убеждение несовершеннолетних преступников-рецидивистов в полной безнаказанности их действий.

Приведенные выше материалы, характеризующие работу Комонесов, делают понятным и то, почему новый закон пошел не по линии реорганизации Комонесов, а по линии передачи более серьезных дел в судебные органы; это же объясняет, почему не вводятся сейчас детские суды, хотя несомненно практические условия работы заставляют специализировать деятельность суда, который будет вести непосредственную борьбу с детской преступностью.

Эти данные, однако, показывают и то, что вопросом о наказании преступлений несовершеннолетних далеко не исчерпывается вопрос об устранении недостатков существующей системы борьбы с преступностью несовершеннолетних.

С полной очевидностью показывают они, насколько необходимо, развертывание специальной сети учреждений для трудновоспитуемых, социально запущенных, а иногда и психически-дефективных несовершеннолетних.

Введение закона от 7 апреля должно будет повести немедленно к известному, и, как мы думаем, существенному снижению преступности несовершеннолетних. Неустранимых причин этой преступности, толкавших несовершеннолетних к совершению преступления, как голод, нужда, давление эксплоатации — у нас нет. Причины, толкающие несовершеннолетних к совершению преступления, у нас другого порядка. В значительной степени это причины, которые мы привыкли характеризовать как причины «субъективного порядка», организационные дефекты, непорядки, прорывы в нашей системе воспитания к дисциплине. Несомненно при этом и влияние классово враждебных и деклассированных элементов, толкающих подростков на путь разложения и паразитизма.

Важнейший вопрос, который требует специального анализа, это вопрос об объективных границах ответственности, установленных законом от 7 апреля. По закону, как известно, не все преступления несовершеннолетних в возрасте от 12 лет караются в уголовном порядке. Закон относит к таким преступлениям только: кражи, насилие, телесные повреждения, увечья, убийство или попытку к убийству. За эти преступления закон предлагает привлекать несовершеннолетних к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания (ст. 1 пост. ВЦИК и СНК от 7/IV 1935 г.).

Среди дел, разбиравшихся Комонесом, не все подходят под признаки, устанавливаемые законом. Насилия, телесные повреждения, о которых говорит закон, составляют лишь незначительный процент этих дел. Насилие колеблется в пределах от 2 до 3,7%, причем 1933 и 1934 гг. показывают увеличение удельного веса этих групп преступлений. Убийство колеблется в пределах от 0,1 до 0,2%. По этой группе преступлений какого-нибудь повышения отметить нельзя. Наконец, изнасилование и покушение на изнасилование колеблется в пределах от 0,1 до 0,5%. Эта группа показывает повышение за последние годы, хотя в абсолютных числах здесь вообще речь идет об очень небольшом количестве случаев. Некоторые из преступлений вообще не упомянуты законом. Сюда относятся мошенничество и подлог, хулиганство, не связанное с. насилием. Сюда относится, наконец, дурное поведение, которое вообще не подходит под признаки какого бы то ни было преступления, предусматриваемого Уголовным кодексом.

Основную массу преступлений составляют кражи, хищения и ограбления. Они дают от 60 до 69%, причем 1934 г. показывает значительное повышение. В тоже время число дел не уголовного характера, дел о дурном поведении снижается в практике Комонесов и в 1933 и 1934 гг. падает с 19 до 11,7%.

При изучении статистики преступности среди несовершеннолетних может возникнуть сомнение в необходимости такой широкой формулировки, какую дает закон от 7 апреля. Ведь серьезные, тяжкие преступления составляют незначительный процент. Высокий процент краж складывается не только из опасных краж рецидивистов. Сюда попадает и много уголовной мелочи.

Чтобы правильно истолковать содержание и цель постановления правительства, недостаточно просмотреть общие статистические данные. Надо обрисовать конкретную картину преступлений, совершенных несовершеннолетними, динамику развития этой преступности, перерастание мелких преступлений в более серьезные, связь случайных первичных преступлений с рецидивом профессиональной преступности. Если бы дело шло только о борьбе с рецидивом как таковым, только о борьбе с преступностью беспризорных рецидивистов, конечно потребовались бы иные постановления закона. Однако вопрос этим не исчерпывается.

Среди несовершеннолетних, проходящих Комонесы, большинство составляла не эта наиболее опасная группа, а безнадзорные подростки, живущие в семье. Уже это в значительной степени определило своеобразное строение закона, угрозе которого придан нарочито широкий характер, чтобы она удерживала и от совершения первичных преступлений.

При анализе вопроса о преступности несовершеннолетних приходится сталкиваться с упомянутыми уже нами дефектами постановки нашей воспитательной работы. В нашей воспитательной работе есть крупные пробелы.

Об этом говорят и общие данные о распределении несовершеннолетних правонарушителей по характеру их занятий.

Самую большую группу правонарушителей составляют учащиеся начальной школы. Хотя последние годы и показывают некоторое снижение этой группы, но и в 1934 г. она составляет 39% всего числа несовершеннолетних правонарушителей.

Следующую по численности группу, почти равную первой, но в отличие от нее из года в год резко возрастающую, дают несовершеннолетние, ничем не занятые.

Большинство из них не беспризорные, а безнадзорные, живущие с родителями, но остающиеся без всякого присмотра с их стороны.

Каким же образом получается, что дети, обучающиеся в школе, с которыми ведется там специальная воспитательная работа, попадают под влияние улицы в худшем смысле этого слова, под влияние деклассированных элементов безнадзорных и рецидивистов.

Чтобы разобраться в этом вопросе, необходимо хотя бы бегло остановиться на анализу некоторых дефектов нашей школьной работы, выступающих наиболее резко именно в последнее время, когда мы предъявляем к воспитательной работе особенно высокие требования.

Постановления правительства об усилении дисциплины в школах были восприняты некоторыми горе-педагогами с таким же оппортунистическим перегибом, как до этого воспринималась ими теория воспитания без дисциплины, выдвигавшаяся некоторыми безответственными прожектерами из Наркомпроса.

Возможность исключать из школ злостных дезорганизаторов такие школьные работники постарались толковать, мягко говоря, расширительно. Ведь исключать из школ, конечно, легче, чем добиться дисциплины в школе. В результате, за последнее время в ряде отстающих школ имели место частые и необоснованные исключения учащихся за мелкие нарушения школьной дисциплины. В связи с этим число исключенных из школ учащихся достигло большой цифры.

При исключении далеко не всегда ставились в известность родители исключенного. Самое исключение нередко проводилось без предварительного обсуждения на педагогическом школьном совете, а по единоличному решению директора школы. Кроме того, многие неустойчивые учащиеся сами переставали посещать школу, школа имя совершенно не интересовалась и даже не сообщала об этом родителям.

Комиссии по делам несовершеннолетних тоже не занимались таким важным вопросом, как исключение из школ. Казалось бы, что исключенный из школы несовершеннолетний, проявивший себя недисциплинированным, нуждается в самом внимательном отношении. К нему должны были бы применяться все методы воспитательного воздействия и в большем объеме, чем к дисциплинированным несовершеннолетним, поддающимся обычным -методам воспитания в нормальной школе. Однако, на деле получалась совершенно противоположная картина. Как уже указывалось, в Москве не было учреждений для трудно воспитуемых и социально запущенных несовершеннолетних. С исключенными же, как мы видели, никакими организациями работа не велась. Таким образом исключение из школы влекло за собой почти полную безнадзорность детей, так как в ряде случаев родители, работая на предприятиях или в учреждениях, не имеют достаточно времени для домашнего воспитания детей. А иные родители оказывают и прямо вредное влияние.

В результате, исключенные за незначительные проступки бывшие школьники, не охваченные никаким воспитательным воздействием, проводят целый день в безделье на улице. Отсутствие какой бы то ни было работы с ними приводит к тому, что из ребят, нарушивших школьный порядок, они превращаются в правонарушителей и совершают уже не нарушения школьной дисциплины, а уголовные преступления. Чаще всего первые правонарушения, которые совершают исключенные из школ, связаны с их попытками не только продолжать, но и усилить свои хулиганские проступки в отношении той же школы, из которой они были исключены и с попытками потянуть за собой своих товарищей, оставшихся в школе.

Проявление хулиганства в школах или около здания школ со стороны исключенных, обычно, только первый шаг на пути их превращения в несовершеннолетних преступников. Безмотивное хулиганство, направленное против школьной дисциплины, очень легко перерастает в акты насилия по мотивам мести.

Примером постепенного перерастания простого полудетского хулиганства в опасные преступления против личности и антисоветскую агитацию может служить дело так называемой «банды Черного пирата». Эта группа состояла из восемнадцати подростков, возглавлявшихся исключенным из 30 школы Ленинского района Н. М., 15 1/2 лет. В группу входили частью исключенные из школ безнадзорные, частью ученики школ, постепенно втянутые в группу и подчиненные затем жестокой внутренней дисциплине.   

Начав свою деятельность с хулиганства и краж, со стрельбы из самодельных револьверов, группа постепенно все более и более оформлялась как антисоветская и окончательно разложившаяся в бытовом отношении шайка подростков.

В устойчивых группах несовершеннолетних преступников-хулиганов акты насилия и мести приобретают характер борьбы не только против школьной дисциплины, но и борьбы с общественными организациями, приближающей эту месть в крайних случаях к террористическим актам. Так, группа злостных хулиганов, исключенных из 36-й школы Сокольнического района, по вечерам собиралась во дворе школы, врывалась в школу во время киносеансов и неоднократно пыталась избить пионервожатых. В один из таких налетов ими был избит секретарь ячейки комсомола.

При изучении случаев наиболее серьезных преступлений бросается в глаза значительное преобладание пограничной возрастной группы 15- и 16-летних. Однако, широко распропагандированное рецидивистами-беспризорниками убеждение в полной безнаказанности любых преступлений несовершеннолетних приводит к тому, что в отдельных исключительных случаях, под влиянием хулиганских знакомств, несовершеннолетние более младших возрастов, не задумываясь, пускают в ход ножи, гири и другое хулиганское оружие. Так, около 26 школы Бауманского района ученики 4 класса в возрасте от 11 до 13 лет избили гирей и ранили ножем 15-летнюю ученицу Б-к за деятельное участие в борьбе со школьным хулиганством.

Под влиянием худших элементов улицы, хулиганство исключенных из школ перерастает не только в насилие на почве мести за исключения, но и в корыстную преступность.

На почве хулиганства, мелких грабежей и незначительных краж, постепенно происходит смычка случайных правонарушителей, прежде исключенных из школ, с рецидивистами из беспризорников и с взрослыми представителями уголовного мира. Эти элементы стараются использовать каждую щель, каждый промах в нашей работе. Уголовные и классово враждебные элементы спекулируют на безнаказанности несовершеннолетних и пытаются их руками делать то, что боятся делать сами. Но об этом речь пойдет ниже.

Нередко можно отчетливо установить совершенно продуманную работу уголовного элемента, переходящего непосредственно с грабежей и краж, совершаемых им самим, на более безопасную «работу» по содержанию притонов и организации шаек несовершеннолетних преступников. Ярким примером может служить притон, организованный и содержащийся взрослым преступником B. В течение длительного времени он занимался скупкой у подростков краденых вещей. У себя на квартире он создал своеобразную школу обучения несовершеннолетних преступному ремеслу. Не ограничиваясь беспризорными несовершеннолетними, В. систематически втягивал в преступную деятельность учащихся школ. При задержании В. на его квартире было обнаружено несколько подростков-школьников, которые под его преступным влиянием ушли от родителей, жили у него, прекратив учение, и приносили ему всю свою добычу. Такой же притон был организован Щепкиной-Сарафановой, не имеющей определенных занятий, и Елизаровой, муж которой был осужден за скупку краденого. Обе эти женщины спаивали несовершеннолетних для того, чтобы удержать их на преступном пути.

Как указал т. Сталин на январском пленуме ЦК и ЦКК, выбитый из своей колеи классовый враг расползся по нашим городам, по нашим предприятиям и учреждениям, и, надев на себя маску рабочего, продолжает свою преступную работу. Это мы чувствуем и в области борьбы с детской преступностью. Организаторы этой преступности — притоносодержатели, в большинстве случаев люди без определенных занятий, люди с темным прошлым, которые группируются вокруг кого-нибудь из них, поступившего для вида на службу. В частности притоносодержателями широко практикуется система особой поруки за несовершеннолетних преступников-профессионалов. Так как органы милиции забирают беспризорных и направляют их в специальные учреждения за пределы Москвы, то такие притоносодержатели выдают их за своих детей. Типичный пример такой «работы» представляет дело Белоусовой. Белоусова, по кличке «тетя Катя», работала для вида дворником дома № 6/2 по Коровьему пер., но основной ее деятельностью было содержание притона несовершеннолетних.

Получив извещение о том, что задержан кто-нибудь из связанных с нею беспризорников профессиональных воришек, Белоусова ходила в милицию и забирала их оттуда как своих детей, не останавливаясь даже перед уплатой штрафа за них. Учитывая, что несовершеннолетние не подвергаются уголовному преследованию, классово враждебные элементы и профессиональные преступники нередко пытаются использовать их для совершения наиболее рискованных .преступлений. В нашей общей прессе и специальной литературе приводилось немало фактов, когда кулаки пытались обойти закон от 7 августа, посылая на хищения социалистической (общественной) собственности своих несовершеннолетних детей. Такие же факты имеют место и в городской обстановке в частности со стороны бандитских элементов. При этом подросткам под страхом жесточайшей мести запрещается говорить об инициаторах преступления.

За выполнение преступления и отказ от дачи показаний при аресте бандиты вознаграждают несовершеннолетних деньгами, добытыми при их же помощи преступным путем.

Эти факты показывают, насколько своевременна вторая часть Постановления правительства по борьбе с преступностью несовершеннолетних, которая карает тюремным заключением не ниже 5 лет лиц, уличенных в подстрекательстве, в привлечении несовершеннолетних к участию в различных преступлениях, а также в понуждении несовершеннолетних к занятию спекуляцией, проституцией и нищенством.

Если первая статья закона, говорящая об ответственности несовершеннолетних, не должна подлежать широкому толкованию, то здесь, наоборот, суд должен карать всех толкающих на путь преступления беспощадно. Надо считаться с тем, что наряду с прямым подстрекательством к преступлению существуют и другие пути, ведущие в конечном счете к этому же. Еще имеются люди с такой звериной собственнической психологией, которые не останавливаются ни перед какими средствами для того, чтобы избавиться от своих обязанностей содержать рожденного ими ребенка¹. Достаточно напомнить дело бывшего белогвардейского офицера, инженера Арсеньева и его жены, которые побоями заставляли детей Арсеньева от первого брака давать подписку о том, что они преступники, чтобы сбыть этих детей с рук, чтобы передать заботу о них государству. Во всех подобных случаях суд наряду с беспощадным наказанием виновных должен заставлять таких родителей платить за воспитание их детей, передавая детей немедленно в школы и детские дома, а не ограничиваясь одним голым постановлением о лишении родительских прав. Наша судебная политика по алиментным делам недопустима мягкая.

Ст. 2 постановления от 7 апреля открывает возможности использовать пробелы нашего законодательства. За подстрекательство к тяжким преступлениям, например к бандитизму, взрослые будут отвечать как за соучастие, вплоть до расстрела, подстрекательство даже к мелкой краже окажется теперь более опасным, чем попытка совершить преступление, на которое взрослый будет толкать несовершеннолетнего; на подстрекателя обрушится тяжелая кара— не ниже 5 лет тюремного заключения.

Было бы неправильно, конечно, приведенные нами примеры наиболее тяжелых преступлений несовершеннолетних механически умножать на общее значительное число дел, прошедших в Комонесах. В большинстве случаев, преступления несовершеннолетних — это мелкие кражи, хулиганство, драки. Но приведенный материал показывает, что от этих, сравнительно мелких правонарушений, при отсутствии серьезно поставленной работы с несовершеннолетними, слишком легок переход к рецидиву и к серьезным преступлениям. Случаи опасных преступлений, приведенные выше, достаточно показывают необходимость и обоснованность закона от 7 апреля 1935 г. Они объясняют в значительной степени и своеобразные формулировки вопроса об ответственности, принятые этим законом.

Не приходится сомневаться, что такие серьезные меры, как лишение свободы, могут применяться и будут применяться не к каждому несовершеннолетнему преступнику, привлекавшемуся ранее Комонесами за драку на улице или мелкую первую кражу. Закон, однако, не мог и не должен был подчеркивать невозможность применения репрессии по этим мелким преступлениям именно потому, что путь от них идет к разложению и к опасным преступлениям, потому, что слишком широко было распространено и реальными фактами подкреплялось убеждение в полной безнаказанности несовершеннолетних. Наша забота о подрастающем поколении не снимает ни в коей мере вопроса о том, что даже здесь в отношении несовершеннолетних придется иной раз прибегать к суровым мерам принуждения, к суровым мерам наказания.

Но тут же надо помнить решающее указание т. Сталина «Репрессия является только вспомогательным орудием нашего социалистического наступления». Поэтому и закон от 7 апреля играет только вспомогательную, хотя и необходимую, роль в нашей борьбе с преступностью несовершеннолетних.

Закон от 7 апреля 1935 г. может быть понят вследствие этого в сочетании с постановлением Совнаркома СССР и Центрального комитета партии от 31 мая 1935 г. о ликвидации детской беспризорности и безнадзорности.

Это постановление с особой силой подчеркивает необходимость повседневной заботы г подрастающем поколении. Оно требует от общественных организаций, от государственных органов и от семьи создания таких условий, при которых детская беспризорность, безнадзорность были бы полностью изжиты.

Основа борьбы с преступностью несовершеннолетних должна, следовательно, лежать в организационно-воспитательных мероприятиях. Здесь обязанность усилить свою работу падает не только на органы Наркомпроса, за которыми в этой области имеются серьезные долги.

Эта задача ложится не только на соответствующие организации, она ложится прежде всего на семью, которая хочет быть честной семьей трудящегося. Она ложится на каждого, кто хочет быть честным тружеником Советской страны. Это должна быть забота не только о своих детях, это должна быть, забота о детях Советской страны².

Речь т. Сталина 4 мая о большевиках партийных и непартийных, о необходимости внимания и заботы к людям, эту обязанность делает обязанностью всех тех, что честно борется, за социализм, всех тех, кто хочет носить звание большевика партийного или непартийного.

__________________________________________________

¹ См. статью братьев Тур «Любящие отцы» в «Изв. ЦИК и ВЦИК» № 121 от 24/Ѵ 1935 г.

² Постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) от 31/V 1935 г.