О воле Господней (Отрывок. Письмо третье)

Содержание-->Культура, миропонимание, характер народа

О воле Господней (Отрывок. Письмо третье)

День для посева был отличный; посеяли и заделали как нельзя лучше. Мы сеяли лен 2, 3 и 4 мая; вечером 4-го мая, когда последний лен уже был заделан, прошел теплый проливной дождь, который хорошо смочил и прибил сильно распушенную землю; 5-го было пасмурно, 6-го шел дождь, 7-го начали показываться всходы. 8-го мая утром, осматривая цветы и овощи в огороде, я был поражен тем, что все молодые листья на ревене оказались сильно продырявленными. Всматриваюсь - вижу на листьях сидят маленькие темно-коричневые блестящие прыгающие жучки - земляные блохи, - каких я прежде не видал, совершенно отличные от хорошо известных нам земляных блох с золотистыми полосками на спине, поедающих всходы репы и редиса. Осмотрев один огород, маленький подле дома, - белый, как называет староста, потому что в этом огороде я занимаюсь сам и развожу в нем разнообразные, господские, овощи, - я пошел в другой, серый огород, где у меня, между прочим, был засеян небольшой участок льну. Лен этот был посеян раньше полевого, хорошо взошел и уже поднялся на вершок от земли. Смотрю - на льне сидят те же земляные блохи, что и на ревене, и точат молодые листики. Это что еще, думаю, за напасть? и побежал в поле. Глянул на лен, и чуть в обморок не упал: представьте себе, - все поле покрыто неисчислимым количеством земляной блохи, которая напала на молодой всход льна; на каждом только что вышедшем из земли растеньице сидит несколько блох и точат молодые листики... Где место пониже, посырее, где лен уже поднялся, - там блохи меньше; где посуше, где лен и без того идет туго, - тут-то она, проклятая, и точит. На глазах лен пропадает. Ну, думаю, конец: в два-три дня все объест - вот тебе и лен, вот тебе и нововведение. Мы говорили, скажут, что по нашим местам льны не идут, что у нас и деды льнами не занимались. Тут, конечно, дело не в деньгах: потеря ста рублей, заплаченных за об­работку четырех десятин, меня бы не разорила, но дело бы затянулось, а при введении чего-нибудь нового первая вещь - успех. Одно вышло хорошо, другое, третье вышло хорошо - и вот приобретается уважение, доверие к знанию. «Это - малый, голова», - скажут, «это хозяин», и на всякую новость будут уже смотреть с меньшим недоверием, а если в течение нескольких лет все будет итти успешно, то можно приобрести такое доверие, что всякую новость принимать будут.

Понятно, как я был поражен этой неожиданной незадачей. Что делать? Досыта наглядевшись, как блохи едят лен, я побежал домой.

- Ну, Авдотья, пропал наш лен. - Помилуй, господи! - Да. Уж я тебе говорю, что пропал. Где Иван? Авдотья испугалась; она подумала, что ее муж, староста Иван, что-нибудь не подладил.

Отыскав Ивана, я, ни слова не говоря, повел его в поле ко льну.

- Видишь? Что это такое?

Иван сначала не мог понять, о чем я его спрашиваю. Я показал ему на блоху.

- Вижу, теперь вижу, козявочки сидят. - Да, козявочки, а видишь ли ты, что козявочки эти едят лен? Иван усомнился; но, рассмотрев внимательнее, и он согласился, что действительно козявочки точат листики на льне. - Это ничего. - Как ничего? Да разве ты не видишь, что едят? ну, и съедят все. Пропадет наш лен.

- Крый Господи! Зачем? - Как зачем? Да, так, что объедят все, и ничего не останется - вот тебе и лен. Ведь репу в прошедшем году всю съели. - То репа, - репу всегда объедает, а на льне никогда этого не бы­вало; сколько льнов ни сеял, никогда не бывало. - Мало ли что не бывало, а, может быть, и бывало, да вы не замечали. - Разве что!

Иван, однако, на этот раз не убедился, что блоха действительно может съесть лен. «Такое козявочки - мало ли их летом бывает».

В этот день я раз десять бегал смотреть лен - точат.

На другой день блох появилось еще более, а между тем наступила засуха. Ни дождинки; солнце жжет; каждый день дует сильный южный ветер, суховей. Земля высохла, потрескалась; лен и без того идет плохо, а блох все прибывает да прибывает. Который лен пораньше вышел из земли, тот ничего еще, - стоит, только листики подточены и росту нет; который позже начал выходить - не успеет показаться из земли - уже съеден. Даже крестьяне дивились. Блохи всюду появи­лись такое множество, что ею был усыпан не только лен, но всякая былинка в поле.

Я просто думал, что с ума сойду. Где бы я ни был, что бы ни делал, - всюду мне мерещились земляные блохи. Пью чай, задумаюсь, а перед глазами тучи земляных блох прыгают; бросаю недопитый стакан и бегу в поле - едят. Сон даже потерял: лягу, только забудусь, - перед глазами мириады земляных блох, которые скачут, кружатся: вот они растут, растут, вырастают величиною с слонов... Душно, жарко; измученный кошмаром, вскакиваю. Светает. Накидываю халат и бегу в поле. Роса еще не обсохла, с блохой как будто полегче, попряталась, сидит кучками на комочках земли; оживленный росой лен повеселел. Успокоенный, возвращаюсь домой и засыпаю. Проснувшись довольно поздно, зову Ивана.

- Ну, что?

Иван пожимает плечами. Сначала он считал это пустяками - «так козявочки, мало ли их бывает»; но, видя, что блоха, напав на выходящие из земли первые листики (семядоли), отъедает их начисто, вследствие чего корешок засыхает, он убедился, что блоха действительно портит всход, и тоже начал сомневаться. Но я вижу, он думает: это неспроста.

- Едят? - Точат; с утра полегче было, должно, росы боится, а теперь опять навалилась! И откуда ее такая пропасть берется? - Пропадет наш лен. - Господня воля. - Что же мы будем делать?

Иван молчит, переминается с ноги на ногу и, стараясь отклонить мои мысли от льна, заводит разговор о посеве овса, которому так благопри­ятствует погода. Иван, как человек бывалый, в старостах давно уже слу­жащий, около господ понатершийся, всегда заботится о хорошем распо­ложении духа барина. Первую зиму, когда я только что приехал, дела по хозяйству не было, и я целые дни сидел у себя в комнате, читал и писал письма, Иван всегда, бывало, подвернется вечером. «Вам должно быть скучно, А. Н.?» - Да невесело. «Вы бы чайку попили». - Что ж, дай чаю. - Подаст Иван чаю, а сам тут же стоит. «К соседям бы съездили, познакомились, - барыни тоже есть, - а то все одни изволите си­деть». - Кто ж тут соседи? - Иван начинает пересчитывать соседей и в особенности налегает на соседок: «в А. барыня, в В. барыня, в Г. барыня - тут, почитай, все барыни; господ совсем нет: кои померли, кои на службе находятся». А то другой раз придет Иван. - «Папиросы на исходе, А. Н.; я думаю бабенку позвать из деревни, пусть напробует: не мудреное дело, сделает; Дарочку думаю позвать - вот, что сегодня при­ходила, вы изволили видеть». Теперь Иван, думая отклонить мои мысли от льна, на другие стороны хозяйства налегает.

- Скот как отлично наедается! Новая корова, что недавно купили, должно, телится скоро. Вот, если бы Бог дал телку! Я молчу. - Отлично земля идет нынче к разделу. Редко такой сев бывает. Рожь так и прет. Если Господь совершит все, - урожай будет отличный. - Да что мне твоя рожь, если лен пропадет. - Пшеница тоже отлично идет, - вы бы изволили сходить посмотреть. - Я знаю, что пшеница хороша; недаром мужики так на пшеницу лезут. Отчего ей быть худой? - Не всегда так бывает; иной раз и лядо хорошо, да не задается. Все воля Господня.

Что мне рожь - я всю весну ни разу даже в ржаном поле не был; что мне овес - я опять бегу смотреть лен. Едят: не успеют еще листики развернуться, как на них сидит уже целая куча блох и точат.

Что делать? Все книги перерыл, отыскивая способы уничтожения зем­ляных блох. Способов предлагают немцы множество. «Для уничтожения ее - то есть земляной блохи - посыпают всходы льна золою», читаю в одной книге. Зову Ивана.

- Ты, Иван, вот все не веришь, что блоха съест лен, а и в книге сказано, что всходы льна истребляет земляная блоха. Немцы вот заметили, а ты говоришь: никогда не бывало. - Никогда не бывало, сколько льнов ни сеял. - Да, вот ты не веришь! : - Отчего не верить, все бывает: вот у Б. барыни - сами изволите знать - нынешней весной сороки были напущены.

Сначала Иван не придавал блохам никакого значения, но потом, убе­дившись, что козявочки действительно подъедают листики, вследствие чего лен пропадает, он высказал, что это не настоящие какие-нибудь блохи, - никогда этого до сих пор не бывало, - что это не простые козявочки, а напущенные злыми людьми из зависти, подобно тому, как бывают напу­щенные сороки, крысы. Действительно, нынешней весной у одной моей соседки был такой случай - были напущены сороки. Ни с того, ни с сего, весною, когда скот и без того был плох, еле вставал, появилось множество сорок, которые стали летать в хлевы и расклевывать у коров спины: заберутся в хлев, усядутся у коров на спинах и клюют точно па­даль - у всех коров спины изранили страшнейшим образом. Что ни де­лали, ничто не помогало (вот и заводи тут симентальский скот!); гоняли, стреляли, надоумил кто-то, за дедами посылали... наконец, помещица при­гласила попа служить с большим требником. Потом, через несколько не­дель, встретив у одного богатого помещика на именинах священника, я ему рассказал о сороках. - Бывает это; все дело в том, какие сороки, - заметил священник глубокомысленно, - если напущенные - это нехо­рошо. Тоже недавно у нас был случай: у одного арендатора, поляка, появились в хлевах крысы; бегают по коровам, шерсть объедают, на спинах гнезда делают; возился-возился и, хотя католик, попов призывал для со­вершения на скотном дворе водосвятия, чего прежде не делалось.

- По-твоему, это значит напущенные блохи? У вас все напущен­ные, - рассердился я; - телята дохнут - хлев не на месте стоит; корова заболела - сглазили. - Поживите в деревне, сами изволите узнать, А. Н., все бывает. От злого человека не убережешься. - Ну, да что тут толковать: вот и в книге сказано, что поедают. Я знаю только, что если мы ничего не будем делать, то пропадет наш лен. - Да что же делать, А. Н.? - Советуют посыпать золой. Ты как думаешь? - Тэк-с. - «Для уничтожения ее посыпают всходы льна золой», - медленно читаю я в книге. Иван молчит. - Что же ты молчишь? - Как прикажете. Испытание сделать можно; бабы, может, еще не всю золу из печей повыгребли, сколько-нибудь найдется. - Не всю повыгребли, не всю повыгребли! Ступай - ты! Иван уходит. Действительно, откуда же взять золы, чтобы посыпать че­тыре десятины? Опять начинаю рыться в книгах: «в других местах распус­кают серный цвет с водою и поливают всходы. Равным образом большую пользу приносит в этом случае поливка всходов льна водой, в которой рас­пущен гуано». Ну, гуано у нас достать нельзя; а не попробовать ли серный цвет? Зову Ивана. - Вот что, Иван. Золы, конечно, теперь на четыре десятины не до­станет, а вот тут в книге сказано, что хорошо поливать всходы льна серным цветом, распущенным в воде. Как ты думаешь? Иван молчит.

- Можно послать в город купить серного цвету. Переделаем две бочки, так, чтобы удобно было поливать - ведь ты видал, как поливают шоссе? Иван молчит.

- Что же ты молчишь? Ведь ты видал, как шоссе поливают в Петер­бурге? - Бочки можно приладить, досточку сзади сделаем. - Ну, да, приладим; ведь это хорошо будет; ведь ты сам заметил, что она боится мокроты, а тут еще серный цвет. - Много воды нужно, А. Н. - Конечно, но ведь сам знаешь, без работы ничего не достается; жаль только, что в книге не сказано, сколько серного цвета на десятину нужно. Пуда по два, я думаю, довольно будет? Иван молчит.

- Пошлем Сидора сегодня в город; завтра вечером он вернется - на саврасом пусть едет, тот лучше бежит, - а мы тем временем две бочки приладим. - Как прикажете, можно Сидора послать. - Только достанет ли он там серного цвету? - Сколько ни на есть достанет; если в лавках нет, в аптеке можно достать. Я для собак в аптеке брал - на десять копеек порядочно в бумажку отсыпали.

Молчание. Я перелистываю книгу. Иван переминается.

- Серного цвета если не достанет, селитры можно взять: селитра в лавках всегда есть. - Селитры? Какой селитры? - Да что в солонину кладут; эта всегда в лавках бывает, потому что в солонину кладут: червяк не заводится, - червяк селитры боится. Тоже бура хороша, от прусаков помогает. - Нет, не нужно; ступай. Иван уходит.

Я опять роюсь в книгах: ищу, нет ли чего в курсах огородничества. «К уничтожению этих насекомых способствуют частые вспрыскивания водой, посыпка известью или табаком; особенно действи­тельным оказалось средство, рекомендованное Буше, а именно: вспрыс­кивание раствором полыни; другие хвалят вспрыскивание чесночной водой». Все не идет; где тут вспрыскивать водой - пока другую бочку привезем, первая и высохнет; извести нет, полыни нет, чесноку и для огурцов-то не всегда достанешь. Табаком разве посыпать? Не идет: когда его натрешь, да и рассыпать неудобно - все глаза запорошит. Я начинаю беситься, проклинаю немцев, а еще больше русских составителей ученых руководств по сельскому хозяйству. «Распускают серный цвет в воде и поливают ею всходы» - скажите пожалуйста! А ведь наверно учеников заставляют все это заучивать и нули ставят, ученых степеней не дают, если они не знают средств для уничтожения вредных насекомых, этих бичей хозяйства...

Опять роюсь в книгах, - все еще старая привычка по книгам дохо­дить, - перелистывая, даже в глазах от напряженного внимания темно стало; ну, вот, кажется, подходящее средство: «делают две рамы шириною в гряду и вышиною в Г, натягивают на них прочную парусину, которую с обеих сторон намазывают очень липким веществом, например, дегтем или птичьим клеем. К передней части рамы приделывают ручки в У дли­ною, а на задней втыкают мелкий хворост. Когда эти рамы проводят несколько раз по гряде, то множество этих прыгающих жучков прилипают к липкой поверхности парусины». Кажется, что будет хорошо; это пред­лагается для огородов, но, думаю, если сделать рамы побольше, обить крепким холстом, намазать дегтем и возить на колесах по полю, блохи будут подпрыгивать и прилипать к дегтю. Отлично, думаю; когда наберется много блох, рамы можно очистить, опять помазать дегтем и снова возить по полю. И блох, сколько наберется при очистке рам, не бросим - в компост употребим, ведь употребляют же немцы в компост майских жуков, которых просто обирают руками. Побежал в поле - лен покрыт блохой; ударил по земле палкой - блохи подпрыгивают. Отлично; заметил и на какую высоту они прыгают. Так, думаю, и рамы устроим.

Прибежав домой, зову Ивана и говорю ему о рамах.

Иван молчит.

- Ведь это, кажется, хорошо будет. Устроим рамы на колесах, пони­маешь, намажем дегтем и будем возить по полю. Иван молчит. - Как налипнут они, так и очистим скребком; только, пожалуйста, скажи ты Сидору - он будет возить рамы, - чтоб все, что очистил с рам, собирал в одно место, плетенку дай, и потом свез бы в ту кучу, куда носят... Ведь тут все азотистые вещества, а, по исследованиям вольно-экономического общества, 9 первое дело - азотистые вещества. Компост потом для лугов употребим. Иван молчит. - Да что же ты молчишь? Ты скажи, как ты думаешь? Ведь не трудно же рамы устроить? Не трудно? , Иван молчит. - Да что же ты молчишь? Ведь едят! - Едят. На Кузиной десятине, почитай, весь край объели. Так и точат. - Ну?.. - Как прикажете, только, по-моему, А. Н., лучше бы всего за попами спосылать, богомолебствие совершить. Бог не без милости, даст дождика, и все будет хорошо; сами изволили заметить, - она божьей росы боится. В несколько дней я совершенно измучился, от сна и еды отбился, по­худел и даже заговариваться начал, в московский комитет сельскохозяй­ственной консультации писать хотел... Что делать? Думал я, думал и, наконец, послав к черту всех немцев, как настоящих, так и переводных, надумался.

- Ну, Иван, говорю, я надумался: если завтра не будет дождя, если блохи не убавятся, мы будем отсевать; выскородим опять хоро­шенько и отсеем, - еще не поздно

Иван сначала воспротивился такому решению, но я его разбил на всех доводах, которые главным образом состояли в том, что может, Бог даст, обойдется и так. Наконец, я ему предложил такой ультиматум: если не будет еще несколько дней дождя, то блоха съест лен, поэтому следует послать за семенами; если же ты, Иван, старый и опытный хозяин, ду­маешь, что отсевать не нужно, то будь по-твоему, только бери лен за себя - и барыши, и убытки твои. Если возьмешь лен за себя, то можешь делать, что хочешь: за попами посылать, за дедами, что хочешь.

Иван пошел в поле, в сотый раз осмотрел лен и вернулся с ответом:

- Нет, оставим так, не будем отсевать. - Так, значит, ты берешь лен за себя? Хорошо - вот тебе еще до завтра день сроку: подумай, посмотри.

Иван в этот день несколько раз ходил на лен. Вечером, когда он пришел с докладом, я тотчас заметил, что и он начал сомневаться. Выслушав доклад о работах, я ни полслова обо льне. Иван сам заговорил.

- Да что тут толковать: по-моему, лен должен пропасть, следует от­сеять, и если льняных семян не достанем, то овсом отсеять; но если ты берешь лен за себя - завтра дай окончательный ответ - и будь по-тво­ему. На другой день я не пошел смотреть лен. Иван это заметил.

- Что же вы, А. Н., на лен сегодня не ходили? - заговорил он. - Да что же его смотреть. По-моему, нечего смотреть - отсевать нужно; но если ты за себя берешь - пусть будет по-твоему. Однако, вижу, Иван трусит - Авдотья настроила. Молчу. - Сегодня еще больше объела. - Ну, так как же? - Надумался и я: должно быть, отсевать придется. - Ну, отсевать, так отсевать. Хорошо, собирайся и поезжай. Если льняного семени не достанем, овсом отсеем, или под озимь к будущему году пустим.

Пообедав, Иван поехал за 60 верст доставать семени. День был со­лнечный, знойный, но под вечер стало натягивать с запада, и к ночи набежала туча, которая разразилась таким проливным дождем, что щепки поплыли. На завтра задул северо-восточный ветер, стало холодно, целый день моросил дождик; блоха попряталась и лен стал оживать - откуда что берется. Когда Иван вернулся с семенами, то отсевать было уже не нужно и невозможно. Пошли дожди, блоха пропала, лен ожил, поправился, и урожай вышел хороший. Та десятина, которая была сильно подъедена, за которую мы очень боялись, дала, за вычетом семян, на 40 рублей льняного семени и на 85 рублей льну, всего на 125 рублей, а так как обработка стоит 25 рублей, то с десятины получилось чистого дохода 100 рублей, то есть втрое более, чем стоит самая земля. Интересно, что на одной из десятин, где блохи было гораздо менее, - блоха нападала на самые сильные всходы, - урожай вышел гораздо хуже. Конечно, все земля правит.