ADDENDA

 

ВЫБОРЫ В УЧРЕДИТ(ЕЛЬНОЕ) СОБРАНИЕ В КОСТРОМ(СКОЙ) ГУБ(ЕРНИИ)

Кондратьев Н. Д. ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ВОПРОС ВО ВСЕРОССИЙСКОМ СОВЕТЕ КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ

Кондратьев Н. Д. ОРГАНИЗАЦИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА

Кондратьев Н. Д. НАШЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ 

ПИСЬМО ТОВАРИЩА МИНИСТРА ПРОДОВОЛЬСТВИЯ Н. Д. КОНДРАТЬЕВА

 

Письма Н. Д. Кондратьева (1918-1922 гг.).

1. А. С. Лаппо-Данилевскому 19/6 октября 1918 г.

2. А. С. Лаппо-Данилевскому 19 ноября 1918 г.

3. А. С. Лаппо-Данилевскому 29 ноября 1918 г.

4. А. С. Лаппо-Данилевскому 4 января 1919 г.

5. Е. Д. Кондратьевой 3 февраля 1922 г.

6. Е. Д. Кондратьевой 4 февраля 1922 г.

7. Е. Д. Кондратьевой 6 февраля 1922 г.

8. Е. Д. Кондратьевой 7 февраля 1922 г.

Батуринский Д. Рец. на кн.: Кондратьев Н. Д. РЫНОК ХЛЕБОВ И ЕГО РЕГУЛИРОВАНИЕ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ И РЕВОЛЮЦИИ 

 

ВЫБОРЫ В УЧРЕДИТ(ЕЛЬНОЕ) СОБРАНИЕ В КОСТРОМ<СКОЙ> ГУБ(ЕРНИИ)

 

Выборы в Костром(ской) губ. дали победу партии социалистов-революционеров, поддержанных Советами крестьянских депутатов (блок «Земля и воля»).

Из поданных на выборах избирательных бюллетеней признаны действительными:

по списку № 1..... ..... 249 838

» № 2..... ..... 41448

» № 3..... ..... 19 488

» № 4..... ..... 226 905

» № 5..... ..... 17 901

Всего,   ..... 555 580

(...) На основании определения Окружной комиссии выбранными в члены Учредительного Собрания являются:

из списка № 1 — Кондратьев Николай Дмитриевич, Мальцев Иван Павлович, Лотошников Сергей Михайлович, Козлов Николай Александрович;

из списка № 4 — Ларин-Лурье Михаил Александрович, Данилов Степан Степанович, Малютин Дмитрий Петрович, Растопчин Николай Петрович. <...>

Приводим биографии представителей Костромского края в Учредит(ельное) Собрание.

 

НИКОЛАИ ДМИТРИЕВИЧ КОНДРАТЬЕВ

 

Николай Дмитриевич Кондратьев — сын небогатых крестьян Костромской губ. Кинешемского уезда. Уже в начальной школе он обращал на себя внимание своими недюжинными способностями.

Его родители, обремененные многочисленной семьей, не имели возможности провести способного мальчика чрез среднее учебное заведение и ограничились лишь тем, что поместили его в Хреновскую церковно-учительскую семинарию. Первый год его ученья в этой школе совпал с бурным 1905 годом — первой русской революции.

Хреновская семинария этого времени представляла из себя род революционного гнезда и притом определенной окраски партии социал(истов)-револ(юционеров). Оттуда вышел ряд хороших партийных работников, которые будучи сами детьми крестьян повели энергичную работу среди крестьян и рабочих Кинешемского уезда.

Н(иколай) Дм(итриевич) чуть ли не с первого дня поступления в школу примкнул к школьному политическому кружку и уже к половине учебного года выполнял довольно рискованные поручения своих более взрослых товарищей и даже [вел]* кружковую работу среди крестьянства. К концу учебного года слава о школе дошла до чуткого слуха духовных сфер и началось искоренение крамолы. Прислан был новый о(тец) заведующий — специалист по «искоренению», который постарался изгладить в памяти учеников самое воспоминание о прежних временах. Часть учеников была арестована, часть изгнана, в число их попал и Ник(олай) Дмитриевич. Таким образом в 14 лет пред ним встал снова вопрос о поступлении в школу.

В 1907 г. под влиянием народнических идей и в целях уйти из глаз местной полиции (он) уехал в Киевскую губернию, в город Умань, где и поступил в среднее земледельческое училище. Здесь он продолжал политическую организационную работу, в результате чего к концу года вынужден был уйти из училища и уехать в Петроград, задавшись целью во что бы то ни стало пробиться в университет.

Здесь (в Умани?) он пробыл год, но школа эта его не удовлетворяла и к началу следующего учебного года он перекочевывает в Петроград, где и поступает на Черняевские общеобразовательные курсы.

Первые 2—3 года пребывания в Петрограде были самой тяжелой полосой его жизни.

Слушая лекции на общеобразовательных курсах А. С. Черняева, он в то же время средства к существованию добывал уроками и часто голодал буквально целыми неделями. Но благодаря своим необычайным способностям и энергии, он быстро преодолевает все препятствия. Самостоятельно подготовляется на аттестат зрелости, выдерживает экзамен при Костромской гимназии и поступает на юридический факультет Петроградского университета.

Здесь он сразу выдвигается из рядов студенчества, блестяще оканчивает университет и оставляется при нем для подготовки к учебной деятельности.

Студенческая жизнь в столице не оторвала его от деревни. Каждое лето он едет в деревню и работает там наряду со своими отцом и братьями, все свободное время усиленно посвящая своему самообразованию. Можно сказать, что он не знал ни юности, ни юных увлечений — все было убито в упорный труд и общественную деятельность. И также не преувеличивая можно сказать, что за все годы реакции, начиная с (1)909—10 гг. по настоящее время для

Кинешемского уезда он является единственно светлой точкой, вокруг которой группировалось все прогрессивное из крестьянства, рабочих и трудовой интеллигенции. Да и не только в Кинешемском уезде. Его знают также и Нерехтский, Юрьевецкий и другие уезды, знают главным образом по его содержательным лекциям.

С каждым его приездом в деревню к нему устанавливается настоящее паломничество. Идут крестьяне со своими нуждами и главным образом за юридической помощью, рабочие с своей жаждой просвещения и трудовая интеллигенция, часто беспомощная в своем неумении сделать первый шаг по пути служения интересам народа. Ко всем одинаково внимательный, всем интересующийся Ник(олай) Дмитриевич энергично организует, направляет, расставляет. . . Он принимает деятельное участие во всех тайных рабочих собраниях и массовках, в забастовочном движении, широкой волною разлившемся в (1)914 г. Жандармерия на него обращает свое благосклонное внимание. Начинается усиленная слежка, результатом которой является обширное дело, найденное после революции**  в архивах Петроградской охранки.

В свободное время он предпринимает детальное исследование Кинешемского земского хозяйства, результатом его исследования является обширный труд «Развитие хозяйства в Кинешемском уезде»***, чрезвычайно ценный для специалистов. (Он) состоит сотрудником солидных ежемесячников, выпускает брошюру по аграрному вопросу.

В Петрограде он также немало времени отдавал научной и литературной деятельности.

Помимо сотрудничества в таких журналах, как «Заветы», «Вестник Европы», «Жизнь для всех» и пр., он состоял членом и председателем нескольких научных кружков, как кружок профессора М. И. Туган-Барановского, проф(ессора) Л. И. Петражицкого и др. В то же время был личным секретарем недавно умершего академика и известного русского ученого М. М. Ковалевского.

По окончании университета был оставлен при кафедре политической экономии для подготовки к профессорскому званию. Начал чтение лекций на кооперативных курсах, на курсах агрономии. Неоднократно совершал поездки с лекциями и по Костромской губернии.

Но с первого же дня революции**** принял в ней самое живое участие, отдав предпочтение «политике» перед «наукой».

В настоящее время, несмотря на свои 25 лет, Н(иколай) Д(митриевич) самая популярная личность среди многих уездов Костромской губ. и неудивительно, что с первым кличем об Учредительном Собрании крестьяне чуть ли не с первых дней революции наметили его в Учредительное Собрание. Его кандидатуру также выдвинул Центр(альный) Комитет партии социалистов-революционеров.

Он состоит членом Исполн(ительного) Комит(ета) Всероссийского) Сов(ета) Крест(ьянских) Деп(утатов), членом Совета Главного Земел(ьного) Комитета, членом Экономического) Совета. На бывшем в Петрограде Демократическом Совещании избран в Совет Российской Республики и совсем недавно назначен Товарищем Министра по продовольствию.

Известия Костромского губернского земства. 1917.

8 декабря. № 36. С. 1-4.

* В оригинале — «всю». — Прим. составителей.

** Речь идет о Февральской революции. — Прим. составителей.

*** Кондратьев П. Д. Развитие хозяйства Кинешемского земства Костромской губернии. Кинешма, 1915. — Прим. составителей

**** Февральской. — Прим. Составителей

 

Н. Д. Кондратьев

ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ВОПРОС ВО ВСЕРОССИЙСКОМ СОВЕТЕ КРЕСТЬЯНСКИХ ДЕПУТАТОВ*

 

Неделю тому назад по поручению организационного бюро мне пришлось делать общий доклад по продовольственному вопросу Всероссийского Совета крестьянских депутатов. Должен признаться, что я приступал к нему с большим волнением и тревогой.

Зная прекрасно всю остроту вопроса, всю тяжесть создавшегося положения, я в то же время боялся встретить в Совете пестрое и страстное столкновение местных и групповых интересов, интересов потребляющей и производящей части крестьянской России, интересов близких и далеких к рынку мест. Можно было бояться, удастся ли Совету найти твердую и прочную общую линию.

Не скрою, что за этими опасностями была где-то в глубине души вера, что здравый смысл и крестьянский разум найдут эту общую линию. И вот теперь, когда Совет обсудил вопрос по областям, когда обсудила его и согласительная комиссия, можно твердо сказать, что вера эта оправдалась и сомнения развеялись как дым.

Крестьянские депутаты прекрасно поняли сущность кризиса нашего народного хозяйства и поняли связь продовольственного вопроса с этим общим народнохозяйственным кризисом. И они посмотрели на него и на борьбу с ним в общем и целом с государственной точки зрения.

Предо мною резолюции отдельных областей, представленных в Совете фракций, отдельных лиц и заключение согласительной комиссии. Всматриваясь в них, я вижу, что через них красной нитью проходит общий и совершенно правильный взгляд как на сущность продовольственного кризиса, так и на меры борьбы с ним.

Все резолюции признают, что при современных условиях производства и передвижения товаров и вообще продуктов не может быть речи о свободной конкуренции как главной регулирующей силе. Свободная игра частных интересов, свободная конкуренция не сможет обеспечить страну и армию. Она лишь даст почву спекулятивной игре, неравномерности в распределении благ и общему недовольству. Вот почему необходимо государственное регулирование народнохозяйственной жизни.

Исходя из этого общего положения резолюции принимают и твердые цены на предметы сельского хозяйства и монополию на хлеб. Они говорят о необходимости поддержки этих мероприятий.

Но в это же время резолюции вполне основательно указывают, что должны быть немедленно введены твердые цены и государственная монополия и на все основные предметы массового потребления, как керосин, ткани, кожи, железо и др. Мало регулировать одно сельское хозяйство. Необходимо от такой односторонней, несправедливой и экономически не рациональной регулировки перейти к более широкой и планомерной работе государства по упорядочению народного хозяйства в целом.

Однако одного установления цен и монополий на предметы массового потребления недостаточно. Цены на продукты установлены, но далеко от центров провинция и деревня будет сидеть без продуктов. Необходимо организовать и само действительное снабжение деревни этими продуктами.

Вот почему должны быть приложены все усилия к упорядочению транспорта. Вот почему должно быть нормировано самое потребление продуктов первой необходимости, уравнительное распределение их должно совершаться по карточной системе.

Далее резолюции углубляют вопрос и переносят его из плоскости распределения и потребления в плоскость производства предметов. Они говорят о необходимости расширения производства, необходимости вмешательства и контроля государства в целях такого расширения. Резолюции говорят о развитии производительных сил сельского хозяйства и в этих целях снабжения его, в частности, орудиями производства, семенами, живым инвентарем, рабочими руками, дешевым кредитом и т. д. Должны быть проведены аналогичные меры и в области промышленности.

Но если идет такая борьба за производство предметов первой необходимости, если в них ощущается такая нужда, то очевидно и понятно, почему крестьянские депутаты протестуют против производства и ввоза предметов роскоши. Силы народа иссякают. Народ несет огромные жертвы кровью, трудом, имуществом. В такое время не должно быть места роскоши. Не должно быть места и сказочным военным прибылям. Тяжесть войны должна упасть и на плечи богатых капиталистов. Прибыли их должны быть ограничены, и значительная их часть должна пойти на нужды народного хозяйства и армии.

Некоторые резолюции областей, как, например, Сибирской и Белорусской, идут дальше изложенной линии, поднимают весьма важный вопрос и настаивают на установлении трудовой повинности. С их точки зрения трудовая повинность диктуется необходимостью и не противоречит справедливости. Раз нормированы цены и сбыт хлеба, следовательно, нормирован в значительной мере труд крестьянина. Следовательно, должен и может быть нормирован и вообще труд. Это признание трудовой повинности стоит на общей линии резолюций. Оно не противоречит им, но идет дальше их.

Наоборот, такая резолюция, как например, резолюция весьма малочисленной фракции Совета с.-д. большевиков идет еще дальше и сходит с общей линии. Она настаивает на переходе всей земли и власти сейчас же в руки народа, полной подконтрольности фабрик, заводов и продовольственного дела Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Наконец, третья группа отхождений от общей линии носит особый характер. Она поднимает отдельные, хотя и весьма существенные вопросы. Так, Сибирская область говорит о реформе таможенных пошлин в Сибири, о снабжении населения необходимым охотничьим снаряжением. Представитель Тамбовской губернии поднимает ряд вопросов об улучшении дела транспорта как-то: улучшение портов, углубление рек, шлюзование портов, переход частных железных дорог в руки государства и т. д.

Из сказанного видно, что, исключая резолюцию большевиков, все остальные расходятся лишь в частностях: они лишь дополняют друг друга. И если мы оставим эти частности и резолюцию большевиков, то общая и единая воля представителей всероссийского крестьянства предстанет перед нами во всем величии. Это — воля народа. Она дает основание надеяться, что общими и дружными усилиями трудный продовольственный вопрос будет решен.

Совету крестьянских депутатов остается только в общем своем собрании окончательно закрепить свой определенный взгляд на другой вопрос.

Днем 14 мая Совет подавляющим числом голосов сделал это — он принял резолюцию, основы которой были изложены выше.

Воля народа. 1917. 17 мая

* Переделанная заключительная речь Всероссийскому Совету крестьянских депутатов

 

Н. Д. Кондратьев

ОРГАНИЗАЦИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА

 

Война произвела глубочайшее влияние на народнохозяйственную жизнь. Если бы нужно коротко выразить сущность этого влияния, то мы бы сказали, что война ослабила и порой даже умертвила начало свободной конкуренции во всех сферах народного хозяйства.

Война необыкновенно усилила массовое потребление экономических благ и значительно сократила их производство. В то же самое время она затормозила их свободное передвижение по рынку. Благодаря этому регулирующая сила конкуренции и была подорвана.

Обычное для капиталистического строя соотношение спроса и предложения — перевернулось. Если до войны, при нормальном действии конкуренции, предложение превышало спрос и продавец искал покупателя, то теперь спрос превысил предложение и покупатель гонется за продавцом. Вместе с тем стали ненормальны цены и неравномерно распределение благ.

Очевидно, что народнохозяйственный организм приведен был в страшное потрясение и расстройство. Выпала его регулирующая и связующая сила.

Нужно было заменить ее новой регулирующей силой. И совершенно ясно, что когда приходится сдерживать рост цен, когда приходится распределять недостающие продукты, такой регулирующей силой сама собой должна явиться сознательная руководящая воля государственной власти в широком смысле слова.

Так и произошло. Стихийным ходом вещей государство было принуждено вмешаться в народнохозяйственную жизнь и регулировать ее.

Но придя к такому выводу, государство оказалось поистине в трагическом положении.

Дело в том, что сложившийся механизм народного хозяйства представляется в высшей степени сложным. Его элементы, как цены, уровень прибыли, размеры производства, сила спроса и предложения и т. д. — все это между собою находится в такой тесной связи, как и отдельные элементы сложной и в то же время живой машины.

И государство охватить своим влиянием и руководством всю народнохозяйственную жизнь явно не могло. Не могло тем более, чем хуже налажен политический и административный строй данной страны.

Поэтому государство, прежде всего, охватывает своим вниманием какой-либо особо выдающийся элемент. Таковым у нас оказались цены на хлеб. Государство установило твердые цены на хлеба, думая тем задержать рост цен. Но тотчас же обнаружилась упомянутая связь элементов народнохозяйственной жизни.

Цены на хлеба теснейшим образом связаны с ценами на другие товары. И рост цен на эти товары, усиливаемые особенно падением ценности рубля, начал неудержимо ломать твердые цены на предметы сельского хозяйства и порождать их обход, спекуляцию. Преследуя ее, государство дошло до хлебной монополии. Но тем самым оно не устранило указанного несоответствия: одна сфера цен сдерживается, а другая — растет. И вот мы видим, как государство подходит к необходимости установить твердые цены и на предметы обрабатывающей промышленности.

На этом дело не останавливается. Взяв хлеб у сельского населения, государство невольно принуждено было снабдить его предметами первой необходимости. Но для этого нужно, очевидно, озаботиться ростом производства этих продуктов. . .

Так неизбежно, под давлением жизни, государство, сделав один шаг, принуждается сделать другой, за ним третий и т. д. Все стороны народного хозяйства, одна за другой подпадают в той или иной мере регулировке. И это явление мы могли бы наблюдать почти во всех воюющих государствах. Порывисто, скачками народное хозяйство приобретает характер как бы государственного хозяйства. Но именно потому, что это огосударствление, это проникновение в народнохозяйственную жизнь новой, сознательной регулирующей силы совершается не планомерно, с разных сторон, от одного элемента к другому, оно совершается болезненно. Прикосновение государства к одному элементу в то время, как другие элементы остаются вне такого прикосновения, вызывает болезненное раздражение и недовольство, пока дело не наладиться и государство не шагнет в своем влиянии дальше.

Этот переходный период носит особенно болезненный характер еще потому, что регулирующее влияние государства обычно исходит из различных и несогласованных между собою органов разнообразных ведомств. В особенности это сказалось у нас, где ведомственный аппарат был крайне хил и не гибок.

Таким образом, мы приходим к неизбежному выводу. Чтобы проникновение регулирующей сознательной воли государства в недра народного хозяйства совершалось наименее болезненно, необходима планомерность и согласованность действий органов власти. Нужно, чтобы был центральный мозг всего управления экономической жизнью страны. Нужно, чтобы он выдвигал план действий и согласовал действия отдельных отраслей управления. Только тогда народное хозяйство может быть более или менее организовано и проникнуто единой руководящей волей. Только тогда можно ожидать и более нормального течения экономической жизни страны.

Вот почему учреждаемый Временным правительством общегосударственный экономический совет в своей идее вполне отвечает моменту. Задача экономического совета состоит именно в выработке общего плана организации народного хозяйства и тем самым, в согласовании деятельности отдельных экономических ведомств: министерств земледелия, продовольствия, труда, торговли и промышленности, финансов и путей сообщения. Для последней задачи при совете образуется исполнительный орган — экономический комитет.

Учреждение экономического комитета при условии его жизненности и работоспособности — факт огромной важности. Это есть объединение всей национально-экономической политики в ее общих исходных моментах. Такое объединение при демократичности государственного строя и наших благоприятных естественных условиях развития народа может дать огромные результаты, особенно в условиях мирного времени.

Весь вопрос — будет ли экономический совет учреждением жизненным и работоспособным. Это зависит от ряда причин.

Укажем прежде всего на состав его. Его состав, если не считать шести министров, делится как бы на три группы. Это, с одной стороны, представители радикальной демократии, т. е. Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и профессиональных союзов — всего 9 человек. Затем — представители капитала в количестве 7 человек. Наконец, средняя группа — представители от кооперации, союзов земского — городского (по одному представителю) и ученых обществ — всего 11 человек. Таким образом, эта средняя группа самая многочисленная и ее линия будет иметь решающее значение для работы совета. И в данный момент трудно сказать, в какие отношения встанет она с линией поведения левой демократии. Между тем от этого зависит сильно успех работы совета.

Затем, успех работы совета зависит от того, удастся ли ему найти свою сферу деятельности без нарушения работы уже сложившегося аппарата определенных ведомств. В этом отношении закон не дает точных указаний. И совет должен сам в сфере предоставленных ему прав найти те общие руководящие вопросы и задачи, которые имеют отношение ко всем ведомствам, и не к одному, в частности. В силу последнего условия, эти задачи ни одним ведомством не выполнялись.

Наконец, в-третьих, успех работы совета зависит от того, удастся ли ему организовать единство и согласованность деятельности ведомств не только в центре, но и на местах. Этому обстоятельству я придаю решающее значение. Я думаю, что центральное учреждение, не связанное живой нитью с местом и местными силами, — мертво по самому своему существу.

Закон опять-таки ничего не говорит о местной организации. Этот вопрос передается в ведение самого экономического совета. Совет должен решить вопрос: должны ли на местах образоваться новые всеобъемлющие, подобно центральному совету и комитету органы или нет? И если да, то какие? Я думаю, что новые рабочие органы на местах образовываться не должны и думаю так по двум соображениям. На местах уже и без того так много органов, что введение еще новых может только запутать дело. Если же новыми всеобъемлющими органами заменить существующие специализированные, то это грозит большими осложнениями. Как ни как, работа существующих органов, например продовольственных, уже налажена. Их ломка поэтому может вызвать огромные осложнения. А это в данный момент чрезвычайно опасно.

Затем. Скоро образуется чисто демократическое земство. И, несомненно, большую часть работы существующих организаций необходимо постепенно объединить в руках единого земского органа. Поэтому единый орган на местах создастся скоро сам собой.

Единственно, что нужно сделать теперь же, чтобы деятельность экономического совета была наиболее продуктивна — это реорганизовать на демократических началах еще не демократизированные существующие органы и затем, пока до земства, связать их между собой. Такую связь для согласованности действий различных ведомств на местах можно было бы организовать в виде особого согласительного бюро, где были бы представлены существующие органы. Бюро не должны быть рабочим аппаратом и вклиниваться в работу отдельных ведомств. Но они должны координировать, соглашать работу отдельных ведомств, получающую планомерные толчки и указания из центра, на местах, в зависимости от местных условий.

Повторяю, что учреждение экономического совета для организации народного хозяйства может иметь величайшие последствия. Но лишь в том случае, если совет будет действительно живым и действенным органом, и при условии, если все эти мероприятия будут проведены в жизнь немедленно.

Воля народа. 1917. 30 июня

 

 

Н. Д. Кондратьев

НАШЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

 

1. ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ВОПРОС

Отовсюду несутся крики о помощи против ужасов голода, против голодных бунтов и страданий. Дело продовольствия страны и армии переживает крайне тяжелый момент. В определенных местах, в губерниях Калужской, Смоленской, Нижегородской и других, голод, собственно, уже начался, и возбуждение населения переходит порой в открытое возмущение и буйство, в свержение продовольственных управ и разгром складов.

Всякому понятно, какая страшная угроза нависает над нами в виде голода. Всякому понятно, какой огромной опасности подвергается новый строй, если он не сможет справиться с трудной задачей питания армии и населения страны. На этой задаче я и хочу остановиться в данной статье.

Нетрудно увидеть, почему именно летние месяцы явились чрезвычайно трудными в деле продовольствия. Эти затруднения явились, прежде всего, отражением слабого хода заготовки хлебов, благодаря медленному выходу их из рук владельцев.

Для того, чтобы удовлетворить полностью продовольственную нужду армии и страны в хлебе, нам необходимо около 80 млн. пуд. в месяц, или около 20 млн. пуд. еженедельно. Между тем заготовка хлеба летом дает следующую картину:

 

С 12 по 19 июня	заготовлено	около 10,5млн. пуд.
» 19 » 26 »	»	» 21,8 » »
» 26 » 3 июля	»	» 4,3 » »
» 3 » 10 »	»	» 6,5 » »
» 10 » 17 »	»	» 16,1 » »
» 17 » 24 »	»	» 6,3 » »
» 24 » 31 »	»	» 2,0 » »

 

Заготовка, как это хорошо видно из таблицы, идет неровно, скачками. Но в общем она незначительна и далеко не достигает нормы. Особенно за последнее время.

К слабому ходу заготовки нужно прибавить также крайне разстроенный железнодорожный транспорт и слабоиспользованный водный транспорт. Подробнее о транспорте я буду говорить потом особо. Здесь же укажу лишь несколько цифр. Если в июне 1916 г. больных паровозов было 3311, то в июне 1917 г. число их достигло 5044. Если в июне 1916 г. число задержанных в пути вагонов достигало ежедневно 3000—3100 вагонов, то в июне 1917 г. это число достигло 4800—6800 вагонов ежедневно.

Отсюда понятно, почему так слабо выполнен план снабжения армии и населения за летние месяцы и те затруднения в деле продовольствия, какие мы испытываем теперь. И, что всего ужаснее, , эти затруднения глубоко затронули не только продовольствие, но и дело обсеменения полей. Требований семян было заявлено приблизительно на 6,7 млн. пуд. Ясно, что многие из них неизбежно должны были остаться без удовлетворения. И есть большие опасения, что часть полей или осталась незасеянной, или была засеяна плохими семенами.

Таким образом, переживаемый нами момент, в смысле продовольствия, представляется действительно тяжелым. Но представляет ли он из себя нечто исключительное? Вспомним прошлый год. Разве тогда летом, в конце кампании 1915 — 1916 гг. и в начале кампании 1916—1917 гг. не кричали все, что надвигается голод, что владельцы хлеба не дают его. Действительно, закупка хлебов прошлым летом колебалась (в % к общему заданию ее) так:

 

Март 1916 .	12,9	Май 1916.	11,2
Апрель »	7,3	Июнь »	7,1

 

То же, в общем, по характеру колебание, но в более резкой форме, пережили мы минувшей весной и текущим летом. У меня имеются данные о заготовке хлебов, и они (в % к общему заданию заготовки) дают в марте 6,9, в апреле 2,7, в мае 7,7, в июне 5,9.

Совершенно несомненно, что в этих колебаниях есть доля влияния сезона и сезонных причин. Распутица весной и полевые работы летом при общем недостатке рабочих сил, безусловно, мешают и мешали правильной поставке хлебов.

Однако все затруднения текущего года влиянием сезонных причин объяснить нельзя. Имеются свои особые причины, которые крайне обострили продовольственный кризис весной и особенно летом текущего года. Именно эти причины еще более ослабили поступление хлеба и угрожают катастрофой. И для правильной борьбы с кризисом нужно точно и определенно знать эти причины. Какие же это причины?

В настоящее время около продовольственного дела так много крика и паники, так много различных советов, что необходимо прежде всего выяснить, в чем именно состоят причины продовольственных затруднений.

Известно, что 25 марта 1917 г. был издан закон о хлебной монополии. Одновременно была определена организация продовольственных органов и установлены новые твердые цены на хлеб.

И вот в настоящее время огромное количество людей, с пеной у рта, восстают против монополии. С величайшей злобой всю вину за продовольственные затруднения текущего времени они слагают на хлебную монополию.

Все знают, что критиковать и разрушать легче, чем создавать. Мы думаем, что в законе о монополии есть свои частичные недостатки. Но что же предлагают вместо нее те, кто совершенно отвергает ее?

Они предлагают . . . свободную торговлю. Приходится еще раз остановиться на таком предложении в этот ответственный момент. Убеждены ли сторонники свободной торговли, что она вывела бы нас из затруднений? Не потому ли они так злобно нападают на монополию, что свободной торговли нет и бессилие ее проверить в данную минуту нельзя. А за то, что она была бы бессильна — говорит все. Я совершенно не могу понять, как при свободной торговле можно было бы обеспечить население хлебом, когда транспорт находиться в таком расстройстве. Вместе с тем мне кажется, что при ней, следовательно при отсутствии общего плана снабжения, продукт распределялся бы крайне неравномерно. И разве неизвестно, что неравномерность в такой момент была бы источником великих возмущений.

Кроме того, при свободной торговле цены на хлеб, безусловно, были бы в несколько раз выше современных. Было бы какое-то сплошное царство спекуляции. И мы были бы свидетелями 10, 20 и более рублевых цен за пуд хлеба, что теперь встречается лишь частично. Отсюда понятно, почему сторонниками свободной торговли и яростными врагами монополии являются, прежде всего, торговцы. Они ведут неустанную агитацию среди населения против монополии.

Но ясно ли всем, что бы значили такие высокие цены на хлеб? Это значило бы, что цены на остальные продукты были бы также выше современных в несколько раз. И если теперь государству нужны десятки миллиардов рублей, если теперь у нас около 15 млрд. бумажек и стоимость рубля ниже 40 коп., то что было бы тогда? Сколько-нибудь понимающий человек и берущий жизнь государства в целом должен ответить: курс рубля упал бы до последнего предела. Государство едва ли смогло бы вынести бремя финансовой тяжести. И, как это ни странно, мы пришли бы неизбежно к совершенно обратному явлению, чем то, которое хотели. Товары, и в том числе хлеб, уходили бы с рынка все более и более. Действительно, кто стал бы менять товары на обесцененную бумагу?

Не случайно же, наконец, то, что хлебную монополию ввела Германия, монополию внешней хлебной торговли взяло в свои руки правительство Франции и прибегли к решительным мерам регулировки цен Англия, Австрия, Америка. А это страны с густой сетью железных дорог и устойчивым финансовым положением. Значит имеется какая-то глубокая необходимость регулировки товарного оборота со стороны государства в настоящее время. И я убежден, что возврат к свободной торговле, о которой закричали теперь вновь, был бы поворотом не к спасению, а к еще большим бедствиям. Я убежден и в том, что та темная толпа, которую безответственные люди своей агитацией бросают на погромы кооперативов и продовольственных организаций при свободе торговли с еще большей яростью громила бы «свободных торговцев».

Другая группа лиц главное бедствие видит в том, что современные твердые цены на хлеб низки, что повышение их вызвало бы и хлеб.

Это утверждение кажется весьма правдоподобным. Но его все-таки необходимо критически проверить. Опыт прошлого позволит нам сделать это. В течение войны у нас было два опыта повышением цен вызвать усиленное поступление хлеба на рынок.

Первый произвел Риттих 4 января 1917 г., сделав цены не франко-станция, а франко-амбар и повысив таким путем цены в среднем на 30 %. Второй был произведен после революции, при введении закона о монополии, 25 марта. Каково же было влияние повышения цен? Обратимся к цифрам.

 

Время	Поставки, % к общему заданию
Декабрь 1916 г	6,5
Январь 1917 г,	5,6
Февраль »	4,0
Март »	5,2
Апрель »	2,5

 

Повышение дает только март, месяц революционного подъема. Но положительного действия повышения цен мы не наблюдаем ни в том, ни в другом случае. Во всяком случае, мы не наблюдаем его в яркой форме. Может быть, повышение цен и имело некоторое влияние, смягчая противодействие поставкам. Может быть, без этого повышения было бы не лучше, а еще хуже. Но во всяком случае и даже в лучшем случае простое повышение хлебных цен может явиться лишь паллиативом.

И понятно почему. Обесцененные деньги бессильны вызвать товар от его владельца. Чем выше цены, тем меньше власть денег, тем больше жажда и необходимость нового повышения цен. Мы попадаем в какой-то волшебный круг, из которого нет выхода. Между тем для государственных финансов и, в конце концов, для самого народа это гибельно.

Вот почему повышение цен не выводит нас на прямой путь к спасению. В лучшем случае такое повышение может действовать как временно возбуждающее наркотическое средство, которое иногда и оживляет действие организма. Но организм этот не может действительно жить, раз в нем не найдется живых сил. Не сможет выйти на правильный путь организации продовольствия и государство, раз все спасение оно будет искать в услугах «печатного станка».

Где же лежат действительные и коренные причины наших настоящих продовольственных затруднений помимо причин сезонных? Мне кажется, их несколько и они сводятся к следующему.

Воля народа. 1917. 1 сент.

Продолжение

Прежде всего, я должен упомянуть неурожай, который поразил в этом году большую часть Европейской России. По имеющимся сведениям урожай ржи выше среднего всего в 35 уездах из числа 367 уездов. Наоборот, в 115 уездах урожай определен ниже среднего. Урожай овса выше среднего всего в 30 уездах из числа 314, между тем он ниже среднего в 93 уездах.

И к величайшему сожалению, неурожаем поражены места, расположенные по лучшим водным путям. Например, Нижнее Поволжье. В связи с плохими видами на урожай целый ряд губерний или отказались поставлять хлеба, или соглашаются поставлять лишь весьма незначительное количество его: Симбирская, Саратовская, Пензенская, Казанская и др. Благодаря отчасти этому, отчасти другим причинам остался в высшей степени слабо использованным водный транспорт, а это угрожает голодом северу и северным городам. Так, с начала навигации по 20 июня по Волжско-Камскому бассейну прошло хлебных грузов: в 1916 г. — 45.509.000 пуд., в 1917 г. - 29.230.105.

Читая эти цифры, нужно помнить, что и 1916 г. был неудачным для водного транспорта годом.

Другой причиной слабого выхода хлебов и продовольственных затруднений нужно считать бестоварье — невозможность для крестьянства получить предметы необходимости промышленного производства в обмен на предметы сельского хозяйства. И крайнее несоответствие цен на предметы своего хозяйства и предметы промышленности. Не имея возможности приобрести за деньги необходимые предметы и учитывая бессилие денег, деревня цепко держится за последнюю свою вещественную основу — хлеб. Многочисленные потребности деревни остаются без удовлетворения. Крайний недостаток товаров и стоящие на них резко спекулятивные цены создают в деревне массовую психологию озлобления против городов, против рабочих и других слоев населения.

Только этим массовым озлоблением можно объяснить, что даже города таких производящих губерний, как Симбирская и Казанская, испытывают самую острую продовольственную нужду и ходатайствуют о ввозе хлеба.

Наконец, следующая причина кроется в слабой организованности продовольственных органов. Продовольственные органы — это, быть может, одно из самых слабых мест современной продовольственной политики. Они призваны были регулировать оборот продовольственных продуктов, их заготовку и распределение. Частноторговый аппарат частью отстранился, частью был отстранен от работы. Частная инициатива погасла. Продовольственные органы, опираясь местами на кооперативы, заменили собой частно-торговый аппарат. Но таким образом весьма и весьма часто работу, требующую специального знания и опыта, принуждены были исполнять люди без надлежащего опыта. Тем более, что благодаря обострению продовольственного вопроса, сами продовольственные органы часто смещались и потому составлялись из случайных людей. Особенно это относится к волостным и отчасти к уездным органам. В их состав проникали иногда бывшие торговцы, ярые противники правительственной продовольственной политики. Проникали люди, которые не стеснялись под флагом продовольственных органов заниматься самой настоящей спекуляцией.

Ясно, что при такой весьма рыхлой организации трудно было бы ожидать надлежащей работы ее.

Таким образом, мы видим, что причины усложнения продовольственного кризиса лежат отчасти в природно-стихийных явлениях, отчасти в явлениях экономических и организационных. Какие же выводы можно сделать из всего предыдущего?

Совершенно ясно, что такие причины продовольственного кризиса, как неурожай, воздействию не поддаются. Но остальные причины, в той или иной мере, такому воздействию подлежат.

Необходимо ставить во главу угла своих действий снабжение деревни предметами необходимости, хотя бы ценой решительных мер, ценой сокращения их в городе. Пусть невозможно полностью снабдить деревню. Об этом нужно деревне открыто сказать. Но уже одно массовое сознание, что все возможное в этом направлении делается, значительно облегчит дело продовольствия и скорее можно толкнуть население к жертвам. К сожалению, в этом направлении принимаются далеко не все имеющиеся в распоряжении меры.

В то же самое время, безусловно, необходимо привести в соответствие цены на хлеб с ценами на другие основные предметы необходимости (железо, ткани, керосин и др.) и с ценами на рабочие руки, так как цены на хлеб крайне отстали от других цен и стоят иногда ниже себестоимости*. Это можно сделать или повысив хлебные цены, или понизив соответственно прочие цены, или, наконец, прибегнув частично и к той, и к другой мере. Я уже указывал, что простое повышение хлебных цен не выводит нас на широкий путь. Необходимы и целесообразны общие меры по регулированию цен. В связи с этим, несомненно, придется повысить хлебные цены. Но важно добиться соответствия цен на предметы необходимости и это соответствие соблюдать в дальнейшем. Стоимость хлеба нужно сделать теперь если не единственной, то основной мерой стоимости других продуктов. И этим положением нужно руководствоваться в дальнейшей политике продовольствия и снабжения.

Одновременно необходимы самые решительные меры по организационной стороне дела продовольствия. Я думаю, что те функции по ведению этого дела, которые требуют быстроты, инициативы, знания рынка и опыта, должны быть всемерно сосредоточены в руках кооперативов и частноторгового аппарата. Нужно согласовать частную, кипучую энергию, инициативу с задачей служения государству. Для этого, быть может, потребуется объединение торгового класса в особые союзы, с круговой порукой внутри. И таким путем необходимо сделать до последней степени мощным аппарат, собирающий хлеб. Публично государственные продовольственные органы должны сохранить за собой не столько хозяйственную, сколько контрольную и общеруководящую роль в деле заготовок, перевозок и распределения продуктов.

Я не думаю, чтобы такая постановка дела была неосуществима. Она факультативно предусмотрена законом 25 марта (ст. 22). И в некоторых местах, наилучше организованных, она практикуется. Теперь ее необходимо выдвинуть на первый план, разработать и пустить в действие.

Наконец, неотложно необходимы меры к самому широкому и всестороннему осведомлению населения о сущности продовольственного вопроса, мерах к его разрешению, о правах и обязанностях в этом деле. Необходимо противопоставить тайной агитации всестороннее разъяснение вопроса. Деревня положительно не знает о действительном состоянии дел. И с этой целью должны быть использованы все средства официальной, официозной частной печати и устной пропаганды. Между тем в этом направлении далеко не все делалось.

Во всяком случае, грозный продовольственный кризис требует немедленных, решительных мер. И в борьбе с ним одно правительство, одна власть бессильна. На каждом гражданине лежит долг прийти на помощь и принести свои силы, начиная с простой выдержки и мужественного терпения возможных лишений. В этом вопросе разногласий быть не должно. Здесь нужна действительная коалиция сил в общегосударственном интересе.

Воля народа. 1917. 3 сент.

* Статья написана до последнего правительственного распоряжения о повышении твердых цен на хлеб.

 

2. СНАБЖЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ НЕОБХОДИМЫМИ ПРЕДМЕТАМИ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

Острая, небывалая нужда ощущается населением в предметах первой необходимости. Нет и не хватает тканей, кожи, железа, керосина, мыла и других товаров. Особенно остро эту нужду ощущает деревня. Так или иначе, но город все-таки относительно лучше снабжается перечисленными предметами. Деревня получает жалкие крохи или не получает ничего. Бьется и носится хозяйственный инвентарь, рвется одежда. . . А заменить их вновь нечем. И в деревне нарастает недовольство, злоба против города.

Это обстоятельство имеет в настоящее время общегосударственное крупное значение. Теперь уже признано, что успешное разрешение грозного продовольственного вопроса глубоко зависит от разрешения вопроса о снабжении деревни предметами промышленности. Как же обстоит дело со снабжением населения и в особенности деревни этими предметами?

Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся на минуту к прошлому довоенному времени.

Благодаря своей бедности, хозяйственной и духовной отсталости, русский человек потреблял до войны очень незначительное количество различных продуктов по сравнению с развитыми европейскими странами. Это ясно из следующих цифр о среднем потреблении русским человеком в 1904 г.:

 

	Хлеба, пуд.	Сахару, фунт.	Чаю, фунт.	Хлопка, фунт.	Чугуна, пуд.
Англия	28,99	90,5	6,6	41,2	11,3
Франция	23,24	36,1	0,06	12,5	4,1
Германия	28,06	42,0	0,12	15,3	10,0
Соединенные Штаты	54,34	78,0	1,4	20,4	14,3
Россия	18,34	13,2	1,03	5,3	1,6

 

Эти цифры определенно говорят о действительно нищенском потреблении предметов русским человеком. Столь же незначительно было его потребление и других предметов. Так, потребление мыла равнялось в среднем 4,8 фунт., керосина — 14 фунт., свечей — 0,4 фунт., спичек — 2,29 на человека, наконец, табаку — 1,2 фунт.

Такое низкое потребление различных предметов показывает, что в сущности русский человек едва-едва удовлетворял самую неотложную человеческую нужду, что дальнейшее сокращение в потреблении будет уже болезненно. Русская экономическая жизнь не давала нашему населению никакой возможности для большей «роскоши».

Но вот началась грандиозная война. На армию потребовалось огромное количество и металла, и тканей, и кожи, и других товаров. Производство и подвоз их сократился. Многих предметов, как металл и кожа, очень быстро не стало хватать, они были только для армии. Населению пришлось сильно потесниться. Пришлось перестать, таким образом, удовлетворять самые неотложные личные и хозяйственные нужды. И чем дальше, тем больше.

Так, быстрыми шагами у нас стало расти острое бестоварье и развиваться кризис снабжения.

Старое правительство не принимало почти совершенно никаких мер для борьбы с ним и для наиболее равномерно справедливого распределения предметов промышленности. Что же сделано в этом отношении теперь, после революции? С февраля по июнь принимались кое-какие меры лишь по снабжению деревни сельскохозяйственными орудиями и средствами производства. В первой половине июня при министерстве продовольствия был образован специальный отдел снабжения и стали приниматься меры по снабжению населения, в особенности деревенского, тканями, кожей и другими предметами. Однако сделано в этой области пока еще очень немного. В таком заключении убеждает нас краткий обзор сделанного.

Возьмем, прежде всего, снабжение деревни сельскохозяйственными машинами.

Машины мы всегда ввозили из-за границы более, чем производили сами. Так в 1913—1914 гг. было произведено у себя различных уборочных машин около 14 ½ тыс. штук. Заграничный ввоз тех же уборочных машин достигал тогда 23 тыс. За время войны отечественное машиностроение сократилось, благодаря, главным образом, недостатку металла до последнего предела. Так, к началу полевых работ 1917 г. было изготовлено всего около 11 % довоенного производства.

Что касается ввоза в 1917 г., то к 1 августа было ввезено 92 000 уборочных машин. Из них около 38 тыс. прибыло на места.

На 1918 г. в Америке заказано 68 тыс. уборочных машин, из которых 51 тыс. уже обеспечена валютой. Вся заготовка и распределение машин будут построены на началах государственной монополии. К делу будут привлечены кооперативы, земства и продовольственные органы.

Отдел принимает некоторые меры по снабжению населения косами и гвоздями. Среднее потребление кос в России равно приблизительно 4 млн шт. Производство их на ²/з для будущего обеспечено и соответствующие заводы определены.

Что касается гвоздей, то отделом было заказано 223 тыс. пуд. их, в том числе 58 000 подковных. С августа месяца население должно будет получать 75 000 пуд. гвоздей ежемесячно.

Огромный недостаток ощущается в листовом железе. А его отпускается населению очень мало, от 44 до 100 тыс. пуд. ежемесячно. Это объясняется тем, что требования отдельных ведомств — военного, путей сообщения и других, в 4 раза превышают производство листового железа.

Вообще металла недостает, и в силу этого неизбежно крайне урезанное снабжение им населения. Это легко видеть из следующих общих цифр. С марта по август нормальное потребление населением железа для нужд сельскохозяйственного машиностроения составляет около 7 ½ млн пуд. металла. Отпущено же всего 1 ½ млн пуд., или около 20 % нормы. Потребление населения для прочих нужд достигало с марта по август нормального времени 9 млн пуд. Отпущено же населению около 1168 тыс. пуд., или около 13 % нормы.

Недостаток металла заставил министерство продовольствия обратить внимание на металлические заводские отбросы и брак. Такого железа имеется около 4 млн пуд. Разборку их и отчасти организацию переработки взяли на себя в Петрограде заводские комитеты.

Наряду с металлом нужно упомянуть о снабжении населения сноповязальным шпагатом. Шпагату было заказано в Америке около 900 тыс. пуд. К началу августа на места отправлено около 700 тыс. пуд.

Воля народа. 1917. 7 сент.

Продолжение

Остановлюсь теперь на вопросе о снабжении населения тканями, преимущественно хлопчатобумажными, и на организации этого дела.

В целях снабжения населения тканями в Москве создано особое управление с уполномоченным министерства во главе. На местах делом снабжения тканями ведают губернские продовольственные комитеты. Они намечают наиболее удобные распределительные пункты при кооперативных и при заслуживающих доверие частно-торговых предприятиях.

Комитеты должны озаботиться учетом местных запасов тканей и потребности в них. Ввиду огромных заказов военного ведомства на рынок поступает тканей значительно меньше довоенной нормы, а именно хлопчатобумажных тканей поступает около 25 % нормы.

Поэтому устанавливается норма распределения тканей, свыше которой ткани не отпускаются. В течение шести месяцев не должно быть отпущено более: а) бельевых тканей: для мужчин — 7 аршин, для женщин — 13 аршин, для ребенка (меньше 14 лет) — 4 аршина; в) легких полотняных тканей соответственно 4 ½ , 12 аршин и 4 аршина; с) тяжелых тканей — 4 ½, 3 ½ ,2 ½  аршина.

Ткани отпускаются продовольственным комитетам по ценам фабричных прейскурантов, каковые цены значительно, раза в 2 и более, стоят ниже рыночных цен.

Частные лица — фабриканты — должны продавать ткани также по ценам прейскурантов, а оптовые и розничные торговцы по тем же ценам с соответствующими прибавками на покрытие расходов.

До настоящего времени министерством продовольствия фактически отправлено до 35 млн аршин тканей. Эти ткани направлены в наиболее нуждающиеся пункты. При этом предпочтение отдавалось лучше организованным и хлебопроизводящим губерниям. Так, например, в Московскую губернию должно быть отправлено всего 21 тыс. аршин, а в Область Войска Донского — 1812 тыс. аршин.

Дело снабжения тканями тормозится, с одной стороны, недостатком самих тканей. С другой стороны — мешает и то, что министерство продовольствия вступает с фабричными фирмами в деловые отношения по существу как равная сторона, как частное лицо. Дело еще не поставлено на широкую государственную ногу. Поэтому на рынке до сих пор существуют две цены — цена органов министерства и цена вольная, гораздо более высокая, чем первая, и гораздо более часто встречающаяся. И наличность спекулятивно-высокой цены должна, естественно, озлоблять сельское население, должна ослаблять у него сознание, что и о нем заботятся и его снабжают в силу возможности предметами необходимости по твердым ценам. И если министерство намерено снабжением повлиять на поставку хлеба, оно должно уничтожить различие цен, должно уничтожить ненормально приподнятые цены путем регулировки их.

Мероприятия министерства в области снабжения населения кожею продвинулись вперед еще менее. Закупается в Америке около 2¹ /2 млн. пар подошвенной кожи. Верхний материал собирается свой и организуется выработка обуви. Кроме того, приняты меры для заготовки резиновых подошв и нескольких миллионов пар лаптей.

Наконец, организуется снабжение населения керосином, мылом, топливом, поскольку последнее необходимо для предприятий, связанных неразрывно с делом продовольствия, например для мельниц, и другими товарами. Однако в указанных отраслях снабжения дело находится еще в самой начальной стадии развития и трудно пока сказать о результатах этих мер.

Из сделанного краткого обзора можно сделать некоторые выводы.

Большей части самых необходимых предметов потребления и, в частности, предметов потребления деревни на вольном рынке резко недостает. Отсюда понятны как чрезвычайно повышенные цены на продукты, так и неравномерное распределение их между городом и деревней и между отдельными лицами.

Своими мероприятиями министерство стремится исправить существующие недостатки снабжения, стремится сделать его и более богатым, и более равномерным.

Однако до сих пор эти усилия увенчались успехом лишь весьма частично. То, что получает деревня, чрезвычайно мало по сравнению с тем, что она отдает. В этом легко убедиться, если сравнить денежную оценку той и другой группы товаров по данным министерства продовольствия. Вот что говорят эти данные: стоимость товаров, которые министерство берет от деревни, равна в 1917 г. приблизительно 7 млрд. руб. Стоимость товаров, которые оно дает прежде всего населению деревни, равна приблизительно 2 млрд.

Такое сопоставление показывает, что сколько-нибудь правильного обмена между деревней и промышленными центрами нет и, таким образом, нет достаточно сильных побуждений отдавать хлеб за деньги, если на эти деньги все равно купить необходимое или трудно, или совершенно невозможно.

Совершенно очевидно, что необходимо напрячь все силы к расширению, обогащению и урегулированию дела снабжения. Этого требует как продовольственный кризис, так и нужды крестьянского хозяйства самого по себе.

Для этого необходимо возможно более полно и целесообразно использовать имеющиеся запасы товаров. Нужно нормировать и подвергнуть учету потребление армии. Это до сих пор не делалось. Нужно оставить мысль изображать из государства частноторговое лицо, какого-то посредника. Общегосударственные задачи следует выполнять в общегосударственном масштабе и всеми присущими государству средствами и возможностями, вплоть до монополизации торговли.

Но какие бы меры по использованию и распределению наличного фонда товаров мы ни принимали, их все равно недостаточно. Необходимы энергичные меры для расширения и увеличения производства и ввоза этих товаров. Но возможны ли такие меры? И что можно ожидать от них? Это приводит нас к вопросу о положении нашей торговли и промышленности.

Воля народа. 1917. 8 сент.

 

ПИСЬМО ТОВАРИЩА МИНИСТРА ПРОДОВОЛЬСТВИЯ Н. Д. КОНДРАТЬЕВА

 

Товарищ министра продовольствия Н. Д. Кондратьев обратился в Исполнительный комитет Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов с письмом следующего содержания:

Дорогие товарищи. В полном согласии с вами и по вашему желанию я принял пост товарища министра продовольствия. В министерстве я встал во главе управления по снабжению населения предметами первой необходимости. Зная близко и хорошо нужды деревни в тканях, обуви, металлах и прочих предметах необходимости, я поставил своей целью всеми силами и самыми энергичными мерами, какие только были целесообразны и возможны, способствовать делу снабжения населения и в особенности деревни.

Конечно, при современном положении промышленности нельзя было думать о достаточно полном удовлетворении неотложных нужд деревни. Но кое-что было можно сделать в этой области.

Теперь я должен сообщить вам, что, к великому прискорбию, наступившей смутой выбита из рук и эта возможность.

Разложение продовольственного аппарата, разрушение и расстройство телеграфа и железнодорожного транспорта ставят непреодолимые препятствия работе в области дела снабжения населения предметами необходимости. Вот уже две недели длится время полного бездействия, и я боюсь, что мы оставили деревню без всякой помощи в области снабжения ее сельскохозяйственными машинами, косами, гвоздями, тканями и другими предметами.

Я сообщаю вам об этом и тем самым снимаю ответственность за себя и своих сотрудников за промедление в работе.

Эта ответственность ложится исключительно на тех, кто вызвал гражданскую войну и способствовал ей.

Член Исполнительного Комитета Всероссийского Совета Крестьянских депутатов и товарищ министра продовольствия

Н. Кондратьев

Воля народа. 1917. 8 нояб.

 

ПИСЬМА Н. Д. КОНДРАТЬЕВА А. С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКОМУ (1918-1919 гг.) ¹

1

Москва, 19/6 окт(ября) 1918 г.

Дорогой Александр Сергеевич.

При свидании с Вами Вы изъявили желание, чтобы осенью я уведомил Вас, буду ли я жить в Петрограде или нет (в связи с работами социологического общества). Теперь я не имею (?) возможности ответить на этот вопрос. По-видимому у меня не будет благоприятных условий для приезда жить в Петрограде этой зимой.

Я остаюсь пока в Москве, заведуя экономическим отделом Центрального Т (оварищест)ва льноводов и в качестве преподавателя Университета Шанявского. Но у меня, Александр Сергеевич, есть к Вам просьба (дать) советы. На днях от ректора Нижегородского Университета я получил предложение занять кафедру политической экономии в Нижегор(одском) У(ниверсите)те.

В этом предложении есть для меня много привлекательного. Это возвращает меня (до) определенной (степени) полностью к научной жизни. Но у меня есть и опасения. Я не знаю — имею ли я моральное право на занятие кафедры, не получив проверки своих знаний хотя бы на магистрском экзамене. И я не знаю, не сделаю ли я легкомысленный шаг в глазах по крайней мере наиболее [. . .] ² уважаемых мною представителей академической жизни.

Крайне извиняюсь за беспокойство, я бы очень просил Вас, Александр Сергеевич, не отказать мне в своем совете и поддержке. Я в нем очень нуждаюсь.

Т(ак) к(ак) у меня просили ответ в спешном порядке, я написал ректору, дав лишь условное и принципиальное согласие, но оставив за собой право обдумать предложение всесторонне. Одновременно я пишу Вам.

Проф(ессора) Мануйлова ³ в Москве нет и я его не мог увидеть, не мог передать ему Ваше письмо и оттиск. Не мог я и поговорить с ним по интересующему меня вопросу.

Несмотря на глубокую веру в будущее, на все желание отдаться научным работам, на душе очень тяжело.

События идут по определенному руслу, но с отклонениями, колебаниями и задержками. Исход их можно в общих чертах предвидеть, но переживать тяжело. Мы, к тому же, страдаем способностью мысленно устраивать (?) их в желаемом направлении, а затем разочаровываться и падать духом, когда сталкиваемся не с воображаемой, а с реальной действительностью.

Как живете Вы, Александр Сергеевич. Я ужасаюсь, когда вспоминаю о Вас в Петрограде. Желаю Вам быть благополучным и успехов в работе. Горячий привет мой Елене Дмитриевне⁴ ; о Тимофее Ивановиче ⁵ не имею никаких сведений.

Преданный и благодарный Вам Н. Кондратьев.

Адр(ес): М(оск)ва, Б. Лубянка, 15, Центральное т(оварищест)во льноводов, мне.

ЛО ААН, ф. 113, он. 3, д. 194, л. 3, 3 об., 4.

2

М(осква), 19 ноября 1918 (г.)

Дорогой Александр Сергеевич.

Ваше письмо я получил и сердечно Вас благодарю за него. Со своим ответом я несколько задержался, так как ожидал окончательных ответов от издательств, с которыми имел переговоры. Я извиняюсь, но самовольно переговаривал, кроме Сабашникова ⁶, с Леманом, Властью Народа ⁷ и типографией Мамонтова. Сабашников до сих пор не дал окончательный ответ: даст на днях и тогда я сообщу его Вам. Власть Народа — не может взять печатание: совершенно перегружена работой. «Леман и Сахаров» (в их издании появлялись работы А. А. Кауфмана⁸, Н. О. Лосского⁹, Н. А. Каблукова¹⁰ и др.) сказали, что в данный момент за отсутствием бумаги не могут взять на себя обязательство по изданию и просили зайти через месяц. Типография Мамонтова заявила, что при прочих равных условиях она могла бы взять на себя печатание (в том или др(угом) издательстве) Ваших трудов с января. Стоить издание будет довольно дорого. Точно они могут определить сумму, получив соответствующие указания на размер, качество бумаги и проч(ее) для книг.

Отсюда видно, что мои справки особенно положительных результатов не дали. В четверг увижу С. П. Мельгунова ¹¹ и переговорю с ним еще о Задруге. О результатах также немедленно Вам сообщу.

С Нижегород(ским) Универс(итетом) у меня вышла неприятность. Полагаясь на слова некоторых представителей здешних академических кругов о характере этого нового Ун(иверсите)та, я подал заявление о желании выставить свою кандидатуру (согласно Вашему совету) условно. Через 4 дня получил уведомление, что избран единогласно профессором и безусловно. Это меня смутило. Дополнительные справки у лиц уже хорошо знающих Нижегородский ) Ун(иверситет) показали мне, что (это) предприятие не солидное и возникло оно не совсем приемлемым путем. Тогда я послал отказ принять избрание ¹². Очень неприятно. . .

Настроение здесь измученное, нервное. Множество слухов, ожиданий, вероятно не совсем безосновательных.

Академическую среду близко не узнал. (Нрзб.) как-то и не видно ч(нрзб.). А. А. Мануйлова давно здесь нет и я не смог передать ему ни Ваше письмо, ни работу о Кобеко¹³. С Каблуковым — я не знаком (два слова зачеркнуто). С (нрзб.)тровым тоже. Прочие же представители экономич(еской) науки — какие-то все «кустарные». Не чувствуется влияния научного поиска, ориентировки в последних данных науки. Особенно мало образованности в области философии и методологии. (Я не говорю о философах-специалистах и о специалистах в сфере общественных наук). И это тяжко чувствовать. Тип Московского ученого иной, чем Петроградского. Я ближе понимаю последний. Московский ученый слишком близко стоит к практике и слишком практически мыслит. Но он, несоменно, самобытнее и лучше отражает русскую науку. В Петрограде сильно влияние не только Европы, но и немцев.

Очень бы хотелось познакомиться с Булгаковым ¹⁴ и (нрзб.) вым. В Вашем письме меня сильно обрадовало Ваше сообщение, что работа Ваша двигается и энергия не угасает. В настоящее время — это близко к научному подвигу.

Горячо прошу Вас не отказать передать мой привет Елене Дмитриевне. Осуждаете ли (нрзб.), что без Вашего разрешения я вел переговоры с различными издательствами?

Желаю Вам всего, всего лучшего.

Преданный Вам Н. Кондратьев.

М(осква). Б. Лубянка 15. Центральное Товарищество льноводов.

ЛО ААН, ф. 113, он. 3, д. 194, л. 5, 5 об., 6, 6 об.

3

М(осква). 29 ноября 1918 (г.)

Дорогой Александр Сергеевич.

Еще раз беспокою Вас в связи с интересующим Вас вопросом о возможности устроить в Москве издание Ваших сочинений. Сабашников до сих пор медлит с окончательным ответом, ссылаясь на неясность положения. Гораздо более определенный результат дали переговоры с недавно освобожденным председателем кооперативного) издательства «Задруга» С. П. Мельгуновым. Он сказал мне, что с января 1919 г. Задруга с удовольствием приступила бы к изданию Ваших сочинений. С(ергей) П(етрович) едет на днях в Петроград и я просил его зайти к Вам, чтобы лично переговорить об организации издания Ваших сочинений. Он обещал это сделать также с удовольствием. Напишите, пожалуйста, как Вы отнесетесь к печатанию своих работ в «Задруге», и что должен сделать я еще? Я очень охотно сделаю все, что смогу и горячо прошу Вас не стесняться с указаниями.

Желаю Вам всего лучшего.

Преданный Вам Н. Кондратьев

Р. 8. Привет Елене Дмитриевне.

ЛО ААН, ф. 113, оп. 3, д. 194, л. 7.

4

Москва 4 янв<аря> 1919.

Дорогой Александр Сергеевич.

Пишу Вам, сильно спеша и пользуясь возможностью передать письмо не через почту.

С. П. М(ельгунов) в Петрограде был, но к Вам зайти не смог. Он говорил мне, что послал Вам письмо и я ожидал Ваш ответ ему. Опасаясь, что это письмо до Вас не дошло, пишу самостоятельно. Задруга возьмется издать Ваши сочинения и я лично охотно берусь окончательно оформить это дело. Она возьмется не только напечатать, но именно издать. В виду этого м(ожет) б(ыть) Вы найдете возможным сделать те или иные конкретные указания и тем приближающие к началу печатания. Медлить с указаниями?) (не) следует: типография может оказаться загруженной. Но необходимо принять во внимание, что печатать придется по новому правописанию.

Ответить лучше всего было бы через подательницу письма Нину Васильевну Воленс.

Желаю Вам всего наилучшего в Новом году.

Прошу передать мой привет Елене Дмитриевне.

Ваш Н. Кондратьев ¹⁵.

ЛО ААН, ф. 113, оп. 3, д. 194, л. 8.

Примечания:

¹  Издатели выражают благодарность к. ф. н. В. М. Звереву (г. Ленинград), трудами которого разысканы публикуемые документы 1—4. При публикации писем Н. Д. Кондратьева А. С. Лаппо-Данилевскому и Е. Д. Кондратьевой сохранены орфография и пунктуация автора. Пометы издателей заключены в ломаные скобки. Примечания (если не оговорено иное) — В. В. Симонова и Н. К. Фигуровской.

²  Два слова вычеркнуты.

³  Мануйлов Александр Аполлонович (28.2 1861—20.7 1929) — русский экономист и общественный деятель. В 1908—1911 гг. — ректор Московского университета. В 1917 г. был министром просвещения Временного правительства. С 1924 г. член правления Госбанка. Автор курса лекций по политической экономии, специалист в области аграрных проблем.

4 Видимо, жена А. С. Лаппо-Данилевского.

⁵  Видимо, речь идет о Т. И. Райкове (р. 1888 г.), который впоследствии был сотрудником библиотеки Коммунистической Академии при ВЦИК СССР. Печатался вплоть до 1943 г. — Прим. В. М. Зверева.

⁶  Братья Сабашниковы: Михаил Васильевич (12.9 1871 — 12.2 1943), о котором идет речь в письме, и Сергей Васильевич (19.5.1873—22.3.1909) — известные русские книгоиздатели. Издательство бр. Сабашниковых после октября 1917 г. не было национализировано.

⁷  «Власть народа» — газета демократическая и социалистическая, выходившая в Москве в 1917-1918 гг.

⁸  Кауфман Александр Аркадьевич (12.3 1864—18.5 1919) — русский экономист и статистик, один из организаторов и лидеров партии кадетов. Специалист по аграрному вопросу в России.

⁹  Лосский Николай Онуфриевич (24.11 1870—24.1 1965) — русский философ и богослов, профессор Петербургского университета. Выслан за границу в 1922 г. в соответствии с печально известной инициативой В. И. Ленина, СНК и ВЧК, касавшейся старой российской интеллигенции.

¹⁰ Каблуков Николай Алексеевич (5.10 1849—17.10 1919) — русский экономист, статистик, общественный деятель. Автор курса политической экономии. Специалист в области аграрных отношений.

¹¹  Мельгунов Сергей Петрович (25.12 1879—1956) — русский историк и публицист, один из руководителей партии народных социалистов (энэсов). С 1923 г. в эмиграции.

¹²  Меня (нрзб.; смутило?) в Н(ижнем)—Нов(городе) еще и отсутствие библиотеки, где бы можно было заниматься. — Прим. П. Д. Кондратьева.

¹³  Кобеко Дмитрий Фомич (1837 —1918?) — русский ученый и общественный деятель, член совета министра финансов при С. Ю. Витте. С 1902 г. — директор Публичной библиотеки в Петербурге, член Государственного совета. Начал литературную работу в 1858 г. заметкой о Пушкине. Последующие наиболее интересные труды — «Цесаревич Павел Петрович» (1881), «Императорский Царскосельский лицей» (1911); есть также труды по генеалогии дворянских родов, религиозным проблемам. Участвовал в деятельности Палестинского общества. А. С. Лаппо-Данилевский откликнулся на смерть Д. Ф. Кобеко некрологом: «Д. Ф. Кобеко». Пг.: Тип. Российской Академии Наук, 1918 (оттиск из Изв. Российск. АН за 1918 г.).

¹⁴  Булгаков Сергей Николаевич (1871 — 1944) — русский экономист, профессор, общественный деятель, православный философ и богослов, с 1918 г. — священник. Выехал из СССР в 1922 г. Обширную биографию С. Н. Булгакова, снабженную исчерпывающей библиографией, см.: Елена, монахиня. Профессор протоиерей Сергий Булгаков // Богословские труды. Сб. 27. М., 1986. С. 107 — 194.

¹⁵  А. С. Лаппо-Данилевский скончался 7 февраля 1919 г.

 

ПИСЬМА Н. Д. КОНДРАТЬЕВА Е. Д. КОНДРАТЬЕВОЙ (1922 г.) ¹

5

3/ІІ —1922

Друг мой милый, Женичка, любимый, и безмерно ценимый друг!

Не кажется ли тебе, что интеллигенция 20-х—40-х годов прошлого века, люди типа Герцена ², Огарева ³, Хомякова ⁴ умели жить более глубокой, полной и созерцательной жизнью? Мне кажется — да. Воспитанные и выросшие в такой неге и ласке имений и дворянских гнезд, среди чудных тенистых садов и серебристых прудов, они могли свободно отдаваться раздумьям и могли любовно смотреть и в свою душу, и в душу близких им. Вот почему они оставили нам так много дневников и писем — этих удивительных памятников из истории человеческой личности.

Мы, выходцы из других слоев, выросли в других условиях. Мы приступали к обучению грамоте в возрасте, когда они уже могли свободно читать почти ⁵ мировую литературу. Мы преодолевали затруднения, которых они не знали, например, незнание языков, необеспеченность. Мы тратили слишком много сил, которых они не тратили. Кроме того, доля всех наших современников, независимо от происхождения, <нрзб.) не дает времени для слишком углубленной личной жизни: мы слишком заняты.

Но в минуты душевного спокойствия, в минуты, когда ощущаешь в душе своей такой удивительный подъем, хочется забыть треволнения дня и отдаться своему личному потоку чувств и мыслей, хочется бросить глубокий и нежный взгляд в душу своего бессмертного друга, своей кроткой спутнице жизни.

Именно такие минуты переживаю я сейчас. Я ожил, вновь, я вновь приобрел душевный покой, я нашел себя, которого потерял уже давно и особенно за последнее время. Я вижу себя вновь тем же юным и увлекающимся, тем же мечтателем и энтузиастом, каким был на заре своего восхождения. Я не знаю, как передать тебе свою радость. С меня спала пелена, которая окутывала душу, упала с души тяжесть, которая угнетала ее.

<...>

И я хотел бы это письмо, спокойное и радостное, письмо возвратившегося счастья, посвятить объяснению тебе меня самого.

Дорогая моя. Понимать друг друга великое счастье, но это очень трудно. Я человек, вышедший из иной среды, чем ты, из среды гораздо более физически здоровой, но по характеру более дикой, с гораздо большей интенсивностью переживаний при меньшем числе их. Мне пришлось пройти суровую жизненную школу, которая была преодолена лишь благодаря (нрзб.) исключительным силам идеализма, упорству и любви к своему делу. Но жизненная борьба оставила на мне след. В процессе ее я не имел ни времени, ни возможности слишком культивировать в себе чувства нежности, ласки, жизнь всегда заставляла меня быть в напряжении, с пытливым взглядом вперед, она слишком много заставляла меня, не тратя ни минуты, сидеть, не разгибаясь, за столом над книгами и бумагой. Я имел много друзей. У меня были друзья даже среди женщин. Я не могу сказать, что эти друзья ко мне плохо относились, напротив. Но мне было не с кем быть нежным, исключительно нежным, каким бы я хотел быть с тобой. Этого никто от меня не требовал и почти никто мне не давал. Я не знал сильных захватывающих интимных переживаний. Я не знал сильных слез никогда, не знал радости, опьяняющей душу. Мой уклад жизни был элементарно прост. Я не придавал значения одежде, внешности. Радость моя была радостью интеллектуальной, как и горе. Даже самую красоту я пытался когда-то долго и мучительно уложить в категории разума. Если хочешь, у меня была одна религия, религия интеллекта. К этому присоединялась идея общественного служения, которая лишь усиливала суровый колорит моей жизни. Надо мной смеялись за строгость жизненного режима.

Женичка, дорогая моя. Лишь иногда по летам я приезжал в деревню, иногда крепкие обручи режима падали, и я вновь приобщался к интенсивным переживаниям чувств моей деревенской среды. Это были веселые безудержные летние ночи с хороводами, с песнями, с гармоникой и плясками. Но это были переживания слишком бурные и в то же время слишком (нрзб.) коллективные, чтобы создать во мне достаточно утонченную гибкую психику, без острых углов, без сильных переходов.

Оттого так во многом я остался с пережитками дикости. Оттого у меня так резки иногда переходы. Оттого чувства мои, раз разбуженные, приобретают необычный размер.

Женичка, когда я встретил тебя, пламя любви к тебе бесконечно долго тлело в виде искры где-то глубоко-глубоко в душе (...) прежде чем меня захватила вечная любовь к тебе (...), ты (. . .) пережила так много страданий. Они увеличились еще от того, что слишком сгустились в это время жизненные невзгоды и надо мной. Эти тучи еще более замкнули меня, еще более обострили углы моей души. (. . .)

Что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы залечить эти раны твоей хрупкой и нежной души? Что ты хочешь? Хочешь ли ты, чтобы на твоих глазах я сжег свою руку ⁶, — я сделаю это. Хочешь ли ты, чтобы я начал питаться «акридами и диким медом» ⁷, — я сделаю это. Хочешь ли ты, чтобы я был твоим покорным слугой, твоим верным пажем, оруженосцем и рыцарем бедным, — я сделаю это. Хочешь ли ты, чтобы я исчез из твоего горизонта* — я сделаю и это, я отойду вдаль и оттуда буду молча и со страданием бесконечным любоваться тобой (. . .). Что ты хочешь?

(...)

Твой Н. К.

6

4/II-1922

(...) Только что и так поздно вернулся с бурного, страстного заседания. Так устал. Так много нужно было говорить, аргументировать, доказывать, убеждать. Но и так хочется написать тебе хотя бы два слова. (...)

Но я спокоен в общем. Я смело и без страха смотрю вперед. Нет жизненных невзгод, которые бы страшили меня. Самый тяжелый и смертельный удар в жизни наносит слабая рука женщины. Но и смертельный удар не всегда приводит к смерти. Твою дорогую руку я готов целовать, целовать без конца. У меня сейчас одно желание — скорее увидеть тебя, твои глаза и заглянуть в глубину твоей души. (. . .)

Твой Н. К.

7

6/ІІ —1922

Дорогая моя Женичка.

Я чувствую себя день за днем лучше, Нет физической усталости. Проходит и психический надлом. Прошел еще один день без тебя <.,.>.

У меня сегодня мечтательное настроение. Такое бывает у меня. Мне хочется мечтать о твоем счастье, о твоей радости, сложной, красивой жизни. (. . .)

Мне кажется, что все это будет, что дом наш превратится в очаг углубленного счастья, что он будет источником для творческих исканий наших, что его никогда не победят будни и проза жизни.

Милая, дорогая Женичка. Если бы ты знала, как много сил я чувствую в себе, чтобы не бояться, что серая мгла покроет нашу жизнь. (...) мы будем жить прекрасной и живой жизнью. Перед нами еще столько неизвестного, столько неиспытанного. Так много счастья впереди! Мы увидим с тобой весь мир от стран высокой культуры до областей экзотических. Мы испытаем наслаждение от высших произведений прекрасного в мире. Мы будем вместе с тобой переживать муки и радость интеллектуального подъема и вдохновения. Мне кажется, что (я) стану настоящим поэтом моей светлой Беатриче ⁸, моей милой, златокудрой бледной девочки. Я буду жить и работать с гимнами в честь твоего величия. А ты не будешь смеяться над моей наивностью? Ведь ты видишь, как я наивен. Но разве можно отделить наивность от искренности? Я не боюсь наивности, т(ак) к(ак) до бесконечности искренен с тобой. (...) Солнце еще далеко до захода. Будем же смело совершать свой жизненный путь. Прости, моя дорогая, моя нежная радость.

Твой Н. К.

8

Москва, 7/ІІ —1922

(...) Что я делаю? Очень многое. Главным образом сижу над корректурой, редактированием статей для двух сборников под моей редакцией, пишу, полемизирую на заседаниях.

Очень огорчен, что Теодорович⁹ не сумел защитить моего проекта натурналога в Верховной Экономической Комиссии¹⁰.

Самого же меня не нашли, т(ак) к(ак) вопрос был поставлен неожиданно. Теперь мне приходится делать отчаянные усилия, чтобы поправить дело. На днях выступал с критикой принятого проекта Наркомпрода в Президиуме Госплана, в той же Верховной Комиссии, в Комиссии Каменева ¹¹ и пока добился одного: вопрос поставлен на пересмотр. Сегодня, если он только будет поставлен в Совнаркоме, придется по необходимости ехать туда. Сегодня поэтому не еду в Академию ¹².

Железнов ¹³ еще не уехал, но уезжает. Я избран и. о. декана отделения ¹⁴. Как ни сопротивлялся, но в конце концов пришлось согласиться.

От поездки в Геную отказался, как ни хорошо было бы прокатиться вместе с тобой в этот, говорят, дивный город. (...)

В Красково ¹⁵ не смог вырваться, потому что прямо привязан ежедневными заседаниями с налогом. (...)

Твой (...) Н. Кондратьев.

Примечания:

¹  Кондратьева Евгения Давыдовна — жена Н. Д. Кондратьева. Письма сохраняются в личном архиве дочери Н. Д. Кондратьева, чл.-корр. АН СССР Е. Н. Кондратьевой, любезно предоставившей их для публикации. Письма публикуются с небольшими купюрами.

²  Герцен Александр Иванович (1812—1870) — русский революционный демократ, писатель, философ, основатель Вольной русской типографии в Лондоне (1853), издатель газеты «Колокол». Внебрачный сын родовитого московского дворянина И. А. Яковлева.

³  Огарев Николай Платонович (1823—1877) — русский революционный демократ, поэт, публицист, один из руководителей Вольной русской типографии, инициатор и соредактор «Колокола». Происходил из состоятельной семьи дворян Пензенской губ.

⁴  Хомяков Алексей Степанович (1804 — 1860) — русский философ, писатель, поэт, публицист либерального направления, один из основоположников славянофильства. Происходил из старинного дворянского рода.

⁵  Сохранен порядок слов оригинала.

⁶  Легендарный древнеримский герой периода борьбы с этрусками (конец VI — начало V в. до н. э.) Гай Муций, схваченный при попытке убить этрусского царя Порсену, чтобы доказать свое презрение к боли, пыткам и смерти опустил правую руку в огонь и не издал ни звука, пока она тлела. Пораженный Порсена сохранил ему жизнь. Впоследствии Муций получил прозвище Сцевола — «левша».

⁷  Евангелие повествует об Иоанне Крестителе, проповедовавшем в Иудейской пустыне покаяние и пришествие Христа: «Сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах его; а пищей его были акриды и дикий мед» (Мф. 3, 4; Мр. 1, 6).

⁸  Беатриче — возлюбленная великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери (1265 — 1321). Посвященные ей стихи легли в основу романтизированной автобиографии поэта «Новая жизнь» (1292).

⁹  Теодорович Иван Адольфович (1875—1937) — советский партийный и государственный деятель. После октябрьского переворота в первом составе СНК — нарком продовольствия [до 4(17) ноября 1917 г., когда он вместе с некоторыми другими народными комиссарами подал в отставку в знак протеста против отказа большинства во главе с В. И. Лениным организовать коалиционное многопартийное правительство]. В 1920—1928 гг. — член коллегии Наркомзема, заместитель наркома земледелия.

¹⁰  В 1922 г., находясь на посту начальника управления сельскохозяйственной экономии и плановых работ Земплана Наркомзема РСФСР, Н. Д. Кондратьев был представителем Наркомзема в комиссии по натурналогу, созданной при ЦСУ (ЦГАНХ, ф. 478, оп. 2, д. 91, л. 16).

¹¹  Каменев (Розенфельд) Лев Борисович (1883—1936) — после Октября председатель Моссовета, заместитель председателя СНК, был членом Политбюро ЦК партии.

¹²  Петровская (позднее — им. К. А. Тимирязева) сельскохозяйственная академия, профессором которой Н. Д. Кондратьев был до 1929 г.

¹³  Железнов Владимир Яковлевич (1869 — 1933) — русский экономист, буржуазный демократ. Стоял на позициях трудовой теории стоимости и теории предельной полезности, разделяя точку зрения некоторых экономистов о том, что эти две теории дополняют друг друга. В советское время работал в Наркомфине СССР.

¹⁴  С 1920 г. Н. Д. Кондратьев был профессором, затем заведующим кафедрой «Учение о сельскохозяйственных рынках» Петровской академии (отделение сельскохозяйственной экономии и политики).

¹⁵  Красково — дачная местность под Москвой по Казанскому направлению.

 

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ Н. Д. КОНДРАТЬЕВА «РЫНОК ХЛЕБОВ И ЕГО РЕГУЛИРОВАНИЕ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ И РЕВОЛЮЦИИ»

 

Книга профессора Кондратьева «Рынок хлебов» написана еще в конце 1918 г. и состоит из двух частей. Первая посвящена анализу рынка хлебов до и во время революции, вторая — изучению регулирования рынка хлебов и снабжения ими армии и населения во время войны и революции 1914—1918 гг.

Весь объемистый труд (350 стр.) посвящен, таким образом, уже пережитому в истории периоду, но он не только не лишен «некоторого интереса как с точки зрения истории, так и теории экономической политики», по скромному выражению автора, а представляет собой чрезвычайно ценное приобретение для нашей современной экономической литературы.

Вопрос о рынке хлебов и его регулировании был и будет, несомненно, и для ближайших лет одним из кардинальнейших вопросов всей мировой экономики. Естественно, что углубление в динамику этого вопроса и ныне является важнейшей задачей экономиста и политика, особенно в нашей стране, где вопрос этот доминирует над другими народнохозяйственными проблемами.

Изложение, хотя бы и краткое, этого большого труда в рамках газетной заметки является задачей непосильной. Достаточно лишь отметить, что вопрос движения посевных площадей, урожайности и сборов, вопрос цен и транспорта, вопросы баланса производства и потребления, изменения географии рынков, условий и форм регулирования потребления, собирания хлебов, а также ряд других, связанных с этим проблем, разработаны автором чрезвычайно глубоко и всесторонне, на основе обширных фактических и статистических данных.

Выводы профессора Кондратьева относительно влияния войны и государственного регулирования на рынок хлебов весьма любопытны и поучительны. Однако подход автора, главным образом, к вопросу «государственного регулирования» носит отчасти характер чисто теоретический и с точки зрения практической политики, по нашему мнению, неправилен. Мы теперь хорошо знаем, что меры государственного регулирования, к которым вынуждены были прибегнуть во время войны, спасли многие страны от голода, а иные от преждевременного военного разгрома. Поэтому едва ли верно расценивать эту меру под углом зрения воздействия на рынок*.

Впрочем, несмотря на общее положение о том, что «система регулирования не вывела и не выводила страну из нарастающего продовольственного кризиса» автор отмечает: «Предыдущее утверждение делает и окончательную оценку системы регулирования хлебного рынка и снабжения хлебом весьма затруднительной, почти невозможной. Она тем более затруднительна, что мы не можем сказать, как сложилось и пошло бы снабжение, если бы система регулирующих мер была иной, или если бы она не получила столь сильного развития». С этим, конечно, нельзя не согласиться.

В заключение нужно отметить, что в книге дано много ценных таблиц, картограмм и диаграмм и что по богатству использованного материала и глубине анализа книга профессора Кондратьева является своего рода энциклопедией по исследованному вопросу.

Д. Батуринский Экономическая жизнь. 1922.10 дек.

* Рецензия как документ того времени отражает сложившиеся представления о том, что любые экономические и административные меры можно оправдать целесообразностью, необходимостью, стоящими перед обществом задачами. Это представление исключает альтернативные подходы и исследование деформации экономических отношений, в частности такого универсального экономического механизма как рынок. — Прим. составител