Копия протокола допроса Меркулова В. Н. от 6 октября 1953 г.
Совершенно секретно
Товарищу Маленкову Г. М.
Представляю копию протокола допроса обвиняемого Меркулова В. Н. от 6 октября 1953 года.
Приложение: на 8 листах.
[п.п.] Р. Руденко
7 октября 1953 г.
№ 445/ссов
Протокол допроса обвиняемого
1953 года, октября 6 дня, помощник главного военного прокурора полковник юстиции Успенский допросил обвиняемого
Меркулова Всеволода Николаевича,
который показал:
Допрос начат в 12 час. 10 мин.
ВОПРОС: Расскажите кратко биографические сведения о себе со дня рождения до момента возвращения в Тбилиси в 1918 году?
ОТВЕТ: Родился я в гор. Закатали Азербайджана в 1895 году. Отец мой, как я уже показывал ранее, был дворянин, военный, имел звание капитана. К моменту моего рождения он был начальником участка Закатальского округа. В 1899 или 1900 году он был осужден за преступления по должности и приговорен к лишению всех прав и заключению в тюрьму сроком на 8 месяцев. Ко времени его осуждения наша семья переехала в Тбилиси, где отец и отбывал свое восьмимесячное заключение в тюрьме. Моя мать, девичья фамилия Цинамзгваришвили, дворянка, была намного моложе моего отца. После выхода из тюрьмы отец стал учительствовать, давал частные уроки. Мать тоже давала частные уроки. Кроме того, отец получал эмеритура (капитал, образуемый из добровольных ежемесячных отчислений служащих и расходуемый для выдачи им пособий, дополнительно к пенсии, по истечении определенного срока. — Ред.) — по 6 рублей на каждого члена семьи. Отец мой умер в 1908 году, мать жива и поныне, жила почти все время со мной.
Кроме меня, в семье было несколько детей — моих братьев и сестер. У меня был родной брат Георгий, моложе меня, который, учась в Воронежском кадетском корпусе, умер примерно в 1915 или в 1916 году в Тбилиси. Кроме того, у меня были два сводных брата и две сестры. Все они были значительно старше меня. Старший
брат — Петр застрелился в 1906 или 1907 году, а может быть, вскоре после смерти отца, другой брат — Дмитрий работал счетоводом, затем бухгалтером в Азнефти, затем в Грузнефти и умер в тридцатых годах. Обе мои сводные сестры Елена и Зоя живы и живут: Елена — в Азербайджане, а Зоя — в Тбилиси. Елена живет с мужем — фельдшером по специальности, сама она акушерка. У Зои муж работал в Статистическом управлении, умер в конце прошлого или в начале этого года.
После смерти отца я продолжал учиться в гимназии, занимаясь частными уроками. От платы за обучение в гимназии я был освобожден. Жили мы бедно, перебиваясь с хлеба на воду. Мать держала нахлебников — мальчиков дошкольного возраста, обычно двух, и готовила их к экзаменам. В 1913 году я окончил гимназию с золотой медалью и затем уехал в Петроград, где поступил учиться на физико-математический факультет университета. Обучаясь в университете, я получал стипендию 300 рублей в год.
В 1916 году я должен был перейти на четвертый курс. Но так как до летних каникул я не сдал экзамена по одному из предметов, то к осени этого года я еще числился студентом третьего курса. В связи с этим в октябре 1916 года, хотя я уже сдал этот экзамен, я был призван в армию и направлен в гор. Царицын (ныне Сталинград) и зачислен в студенческий батальон. Пробыв в нем недели три, я был направлен в гор. Оренбург в студенческую школу прапорщиков, которую я и окончил уже после Февральской революции — в марте 1917 года.
По окончании школы я в чине прапорщика, получил назначение в г. Новочеркасск, в запасный полк. В этом полку я пробыл до августа 1917 г., но в Новочеркасске почти не жил. За это время я ездил на фронт с подарками для солдат. По возвращении мне было поручено доставить в Тбилиси роту солдат — немецких колонистов, отправлявшихся на Кавказский фронт.
Вернувшись после этого в Новочеркасск, я своего полка уже не застал, так как он был направлен на фронт. Я должен был также поехать вслед за ним. Встретив на вокзале двух прапорщиков, ранее служивших в том же запасном полку, я присоединился к ним. Оба они сопровождали до г. Ровно женский «батальон смерти». Я отправился вместе с ними.
В Ровно я был прикомандирован к маршевому полку. В одной из деревень Ро-венской области в составе этого полка я пробыл месяца полтора, а затем, в октябре
1917 года, получил назначение на фронт, на так называемое Луцкое направление. Будучи младшим офицером в роте, дислоцировавшейся на реке Стоход, я пробыл в составе этой роты до развала фронта. В этот период времени фактически боевых действий не было, солдаты и офицеры массами оставляли фронт, и ко времени брестских мирных переговоров на нашем фронте осталось очень мало войск. Я остался один с четырнадцатью солдатами, и, когда был получен приказ об оставлении линии фронта, мы ушли в Сарны.
Должен сказать, что на фронте у меня открылась язва голени, и меня солдаты вывозили на тележке или походной кухне, которую они где-то раздобыли и заехали за мной.
В Сарнах я переночевал на эвакопункте и на следующий день выехал в гор. Киев с намерением пробираться в Тбилиси. В Киеве я оказался в феврале или в марте
1918 года. Здесь я случайно узнал, что формируется армянский эшелон военнослужащих, едущих на родину в Армению, и получил разрешение присоединиться к нему. С этим эшелоном, командиром которого был капитан Зазриев, я отправился на Кавказ. Эшелон этот от Киева через Ростов до Новороссийска следовал примерно месяц. В Новороссийске мы погрузились на пароход, который доставил нас в Поти, откуда я и направился поездом в Тбилиси.
На родину в Тбилиси я прибыл примерно в апреле 1918 года.
ВОПРОС: Чем вы занимались в Грузии в период меньшевистского правительства?
ОТВЕТ: Когда в апреле 1918 г. я прибыл в Тбилиси, власть была в руках Закавказского сейма, т. е. блока буржуазных партий — меньшевиков, мусаватистов и дашнаков. 3 мае 1918г. сейм распался и образовались так называемые «независимые» республики — Грузия, Азербайджан и Армения. В Грузии власть перешла в руки меньшевиков. 3 феврале 1921 г. в Грузию вошли войска Красной армии, и Грузия стала советской.
Прибыв в апреле 1918 г. в Тбилиси, я поселился у своей сестры Зои Цовьяно-вой и несколько месяцев жил на иждивении ее и ее мужа. В этот период времени я вместе с Полтавским — знакомым семьи Цовьяновых — издавал рукописный журнал и нигде не работал. Журнал этот затем мы стали печатать на шапирографе (15-20 экземпляров) [шапирограф — усовершенствованный гектограф, тип копировального аппарата. — Ред.] и распространяли среди своих знакомых по 3 рубля за экземпляр.
В июле 1918 г. я женился на Яхонтовой Лидии Дмитриевне и переехал жить к ней. Затем из Баку приехала моя мать, которая встретила в Тбилиси свою подругу, работавшую начальницей училища для слепых. По ее предложению в это училище поступили работать моя мать, а позже и я. Поступил я работать в это училище в сентябре 1918 г. — делопроизводителем и преподавателем. В училище я жил и проработал три года — до сентября 1921 года. Это и служило источником существования для меня и для матери.
ВОПРОС: Расскажите, когда и где вы вступили в коммунистическую партию?
ОТВЕТ: По приезде в Тбилиси я был настроен аполитично. В 1919 году, как и раньше в Петрограде, я вступил в общество «Сокол», где занимался гимнастикой, участвовал в вечерах, спектаклях. Это общество я посещал до второй половины 1920 года. Живя на квартире у своей сестры, а затем работая в школе слепых, посещая дом Цовьяновых, я у своего зятя нашел марксистскую литературу, с которой тогда впервые познакомился, и ко времени советизации Грузии я уже хотел вступить в коммунистическую партию, но не знал, где и как это можно осуществить.
Еще при меньшевиках я встречался с товарищем по гимназии Бошинджагян (ныне профессор в Ереванском университете), который тогда еще был большевистски настроен, хотя и не был членом коммунистической партии. Ему я высказывал свои большевистские настроения еще при меньшевистском правительстве. После советизации Грузии я обратился к нему, и он порекомендовал мне поступить в ЧК, т. к. работа в училище для слепых меня не удовлетворяла.
Бошинджагян поговорил обо мне с работником ЧК Такуевым, после чего я явился к нему в сентябре 1921 г. и был взят на работу в ЧК. Меня зачислили помощником уполномоченного транспортного отдела, а потом перевели уполномоченным в эко-номотдел.
Работая в ЧК Грузии, я принимал деятельное участие в работе месткома и культ-комиссии. В 1922 году я подал заявление в партячейку о принятии меня кандидатом в члены партии. Одновременно были поданы заявления и другими сотрудниками ЧК. Однако никто из нас принят тогда не был, а было решено создать в ЧК ячейку содействия. Однако эта ячейка для желающих вступить в партию создана не была. В 1923 году я вновь подал заявление в партячейку Заявление это было рассмотрено общим собранием коммунистов ЧК, и я был принят кандидатом в члены партии в мае 1923 года. После этого меня вызывали в райком партии, а затем мое заявление рассматривалось по существовавшему тогда порядку на общем районном собрании коммунистов, которым я также был принят кандидатом в члены партии с двухгодичным стажем. Я получил кандидатскую карточку и платил после этого членские взносы.
В 1925 году я подал заявление о приеме меня в члены партии. Меня рекомендовали в члены партии — Кальницкий, Предит, Ананов, Берия и кто-то еще пятый. Я был принят в члены партии всеми необходимыми инстанциями, но партийный билет по причинам, зависевшим от аппарата ЦК Грузии или, возможно, Тбилисского комитета партии, мне выдан не был, как и многим другим, находившимся в таком же положении, как и я. Кажется, в 1927 году ЦК партии Грузии вернул мое партийное дело в партячейку ЧК Грузии, как и других коммунистов, с предложением, насколько помню, заново оформить перевод из кандидатов в члены партии.
По этому вопросу я обратился к Берия, объяснив ему, что если я начну вновь вступать в члены партии, то я потеряю партийный стаж с 1925 года, когда я и проходил все необходимые инстанции. Берия сказал, что я прав и что надо возбудить ходатайство перед ЦК Грузии. Вопрос обсуждался на бюро партячейки ЧК Грузии, которое возбудило ходатайство перед ЦК КП(б) Грузии о присвоении мне партстажа с 1925 года и выдачи мне партбилета. ЦК КП(б) Грузии или Тбилисский комитет КП(б) рассмотрел и удовлетворил это ходатайство, и, видимо, в 1927 году мне был выдан партийный билет. Припоминаю, что при обсуждении этого вопроса на бюро партячейки ЧК Грузии один из членов бюро Бавин, ныне генерал-майор в отставке, находящийся в Москве, голосовал против, не разобравшись, как он потом писал, в вопросе, но затем он подал письменное заявление в бюро партячейки с просьбой считать его голос «за» установление мне партийного стажа с 1925 года.
Должен сказать, что, излагая обстоятельства моего вступления в партию, я не исключаю возможности допущения при этом некоторых неточностей, т. к. в памяти у меня эти обстоятельства не совсем хорошо сохранились.
У меня в домашнем сейфе должно находиться в подлиннике или в копии мое старое партийное дело. Это дело я получил на руки, насколько припоминаю, в 1927 году из ЦК КП(б) Грузии или из партячейки ЧК Грузии, как и некоторые другие коммунисты. Если мне будет предъявлено это дело, то я смогу более точно восстановить обстоятельства моего вступления в партию и установления мне партийного стажа.
ВОПРОС: На допросе 21 июля 1958 года вы показали, что Берия был человеком «с крутым и властным характером», «добивавшийся власти, расчищая себе дорогу от соперников».
Какие конкретные факты вы можете привести, подтверждающие это заявление?
ОТВЕТ: Я сделал такой вывод из того, что все полномочные] представители] ОГПУ по Закавказью, приезжавшие в Тбилиси из Москвы — Могилевский, Кауль, Павлуновский, Кацнельсон, Реденс, — не могли долго удержаться на работе в Закавказье, и Берия удавалось выживать их. Когда Берия перешел на партийную работу, ему также удавалось устранять со своего пути лиц, которые, как мне сейчас ясно, мешали или могли помешать его продвижению выше, например Мамия Орахелашвили, Меерзон.
Берия применял различные способы для устранения лиц, мешавших его продвижению. В одних случаях он создавал тяжелые условия работы тому или другому полномочному] представителю] ОГПУ, настраивал аппарат против него; в других случаях, видимо, создавал в Закавказском] крайкоме отрицательное мнение о новом работнике, используя малейшие промахи, напирая главным образом на то, что приезжие не знают местных, специфических условий; позднее, когда он стал пользоваться влиянием в Москве, использовал это влияние.
При этом Берия создавал видимость того, что все это делается им в интересах дела.
ВОПРОС: Вы подавали 21 и 28 июля 1953 года заявления в ЦК КПСС?
ОТВЕТ: Да, подавал.
ВОПРОС: Вы подтверждаете правильность фактов, изложенных в этих заявлениях?
ОТВЕТ: Да.
ВОПРОС: В своем заявлении от 23 июля 1953 года вы писали:
«Теперь, в свете новых данных о Берия, я спрашиваю себя, почему он «пощадил» меня после случая с Павлуновским, когда он мог меня уничтожить, как говорится, одним пальцем, как позже он сделал это с Валиком и Залпетером, расстреляв их после прихода в НКВД СССР».
Расскажите подробнее о расправе Берия с Валик и Залпетер?
ОТВЕТ: В своем письме в ЦК КПСС я высказал свое мнение о расправе Берия с Валик и Залпетер как предположение в свете того, что мне стало известно о Берия теперь. Я исходил при этом из того, что, бывая в Москве, я иногда встречался с Валик Владимиром и Залпетер и никогда не замечал за ними каких-либо антипартийных высказываний или что-нибудь лично против Берия. Мало того, Валик даже высказывал желание «помириться» с Берия и просил меня устроить то ли свидание с Берия, то ли переговорить о нем с Берия. Я не помню сейчас, состоялось ли это свидание или был только разговор между мной и Берия о Валик, но помню враждебно-молчаливое отношение его к Валик.
Вскоре после переезда Берия и меня в Москву на работу в НКВД СССР Валик и Залпетер были арестованы и осуждены. С делами Валик и Залпетер я не знакомился, так как считал это неудобным, поскольку Валик и Залпетер могли давать какие-либо показания и обо мне. Насколько был обоснован материал, послуживший причиной их ареста, я не знаю.
Мое заявление в ЦК КПСС в части, касающейся дел Валик и Залпетер, изложено неточно и звучит категорично, в то время как я хотел высказать только свое предположение в свете фактов о Берия, ставших известными мне теперь.
Показания записаны правильно, мною протокол лично прочитан.
В. Меркулов
Допрос окончен в 19 час. 30 мин.
Допросил: Полковник юстиции
Успенский
Верно: [п.п.] Майор административной] службы
Юрьева