О масштабах политических репрессий в СССР

Реквизиты
Государство: 
Период: 
1937
Метки: 
Источник: 
Мир и Политика № 6 (33), июнь 2009 г. Стр. 89-105

О МАСШТАБАХ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ В СССР

В.Н. Земсков

Доктор исторических наук

 

Сквозь дебри спекуляций, извращений и мистификаций

 

Человеческая жизнь бесценна. Убийство невинных людей нельзя оправдать -будь то один человек или миллионы. Но исследователь не может ограничиваться нравственной оценкой исторических событий и явлений. Его долг - воскрешение подлинного облика нашего прошлого. Тем более, когда те или иные его аспекты становятся объектом политических спекуляций. Все это в полной мере относится к проблеме статистики (масштаба) политических репрессий в СССР. В настоящей статье сделана попытка объективно разобраться в этом остром и болезненном вопросе.

К концу 1980-х гг. историческая наука оказалась перед острой необходимостью доступа к секретным фондам силовых ведомств (бывшим и настоящим), так как в литературе, по радио и телевидению постоянно назывались разные оценочные, виртуальные цифры репрессий, ничем не подтвержденные, и которых нам, профессиональным историкам, нельзя было вводить в научный оборот без соответствующего документального подтверждения.

Во второй половине 1980-х гг. на какое-то время сложилась несколько парадоксальная ситуация, когда снятие запрета на публикацию работ и материалов по этой теме сочеталось с традиционным недостатком источниковой базы, так как соответствующие архивные фонды по-прежнему были закрыты для исследователей. По своему стилю и тональности основная масса публикаций периода горбачевской перестройки (да и позднее тоже) носила, как правило, резко разоблачительный характер, находясь в русле развернутой тогда пропагандистской антисталинской кампании (мы имеем прежде всего в виду многочисленные публицистические статьи и заметки в газетах, журнале "Огонек" и т.п.). Скудность конкретно-исторического материала в этих публикациях с лихвой перекрывалась многократно преувеличенной "самодельной статистикой" жертв репрессий, поражавшей читательскую аудиторию своим гигантизмом.

В начале 1989 года по решению Президиума Академии наук СССР была создана комиссия Отделения истории АН СССР во главе с членом-корреспондентом Академии наук Ю.А. Поляковым по определению потерь населения. Будучи в составе этой комиссии, мы в числе первых историков получили доступ к ранее не выдававшейся исследователям статистической отчетности ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР, находившейся на специальном хранении в Центральном государственном архиве Октябрьской революции (ЦГАОР СССР), переименованном ныне в Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).

Комиссия Отделения истории действовала в конце 80-х - начале 90-х гг. и уже тогда нами была опубликована серия статей по статистике репрессий, заключенных, спецпоселенцев, перемещенных лиц и т.д.1 В дальнейшем и до настоящего времени мы продолжали эту работу.

Еще в начале 1954 года в МВД СССР была составлена справка на имя Н.С. Хрущева о числе осужденных за контрреволюционные преступления, то есть по 58-й статье Уголовного кодекса РСФСР и по соответствующим статьям УК других союзных республик, за период 1921-1953 гг. (Документ подписали три человека - Генеральный прокурор СССР P.A. Руденко, министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов и министр юстиции СССР К.П. Горшенин).

В документе говорилось, что, по имеющимся в МВД СССР данным, за период с 1921 года по настоящее время, то есть до начала 1954 г., за контрреволюционные преступления было осуждено Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым совещанием, Военной коллегией, судами и военными трибуналами 3777380 чел., в том числе к высшей мере наказания - 6429802.

В конце 1953 года в МВД СССР была подготовлена еще одна справка. В ней на основе статистической отчетности 1-го спецотдела МВД СССР называлось число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления за период с 1 января 1921 г. по 1 июля 1953 г. - 4 060 306 человек (5 января 1954 г. на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева было послано письмо за подписью С.Н. Круглова с содержанием этой информации).

Эта цифра слагалась из 3777380 осужденных за контрреволюционные преступления и 282926 - за другие особо опасные государственные преступления. Последние были осуждены не по 58-й, а по другим приравненным к ней статьям и прежде всего по пп. 2 и 3 ст. 59 (особо опасный бандитизм) и ст. 193-24 (военный шпионаж). К примеру, часть басмачей была осуждена не по 58-й, а по 59-й статье. (См. таблицу № 1).

Таблица 1

Число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления в 1921-1953 гг.*

Годы

Всего осужденных (чел.)

в том числе

высшая мера

Лагеря, колонии и тюрьмы

ссылка и высылка

прочие меры

1921

35 829

9 701

21 724

1 817

2 587

1922

6 003

1 962

2 656

166

1 219

1923

4 794

414

2 336

2 044

-

1924

12 425

2 550

4 151

5 724

-

1925

15 995

2 433

6 851

6 274

437

1926

17 804

990

7 547

8 571

696

1927

26 036

2 363

12 267

11 235

171

1928

33 757

869

16 211

15 640

1 037

1929

56 220

2 109

25 853

24 517

3 741

1930

208 069

20 201

114 443

58 816

14 609

1931

180 696

10 651

105 683

63 269

1 093

1932

141 919

2 728

73 946

36 017

29 228

1933

239 664

2 154

138 903

54 262

44 345

1934

78 999

2 056

59 451

5 994

11 498

1935

267 076

1 229

185 846

33 601

46 400

1936

274 670

1 118

219 418

23 719

30 415

1937

790 665

353 074

429 311

1 366

6 914

1938

554 258

328 618

205 509

16 842

3 289

1939

63 889

2 552

54 666

3 783

2 888

1940

71 806

1 649

65 727

2 142

2 288

1941

75 411

8 011

65 000

1 200

1 210

1942

124 406

23 278

88 809

7 070

5 249

1943

78 441

3 579

68 887

4 787

1 188

1944

75 109

3 029

70 610

649

821

1945

123 248

4 252

116 681

1 647

668

1946

123 294

2 896

117 943

1 498

957

1947

78 810

1 105

76 581

666

458

1948

73 269

-

72 552

419

298

1949

75 125

-

64 509

10 316

300

1950

60 641

475

54 466

5 225

475

1951

54 775

1 609

49 142

3 425

599

1952

28 800

1 612

25 824

773

591

1953 (1-е полугодие)

8 403

198

7 894

38

273

Итого

4 060 306

799 455

2 634 397

413 512

215 942

 

* ГАРФ. Ф. 9401. Оп. I. Д. 4157. Л. 201-205; Попов В.П. гг.: источники и их интерпретация // Отечественные Государственный террор в советской России. 1923-1953 архивы, 1992. № 2. С. 28.

Примечание: В период с июня 1947 г. по январь 1950 г. в СССР была отменена смертная казнь. Этим объясняется отсутствие смертных приговоров в 1948-1949 гг. Под прочими мерами наказания имелись в виду зачет времени нахождения под стражей, принудительное лечение и высылка за границу.

Следует иметь в виду, что понятия "арестованные" и "осужденные" не являются тождественными. В общую численность осужденных не входят те арестованные, которые в ходе предварительного следствия, т.е. до осуждения, умерли, бежали или были освобождены.

Вплоть до конца 1980-х гг. в СССР эта информация являлась государственной тайной. Впервые подлинная статистика осужденных за контрреволюционные преступления (3777380 за 1921-1953 гг.) была опубликована в сентябре 1989 г. в статье В.Ф. Некрасова в "Комсомольской правде". Затем более подробно эта информация излагалась в статьях А.Н. Дугина (газета "На боевом посту", декабрь 1989 г.), В.Н. Земскова и Д.Н. Нохотович ("Аргументы и факты", февраль 1990 г.), в других публикациях В.Н. Земскова и А.Н. Дугина. Число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления (4060306 за 1921-1953 гг.) впервые было обнародовано в 1990 г. в одной из статей члена Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлева в газете "Известия". Более подробно эту статистику (I спецотдела МВД), с динамикой по годам, опубликовал в 1992 г. В.П. Попов в журнале «Отечественные архивы»3.

Мы специально привлекаем внимание к этим публикациям, потому что именно в них содержится подлинная статистика политических репрессий. В конце 1980-х, начале 1990-х гг. они являлись, образно говоря, каплей в море по сравнению с многочисленными публикациями иного рода, в которых назывались недостоверные цифры, как правило, многократно преувеличенные.

Реакция общественности на публикацию подлинной статистики политических репрессий была неоднозначной. Нередко высказывались предположения, что это фальшивка. Известный публицист A.B. Антонов-Овсеенко, акцентируя внимание на том, что эти документы подписывали такие заинтересованные лица, как Руденко, Круглов и Горшенин, внушал в 1991 г. читателям "Литературной газеты": "Служба дезинформации была на высоте во все времена. При Хрущеве тоже... Итак, за 32 года - менее четырех миллионов. Кому нужны такие преступные справки, понятно"4.

Несмотря на уверенность A.B. Антонова-Овсеенко, что эта статистика является дезинформацией, мы утверждаем, что он ошибается. Это подлинная статистика, составленная путем суммирования за 1921-1953 гг. соответствующих данных, имеющихся в I спецотделе. Этот спецотдел, входивший в разное время в структуру ОГПУ, НКВД, МГБ (с 1953 г. и по настоящее время - МВД), занимался сбором полной информации о числе осужденных по политическим мотивам у всех судебных и внесудебных органов. I спецотдел - это орган не дезинформации, а сбора всеобъемлющей объективной информации.

Вслед за A.B. Антоновым-Овсеенко с резкой критикой в наш адрес выступил в 1992 г. другой известный публицист - Л.Э. Разгон5. Смысл обвинений Антонова-Овсеенко и Разгона сводился к тому, что, мол, В.Н. Земсков занимается фальсификацией, оперируя сфабрикованной статистикой, и что документы, которыми он пользуется, будто бы недостоверны и даже фальшивы. Причем Разгон намекал на то, что Земсков причастен к изготовлению этих фальшивых документов. При этом они не смогли подкрепить подобные обвинения сколько-нибудь убедительными доказательствами. Мои ответы на критику Антонова-Овсеенко и Разгона в наш адрес были опубликованы в 1991-1992 гг. в академических журналах "История СССР" и "Социологические исследования"6.

Резкое неприятие Антоновым-Овсеенко и Разгоном наших публикаций, опирающихся на архивные документы, вызывалось также их стремлением "спасти" свою "самодельную статистику", не подтверждавшуюся никакими документами и являвшуюся не более чем плодом их собственного фантазирования. Так, Антонов-Овсеенко еще в 1980 г. опубликовал в США на английском языке книгу "Портрет тирана", где назвал число арестованных по политическим мотивам только за период 1935-1940 гг. - 18,8 млн. человек7. Наши же публикации, с опорой на архивные документы, прямо разоблачали эту "статистику" как чистое шарлатанство. Отсюда и проистекали их, Антонова-Овсеенко и Разгона, неуклюжие попытки представить дело так, что их "статистика" правильная, а Земсков якобы является фальсификатором и публикует сфабрикованную статистику.

Со стороны Л.Э. Разгона была предпринята попытка противопоставить архивным документам свидетельства репрессированных сотрудников НКВД, с которыми он общался в заключении. По словам Разгона, "в начале 1940 года встретившийся мне на одной из пересылок бывший начальник финансового отдела НКВД на вопрос: "Сколько же посадили?" - призадумался и ответил: знаю, что на 1 января 1939 года в тюрьмах и лагерях находилось около 9 миллионов живых заключенных"8. Нам, профессиональным историкам, прекрасно известно, насколько сомнительна подобного рода информация и как опасно вводить ее в научный оборот без тщательной проверки и перепроверки. Детальное изучение текущей и сводной статистической отчетности НКВД привело, как и следовало ожидать, к опровержению указанного "свидетельства" - в действительности в начале 1939 г. в лагерях, колониях и тюрьмах насчитывалось около 2 млн. заключенных, из них 1 млн. 317 тыс. - в лагерях9.

Попутно заметим, что общее число заключенных во всех местах лишения свободы (лагеря, колонии, тюрьмы) на определенные даты редко когда превышало 2,5 млн. Обычно оно колебалось в разные периоды от 1,5 млн. до 2,5 млн. Наивысшее количество заключенных за всю советскую историю нами зафиксировано по состоянию на 1 января 1950 г. - 2760095 человек, из них 1416300 - в лагерях, 1145051 - в колониях и 198744 - в тюрьмах10.

Поэтому нельзя всерьез воспринимать, к примеру, утверждения того же A.B. Антонова-Овсеенко, что после войны в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось 16 млн. заключенных11. Надо понимать, что на ту дату, которую имеет в виду Антонов-Овсеенко (1946 г.), в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 млн., а 1,6 млн. заключенных. Следует все-таки обращать внимание на запятую между цифрами.

A.B. Антонов-Овсеенко и Л.Э. Разгон были бессильны предотвратить массовый ввод в научный оборот архивных документов, включая и ненавистную им статистику репрессий. Данное направление исторической науки стало прочно опираться на документальную архивную базу (и не только в нашей стране, но и за рубежом). В этой связи в 1999 г. A.B. Антонов-Овсеенко, по-прежнему пребывая в глубоко ошибочном убеждении, что опубликованная Земсковым статистика является фальшивой, а его, Антонова-Овсеенко, "собственная статистика" якобы правильной (в действительности чудовищно извращенной), вновь с прискорбием констатировал: "Служба дезинформации была на высоте во все времена. Жива она и в наши дни, иначе как объяснить "сенсационные" открытия В.Н. Земскова? К сожалению, явно сфальсифицированная (для архива) статистика облетела многие печатные издания и нашла сторонников среди ученых"12. Этот "крик души" был не более чем гласом вопиющего в пустыне, бесполезным и безнадежным (для Антонова-Овсеенко). Идея "явно сфальсифицированной (для архива) статистики" уже давно воспринимается в ученом мире как на редкость нелепая и абсурдная; подобные оценки не вызывают иной реакции, кроме недоумения и иронии.

Таков был закономерный результат схватки между профессионализмом и дилетантизмом - ведь в конечном итоге профессионализм обязан победить. "Критика" Антонова-Овсеенко и Разгона в наш адрес находилась тогда в общем русле наступления воинствующего дилетантизма с целью подмять под себя историческую науку, навязать ей свои правила и приемы научного (вернее: псевдонаучного) исследования, с профессиональной точки зрения совершенно неприемлемые.

Свою лепту в фальсификацию вопроса о численности заключенных внес и Н.С. Хрущев, который написал в своих мемуарах: "... Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек"13. Если даже понимать термин "лагеря" широко, включая в него также колонии и тюрьмы, то и с учетом этого в начале 1953 г. насчитывалось около 2,6 млн. заключенных"14. В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) хранятся копии докладных записок руководства МВД СССР на имя Н.С. Хрущева с указанием точного числа заключенных, в том числе и на момент смерти И.В. Сталина. Следовательно, Н.С. Хрущев был прекрасно информирован о подлинной численности заключенных и преувеличил ее почти в четыре раза преднамеренно.

Большой резонанс в обществе вызвала публикация P.A. Медведева в "Московских новостях" (ноябрь 1988 г.) о статистике жертв сталинизма15. По его подсчетам, за период 1927-1953 гг. было репрессировано около 40 млн. человек, включая раскулаченных, депортированных, умерших от голода в 1933 г. и др. В 1989-1991 гг. эта цифра была одной из наиболее популярных при пропаганде преступлений сталинизма и довольно прочно вошла в массовое сознание.

На самом деле такого количества (40 млн.) не получается даже при самом расширенном толковании понятия "жертвы репрессий". В эти 40 млн. P.A. Медведев включил 10 млн. раскулаченных в 1929-1933 гг. (в действительности их было около 4 млн.), почти 2 млн. выселенных в 1939-1940 гг. поляков (в действительности - около 380 тыс.), и в таком духе абсолютно по всем составляющим, из которых слагалась эта астрономическая цифра.

Однако эти 40 млн. скоро перестали удовлетворять "растущим потребностям" определенных политических сил в очернении отечественной истории советского периода. В ход пошли "изыскания" американских и других западных советологов, согласно которым в СССР от террора и репрессий погибли 50-60 млн. человек. Как и у P.A. Медведева, все составляющие подобных расчетов были чрезвычайно завышены; разница же в 10-20 млн. объяснялась тем, что P.A. Медведев начинал отсчет с 1927 г., а западные советологи - с 1917 г. Если P.A. Медведев оговаривал в своей статье, что репрессии не всегда смерть, что большая часть раскулаченных осталась жива, что из репрессированных в 1937-1938 гг. расстреляна меньшая часть и т.д., то ряд его западных коллег называл цифру в 50-60 млн. человек как физически истребленных и умерших в результате террора, репрессий, голода, коллективизации и др. Словом, потрудились над выполнением заказов политиков и спецслужб своих стран с целью дискредитировать в наукообразной форме своего противника по "холодной войне", не гнушаясь фабриковать прямую клевету.

Это, конечно, не означает, что в зарубежной советологии не было исследователей, старавшихся объективно и добросовестно изучать советскую историю. Крупные ученые, специалисты по советской истории А. Гетти (США), С. Виткрофт (Австралия), Р. Дэвис (Англия), Г. Риттершпорн (Франция) и некоторые другие подвергали открытой критике исследования большинства советологов и доказывали, что в действительности число жертв репрессий, коллективизации, голода и т.д. в СССР было значительно меньше16.

Однако труды именно этих зарубежных ученых с их несравненно более объективной оценкой масштабов репрессий у нас в стране замалчивались. В массовое сознание активно внедрялось только то, что содержало недостоверную, многократно преувеличенную статистику репрессий. И мифические 50-60 млн. скоро затмили собой в массовом сознании роймедведевские 40 миллионов.

Поэтому, когда председатель КГБ СССР В.А. Крючков в своих выступлениях по телевидению называл подлинную статистику политических репрессий (он неоднократно приводил данные по учету в КГБ СССР за 1930-1953 гг. - 3778234 осужденных политических, из них 786098 приговоренных к расстрелу)17, то многие в буквальном смысле не верили своим ушам, полагая, что ослышались. Журналист А. Мильчаков в 1990 г. делился с читателями "Вечерней Москвы" своим впечатлением от выступления В.А. Крючкова: "...И дальше он сказал: таким образом, о десятках миллионов не может быть и речи. Не знаю, сделал ли он это сознательно. Но я знаком с последними широко распространенными исследованиями, которым верю, и прошу читателей "Вечерней Москвы" еще раз внимательно прочитать произведение А.И. Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ", прошу ознакомиться с опубликованными в "Московском комсомольце" исследованиями известнейшего нашего ученого-литературоведа И. Виноградова. Он называет цифру в 50-60 миллионов человек. Хочу обратить внимание и на исследования американских советологов, которые подтверждают эту цифру. И я в ней глубоко убежден"18.

Комментарии, как говорится,"йзлишни. Недоверие было проявлено только к документально подтвержденной информации и безмерное доверие - к информации противоположного свойства.

Однако и это еще не было пределом оболванивания общественности. В июне 1991 г. в "Комсомольской правде" было опубликовано интервью А.И. Солженицына испанскому телевидению в 1976 г. Из него мы узнаем следующее: "Профессор Курганов косвенным путем подсчитал, что с 1917 года по 1959 только от внутренней войны советского режима против своего народа, то есть от уничтожения его голодом, коллективизацией, ссылкой крестьян на уничтожение, тюрьмами, лагерями, простыми расстрелами, - только от этого у нас погибло, вместе с нашей гражданской войной, 66 миллионов человек... По его подсчетам, мы потеряли во Второй мировой войне от пренебрежительного, от неряшливого ее ведения 44 миллиона человек! Итак, всего мы потеряли от социалистического строя — 110 миллионов человек!"19.

Формулировкой "от пренебрежительно, от неряшливого ее ведения" А.И. Солженицын все людские потери в Великой Отечественной войне фактически приравнял к умершим и погибшим в результате коллективизации и голодомора, которые многими историками и публицистами включаются в число жертв политического террора и репрессий. Мы же склонны решительно дистанцироваться от подобного приравнивания.

Оценка этих потерь в 44 млн. человек, конечно, чрезвычайно завышена. К общепринятой в последнее время оценке в 27 млн., вошедшей во многие учебники, мы тоже относимся скептически, считая ее завышенной. Не беря в расчет обычную ежегодную смертность населения (а также снижение рождаемости), мы пытались установить людские потери (военные и гражданские), так или иначе связанные именно с боевыми действиями. К потерям вооруженных сил погибшими (около 8,7 млн.) прибавлялись потери гражданских добровольческих формирований (ополченцы, партизаны и др.), ленинградских блокадников, жертвы гитлеровского геноцида на оккупированной территории, убитые и замученные советские граждане в фашистских лагерях и др. Итоговая цифра не превышает 16 млн. человек.

В средствах массовой информации время от времени, но довольно регулярно приводилась статистика политических репрессий по воспоминаниям О.Г. Шатуновской. Она — бывший член Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и комиссии по расследованию убийства С.М. Кирова и политических судебных процессов 30-х годов во времена Н.С. Хрущева. В 1990 г. в "Аргументах и фактах" были опубликованы ее воспоминания, где она, ссылаясь на некий документ КГБ СССР, впоследствии якобы таинственно исчезнувший, отмечала: "...C 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. "врагов народа". Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях"20.

Мотивы поступка О.Г. Шатуновской не совсем понятны: то ли она сознательно выдумала эти цифры с целью мести (она была репрессирована), то ли сама стала жертвой какой-то дезинформации. Шатуновская уверяла, что Н.С. Хрущев якобы затребовал справку, в которой приводились эти сенсационные цифры, в 1956 г. Это очень сомнительно. Вся информация о статистике политических репрессий была изложена в двух справках, подготовленных в конце 1953 - начале 1954 г., о которых мы говорили выше.

Мы уверены, что такого документа никогда не существовало. Ведь уместен вопрос: что же мешает ныне находящимся у власти политическим силам, не менее О.Г. Шатуновской заинтересованным, надо полагать, в разоблачении преступлений сталинизма, официально подтвердить статистику Шатуновской со ссылкой на заслуживающий доверия документ? Если по версии Шатуновской, служба безопасности в 1956 г. подготовила такую справку, что же мешало сделать то же самое в 1991-1993 гг. и позднее? Даже если сводная справка 1956 г. и была уничтожена, то первичные данные сохранились.

Ни Министерство безопасности Российской Федерации (МБРФ, позднее - ФСБ РФ), ни МВД, ни другие органы не могли этого сделать по той простой причине, что вся соответствующая информация, которой они располагают, прямо опровергает статистику Шатуновской.

Утверждение О.Г. Шатуновской "большинство остальных погибло в лагерях" (надо полагать, 7-10 млн., если считать от ее виртуальных почти 13 млн. "остальных"), разумеется, тоже не соответствует истине. Подобные утверждения могут восприниматься как достоверные только в той среде, где господствуют ошибочные представления, что в ГУЛАГе якобы умерли и погибли десятки миллионов людей. Детальное же изучение статистической отчетности о смертности заключенных дает иную картину. За 1930-1953 гг. в местах лишения свободы (лагеря, колонии и тюрьмы) умерло около 1,8 млн. заключенных, из них почти 1,2 млн. - в лагерях и свыше 0,6 млн. - в колониях и тюрьмах21. Эти подсчеты не оценочные, а основаны на документах. И здесь возникает непростой вопрос: какова доля политических среди этих 1,8 млн. умерших заключенных (политических и уголовных). Ответа на этот вопрос в документах нет. Думается, что политические составляли примерно одну треть, т.е. порядка 600 тыс. Этот вывод базируется на том факте, что осужденные за уголовные преступления обычно составляли примерно 2/3 заключенных. Следовательно, из указанного в таблицах 1 и 2 количества приговоренных к отбыванию наказания в лагерях, колониях и тюрьмах приблизительно такое количество (порядка 600 тыс.) не дожило до освобождения (в промежутке времени между 1930 г. и 1953 г.).

Наивысший уровень смертности имел место в 1942-1943 гг. — за эти два года в лагерях, колониях и тюрьмах умерло 661,0 тыс. заключенных, что в основном являлось следствием значительного урезания норм питания в связи с чрезвычайной военной обстановкой. В дальнейшем масштабы смертности стали неуклонно снижаться и составили в 1951-1952 гг. 45,3 тыс. человек, или в 14,6 раз меньше, чем в 1942-1943 гг.22 При этом хотелось бы обратить внимание на один любопытный нюанс: по имеющимся у нас данным за 1954 г., среди свободного населения Советского Союза на каждые 1000 чел. умерло в среднем 8,9 чел., а в лагерях и колониях ГУЛАГа на каждые 1000 заключенных - только 6,5 чел.23

Обладая документально подтвержденными доказательствами, что статистика О.Г. Шатуновской недостоверна, мы в 1991 г. на страницах академического журнала "Социологические исследования" опубликовали соответствующие опровержения24.

Казалось, что с версией Шатуновской еще тогда вопрос был решен. Но не тут-то было. И по радио, и по телевидению продолжали пропагандироваться ее цифры в довольно навязчивой форме. Например, 5 марта 1992 г. в вечерней программе "Новости" диктор Т. Комарова вещала на многомиллионную аудиторию о 19 млн. 840 тыс. репрессированных, из них 7 млн. расстрелянных в 1935-1940 гг. как о якобы безусловно установленном факте. И это происходило в то время, когда историческая наука доказала недостоверность этих сведений и располагала подлинной статистикой.

2 августа 1992 г. в пресс-центре Министерства безопасности Российской Федерации (МБ РФ) состоялся брифинг, на котором начальник отдела регистрации и архивных фондов МБ РФ генерал-майор А. Краюшкин заявил журналистам и другим приглашенным, что за все время коммунистической власти (1918-1990 гг.) в СССР по обвинению в государственных преступлениях и некоторым другим статьям уголовного законодательства аналогичного свойства осуждены 3 853 900 человек, 827 995 из них приговорены к расстрелу. В терминологии, прозвучавшей на брифинге, это соответствует формулировке "за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления". Любопытна реакция средств массовой информации на это событие: большинство газет обошли его гробовым молчанием. Одним эти цифры показались слишком большими, другим - слишком маленькими, и в итоге редколлегии газет и журналов различных направлений предпочли не публиковать этот материал, утаив тем самым от своих читателей общественно значимую информацию (умолчание, как известно, одна из форм клеветы). Надо отдать должное редколлегии газеты "Известия", опубликовавшей подробный отчет о брифинге с указанием приводимой там статистики25.

Примечательно, что в указанных выше данных МБРФ добавление сведений за 1918-1920 и 1954-1990 гг. принципиально не изменило приводимую нами статистику политических репрессий за период 1921-1953 гг. Сотрудники МБРФ пользовались каким-то другим источником, сведения которого несколько расходятся со статистикой 1-го спецотдела МВД. Сопоставление сведений этих двух источников приводит к весьма неожиданному результату: по информации МБ РФ, в 1918-1990 гг. по политическим мотивам было осуждено 3 853 900, а по статистике 1-го спецотдела МВД в 1921-1953 гг. - 4 060 306 человек. По нашему мнению, такое расхождение следует объяснять отнюдь не неполнотой источника МБРФ, а более строгим подходом составителей этого источника к понятию "жертвы политических репрессий". При работе в ГАРФ с оперативными материалами ОГПУ-НКВД мы обратили внимание, что довольно часто на рассмотрение Коллегии ОГПУ, Особого совещания и других органов представлялись дела как на политических или особо опасных государственных преступников на обычных уголовников, ограбивших заводские склады, колхозные кладовые и т.д. По этой причине они включились в статистику 1-го спецотдела как "контрреволюционеры" и по нынешним понятиям являются "жертвами политических репрессий" (такое про воров-рецидивистов можно сказать только в насмешку), а в источнике МБРФ они отсеяны.

Проблема отсева уголовников из общего числа осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления является гораздо серьезнее, нежели это может показаться на первый взгляд. Если в источнике МБ РФ и был произведен их отсев, то далеко не полный. В одной из справок, подготовленных I спецотделом МВД СССР в декабре 1953 г., имеется пометка: "Всего осужденных за 1921-1938 гг. - 2 944 849 чел., из них 30% (1062 тыс.) - уголовники"26. Это означает, что в 1921-1938 гг. осужденных чисто политических насчитывалось 1883 тыс.; за период же 1921-1953 гг. получается не 4060 тыс., а менее 3 млн. Это при условии, если в 1939-1953 гг. среди осужденных "контрреволюционеров" не было уголовников, что весьма сомнительно. Правда, на практике имели место факты, когда и политические осуждались по уголовным статьям.

В 1997 г. В.В. Лунеев опубликовал погодовую статистику осужденных политических, взятую из источника КГБ СССР (МБ РФ, ФСБ РФ)27.

В этой статистике особое место занимают два года (1937 и 1938), известные как годы Большого террора, когда наблюдался резкий взлет (или скачок) масштаба политических репрессий. За эти два года было осуждено по обвинениям политического характера 1 млн. 345 тыс. человек, или 35% от общего их числа за период 1918-1990 гг.

Еще более впечатляющая картина по статистике приговоренных к смертной казни из их числа. Всего за весь советский период их было 828 тыс., из них 682 тыс. (или свыше 82%) приходится на эти два года (1937-1938). На остальные 70 лет советского периода приходится в общей сложности 146 тыс. смертных приговоров по политическим мотивам, или менее 18%.

Поскольку настоящая статья посвящена масштабам, т.е. статистике политических репрессий, то в ней не ставится задача исследования их причин и мотивации. Но на одно обстоятельство мы все же хотели обратить внимание, а именно: на роль И.В. Сталина в этом деле. В последнее время раздаются голоса, утверждающие, что Сталин будто бы лично не является инициатором массовых репрессий, в том числе Большого террора 1937-1938 гг., что это ему якобы навязали местные партийные элиты и т.д. Мы же должны понимать, что это не так.

Существует большое количество документов, в том числе опубликованных, где отчетливо видна инициативная роль Сталина в репрессивной политике. Взять, к примеру, его речь на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г., после которого начался Большой террор. В этой речи Сталин сказал, что страна оказалась в крайне опасном положении из-за происков саботажников, шпионов, диверсантов, а также тех, кто искусственно порождает трудности, создает большое число недовольных и раздраженных. Досталось и руководящим кадрам, которые, по словам Сталина, пребывают в самодовольстве и утратили способность распознавать истинное лицо врага.

Для нас совершенно ясно, что эти заявления Сталина на февральско-мартовском Пленуме 1937 г., - это и есть призыв к Большому террору, и он, Сталин, его главный инициатор и вдохновитель.

Естественно желание сравнить масштабы политических репрессий в СССР с соответствующими показателями в других странах с тоталитарными, репрессивными режимами - прежде всего с гитлеровской Германией и франкистской Испанией.

В то же время хочется предостеречь от некорректного характера сравнений с масштабами политических репрессий в фашистской Германии. Утверждается, что, мол, в Германии масштаб репрессий в отношении германских граждан был значительно меньше. Да, политические репрессии в отношении этнических немцев выглядят относительно невысокими, хотя речь идет о десятках тысяч людей. Но именно в этом случае нельзя замыкаться в рамках отдельных государств, и следует ставить вопрос в иной плоскости: а что принес гитлеровский режим человечеству? И получается, что это уничтожение миллионов русских, белорусов, украинцев, поляков, евреев, сербов и других народов.

Или другой пример - сравнение с масштабами политических репрессий во франкистской Испании. Значит, в СССР свыше 800 тыс. приговоров к смертной казни по политическим мотивам, в Испании при Франко - более 80 тыс., или в 10 раз меньше. Отсюда делается вывод, что масштабы политического террора в СССР были неизмеримо выше, чем в Испании при Франко. Этот вывод совершенно неправильный, на самом деле эти масштабы были примерно одинаковыми. Львиная доля смертных приговоров по политическим мотивам в Испании приходится на конец 30-х-начало 40-х гг., когда население Испании составляло около 20 млн. человек, а население СССР к началу Великой Отечественной войны приближалось к 200 млн., т.е. разница в численности населения в 10 раз. Да, во франкистской Испании смертных приговоров по политическим мотивам было в 10 раз меньше, чем в СССР, но и население страны было в 10 раз меньше, т.е. в пересчете на душу населения эти показатели одинаковые, практически идентичные.

Мы отнюдь не посягаем на известный постулат об отсутствии в США преследований по политическим мотивам. Однако у нас есть основания утверждать, что американская юриспруденция отдельные преступления, имеющие политическую подоплеку, сознательно квалифицирует как чисто уголовные. В самом деле, в СССР Николаев — убийца Кирова — однозначно политический преступник; в США же Ли Харви Освальд — убийца президента Кеннеди — не менее однозначно уголовный преступник, хотя и совершил чисто политическое убийство. В СССР выявленные шпионы осуждались по политической 58-й статье, а в США таковые — уголовные преступники. При таком подходе у американцев, естественно, есть все основания рекламировать самих себя как общество, в котором полностью отсутствуют преследования и осуждения по политическим мотивам.

Грандиозной мистификацией является прочно внедренный в массовое сознание известный миф о тотальном (или почти тотальном) репрессировании в СССР советских военнослужащих, побывавших в фашистском плену. Мифология выстроена, как правило, в самых мрачных и зловещих тонах. Это касается различных публикаций, издававшихся на Западе, и публицистики в нашей стране. Для того чтобы представить процесс репатриации советских военнопленных в СССР из Германии и других стран и его последствия в максимально жутком виде, используется исключительно тенденциозный подбор фактов, что само по себе уже является изощренным способом клеветы. В частности, смакуются подчас жуткие сцены насильственной репатриации личного состава коллаборационистских воинских частей, а соответствующие выводы и обобщения переносятся на основную массу военнопленных, что в принципе неправильно. Соответственно этому и их репатриация, в основе которой, несмотря на все издержки, лежала естественная и волнующая эпопея обретения Родины многими сотнями тысяч людей, насильственно лишенных ее чужеземными завоевателями, трактуется как направление чуть ли не в "чрево дьявола". Причем и тенденциозно подобранные факты подаются в искаженном виде с заданной интерпретацией, буквально навязывая читателю абсурдный вывод, будто репатриация советских военнопленных осуществлялась якобы только для того, чтобы их в Советском Союзе репрессировать, а других причин репатриации вроде бы и не было.

Однако приведенные в таблице 31* данные решительно не подтверждают столь пессимистических оценок. Напротив, они вдребезги разбивают миф о якобы чуть ли не поголовном репрессировании в СССР советских военнослужащих, побывавших в фашистском плену. В эту статистику вошли 1 539 475 военнопленных, поступивших в СССР за период с октября 1944 г. и до 1 марта 1946 г. из Германии и других стран, из них 960 039 прибыло из зон действия союзников (Западная Германия, Франция, Италия и др.) И 579 436 - из зон действия Красной Армии за границей (Восточная Германия, Польша, Чехословакия и др.)28. В 1945 г. из армии были демобилизованы военнослужащие 13 старших возрастов, и соответственно их ровесники из числа военнопленных (свыше 280 тыс.) были отпущены по домам. Часть военнопленных недемобилизуемых возрастов была зачислена в рабочие батальоны — это отнюдь не репрессированные, а одна из форм мобилизованной рабсилы (обычная практика в то время), и их направление к месту жительства ставилось в зависимость от будущей демобилизации их ровесников, продолжавших службу в Красной (Советской) армии. Большинство же военнопленных недемобилизуемых возрастов было восстановлено на военной службе. Остается только спецконтингент НКВД (удельный вес — менее 15%), но при этом не надо забывать, что основную массу этой категории репатриированных военнопленных составляли лица, которые в свое время после пленения поступили на военную или полицейскую службу к противнику.

P.A. Медведев предполагает, что до 1946 г. включительно органами НКВД было репрессировано от 2 до 3 млн. человек, проживающих на территории СССР, подвергавшейся фашистской оккупации29. В действительности по всему Советскому Союзу в 1944-1946 гг. было осуждено по политическим мотивам 321651 чел., из них 10177 приговорено к высшей мере (по учету I спецотдела МВД). Думается, большинство осужденных с бывшей оккупированной территории было наказано справедливо - за конкретную изменническую деятельность.

Имеющее широкое хождение в западной советологии утверждение, что во время коллективизации 1929-1932 гг. погибло 6-7 млн. крестьян (в основном кулаков), не выдерживает критики. В 1930-1931 гг. в "кулацкую ссылку" было направлено немногим более 1,8 млн. крестьян, а в начале 1932 г. их там оставалось 1,3 млн. Убыль в 0,5 млн. приходилась на смертность, побеги и освобождение "неправильно высланных". За 1932-1940 гг. в "кулацкой ссылке" родилось 230 258, умерло 389 521, бежало 629 042 и возвращено из бегов 235 120 человек. Причем с 1935 г. рождаемость стала выше смертности: в 1932-1934 гг. в "кулацкой ссылке" родилось 49 168 и умерло 271 367, в 1935-1940 гг. — соответственно 181 090 и 108 154 человека30.

В научной и публицистической литературе нет согласия в вопросе — причислять ли раскулаченных крестьян к жертвам политических репрессий или нет? Раскулаченные делились на три категории, и их общее число варьировалось в пределах от 3,5 млн. до 4 млн. (точнее установить пока сложно). Здесь следует сразу же отметить, что кулаки 1-й категории (арестованные и осужденные) входят в приводимую в таблицах 1 и 2 статистику политических репрессий. Спорным является вопрос относительно кулаков 2-й категории, направленных под конвоем на жительство в "холодные края" (на спецпоселение), где они находились под надзором органов НКВД, что очень походило именно на политическую ссылку. Кулаков 3-й категории, избежавших как ареста и осуждения, так и направления на спецпоселение, нет оснований, по нашему мнению, включать в число жертв политических репрессий. Попутно заметим, что из числа помещиков, у которых в 1918 г. была экспроприирована собственность, к жертвам политических репрессий можно относить только тех, кто в дальнейшем был арестован и осужден карательными органами советской власти.

Нами изучен весь комплекс статистической отчетности Отдела спецпоселений НКВД-МВД СССР. Из него следует, что в 1930-1940 гг. в "кулацкой ссылке" побывало около 2,5 млн. человек, из них порядка 2,3 млн. - раскулаченные крестьяне и примерно 200 тыс. — "примесь" в лице городского деклассированного элемента, "сомнительного элемента" из погранзон и др. В указанный период (1930-1940) там умерло приблизительно 700 тыс. человек, из них подавляющее большинство — в 1930-1933 гг.31 В свете этого известное и часто цитируемое утверждение У. Черчилля, что в одной из бесед с ним И.В. Сталин якобы назвал 10 млн. высланных и погибших кулаков32, следует воспринимать как недоразумение.

В число жертв политического террора часто включаются умершие от голода в 1933 г., что вряд ли правомерно. Ведь речь-то идет о фискальной политике государства в условиях стихийного бедствия (засухи). Тогда в регионах, пораженных засухой (Украина, Северный Кавказ, часть Поволжья, Урала, Сибири, Казахстана), государство не сочло нужным снизить объем обязательных поставок и изымало у крестьян собранный скудный урожай до последнего зернышка, обрекая их на голодную смерть 2*. Полемика по вопросу о численности умерших от голода далека от своего завершения — оценки варьируются в основном в пределах от 2 млн. до 8 млн.33 По нашим оценкам, жертвами голодомора 1932-1933 гг. стали около 3 млн. человек, из них примерно половина — на Украине. Наш вывод, конечно, не является оригинальным, поскольку примерно такие же оценки еще в 80-х гг. XX века давали историки В.П. Данилов (СССР).С. Виткрофт (Австралия) и др.34

Главным препятствием для включения умерших от голода в 1933 г. в число жертв именно политического террора с выработанной в правозащитных организациях формулировкой "искусственно организованный голод с целью вызвать массовую гибель людей" является то обстоятельство, что фискальная политика была вторичным фактором, а первичным — стихийное бедствие (засуха). Не преследовалась также цель вызвать массовую гибель людей (политическое руководство СССР не предвидело и не ожидало столь негативных последствий своей фискальной политики в условиях засухи).

В последние годы на Украине активно пропагандируется идея (в том числе в научных кругах), что голод 1932-1933 гг. явился следствием антиукраинской политики Москвы, что это был сознательный геноцид в отношении украинцев и т.п. Но ведь точно в таком же положении оказалось население Северного Кавказа, Поволжья, Казахстана и других районов, где царил голод. Здесь не было какой-то избирательной антирусской, антиукраинской, антиказахской или какой-то иной направленности. Собственно, такими же соображениями руководствовалась и Организация Объединенных Наций, отказавшаяся в 2008 г. большинством голосов признать факт геноцида украинского народа (хотя США и Англия и голосовали за такое признание, но они оказались в меньшинстве).

Сильно преувеличены также потери у депортированных в 1941-1944 гг. народов - немцев, калмыков, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, крымских татар и др. В прессе, к примеру, проскальзывали оценки, согласно которым до 40% крымских татар умерло при транспортировке в места высылки. Тогда как из документов следует, что из 151 720 крымских татар, направленных в мае 1944 г. в Узбекскую ССР, было принято по актам органами НКВД Узбекистана 151 529, а в пути следования умер 191 человек (0,13%)35.

Другое дело, что в первые годы жизни на спецпоселении в процессе мучительной адаптации смертность значительно превышала рождаемость. С момента первоначального вселения и до 1 октября 1948 г. у выселенных немцев (без трудовой армии) родилось 25 792 и умерло 45 275, у северокавказцев (чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы и др.) соответственно 28 120 и 146 892, у крымчан (татары, армяне, болгары, греки) - 6564 и 44 887, у выселенных в 1944 г. из Грузии (турки-месхетинцы и др.) — 2702 и 16 594 человек. С 1949 г. у всех них рождаемость стала выше смертности36.

Выселение отдельных народов, с лишением их исторической родины, иначе называемое этнической чисткой, однозначно входит в разряд гуманитарных преступлений.

В число безусловных жертв большевистского режима дилетанты от истории включают все людские потери во время Гражданской войны. С осени 1917 г. до начала 1922 г. население страны сократилось на 12 741,3 тыс. человек37; сюда входит и белая эмиграция, численность которой точно неизвестна (ориентировочно 1,5-2 млн.). Виновником Гражданской войны безапелляционно объявляется только одна противоборствующая сторона (красная), и ей приписываются все жертвы, включая свои собственные. Сколько в последние годы публиковалось "разоблачительных" материалов о "пломбированном вагоне", "кознях большевиков" и т.п.?! Не сосчитать. Нередко утверждалось, что не будь Ленина, Троцкого и других большевистских лидеров, то и не было бы революции, Красного движения и Гражданской войны (от себя добавим: с таким же "успехом" можно утверждать, что не будь Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля, то и не было бы Белого движения). Нелепость подобных утверждений совершенно очевидна. Самый мощный в мировой истории социальный взрыв, каковым являлись события 1917-1920 гг. в России, был предопределен всем предшествующим ходом истории и вызван сложным комплексом трудноразрешимых социальных, классовых, национальных, региональных и других противоречий. В свете этого наука не может расширительно толковать понятие "жертвы политических репрессий" и включает в него только лиц, арестованных и осужденных карательными органами Советской власти по политическим мотивам. Это значит, что жертвами политических репрессий не являются миллионы умерших от сыпного, брюшного и повторного тифа и других болезней. Таковыми не являются также миллионы людей, погибших на фронтах Гражданской войны у всех противоборствующих сторон, умершие от голода, холода и др.

И в итоге получается, что жертвы политических репрессий (в годы красного террора) исчисляются вовсе не миллионами. Самое большее, о чем можно вести речь, - это о десятках тысяч. Недаром, когда на брифинге в пресс-центре МБРФ 2 августа 1992 г. было названо число осужденных по политическим мотивам начиная с 1917 года, оно принципиально не повлияло на соответствующую статистику, если вести отсчет с года 1921-го.

По имеющемуся учету в ФСБ РФ, в 1918-1920 гг. за "контрреволюционную преступность" был осужден 62 231 человек, в том числе 25 709 - к расстрелу38. Эти сведения составной частью входят в указанную выше статистику, названную на брифинге в пресс-центре МБРФ 2 августа 1992 г. Мы считаем, что приведенная статистика по периоду Гражданской войны неполная. Там наверняка не учтены многие жертвы самосудов над "контрреволюционерами". Эти самосуды нередко вообще не документировались, а в ФСБ явно учтено только то количество, которое подтверждается документами. Вызывает также сомнение, что в 1918-1920 гг. в Москву поступала с мест исчерпывающая информация о числе репрессированных. Но даже с учетом всего этого, мы полагаем, что общее число репрессированных "контрреволюционеров" (включая жертв "красного террора") в 1918-1920 гг. едва ли превышало 100 тыс. человек.

Наши публикации с опирающейся на архивные документы статистикой политических репрессий, заключенных ГУЛАГа, "кулацкой ссылки" оказали существенное влияние на западную советологию, заставив ее отказаться от своего главного тезиса о якобы 50-60 млн. жертв советского режима. От опубликованной архивной статистики западные советологи не могут просто так отмахнуться как от назойливой мухи и вынуждены принимать ее в расчет. В подготовленной в конце 1990-х гг. французскими специалистами "Черной книге коммунизма" этот показатель снижен до 20 млн.39

Но даже этот "сниженный" показатель (20 млн.) мы не можем признать приемлемым. В него вошли как ряд достоверных, подтвержденных архивными документами, данных, так и оценочные цифры (многомиллионные) демографических потерь в Гражданской войне, умерших от голода в разные периоды и др. Авторы "Черной книги коммунизма" в число жертв политического террора включили даже умерших от голода в 1921 г. (голодомор в Поволжье), чего ранее ни P.A. Медведев, ни многие другие специалисты в этой области никогда не делали.

Тем не менее сам факт снижения (с 50-60 млн. до 20 млн.) оценочных масштабов жертв советского режима свидетельствует о том, что в течение 1990-х гг. западная советология претерпела значительную эволюцию в сторону здравого смысла, но, правда, застряла на полпути в этом позитивном процессе.

По нашим подсчетам, строго опирающимся на документы, получается не более 2,6 млн. при достаточно расширенном толковании понятия "жертвы политического террора и репрессий". В это число входят более 800 тыс. приговоренных к высшей мере по политическим мотивам, порядка 600 тыс. политических заключенных, умерших в местах лишения свободы, и около 1,2 млн. скончавшихся в местах высылки (включая "кулацкую ссылку"), а также при транспортировке туда (депортированные народы и др.). Составляющие наших расчетов соответствуют сразу четырем критериям, указанным в "Черной книге коммунизма" при определении понятия "жертвы политического террора и репрессий", а именно: "расстрел, повешение, утопление, забивание до смерти"; "депортация - смерть во время транспортировки"; "смерть в местах высылки"; "смерть в результате принудительных работ (изнурительный труд, болезни, недоедание, холод)"40.

В итоге мы имеем четыре основных варианта масштабов жертв (казненных и умерщвленных иными способами) политического террора и репрессий в СССР: 110 млн. (А.И. Солженицын); 50-60 млн. (западная советология в период "холодной войны"); 20 млн. (западная советология в постсоветский период); 2,6 млн. (наши, основанные на документах, расчеты).

Может возникнуть вопрос: а где же роймедведевские 40 млн.? Эта цифра несопоставима с приведенными выше: там речь идет только о казненных и умерщвленных иными способами, а статистика P.A. Медведева включает в себя также миллионы людей, которые хотя и подвергались различным репрессиям, но остались живы.

И последний вопрос, который мы хотели бы осветить, - это статистика реабилитаций и ее этапы. Возвращаемся к нашей базовой цифре — 3 млн. 854 тыс. (точнее - 3 853 900) осужденных по политическим мотивам за все 73 года советской власти. От этой цифры отталкивались, рассчитывая количество и удельный вес реабилитированных.

Реабилитации имели место еще при жизни Сталина, но их масштабы были совершенно незначительны. Период массовой реабилитации начался с 1953 г., сразу после известных событий, связанных со смертью Сталина, арестом и расстрелом Берии и особенно после XX съезда КПСС 1956 года, осудившего культ личности Сталина.

Реабилитацию возглавило бывшее сталинское окружение во главе с Н.С. Хрущевым, напрямую причастное к прежним сталинским репрессиям. В данном случае оно, в особенности Хрущев, проявили известную политическую прозорливость. В первые годы после смерти Сталина ситуация была такова, что продолжать линию покойного вождя без существенных корректировок - это был путь заведомого политического самоубийства. Идея массовой реабилитации по многим соображениям была политически выигрышной и буквально напрашивалась. Тот факт, что этот процесс инициировало и возглавило бывшее сталинское окружение, напрямую причастное к репрессиям, то их внутренние побудительные мотивы мы бы сформулировали так: "Лучше это сделаем мы, чем вместо нас кто-то другой". Тут сработал инстинкт политического самосохранения.

Процесс реабилитации во времени имел свои взлеты и падения. Первый ее этап — массовая "хрущевская" реабилитация — охватывает период 1953-1961 гг. Затем реабилитация пошла на спад, но тем не менее продолжалась (замедленными темпами). С 1987 г. началась массовая "горбачевская" реабилитация, значительно превзошедшая по масштабам "хрущевскую".

Из почти 3 млн. 854 тыс. осужденных по политическим мотивам (по имеющемуся в ФСБ РФ персонифицированному учету) к началу 2000 г. было реабилитировано 2 млн. 438 тыс. (63,3%) и остались нереабилитированными около 1 млн. 416 тыс. (36,7%).

В дальнейшем процесс реабилитации застопорился, поскольку, собственно, и реабилитировать стало некого. Основу нереабилитированных составляют пособники фашистских оккупантов — все эти полицаи, каратели, зондеркомандовцы, власовцы и т.д. и т.п., которые, как правило, проходили по 58-й статье как политические преступники. В советском законодательстве существовало положение, запрещавшее реабилитацию пособников фашистских оккупантов. Это положение перешло и в нынешнее российское законодательство, т.е. их реабилитация прямо запрещена законом. Помимо пособников фашистских оккупантов, остается нереабилитированным еще ряд лиц, действия которых носили такой характер, что их просто невозможно реабилитировать.

 

Примечания

 

1 Земсков В.Н. Численность и состав спецпоселенцев по состоянию на 1 января 1953 г. // Аргументы и факты. 1989. № 39; Земсков В.Н. "Архипелаг ГУЛАГ": глазами писателя и статистика // Аргументы и факты. 1989. № 45; Земсков В.Н. К вопросу о репатриации советских граждан. 1944-1951 годы // История СССР. 1990. № 4; Земсков В.Н. Об учете спецконтингента НКВД во всесоюзных переписях населения 1937 и 1939 гг. // Социологические исследования. 1991. № 2; Земсков В.Н. ГУЛАГ: историко-социологический аспект // Социологические исследования. 1991. №№ 6 и 7; и др.

2 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 9401. Оп. 2. Д. 450.

3 Некрасов В.Ф. Десять "железных" наркомов // Комсомольская правда. 1989. 29 сент.; Дугин А.Н. ГУЛАГ: открывая архивы // На боевом посту. 1989. 27 дек.; Земсков В.Н., Нохотович Д.Н. Статистика осужденных за контрреволюционные преступления в 1921-1953 гг. // Аргументы и факты. 1990. № 5; Дугин АН. ГУЛАГ: глазами историка // Союз. 1990. № 9; Дугин А.Н. Говорят архивы: Неизвестные страницы ГУЛАГа // Социально-политические науки. 1990. № 7; Земсков В.Н.

Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные: статистико-географический аспект// История СССР. 1991. № 5; Попов В.П. Государственный террор в советской России. 1923-1953 гг.: источники и их интерпретация // Отечественные архивы. 1992. №2; и др.

4 Антонов-Овсеенко A.B. Противостояние // Литературная газета. 1991. 3 апр. С. 3.

5 Разгон Л.Э Ложь под видом статистики: Об одной публикации в журнале "Социологические исследования" // Столица. 1992. № 8. С. 13-14.

6 История ССР. 1991. № 5. С. 151-152; Социологические исследования. 1992. № 6. С. 155-156.

7 Antonov-Ovseenko А. The Time of Stalin: Portrait of а Tyrany. New York. 1980. P. 212.

8 Разгон Л.Э. Ложь под видом статистики: Об одной публикации в журнале "Социологические исследования" // Столица. 1992. № 8. С. 14.

9 ГАРФ. Ф. 9413. Оп. 1. Д. 6. Л. 7-8; Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1154. Л. 2-4; Д. 1155. Л. 2,20-22.

10 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 330. Л. 55; Д. 1155. Л. 1-3; Д. 1190. Л. 1-34; Д. 1390. Л. 1-21; Д. 1398. Л. 1; Д. 1426. Л. 39; Д. 1427. Л. 132-133, 140-141, 177-178.

11 Антонов-Овсеенко A.B. Противостояние // Литературная газета. 1991. 3 апр. С. 3.

12 Антонов-Овсеенко A.B. Черные адвокаты // Возрождение надежды. М., 1999. № 8. С. 3.

13 Мемуары Никиты Сергеевича Хрущева // Вопросы истории. 1990. № 3. С. 82.

14 Население России в XX веке: Исторические очерки. М., 2001. Т. 2. С. 183.

15 Медведев P.A. Наш иск Сталину // Московские новости. 1988. 27 ноября.

16 Davies R., Wheatcroft S. Steven Rosefielde's "Kliukva" // Slavic Review, 39 (December 1980); Wheatcroft S. On Assessing the Size of Forced Concentration Camp Labour in the Soviet Union. 1929-1956 // Soviet Studies, 35, no. 2 (1983); Getty A. Origins of the Great Rurges: The Soviet Communist Party Reconsidered. 1933-1938. New York, 1985; Pittersporn G. Stalinist Simplifications and Soviet Complications: Social Tensions and Political Conflicts in the USSR. 1933-1953. Philadelphia, 1991; и др.

17 Правда. 1990. 14 февр.

18 Вечерняя Москва. 1990. 14 апр.

19 Размышления по поводу двух гражданских войн: Интервью А.И. Солженицына испанскому телевидению в 1976 г. // Комсомольская правда. 1991. 4 июня.

20 Шатуновская О.Г. Фальсификация // Аргументы и факты. 1990. № 22.

21 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1.Д. 1155. Л. 2-3; Д. 1190. Л. 1-34; Д. 1390. Л. 1-21; Д. 2740. Л. 1, 5, 8, 14, 26, 38, 42, 48, 52, 58, 60, 70, 96-110; Д. 2891. Л. 1, 6', 11, 16, 18; Ф. 9413. Оп. 1. Д. 11. Л. 1-2; Возрождение надежды. М., 1999. № 8. С. 3; Дугин А.Н. Неизвестный ГУЛАГ: Документы и факты. М" 1999. С. 22,35,41,43,45,49; Население России в XX веке: Исторические очерки. М., 2000. Т. 1. С. 319-320; Тоже. М" 2001.Т. 2. С. 195.

22 Население России в XX веке: исторические очерки. М., 2001. Т. 2. С. 195.

23 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 2887. Л. 64.

24 Земсков В.Н. ГУЛАГ: историко-социологический аспект // Социологические исследования. 1991. № 6. С. 13.

25 Руднев В. НКВД - расстреливал, МБРФ - реабилитирует // Известия. 1992. 3 авг.

26 ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 1. Д. 4157. Л. 202.

27 Лунеев В.В. Преступность XX века. М" 1997. С. 180.

28 ГАРФ. Ф. 9526. Оп. 4а. Д. 1. Л. 62, 223-226.

25 Медведев P.A. Наш иск Сталину // Московские новости. 1988. 27 ноября.

30 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 89. Л. 205, 216.

31 Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР. 1930-1960: Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 2005. С. 34-35.

32 Черчилль У. Вторая мировая война / Пер. с англ. М., 1955. Т. 4. С. 493.

33 Данилов В.П. Дискуссия в западной прессе о голоде 1932-1933 гг. и "демографическая катастрофа" 30-40-х годов в СССР // Вопросы истории. 1988. № 3. С. 116-121; Конквест Р. Жатва скорби // Вопросы истории. 1990. № 4. С. 86; Население России в XX веке: Исторические очерки. М., 2000. Т. 1. С. 270-271.

34 Данилов В.П. Коллективизация: как это было // Страницы истории советского общества: факты, проблемы, люди. М" 1989. С. 250.

35 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 179. Л. 241-242.

36 Там же. Д. 436. Л. 14, 26, 65-67.

37 Поляков Ю.А. Советская страна после окончания Гражданской войны: территория и население. М., 1986. С. 98, 118.

38 Лунеев В.В. Преступность XX века. М" 1997. С. 180; Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М" 2000. С. 314.

39 Черная книга коммунизма: Преступления. Террор. Репрессии / Пер. с франц. М., 1999. С. 37.

40 Там же. С. 36.

 

1* Пометка Земскова «Таблицы 2,3,4 сняты без ведома автора, что привело к некоторым несуразностям в тексте».

2* Примечание Критика. Не совсем соответствует действительности. По Постановлению Совета народных комиссаров СССР и Центрального комитета ВКП(б) от 6 мая 1932 г. «О плане хлебозаготовок из урожая 1932 года и развертывании колхозной торговли хлебом», план хлебозаготовок был снижен. В частности для Украины с «356 млн. пуд. Вместо плана прошлого года 434 млн. пуд.»

 

Огромное человеческое СПАСИБО Мирославе за этот материал.