Письмо ветерана

В редакцию газеты «Завтра».

Пишет Вам Агафонов Серафим Николаевич, ветеран войны, майор хочу рассказать о своей жизни, свой пройденный трудовой и боевой путь за прожитые 90 лет.

Я, Агафонов Серафим Николаевич родился 6 ноября 1920 года в селе Чубарова Сасовского района Рязанской области в семье религиозного культа. Хочу рассказать вам о моей жизни, пройденной за 90 лет, как я воевал и работал.

Когда мне исполнилось 3 месяца, мать заболела брюшным тифом. Все село болело. Из девяти человек семьи не болели трое - сестра 10 лет, отец мой и я. Они вдвоем меня кормили ржаною соской, поили сладким чаем, водой.

Все выздоровели, и началась нормальная жизнь. Мне было четыре года. В летнее время сажали меня на окно смотреть за пчелами, и когда роился улей, я докладывал матери. В ночное время отец меня брал на Гумно на охрану зерна. А также брал в поле. Когда мне было шесть лет, мне сделали кнут и заставили пасти свинью, у которой было два приплода. Это было с весны до осени. В зимнее время была игра на улице в снежки. В 1928 году отцу предложили переехать в село Печкеряево Рязанской области на должность священника. Он собрал нас всех детей и сказал, кто за переезд, а кто нет. Все мы ребятишки подняли руки. Прослужил он год священником.

В 1929 г. стали создавать колхозы, раскулачивать честных добросовестных крестьян. Отца посадили. Взрослые сестры все разбежались. Одна уехала в Москву. А остальные три сестры уехали в Татарстан г. Агрыз к дяде матери, который строил ж/д дорогу в 1914 году Москва-Казань-Свердловск.

Посадили отца, я ходил, собирал милостыню по своему селу. Девочки, с которыми я учился, меня стыдили, что я «побирушка». Откуда они могли узнать это, если все село два километра, тысячу с лишним домов, я ходил вечером , а утром они узнали на другой день. Кушать охота и мне пришлось каждый день после учебы ходить в соседние деревни, за 5-7 километров. В хороших домах ничего не давали, а в маленьком старом доме всегда давали картошку или кусок хлеба. Принесу, что дали. Нас было шесть человек, все за раз съедали. На следующий день опять приходилось идти. Когда стали побольше с братишкой ходили дрова пилить, за работу нам давали еду.

В 1932 г. я учился в 4-ом классе. Летом этого же года пас свиней. Мне прикрепили двух женщин с грудными малышами. Я стал учить их грамоте с осени до весны 1933 г. Научил их хорошо читать и писать. За это они меня кормили. Так как было постановление Правительства ликвидировать неграмотность. В 1932 г. был создан совхоз «Свобода» в селе Печкеряево. В 1933 г. я окончил 5 классов и устроился туда разнорабочим. В летнее время мать поднимала меня в 2.30 на работу. Ходил каждый день на работу до осени в первое отделение колхоза за 10 км туда и обратно. И целый день приходилось пахать, весной боронить. Летом выполнял разные работы: пахал в поле, возил комбикорм, убирал урожай. Работал на обогрейке, косили ячмень, рожь. Работать было очень тяжело, даже «искры из глаз летели». А с осени, с сентября месяца я возил учеников в школу до весны. Однажды весной попал в половодье, весь промок ночевал на конюшне, до дома было 5 км, было не пройти. А летом заболел ревматизмом, видимо весной простудился, лежал в больнице в Мордовии. Две недели не мог двигаться. Впоследствии это сказалось, когда воевал, когда все отдыхали при отступлении с Западной Белоруссии до Москвы, а я не мог присесть, так как если я сяду то ноги отказывали, не мог идти, и меня тащили два солдата. Поэтому когда все отдыхали я ходил взад и вперед.

Так проработал я до сентября 1936 года. В сентябре мне пришло письмо с Агрыза от сестры «Приезжай Серафим, я тебя устрою в школу ФЗУ». Приехал я 10 сентября в Агрыз, класс уже был полон. И мне пришлось до весны нянчить племянника. Одновременно ходил в 6 класс до февраля месяца 1937 года.

1 февраля сдал экзамены и стал учиться на ученика слесаря в Фабрично-заводском училище (ФЗУ). Учился хорошо. В летнее время нам четверым дали путевки на пароход «10 лет Комсомольской правде» от Горького до Астрахани по Волге. Туда и обратно на 22 дня. На остановках больших городов, таких как: Куйбышев, Сталинград, Саратов, Ульяновск, Казань водили нас по музеям. На пароходе везли коров специально для отдыхающих. Поили молоком, кормили сливками, мороженым. Я сколько был в жизни на курортах, такого не видел, как тут кормили. За эти дни почувствовал себя сильным и здоровым.

В марте 1938 г. сдал экзамен на «хорошо» и пошел работать слесарем-арматурщиком. Из группы 32 человека 8 человек ушли работать в помощники. А меня не взяли, потому что мне было 17 лет, а брали с 18 лет. Работал, выполняя все целиком. А платили за работу мало, потому что бригадир Гриша Шишин считал, что я еще молодой, что мало работаю. В бригаде работало у нас три арматурщика, они были выпущены на полгода раньше меня. Когда я проработал 4 месяца, ушел учиться учеником токаря. Проучился три месяца учеником токаря, сдал экзамен и стал точить различные детали для паровозов. Стал стахановцем. И не снимали меня с «Красной доски» до ухода в армию. В 1939 году как хорошего работника уговорили вступить в Комсомол. Я не хотел, мне стыдно было говорить, что я сын священника. Но все-таки меня уговорили, и я вступил в Комсомол. Райком Комсомола из-за этого не хотел утверждать меня. Списки послали в Москву. Москва написала: «Утвердить комсомольцев, как проголосовало собрание».

В 1939 г. пришли большие паровозы ФД (Феликс Дзержинский), СО (Сергей Орджоникидзе), ИС (Иосиф Сталин).а так как депо было построено под маленькие паровозы, секцию промывки паровозов ДЕПО пришлось расширять. И мы под руководством Комсорга Смолиной Анны Васильевны расширяли ДЕПО. Ломали стену, а потом делали другую не в рабочее время. В 1940 г. осенью, когда мне было 20 лет, состоялся призыв в армию. А меня как сына священника не взяли. Забрали всех моих друзей. Все кто ушел в 1940 году в армию из моих друзей, никто не вернулся, все погибли. В 1941 году, ровно за месяц до войны, 22 мая нас отправили в Казань, сформировали Казанский рабочий батальон со всех районов Татарстана № 508, который состоял из 1000 человек. Батальон собрали из разного народа: судимые, раскулаченные, дети священников и муллы, богачей кулаков, в общем «ненужные элементы», тех кого в армию не взяли. И отправили нас в Западную Белоруссию в местечко Бутслов строить аэродром. Мы строили аэродром, возили тачки с бетоном, бетонировали, разбивали булыжник. С нами был еще Чкаловский батальон. Кормили нас соленой треской. Мясо давали мало. А когда объявили тревогу, что немцы наступают, погнали табун коров. То есть было чем нас кормить, а получилось, что и нам не дали мясо и животные остались у немцев. Мы успели отстроить половину аэродрома. И вот 22 июня нас подняли в четыре часа по тревоге. Немцы напали на СССР. Когда мы отошли 8 км, нас вернули обратно. 1 и 2 роты успели накормить. А нашу 3-ю роту не успели. Мы ели на ходу. Отступали до Москвы. Я не знаю какая была цель: отставить нас там, на смерть, ведь у нас не было никакого оружия. Отступали сутками, спали на ходу, падали, поднимались и шли дальше по дороге. Засыпали, спотыкались и снова шли. Кормило нас население кто что даст. Подошли к Смоленску, там нам выдали «шансовый» инструмент. Мы стали копать рвы противотанковые, эскарпы, контрэскарпы, окопы, строить СОТы (скрытая огневая точка), ДЗОТы (деревянная земляная огневая точка).

У Смоленска нас немец догнал. Посадили три роты на машину «ЗИС 5». Четвертая рота осталась, т. к. не хватило машин. Они попали в плен. У меня там был друг Сергей Шамшурин. А меня спасло 5 классов: я отказался быть командиром взвода 4 роты. Я мог бы тоже остаться как мой друг. Ехали стоя в кузове. Отъехали от Красного, я стоял у кабины и вижу на нашей территории поднимаются три самолета. Подумал, что это за самолеты. Они залетели вперед машин и стали бомбить. В 1-ой роте несколько человек было убито. Когда закончились бомбы они стали стрелять. Мы успели в это время выскочить из маши и спрятаться к кювете. Летел на бреющем полете и начали стрелять по машинам. Меня так трясло в кювете, думал, что я в землю закопался. Пули по дороге как борона прошла. Машину повредило, пробило радиатор. Мы пошли пешком. Машин стало не хватать. Нас стали перебрасывать за 15-20 км, машины возвращались за другими. Вот так нас перебрасывали. Под Москвой с реки Ануфриева прибегает связной из батальона и говорит: «Сейчас придет повозка со взрывчаткой, ты должен с своим отделением заминировать мост и подорвать его». Не успел связной уйти, приходит повозка со взрывчаткой. Мы сразу заминировали мост и меня стало волновать, что ни немцев, никого нет, а я должен подрывать. Но я командир, решение первое в жизни. Я не курил, отдавал махорку солдатам. Здесь махорки у них не оказалось, но в тот момент собрал все окурки и закурил. Закурил и думаю, что пока не увижу немцев мост подрывать не буду. Сижу, идут наши 9 танков на передовую. У меня бежали мурашки по телу. Через полчаса прибегает связной и говорит: «Отставить подрыв!». Вот и подумайте, чтобы было со мной, если бы я его подорвал. Мне этот мост все равно пришлось подрывать, но через три недели, когда я увидел немцев. Дальше шли до на окраины Москвы до фабрики «Красное знамя». Мне вручили три минных поля «ОЗМ 152» (осколочно-заградительная мина весом 152 кг), охранять. Там была воинская часть в палатках. Мне пришлось связаться с командиром пехотной части и оставить у него связного. Через несколько дней командир части вызывает меня и говорит: «Там-то прорвались танки, бери своего связного, вот тебе бутылки с зажигательной смесью, иди, встречай немцев!». Сделали окопы. Просидели до вечера, никаких танков не было. Вернувшись, пошел докладывать командиру. Когда пришел, палаток нет, командира нет. Валяются коровьи головы и шелуха. Мы несколько дней не ели. Я дал солдатам дал команду сварить это, и мы с таким аппетитом поели, как - будто первый раз в жизни, какой суп я никогда не пробовал. Поели, солдаты ворчат, немцы уже обошли нас. Они на меня «шумят», думают, что я их собираюсь сдать немцам. А я сказал: «Идите, я вас не подведу, но я пока немцем не увижу, я не уйду!». Так как мне не было команды уходить. При появлении немцев я взрываю мины, когда они зашли на минное поле, и мы быстро уходим по траншее по ходу сообщения, в сторону Москвы. При подходе к штабу, я встретил земляка из города Агрыза Шункарова, который указал мне, где находится штаб батальона.

Нахожу штаб и докладываю о выполнении задания. А в штабе нас уже не ждали, сняли с довольствия. Уже собирались отсылать похоронки.

Дальше я получил новое задание. Отправили меня под Химки, дорога Москва-Ленинград. Принял под охрану заминированную церковь и 2 фугаса, которыми я должен был взорвать церковь при появлении немцев. Дни шли, немцев не было, продовольствие закончилось, есть нечего. Солдаты нашли убитую лошадь, принесли два задних окорока и сварили мясо, после такого обеда мне стало плохо, но потом привык. Жили в брошенном доме и спасались от вшей, которые завелись в шерстяных свитерах. При установлении связи, нам стали привозить продовольствие.

6 декабря 1941 года началось наступление наших войск. Пришел приказ о сдаче мною церкви и фугасов другой части, а нас отправили на строительство раннее подорванного мною моста. Строительство шло медленно. Затем мы пошли догонять своих и встретили их в г. Сухиничи. Там был штаб 16 армии, командиром которой был Рокоссовский К. К., где меня поставили командиром взвода разведки. Ходили в разведку, минировали дороги при фронтовой полосе. Летом строили бомбоубежище для Рокоссовского. Дорога была плохая. Наш 145 батальон, который был переименован из 508, выстроившись вдоль всей дороги, встречал маршала Жукова, который приезжал к Рокоссовскому в штаб.

Особый отдел узнал, что я сын священника и меня сняли с разведки и отправили принять новый взвод, находящийся под Думиничи, для охраны минных полей. Приезжает комиссар Санников с командиром батальона Салманиным спросить у меня совета о том, кого можно поставить командовать взводом разведки, так как бывший командир, поставленный после меня с заданием не справился (струсил). Я отказался принять взвод обратно и посоветовал назначить моего помощника сержанта Кирюхина. При наступлении мы дошли до села Брынь Смоленской области. Там стояли в обороне. Меня вызывает в штаб ст. лейтенант Лазарев и говорит, чтобы я сдал взвод и подобрал себе 7 человек для полета в тыл к немцам, для минирования добротных домов, в которых обычно немцы устраивали штабы или селили командный состав. Подобрав 7 человек, стал изучать схемы всех взрывателей. Учителей было, все изучали по брошюрам, образование 5,5 классов. Вызывают опять в штаб и приказывают подготовить место для прохода в передовой разведывательной группе во главе с мл. лейтенантом Кирюхиным к немцам в тыл.

Я приступил к выполнению задания. Разделились на 3 группы. Начали наблюдение, 2 основные группы вели наблюдение день и ночь, я же с одним солдатом был на дополнительном участке. Дали команду пропустить 4 в тыл. Я со своими солдатами полз впереди, за мней солдатыЯ пополз, за мной ползут разведчики, вдруг траншея, оставил одного солдата, ползем дальше - опять траншея; опять одного солдата. Ползем дальше, все чисто. Метров через 30 раздался взрыв мины, одному солдату ранило ногу. Начался артобстрел, беспорядочная стрельба немцами, сразу же стало светло. Кирюхин с тремя солдатами тащил раненого солдата на плащ палатке. Мы срочно стали отходить. Подходит ко мне лейтенант Шайдуллин и спрашивает меня о том, как будем докладывать о сорванном задании, которое было поставлено перед Шайдулиным, что бы мы не попали в плен, а они даже не дошли до немецкой передовой, сказал, что не хватило проводов связи, я ему говорю: «Иди и говори что хочешь, тебе ведь докладывать!». А мне было обидно, что меня не поставили главным. Я его пожалел и рассказал, как все было. Я пошел спать, а он пошел в штаб.

В дальнейшем наш 145 батальон отправили под Москву ст. Апалиха село Гареносово на формировку. Выдали зимнее обмундирование и отправили под Сталинград. По приезду в Сталинград мы успели минировать поля, чтобы не выпустить войско Паулюса из окружения. Потом наши войска стали ликвидировать немцев. Мой взвод был прикреплен к дивизии командира.

Задача была такая «День наступаем, сколько пройдем, а ночью мы копаем НП (наблюдательный пункт) и КП (командный пункт)». Это продолжалось 2,5 месяца с ноября по 31 января 1943 года. Земля была, как ее называли «Приволжская твердыня», капали киркой и лопатой, лом не брал и комочки получались как воробьиное яичко. Пройду за день всяко было, когда 0,5 км., когда 700 м., когда 1 км., на другую ночь опять надо копать. Я как офицер тоже копал наравне с солдатом, поскольку мороз доходил до 40 градусов. Утром приносили нам завтрак. Жидкость ледяная, а хлеб рубили топором. 31 января 1943 г. меня вызывает командир дивизии в землянку. Прихожу и докладываю: «Лейтенант Агафонов по вашему указанию прибыл». Командир дивизии сидел в белой шубе с белым воротником. Звания на ней не было. Он приказал мне 1 февраля с утра пропустить пулеметную роту «Максим», если будут препятствия, заграждения проволочные, минные поля, а также помочь перенести пулеметы через балки, овраги. Вечером пришли мы на место, где должно быть наступление. Всю ночь пробегали, грелись. Перед наступлением нам принесли завтрак, по 100 грамм не дали, даже мне, как командиру взвода, не говоря уж о солдатах. Позавтракали, после «зеленой ракеты» пошли в наступление. Пулеметной роты со мной не оказалось, и пехотинцев тоже нет. Куда идти я не знаю, поскольку я сапер и провоевал уже два года, но в наступление никогда не ходил. Решился идти, куда глаза глядят. А пошел из-за того, что надоело в таком холоде сидеть, даже если бы пришлось погибнуть.

Взвод развернул и пошли в наступление. Справа было первое отделение, по середине второе, слева - третье. А я шел по середине впереди. Несколько метров отошли, по нам стали стрелять, и я дал команду «стрелять» и побежали на встречу смерти. Закричали «Ура, За Родину, за Сталина!». В этот период я не думал о смерти, думал только о том, как уничтожить немецкую пехоту. Патроны закончились и у меня и у других, и у ефрейтора Черняка, он достал финку и ей резал немца. Так мы выиграли бой.

...Пошли дальше в наступление. Встречается боевая точка. Ничего не видно - куржак и сильный мороз. Из этой точки в нас стреляли из пулемета. Несколько солдат ранило, один солдат - Осроров, поднялся, хотел перебежать, но его добил снайпер. Я достаю бинокль, рассматриваю, вижу - амбразура. Я решаю: чтобы сохранить солдат, не бросаться на эту точку, даю указания первому отделению делать обход справа, третьему отделению взвода - обход слева, а я со вторым отделением лежу и стреляю по амбразуре, чтоб немец не мог прицельным огнем убить солдат, которые были посланы справа и слева. Немцы выкинули белое полотно, что сдаются. Я свободно встал и с отделением пошел туда. Подошел, немцы стали выходить. Сколько человек их было, я не считал (45 или больше). Отвел их в штаб дивизии. Зайти к командиру дивизии и сообщить о выполнении задания я не догадался. Разгоряченный стремился наступать дальше. Пошел с отделением обратно -снова наступать. Не доходя до пулеметной точки Ссышу немецкий разговор. Прошел 10-15 м. Вижу балка (овраг), тянется на несколько километров. Построена колонна немцев, оружие рядом в кучу сложено, впереди их два командира. Они мне что-то кричат. Я махнул им рукой в направлении наших войск тыла, чтобы они шли туда, откуда пришли, вести такую колонну не было людей.

...Мы продолжали наступление. Время шло к вечеру, темнело. Подошли к заводу «Баррикады» и правые фланговые солдаты собрались сюда. И какой-то солдат кричит: «Танки!». Все залегли и я в том числе. Слушаю, никаких танков нет. Я поднимаюсь, не успел сказать «вперед». Единственный выстрел был снайпера в мою голову. Я упал. Меня отвезли в санчасть. Потом я догадался, что снайпер подумал, что я большой начальник. Так как я был в белом халате. На этом там закончилась моя война. А 2 февраля награждали и вручали по 400 граммовой кружке водки, но я ее не выпил. Тогда за эту операцию мне ничего не дали, тогда был молодой не надо было. После лечения нашему саперно-штурмовому батальону был приказ Сталина очистить Сталинградскую и Калмыцкую области от всех взрывчатых вещей: фугасов, минных полей. Приступили к уничтожению всех взрывчатых веществ и ликвидации минных полей. Все патроны, пулеметы, автоматы, винтовки приносили и складывали в кучу. Танки и орудия все фиксировались на карте. После окончания работ в мае месяце наш батальон отправили под Москву в город Зарайск на формировку. Приехали в Зарайск пополнили нас солдатами. Приступили к подготовке. В июне месяце отправили нас на Орловско -Курскую Дугу. За день доехали, без остановок. Приехали в район станции Поныри. Моему взводу опять дают три машины. Одну машину под солдат, вторую - под взрыватели, третью - под мины. Мы были живым отрядом заграждением. Остановили немцев, наши пошли в наступление. Мой взвод поставили стелить гать, чтобы пропустить военную технику. Между Орлом и Курском был автогужевой мост. Дали команду разбирать дома. И вот настелили уже метров 30. Солдаты кричат: «Лейтенант, воздух!». Все залегли. Летят самолеты над нами и падают бомбы. Слышим, а взрывов нет. Самолеты пролетели, я поднимаюсь и смотрю, в метре от меня упала бомба, не успело затянуть ее. Остался след от бомбы. В настил не попала ни одна бомба. Комсомольца Филатова ранило под сердце. Его отправили в госпиталь. Настил настилать закончили. Пушки пошли, катюши пошли, танки пошли по настилу. 13 армия пошла в наступление. Наш батальон направился разминировать дороги, строить мосты. В садах, где стояли их машины, находились мины. Они думали, что мы не подумав, будем ставить наши машины на эти места. Солдат мой проверял дорогу по улице с миноискателем, навстречу ему шла девушка, они стали разговаривать. Невнимательность солдата привела к тому, он наступил на мину «СС». Мина взорвалась и ему под сердце. Он скончался.

Дошли до Чернигова до реки Десна. Так заставили нас делать плоты, мы переплавляли штрафников. А мост строили другие подразделения, мне это не пришлось делать. Далее строили мост в Чернобыле на реке Припять. Наступаем дальше. По дороге проверяем мины и остальные работы. Дошли до реки Западный Буг. Строили мост. Дошли до Брода Львовской области. Стояли в обороне, строили укрепления. Потом пошли в наступление. Зашли в Западную Украину. В городе Сарны Западной Украины строили мост через реку Случь. Приказ Сталина был такой: «У населения ничего не брать, мародеров расстреливать на месте!». Мою роту пополнили. Мне дали четыре украинца. Комбат Филлипов дает мне указание выделить четыре разведчика, которые пойдут к немцам в тыл на свое усмотрение. Я выделил четверых. Солдаты там стали учиться. На днях они должны были идти в тыл в разведку. Эти четыре человека, которых я послал, решили выпить, потому что не к тещи идти в гости на блины. Зашли к одной женщине, которая гнала самогон. Выпили, заплатили ей. Еще решили выпить, а денег не хватает. Она им не дает самогон. Они расстреляли самогонный аппарат. Взяли у нее мешок муки. Отнесли к другой женщине. Стали пить. А на другой день обе эти женщины пришли к командиру батальона капитану Филлипову. Он дал команду построить взвод. Женщины показали на Чеменёва, что он взял мешок с мукой. А татарин Закиров говорит командиру части: «Я, комбат, брал мешка!». Комбат приказал Чеменёву раздеться до нижнего белья и расстрелял его. Меня ночью вызывает комбат Филлипов. Захожу к нему и докладываю: «Старший лейтенант Агафонов прибыл!». Он не спит, ходит по избе. Он мне говорит: «Пиши характеристику на солдата Чеменёва!». Я солдата Вьюгина посылаю за личным делом Чеменёва. Написал на него хорошую характеристику и привез. Написал: «Никаких взысканий не имел, награжден медалью за боевые заслуги, медалью за отвагу». Комбат меня снимает с роты, за то что я написал хорошую характеристику. И ставит меня командиром взвода управления и посылает на НП (наблюдательный пункт). Наблюдали за огневыми точками. Поехал в батальон за продуктами. Получил продукты. Иду. Встречается майор, которого поставили вместо Филиппова. А Филиппова сняли, его судили и дали 8 лет условно, за то что он расстрелял солдата после нарушения, а должен был поймать его на месте. Такой был приказ Сталина. Я поприветствовал Трифонова. Он мне говорит: «Ты что тут, старшой, болтаешься?». Я ему отвечаю: «Я, во-первых, не болтаюсь, я приехал за продуктами и за бельем а во-вторых, какое ваше дело?». Он посмотрел на часы и говорит: «Через полчаса, чтобы вас не было!». Он был представитель из бригады, приезжал в батальон не раз. После того, как он мне дал команду уезжать, я купил две фляжки самогонки. Решил зайти в офицерскую столовую поесть. Майор Трифонов тоже сидит за столом в столовой. Я повару кричу: «Николай, принеси две кружки!». И говорю майору: «Пейте, за то, чтобы мне благополучно доехать на наблюдательный пункт!». Он пить не стал. Встал и ушел

Я не успел добраться до наблюдательного пункта. Уже пришел приказ о том, чтобы сдать взвод и отправиться в бригаду. Сдал взвод, приехал в бригаду. Принял меня капитан Глезин. Я ему говорю: «Оправляйте меня как ненужного офицера в армию». Он мне говорит: «Таких боевых офицеров мы не отправляем, если будет какое-нибудь новое место, я вас отправлю в батальон!». Около месяца я пробыл в резерве. Однажды вызывает меня начальник штаба полковник Ключников. Я прибыл и докладываю: «Старший лейтенант Агафонов прибыл». Уже темнело. Он мне говорит: «Там есть фульварки (фермы, где находятся коровы). Нужно привезти пять коров для бригады». Я взял интенданта-лейтенанта, повара, сапожника, портного. Ну и пошли мы по селу к коровнику. Идем по селу. Кругом разграбленные магазины. Смотрю, в избе горит огонек. Захожу. На полу спят два солдата, поляк с полячкой. Я спрашиваю у них: «Где, фермы?». Он мне просто машет рукой, так как он по-русски не понимает меня и я его тоже. На вешалке висела одежда. Я одел какой-то пиджак и позвал его, чтобы он показал, где коровник. Так как у меня своего оружия не было (я его сдал), взял у повара автомат «папаша» (пистолет Шпагина). Поляк нас подводит к этому строению. Не доходя около 100 м. я вижу огонек среди здания. Я направился на этот огонек. А интендант и остальные направились в торец. Не доходя до двери 3-4 метра, меня увидел немец и закричал не своим голосом. Я ему сказал: «ХэндэХох!». А он дверь закрывает. Я натянул затвор со злости и нажимаю на спусковой крючок, а он медленно двигается, затвор еле работает, не стреляет. Те услышали и убежали. Я тоже боевой командир побежал. Прихожу и докладываю Ключникову. Он мне говорит: «Иди к командиру взвода управления. Возьми взвод вместе с людьми и пускай они идут с тобой!», я пошел. Командир взвода говорит: «Держи мой пистолет, бери всех людей, а я не пойду!». Я взял пистолет. Со мной пошли все. Приходим к этим дверям. Я старшему сержанту помощнику командира Волк говорю: «Раздели взвод на две части». Забегаем в помещение, с правой стороны светили спичками, а слева стояли с автоматами. Открываю я сбоку дверь, все заходим. Смотрю и вижу лестницу, которая поднимается вверх на сеновал. Я не стал подниматься наверх. Коровы были привязаны на цепях. Одну корову отвязал, солдат ее повел. Вторую отвязал. Третью стал отвязывать, кричит солдат: «Старший лейтенант, коровы бегут». Я говорю старшему сержанту: «Берите вдвоем одну корову!». Две коровы убежали, а пять мы забрали. Повели их. Со мной остался интендант, повар и несколько солдат. Идем, стоит помещение. Заходим в него. А там ходит целый табун свиней, пудов по пять. Я тогда говорю ст. сержанту «Стреляй!». Он мне отвечает: «Нет, старший лейтенант, я не буду. Пуля срикошетит!». Тогда я ему говорю: «Вы светите, я буду стрелять, и сразу перерезайте горло». Так и сделали. Я настрелял 15 свиней. Я оставил один патрон на всякий случай. Пригнали машину «ЗИС 5». Погрузили свиней в машину полный кузов и увезли. На другой день пришла армия. Штаб бригады пошел дальше, а штаб армии приехал на это место. И штаб армии забирает этих пять коров. А свиней успели отвезти на машине. Ключников вызывает меня опять. И говорит: «Иди, выручай коров!». Я приезжаю и нахожу интенданта. И говорю: «Я вчера чуть голову за коров не оставил!». Он говорит: «Ладно, бери одну корову, и уходи!». Вскоре меня отправляют в 281 батальон и назначают начальником мастерских. Несколько месяцем там побыл.

Делали скобы, штыри для мостов. Вскоре меня назначили в 282 батальон командиром роты. Продолжаем поход дальше. Строили мост через реку Случь в городе Луцке. Реку сильно бомбили, но у нас не было никаких потерь. А где был поставлен обоз ротный, там побило лошадей, убило солдата Шульгу. Далее строили мост через реку Стырь. Продолжали идти дальше. Строили мост через реку Горынь. Заходили в Польшу, строили мост через реку Сан. В Польше после реки Сан продолжали поход, выходили к реке Висла. Через нее в городе Тарнобжек строили мост. Далее строили мост на Сандормийском плацдарме. Мою роту на понтонах вывели на середину реки Висла. Нам на понтонах проводяли насадки, прогоны, сваи. Строили сразу на ту и на другую сторону. По течению с левой стороны саперы другой части строили мост, а с правой стороны рабочий батальон. Налетела авиация. Одна бомба попала в понтон. Солдату оторвало одну руку и обе ноги. Солдат этот только был призван с Ханты-мансийского округа. Звали его Василий Попучуев. Отправили его в госпиталь. Он остался жив и прислал мне письмо, что жив. На Сандормийском плацдарме мы находились долго, строили оборонительную линию. Ходили за жителями села, чтобы строить оборону. Народ нам выделяли, с трудом они нам помогали. Командиром батальона 282-го был Тютин. Ему дали знамя за строительство моста. А мне ничего не дали. Про меня только написали в книге «Годы испытаний» Н. П. Пухова. Хотя двое суток саперы, не выходя из воды, трудились на строительстве переправ под моим командованием. Строили под огнем врага. Мы были батальоном от 19-ой саперной бригабы, которой командовал полковник Бараш, преданный 13-ой армии генералу-лейтенанту Н. П.Пухову. 281-ый батальон Сироткина строили мост через реку Одер. Я помогал подвозить бревна, насадки, сваи, скобы, штыри. Потом строили мост на реке Шпрей в Германии. После этого продвигались до Праги для разминирования дорог. Когда мы были не доходя до Праги 8 км. закончилась война. В Прагу нас не пустили. Отправили наш батальон обратно в Западную Украину в город Сарны. В 1946 году моя рота ходила следить за проведением выборов на Украине. Весной в 1946 г. охраняли мост на реке Случь. Во время половодья часть моста снесло. Мы снова его строили. А в июне 1946 г. я демобилизовался. Служить не захотел, т. к. образования не было, даже 6-ти классов. Приехал в город Агрыз, поступил опять в Локомотивное депо. Меня взяли бригадиром. Отработал 1 год. Приходит ко мне мастер Терсков П. П. попросить о том, чтобы я уступил рабочее место его другу Кочетову, который был до этого в плену. И мне партийному боевому командиру пришлось работать токарем. Долго работать на смог, на руке моей открылись раны, пошел гной. Меня положили лечиться в больницу. Заходил к парторгу партии Захарову Ф. М. Он мне ничем не помог. Ходил в Райком. Тоже ничем не помогли. Так что мне пришлось уволиться и поступить в ШЧ, менять профессию. Приняли старшим рабочим на оклад 475 руб. вместо 2000 руб., которые получал до этого. Поработал 3 месяца. Направили в Казань на курсы механики, учился полгода, сдал на механика. Приехал и стал работать механиком связи в ШЧ. Обслуживал аппараты Морзе, Бадо, коммутаторы ЦБ 2/3, ремонтировал компостеры, автоматические камеры хранения на вокзале.

29 января 1949 года женился на телеграфистке Подойницыной Валентине. А в феврале месяце 1952 года меня снова призвали в армию в Казань без моего согласия. С Казани отправили в Москву. Из Москвы направили за пополнением в Закарпатье. Дальше в Закарпатье сформировали батальон, меня поставили командиром дорожной роты. 1952-1953 годы строил дорогу в Татарстане Песьмянка-Азнакаево-Елабуга-Альметьевск. Перебросили в Москву, из Москвы в Крестцы Новгородской области. В Крестцах стоили дорогу, 2-ух метровые кольца спускали сами на тросах, ломах, кранов не хватало. Меня комиссовали в 1955 году.

С февраля 2006 г. сижу дома, ходить не могу, первую группу инвалидности не дают. В 2006 была комиссия ВТЭК, комиссию не привезли, я сам идти не могу, так и остался со второй группой третьей степени, сказали, что она будет приравнена к первой группе, но никаких льгот по ней нет .1 января 2006 года умерла жена, с тех пор живу один, выйти никуда не могу. Приходит ухаживать за мной у моей дочери подруга, приносит продукты, готовит еду, помогает по дому, приходится платить ей с пенсии. Пенсию получаю только половину, за то что воевал, а то что работал, за это не платят, говорят, получай, или рабочую или военную. Я считаю, что это не правильно. Я командир роты, майор, а получаю меньше рядового. Три раза был ранен, получил три контузии. Ноги, руки ломит, спать не могу, в сутки сплю по часу. Я воевал и спал на земле в 40-градусный мороз. Я Сталинград брал в 1943 году, один за всех командиров командовал, никакой награды за это не получил. Немцы, которых я брал в плен, могут подтвердить

Писал президенту Путину, Медведеву, в государственную думу, мне ответили отпиской, мол, всё по закону.

Прошу вас напечатать мой рассказ о моей жизни, как я воевал и работал, и как сейчас я живу, мучаюсь, ночами не сплю. Сижу только в окно смотрю и телевизор слушаю. Господь сохранил меня на войне и теперь дает мне такую жизнь. Если хотите можете проверить мой рассказ, если остались еще немцы живые те, что были под Сталинградом…

Агафонов Серафим Николаевич

Город Агрыз, Татарстан.