Справка по делу Л. Ф. Цанава. 10 октября 1955 года
Справка
по делу Цанава Лаврентия Фомича, обвиняемого в преступлениях, предусмотренных статьями 58-1 «б», 58-11 Уголовного кодекса РСФСР.
Расследованием по делу Цанава Лаврентия Фомича, 1900 года рождения, уроженца села Нахуново Мартвильского района Грузинской ССР, бывшего члена КПСС с 1920 года, до ареста пенсионера МВД, установлено следующее:
В органах ЧК Грузии Цанава начал работать в 1921 году. В августе 1922 года, исполняя обязанности начальника политбюро ЧК Телавского уезда Грузии, Цанава, носивший тогда фамилию Джанджгава, злоупотреблял служебным положением и, кроме того, похитил с применением оружия девушку. За эти преступления решением Особой комиссии при Президиуме Всегрузинского Центрального исполнительного комитета, утвержденным Президиумом ЦИК, Цанава был приговорен к заключению «в лагерях принудительных работ сроком на 5 лет со строгой изоляцией». Некоторое время Цанава содержался под стражей, но затем скрылся, в связи с чем в ноябре 1922 года был объявлен его розыск. Однако в июне 1923 года, в результате вмешательства Берия, Президиум Груз[инской] ЧК пересмотрел дело Джанджгава, неосновательно освободив его от ответственности.
Не ограничившись этим, Берия 23 июня 1923 года обратился с письмом в ЦКК Грузии, ходатайствуя о восстановлении Цанава в партии.
После того, как Цанава с помощью Берия избежал наказания за совершенные им преступления и был восстановлен в партии, он в 1925 году вновь вернулся на работу в ЧК.
После перехода Берия на партийную работу Цанава был переведен Берия сперва на советскую, а затем на партийную работу, занимая должности: заместителя народного комиссара совхозов Грузинской ССР, заместителя председателя Всесоюзного треста, заместителя председателя Комитета по субтропикам Наркомзема СССР, первого секретаря Потийского ГК КП(б) Грузии, начальника Колхидстроя, уполномоченного партсовконтроля по Грузинской ССР и т. д.
Из показаний самого Цанава видно, что он, состоя на службе в органах ЧК — ГПУ Грузии и в последующее время, поддерживал близкие отношения с Берия, Кобуловым, Гоглидзе и другими участниками заговорщической группы и, зная о ряде преступлений этих лиц, не только не сообщил об этом в партийные органы, но всячески это скрывал.
В 1938 году, когда Берия удалось пробраться на должность наркома внутренних дел СССР, им были вызваны из Грузии Цанава, который по его рекомендации в декабре 1938 года [был назначен] наркомом внутренних дел Белорусской ССР. Эту должность (переименованную затем в НКГБ, МГБ БССР) Цанава занимал до конца 1951 г., т. е. в течение 13 лет.
Все это время Цанава поддерживал тесные связи с Берия.
Допрошенный по поводу обстоятельств назначения Цанава на должность наркома внутренних дел Белоруссии соучастник Берия — Б. Кобулов показал:
«...В Москве, примерно в начале 1939 года, Джанджгава посетил меня на службе и сообщил, что его вызвал в Москву Берия и что он назначается наркомом внутренних дел Белорусской ССР; от него же я узнал, что он впредь будет носить фамилию своей матери — Цанава, якобы потому, что его старая фамилия затруднительна при произношении».
О личных отношениях Цанава с Берия бывший начальник охраны Берия арестованный Саркисов показал:
«Цанава бывал в гостях у Берия. Они были в хороших отношениях. Когда сын Цанава со своим товарищем изнасиловали какую-то девушку, то Берия поручил однажды Надарая: «Насчет сына Цанава напомните мне...» ...Цанава дружил и с Абакумовым В. С.».
Заняв должность наркома внутренних дел Белоруссии, Цанава всячески подчеркивал свои особые отношения с Берия.
Об особых отношениях Цанава и Берия и оказываемой последним поддержке Цанава было широко известно в аппарате МГБ СССР. Один из сообщников Берия и Абакумова, ныне осужденный к расстрелу Шварцман JI. JI. при допросе 27 января
1954 года показал:
«Не отличаясь деловыми качествами, Цанава по натуре большой самодур. Цанава сумел долго удержаться на руководящей работе только потому, что всюду афишировал свою близость к Берия».
В 1946 году при проверке работы Министерства государственной безопасности БССР были вскрыты грубейшие нарушения законности, обман, очковтирательство и сделаны выводы о необходимости снятия Цанава с работы.
Однако Цанава обратился за поддержкой к Берия и в результате этого был оставлен на прежней работе. По этому поводу свидетель Сотский П. С. показал:
«В 1946 году работу Министерства государственной безопасности БССР проверяла бригада МГБ СССР... Тогда шли разговоры о снятии Цанава с работы. По этому поводу как-то в разговоре со мной Цанава сказал: «Чтобы меня снять, надо спросить Политбюро, во-первых, и Берия, во-вторых».
Уже будучи арестован, но не зная еще об аресте Берия, Цанава неоднократно обращался с заявлениями на имя Берия, рассчитывая получить от него, как и раньше, поддержку и помощь.
Так, в заявлении от 28 июля 1953 года Цанава, восхваляя Берия, писал: «За выполнение Ваших указаний не пощажу себя».
Противопоставление Цанава органов МВД партийным органам
Будучи послан Берия в декабре 1938 года на работу в Белоруссию, Цанава, так же, как и Берия, проводил вражескую линию противопоставления органов МВД партийным органам.
Пользуясь поддержкой Берия, Цанава не допускал вмешательства партийных органов в деятельность органов государственной безопасности.
Цанава устанавливал слежку за теми партийными работниками, которые критиковали плохую работу органов государственной безопасности и отдельных плохо работающих сотрудников, собирал в отношении этих партийных работников лживые «компрометирующие» материалы.
Свидетель Калинин П. 3., депутат Верховного Совета СССР, министр совхозов БССР, по этому вопросу показал:
«Цанава проводил линию на обособление органов государственной безопасности от партийных органов. Даже в тех случаях, когда отдельных проштрафившихся чекистов наказывали партийные органы, Цанава вмешивался и добивался отмены таких решений. Если кто из партийных работников пытался критиковать работу органов государственной безопасности, Цанава немедленно обрушивался на этого работника, организовывал сбор провокационных материалов, а затем компрометировал его».
В показаниях свидетеля Калинина, а также бывшего секретаря Гродненского обкома партии Романова приведены факты запугивания со стороны Цанава партийных работников, выступавших с критикой работы органов государственной безопасности, а также организации Цанава особого наблюдения за такими партийными работниками.
Бывший секретарь Молодечненского областного комитета партии БССР, ныне первый заместитель председателя Совета министров БССР, депутат Верховного Совета СССР Климов И. Ф. показал:
«В 1945 году я отчитывался на бюро ЦК КП(б). Обстановка в области была трудная, действовали банды, партийно-советский актив терроризировался.
На бюро ЦК я позволил себе высказать некоторые замечания в адрес органов государственной безопасности. Я отметил, что плохо поставлена агентурно-оперативная работа в органах МГБ. Этого было достаточно, чтобы навлечь на себя гнев Цанава, который уже на Бюро ЦК обрушился на меня, заявив, «что ты вмешиваешься в это дело, занимайся агитационно-пропагандистской работой»...
В 1947 году начальником УМГБ Молодечненской области был назначен Мастицкий. Проработав полтора-два месяца, он зашел ко мне и сказал, что Цанава собирает на меня компрометирующие материалы.
Мастицкий сказал, что он отказывается это делать, поскольку я являюсь секретарем обкома...
Тогда же я хотел доложить этот вопрос в ЦК, но Мастицкий уговорил меня не делать этого, так как он боялся за себя. Все же я доложил одному из секретарей ЦК КП(б)Б и просил его посоветовать, как же мне быть. Он посоветовал мне не поднимать этого вопроса, заявив, что мне не поверят, а за Цанава заступится Берия. Мастицкого же, как он мне сказал, могут посадить в тюрьму...
...Затем Цанава приказал Мастицкому установить слежку за моей женой».
По этому поводу Мастицкий выступил на общем собрании партийной организации МГБ БССР от 13 июля 1953 года, где он заявил:
«Работавший длительное время в МВД СССР Цанава, являвшийся очень близким к Берия, что он всегда и афишировал, в результате низкого уровня политической бдительности в парторганизации насаждал вредные делу партии глубокие корни культа личности, подхалимства и безволия коллектива перед лицом его самодурства. В практике его работы: высосать из пальца, добыть материалы на того или иного человека с целью его компрометации — имело место и в МГБ БССР. Малозначительный материал превращался в серьезный, действительно компрометирующий материал. Непроверенный материал, но выгодный с точки зрения компрометации человека не считался обязательным для проверки. Если Цанава сказал, что этот человек ему неугодный, ищите на него материал. Если человек где-либо выступил и что-либо сказал против Цанава, этот человек нехорош только потому, что он не угодил Цанава.
...Я лично от Цанава имел заявление, что секретарь обкома в области, где я работал, якобы не любит органы МВД, и потому он ненадежный человек. Объективно разбираясь в этом вопросе, я как коммунист откровенно поговорил с секретарем обкома и узнал, что вся суть недоверия Цанава к нему сводилась к личной неприязни за его выступление на одном из расширенных заседаний бюро ЦК...»
Аналогичные факты сбора лживых «компрометирующих» материалов против партийных работников приведены в показаниях бывшего секретаря Барановичского обкома партии свидетеля Самутина В. Е., секретаря Молодечненского обкома партии Притыцкого С. О., свидетеля Левицкого, свидетеля Сотского и др.
Установлено, что Цанава применял провокационные методы с целью скомпрометировать приезжавших в Минск работников центральных органов. Так, свидетель Левицкий привел факт, имевший место в 1946 году, когда Цанава предложил ему участвовать в компрометации работников ЦК ВКП(б), прибывших в Минск для выполнения специального задания.
Левицкий показал:
«Он (Цанава) предложил мне пригласить членов комиссии в местечко Курасовщина, где была дача Совета министров под названием «Белая дача» и подсобное хозяйство, организовать выпивку и прислать женщин, а он, Цанава, пришлет фотографа.
Я категорически отказался и заявил ему, что на это я не пойду.
Зная мстительность Цанава и опасаясь, что мое заявление будет расценено как клеветническое, я тогда официально никому об этом не заявил, однако я предупредил членов комиссии ЦК ВКП(б) тт. Зодионченко и Щербакова (каждого отдельно), чтобы они были осторожны, так как их собираются скомпрометировать».
Факты сбора клеветнических «компрометирующих» материалов на руководящих работников партийных органов подтвердили допрошенные в качестве свидетелей сотрудники органов государственной безопасности БССР.
Осмотром документов бывшего министра государственной безопасности БССР и показаниями сотрудников этого министерства установлено, что по приказу Цанава служебные и неслужебные разговоры многих руководящих работников партийных и советских организаций, в том числе министров БССР, депутатов Верховного Совета СССР и БССР, подслушивались. О том, что подслушивание за руководящими партийными и советскими работниками проводилось только по инициативе Цанава, дали показания сотрудники бывшего Министерства государственной безопасности БССР, непосредственно исполнявшие такие распоряжения Цанава. В частности, свидетель Морозкин, показывая о фактах сбора «компрометирующих» материалов на секретарей обкомов, заявил:
«Как правило, давая подобные поручения, Цанава обязывал бросить все и заниматься только выполнением его поручений».
В отношении отдельных руководящих работников велось также наружное наблюдение. Все сообщения и сводки о результатах наблюдения и подслушивания телефонных разговоров подшивались, и таким образом создавались «дела» на руководящих работников партийно-советских организаций.
Избиение и компрометация Цанава
руководящих работников Белоруссии
Особую активность проявил Цанава в собирании лживых «компрометирующих» материалов на партийных работников Притыцкого С. О. и Левицкого П. А.
Притыцкий С. О. долгое время находился на подпольной партийной работе в Западной Белоруссии. В 1936 году во время судебного процесса над коммунистами в Виленском окружном суде Притыцкий стрелял в провокатора Стрельчука и сам был тяжело ранен, а затем по выздоровлении был приговорен польским фашистским судом к смертной казни, которая в последующем была заменена ему пожизненным заключением.
После воссоединения Западной Белоруссии с БССР Притыцкий был избран секретарем Гродненского обкома партии. В июле 1950 года на пятом пленуме Гродненского обкома партии Притыцкий подверг критике слабую работу местных органов государственной безопасности, о чем начальник Гродненского УМГБ Фролов немедленно донес Цанава.
Получив такое сообщение, Цанава направил письмо в адрес секретаря ЦК КП Белоруссии, в котором приписал Притыцкому все случаи нарушения законности, имевшие место в отдельных районах Гродненской области. Он писал:
«Дальнейшее оставление области на этом уровне руководства будет еще более усугублять положение дела. Со своей стороны просил бы Вас о коренном укреплении руководства области».
Одновременно Цанава развил активную деятельность по собиранию так называемых «компрометирующих материалов» на Притыцкого: просматривались архивно-следственные дела на лиц, которые в прошлом находились на подпольной работе в Западной Белоруссии; были проверены все родственники как Притыцкого, так и его жены; от незаконно арестованного Анисова вымогались ложные показания для компрометации Притыцкого. Таким путем за короткое время было создано «дело
о Притыцком», содержащее более 400 листов. Располагая данными, характеризующими Притыцкого только с положительной стороны, Цанава 27 ноября 1950 года представил в КК КП(б) Белоруссии вторую докладную записку, в которой, вопреки собранным фактам и материалам, возводил клевету на Притыцкого. В результате таких вражеских происков со стороны Цанава Притыцкий был освобожден от работы и только после разоблачения Берия и его сообщников вновь избран секретарем областного комитета партии.
Аналогичными провокационными методами Цанава действовал против секретаря областного комитета партии Левицкого П. А., который еще до Отечественной войны имел столкновения с Цанава, проявляя партийную принципиальность и противодействуя незаконным распоряжениям Цанава.
В 1944 году Левицкий был назначен первым заместителем председателя Совета министров БССР.
Видя в Левицком человека, противодействующего его вражеским замыслам, Цанава сфальсифицировал на Левицкого компрометирующие материалы, представил эти сфальсифицированные материалы в директивные органы и добился того, что Левицкий был снят с руководящей работы. Для фальсификации клеветнических материалов против Левицкого Цанава прибег к помощи других соучастников Берия, и в частности Меркулова. Таким путем Цанава были получены так называемые «собственноручные» показания арестованного Васильева П. П., работавшего в 1941-1942 гг. лектором Алтайского краевого комитета партии и якобы установившего там антисоветскую связь с Левицким, являвшимся в то время одним из секретарей Алтайского краевого комитета партии.
«Собственноручные» показания Васильева датированы 4 декабря 1944 года и заверены подписью заместителя] нач[альника] следственной] части по особо важным делам МГБ СССР Родоса. Как установлено в настоящее время, Родос являлся одним из наиболее опытных фальсификаторов следственных дел, которому Берия и Кобулов поручали, в частности, фальсификацию дел в отношении Постышева, Чубаря, Мерецкова, Ванникова и других. На допросах Родос зверски избивал арестованных.
Будучи допрошен в 1955 году, Васильев показал, что в конце ноября 1944 года его доставили в Москву и поместили во внутреннюю тюрьму НКГБ СССР, где он и содержался до 22 апреля 1948 года. Как показал Васильев, он неоднократно вызывался на допросы Родосом, который требовал от него дать показания об антисоветских связях с работниками Алтайского краевого комитета партии, и в частности с Левицким.
Васильев показал:
«Вскоре после водворения меня в тюрьму Родос потребовал, чтобы я написал собственноручные показания о моих антисоветских связях с Левицким и другими работниками крайкома. Я отказался исполнить это, заявив, что в антисоветских связях с Левицким и другими не состоял. Тогда Родос заявил, что он заставит меня дать угодные ему показания... В конечном итоге я согласился дать любые показания и действительно под диктовку Родоса написал собственноручные показания.
Все написанное в отношении антисоветских высказываний Левицкого является вымыслом и написано было мною в результате репрессий в отношении меня со стороны заместителя] нач[альника] следственной] части МГБ СССР Родоса. Никаких высказываний антисоветского характера от Левицкого я не слышал».
На вопрос, почему Родос стал требовать от него показаний о Левицком, Васильев ответил:
«По моему мнению, этот вопрос возник в связи с заинтересованностью сотрудников МГБ в компрометации Левицкого, но конкретно этого я не знаю».
После того, как от Васильева были получены ложные показания на Левицкого, враг народа Меркулов, направив Цанава выписку из так называемых «собственноручных показаний» Васильева, писал:
«По Вашей просьбе направляю для сведения выписку из собственноручных показаний заключенного Васильева от 4.XII.1944 года в отношении Левицкого Петра Адамовича».
Представленные Цанава в директивные органы ложные показания Васильева
о Левицком послужили основанием для снятия Левицкого с руководящей работы.
Вражеская деятельность Цанава, кроме компрометации руководящих партийных и советских работников на основании ложных сфальсифицированных материалов, выражалась и в том, что он собирал клеветнические и провокационные материалы в отношении видных представителей белорусской интеллигенции, деятелей культуры, науки и искусства.
Весь период пребывания Цанава в Белоруссии такие материалы собирались на писателей Якуба Колас, Янко Купала, П. Бровко, П. Глебко, А. Кулешева, М. Лунь-кова и других. «Дело» в отношении этих писателей состояло из нескольких томов и именовалось «фашисты».
В докладной записке, направленной в конце 1938 года Берия и Кобулову, Цанава писал:
«Центральными фигурами националистической фашистской организации в Белоруссии в настоящее время являются: Якуб Колас и Янко Купала».
Только после увольнения Цанава из органов МГБ в 1952 году сбор клеветнических и провокационных материалов на этих выдающихся писателей Белоруссии был прекращен, а многотомная разработка сдана в архив.
Так же, как и другие участники заговорщической группы Берия, Цанава проводил преступную практику избиения кадров честных партийных и советских работников путем фальсификации следственных дел.
Установлено, что под руководством Цанава был сфальсифицирован ряд дел на руководящих партийно-советских работников, в результате чего честные советские люди были необоснованно осуждены и длительное время незаконно содержались под стражей, а некоторые из них умерли в тюрьмах и лагерях. Ниже приводятся отдельные из этих дел.
I
В 1938 году по сфальсифицированным НКГБ БССР материалам были арестованы и привлечены к уголовной ответственности за участие в контрреволюционной организации и за вредительство: Ананьев А. А., секретарь ЦК КП(б)Б, член КПСС с 1921 года; Стакун М. О., бывший председатель ЦИК БССР, член партии с 1912 года; Потапейко В. Д., начальник управления но делам искусств при СНК БССР, член партии с 1926 года; Пивоваров В. И., нарком просвещения БССР, член партии с 1931 года; Романов С. М., председатель оргкомитета Президиума Верховного Совета БССР по Полесской области, член партии с 1918 года; Левин, секретарь Мозырского райкома КП(б) Белоруссии, член партии с 1917 года, и ряд других лиц.
Установлено, что арестованные в результате применения к ним незаконных методов дали на предварительном следствии ложные показания с признанием своей вины в контрреволюционных преступлениях. Эти показания были получены путем избиений и пыток, и в последующем все арестованные от своих показаний отказались. 11 февраля 1939 года в камере, где содержался арестованный Ананьев, было обнаружено письмо, написанное им. В этом письме Ананьев, решив покончить жизнь самоубийством, писал:
«Я, Ананьев А. А., честный коммунист великой партии Ленина — Сталина, никогда не принадлежал и не был участником контрреволюционных фашистских, троцкистских и антисоветских организаций...
Говорить, не делая преступлений, правду невозможно, а говорить о невиновности — считают продолжением вражеской борьбы со следствием. С целью самосохранения и дабы получить возможность писать в Москву о своей невиновности я вынужденно давал и даю показания неправдивые и вымышленные...
Я не заслужил, чтобы ко мне применялись методы обработки, необходимые для врагов. Я не заслужил, чтобы топталось человеческое достоинство... Правде о моей невиновности не верят, говорить неправду — больше не могу и страдать без вины — не хочу. Жизнь кончаю... Моей правде не поверили, а неправда привела меня к клевете на себя и людей.
Я был честным и честным умру Прощай великая партия Ленина — Сталина и великая Советская страна. Прощай дочь».
Цанава, как об этом свидетельствуют материалы, участвовал в допросах Ананьева, Пивоварова и других, проводил очную ставку между Ананьевым и Козаченок и знал, что большая часть обвиняемых по этому делу отказалась от своих показаний, заявив, что они вынуждены были признать себя виновными и оговорить других лиц, так как на следствии их избивали. 17 мая 1939 г. Цанава, заведомо зная о том, что дело по обвинению Ананьева и других сфальсифицировано, утвердил обвинительное заключение по этому делу, после чего дело было направлено в Военную коллегию Верховного суда СССР. В судебном заседании 27-29 мая 1940 года все подсудимые не признали себя виновными в предъявленном им обвинении и заявили, что их показания на предварительном следствии были вымышленные, что они ложно оговорили себя и других лиц, что ложные показания ими были даны в результате избиений и пыток.
Военная коллегия вынесла приговор, согласно которому было оправдано шесть человек; четырем подсудимым обвинение было переквалифицировано на должностные преступления, а подсудимые Ананьев, Пивоваров, Левин, Петров, Козаченок признаны виновными в контрреволюционных преступлениях и осуждены к разным мерам уголовного наказания, на срок от 10 до 20 лет.
Получив дело с приговором Военной коллегии Верховного суда СССР, Цанава не освободил из тюрьмы лиц, оправданных Военной коллегией Верховного суда, а опротестовал приговор на имя Берия, причем в письме, адресованном Берия, утверждал, что «арестованные являются активными участниками антисоветской организации».
Письмо Цанава было направлено Берия в Прокуратуру СССР, которая отказала в принесении протеста по делу. После этого враги народа Меркулов, Кобулов дважды входили с представлениями об опротестовании оправдательного приговора, но Пленум Верховного суда СССР отказал им в этом и 25 марта 1943 года вынес частное постановление, в котором указывалось:
«Довести до сведения соответствующих органов, что оправдательный приговор Военной коллегии, вынесенный еще 25 мая 1940 года, до сих пор не приведен в исполнение и что лица, подлежащие по приговору освобождению, до сих пор находятся под стражей».
Оправданный Верховным судом СССР бывший председатель ЦИК БССР, член КПСС 1912 года М. О. Стакун в своей жалобе от 12 сентября 1942 года писал:
«Приговором суда я оправдан, но, несмотря на это, до сих пор продолжаю сидеть в тюрьме, несмотря на то что со дня оправдания, т. е. с 9 мая 1940 года, прошло уже более 2 лет и 2-х месяцев».
23 апреля 1943 года Стакун умер в тюрьме с оправдательным приговором.
Остальные лица, вопреки оправдательному приговору Верховного суда СССР, по постановлению Особого совещания при НКГБ СССР были заключены в исправительно-трудовые лагеря.
В результате Стакун, Ананьев, Пивоваров, Потапейко, Козаченок, Сачивко умерли в тюрьмах и лагерях, а остальные незаконно осужденные длительное время необоснованно содержались под стражей.
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 25 декабря 1954 года уголовное дело по обвинению Ананьева А. А. и других производством прекращено за отсутствием состава преступления в действиях всех этих лиц.
II
В связи с делом Ананьева и других Цанава, по непроверенным и противоречивым показаниям некоторых из арестованных, арестовал Ковалева А. Ф., председателя оргкомитета Президиума Верховного Совета БССР по Минской области, бывшего председателя Совета народных комиссаров БССР, члена КПСС с 1926 года.
Ковалев являлся депутатом Верховного Совета СССР, однако санкция на его арест у Президиума Верховного Совета СССР испрошена не была.
О том, при каких обстоятельствах он был арестован и как велось следствие по его делу, Ковалев показал:
«25 января 1939 года я был арестован органами НКГБ БССР, ордер на мой арест подписал Цанава. Меня посадили в подвал, в одиночку. Сначала я считал, что произошло какое-то недоразумение, поскольку никаких преступлений я не совершал. Меня вызвали на допрос начальник следчасти наркомата Сотиков и следователи Лебедев и Исаев. Начались издевательства. Меня ругали самой отборной матерщиной. Сотиков плюнул мне в лицо. Исаев рвал у меня на голове волосы, требуя дать показания о вражеской деятельности.
...Конкретных обвинений мне не предъявляли, допросы длились целыми ночами, меня допрашивали всю ночь, а днем не давали спать. Я дошел до полного изнурения. Один раз не выпускали меня с допроса девять суток. Когда и при этих издевательствах я не дал им нужных показаний, мне устроили стойку. Возле меня смеялись люди, а я стоял, длилось это около 7 суток. У меня отекли ноги...
Вот в таком виде — опухший, изнуренный — я был приведен в кабинет Цанава. Цанава стал спрашивать: «Почему не признаетесь? Вы, безусловно, враг, у нас есть материалы. Будете давать показания». Я тогда сказал ему: «Гражданин нарком, я честнее вас, я никого не мучил, как делаете это вы». Цанава закричал: «Мы тебя в порошок сотрем», на что я ответил, что я в вашей власти, что вы уже изуродовали меня, и показал ему опухшие ноги. Тогда ввели бывшего наркома просвещения БССР Пивоварова и сделали нечто вроде очной ставки. Сначала я его не узнал, он представлял из себя скелет. Пивоваров показал, что я якобы давал ему указание засорять белорусский словарь русскими словами и что я медленно строил школы. После очной ставки Цанава приказал: «Уведите его и допросите, как полагается». И за меня снова взялись. Мне не давали спать, сажали в подвал, помещали в камеру, где не было нар, а на полу было сыро — с потолка капала вода. От меня требовали показания о вражеской деятельности Захарова — заместителя председателя СНК БССР и Забела — наркома коммунального хозяйства. Я ответил им, что знаю их как честных работников.
...Только 7 апреля 1942 года в Тобольске я был освобожден из тюрьмы. Я был полностью реабилитирован. Меня приняли М. И. Калинин, Горкин, мне возвратили мандат депутата Верховного Совета СССР, вернули партийный билет».
III
11 января 1939 года по указанию Цанава был арестован член КПСС с 1921 года Федоров С. С., длительное время работавший вместе с секретарем ЦК ВЛКСМ Косаревым в комсомольских органах и в Коммунистическом интернационале молодежи.
Никаких материалов, свидетельствующих о совершении Федоровым каких-либо преступлений, в НКВД БССР не было. Следствием по делу Федорова руководил лично Цанава. О том, как велось следствие по его делу, Федоров показал:
«Я подвергался систематическим избиениям. Особенно сильно и неоднократно меня избивал следователь Лебедев. Он бил меня прессом по голове, порол пряжкой по спине, ягодицам, сшибал ногой с табуретки, бил и кулаками. Бил меня также несколько раз Киселев. Он, в частности, помогал Лебедеву пороть меня ремнем с пряжкой, бил он меня сам кулаком по голове и спине.
...Как правило, меня держали в кабинете у следователя до 5 часов утра. Следователи при этом менялись, и фактически допросов не было, кроме требований признаваться в каких-то преступлениях. Затем в 5 часов утра меня отводили в камеру, а в 6 часов был подъем, после чего спать не разрешалось. К вечеру снова вызывали, и опять я находился в кабинете следователя до утра...
Цанава при вызовах меня в служебный кабинет сам меня лично не бил, но постоянно оскорблял меня, требовал дать «признательные» показания, прямо говорил, что если я не дам показаний о вербовке меня иностранной разведкой, то отошлет меня к следователям, и что меня снова будут бить. Он говорил: «Ты у меня в могилу все разно уйдешь», «Я заставлю тебя дать показания, разоружиться...»
...Однажды ночью при вызове меня в тюрьме в присутствии Киселева Цанава спросил Киселева: «Ну что, дает показания?» Киселев ответил: «Дает чепуху, показывает, что Косарев его завербовал, но не говорит в какую организацию». Тогда Цанава развернулся, ударил меня кулаком по лицу и сказал: «Расскажешь, в какую организацию завербовали». После этого Цанава обратился к Киселеву и сказал: «Бейте до тех пор, пока все не расскажет». После этого Цанава из кабинета следователя ушел».
Об избиении его на следствии Федоров сообщал в жалобе на имя прокурора СССР. Эта жалоба была направлена по адресу 10.1.1940 года оперуполномоченным Черновым А. Ф., который приложил к ней и свое заявление об известных ему фактах нарушения соцзаконности в НКВД БССР. Чернов писал:
«Работая в аппарате особоуполномоченного НКВД БССР, до получения заявления от с[ледственно-]з[аключенного] Федорова, приложенного здесь, я ясно себе представлял, что практиковавшиеся в 1937 году в НКВД методы допроса с применением избиений есть грубое нарушение УПК и в целом советского законодательства (в подтверждение чего памятовал ст. ст. 136 УПК, 115 УК и др.). Но вот, к моему удивлению, я случайно узнал, что не только в 1937-1938 гг., а в июне 1939 года повторяются подобные факты и притом в аппарате особоуполномоченного».
Свидетель Рогол А. Б. показал, что за пересылку жалобы Федорова Чернов сначала был «проработан» как пособник врагу, а затем приказом № 128 от 18 марта 1940 года, подписанным Цанава, уволен из органов НКВД.
Узнав о том, что Федоров в прошлом работник КИМа и некоторое время общался по работе с выдающимся деятелем международного коммунистического движения Георгием Димитровым, Цанава стал домогаться от Федорова клеветнических показаний на Г. М. Димитрова.
По этому вопросу Федоров показал:
«В один из вызовов меня к себе в кабинет Цанава предупредил меня, чтобы я не спешил с ответом на вопрос, который он мне поставит. Этот допрос был в субботу, и Цанава предупредил меня, что ответ я должен ему дать в понедельник.
Далее Цанава сказал: «Ты верь мне, у меня большие связи в центре. Я сохраню тебе жизнь». И дальше Цанава предложил мне дать показания на Димитрова. Я сразу же сказал: «Какие могут быть показания?», но он меня прервал, еще раз предупредил не торопиться и отправил в камеру.
В понедельник Цанава вызвал меня и спросил, что я могу показать о Димитрове. Я сказал, что никаких показаний на Димитрова дать не могу, так как не знаю ни о какой его вражеской деятельности. Цанава продолжал требовать от меня показания, заявив: «Ты понимаешь, как для нас важен выход на Москву», но я снова ответил отказом, после чего Цанава начал меня ругать, оскорблять, а затем отправил снова в камеру».
Добившись с помощью преступных методов допроса от Федорова ложных «признаний» в государственных преступлениях и клеветнического оговора Косарева А. В., Цанава утвердил обвинительное заключение и направил дело на рассмотрение в Особое совещание, постановлением которого Федоров и был заключен в ИТЛ сроком на 5 лет.
Это наказание Федоров отбыл, и только в 1954 году необоснованное постановление Особого совещания было отменено, а Федоров С. С. полностью реабилитирован.
IV
10 февраля 1950 года по приказанию Цанава был арестован сотрудник редакции газеты «Советский крестьянин», член КПСС с 1926 года Анисов С. Г. Арестован Анисов был незаконно, так как материалов, которые свидетельствовали бы о совершении Анисовым каких-либо преступлений, в МГБ БССР не было. Однако по имевшимся в МГБ БССР материалам Цанава было известно, что Анисов, находясь на подпольной работа в Западной Белоруссии, поддерживал связь с подполыциками-коммунистами Притыцким и Самутиным, работавшими к моменту ареста Анисова секретарями Гродненского и Барановичского обкомов партии.
Арестовав Анисова, Цанава добивался от него ложных показаний в отношении Притыцкого и Самутина. Как показал Анисов, его допрашивали также о взаимоотношениях с председателем Совета министров БССР т. Пономаренко П. К. Не добившись от Анисова нужных ему для компрометации партийных работников показаний и не имея доказательств вины Анисова, Цанава направил дело Анисова на Особое совещание, постановлением которого Анисов был заключен в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет.
Определением Военной коллегии Верховного суда СССР 26 сентября 1954 года постановление Особого совещания по делу Анисова отменено, и он полностью реабилитирован.
V
По указанию Цанава 16 января 1951 года был арестован министр просвещения БССР, депутат Верховного Совета СССР, член КПСС с 1917 года Саевич П. В., за которым предварительно была установлена слежка. Вопреки требованиям ст. 52 Конституции СССР, не было испрошено согласие Президиума Верховного Совета СССР на арест Саевича.
Постановление и ордер на арест Саевича были подписаны лично Цанава.
Установлено, что Цанава стало известно о критике со стороны Саевича в адрес Гродненского управления МГБ, после чего Цанава стал собирать архивные документы об отдельных политических ошибках Саевича в прошлом и о проявлении им либерализма в отношении отдельных троцкистов, за что Саевич имел партийное взыскание и чего он никогда не скрывал от партии.
Собрав эти материалы, Цанава 27 ноября 1950 года представил в ЦК Компартии Белоруссии докладную записку, назвав в ней Саевича «скрытым троцкистом», который, как писал Цанава, «на протяжении всего периода его нахождения в рядах ВКП(б)... проводил антипартийную работу».
Вскоре после этого Саевич был арестован. Следствие по делу Саевича велось под непосредственным руководством Цанава с применением незаконных методов: ночных и так называемых «конвейерных» допросов. Таким путем от Саевича были получены ложные показания с признанием вины в контрреволюционных преступлениях.
На основании этих сфальсифицированных материалов Саевич был осужден Военным трибуналом к 25 годам заключения в ИТЛ, но в последующем приговор Военного трибунала был отменен и дело возвращено на доследование.
5 августа 1954 года дело по обвинению Саевича прекращено производством за отсутствием в его действиях состава преступления. В результате вражеской деятельности Цанава Саевич незаконно содержался под стражей более трех лет.
VI
3 мая 1950 года Цанава арестовал заместителя директора Минского педагогического института иностранных языков, члена КПСС с 1929 года Каминского Л. И. и его жену Каминскую 3. П. До ареста Каминских за ними была установлена слежка, а их телефонные разговоры подслушивались.
Не собрав, несмотря на все эти меры, никаких материалов, изобличавших Каминских в совершении преступлений, Цанава тем не менее арестовал Каминского и его жену за измену Родине и проведение антисоветской агитации.
Об особой заинтересованности Цанава в осуждении Каминских свидетельствует тот факт, что когда в ноябре 1951 года он был назначен замминистра госбезопасности СССР и одновременно начальником 2-го Главного управления МГБ СССР, арестованных этапировали в Москву.
Свидетель Гласов С. М. о Каминском и причинах его ареста показал:
«Я хорошо знал Каминского JI. И. Каминский работал секретарем Кагановичского райкома партии, а затем товарищ Пономаренко выдвинул его в аппарат ЦК КПБ на должность зав[едущего] особым сектором.
Каминского я знал как честного работника. После возвращения Каминского из Америки, куда он посылался по линии Министерства иностранных дел, Цанава арестовал его, была арестована и жена Каминского. Впоследствии дело Каминского было прекращено, но Каминский заболел, у него расстройство психики».
Дело по обвинению Каминских было прекращено Прокуратурой СССР 31 июля
1952 г. Таким образом, Каминские необоснованно содержались в тюрьме более двух лет.
VII
Цанава при отсутствии компрометирующих материалов незаконно арестовал 23 августа 1951 года секретаря Гомельского обкома КП(б), члена партии с 1937 года Демченко А. Н. Перед этим в июле — августе 1951 года, когда Демченко проживал в Минске в гостинице «Белоруссия», по приказанию Цанава телефон номера гостиницы, где жил Демченко с женой, был подключен для подслушивания. Сводки давались лично Цанава и нигде не регистрировались. Также подслушивались разговоры Демченко с его женой в номере гостиницы.
Дело по обвинению Демченко определением Военного трибунала войск МВД Белорусского военного округа прекращено за отсутствием в действиях Демченко состава преступления. По вине Цанава Демченко незаконно содержался под стражей более года.
Следствием установлено, что при расследовании дел о государственных преступлениях в МГБ БССР, в бытность Цанава министром, применялись строжайше запрещенные советским законодательством преступные методы, длительные ночные допросы и «конвейерные допросы», в результате чего арестованные неделями оставались без сна, избиения, пытки. Избиения арестованных производились, как правило, по указаниям Цанава, причем в ряде случаев Цанава лично избивал арестованных. По этому поводу многочисленные показания дали следователи органов государственной безопасности БССР, работавшие там в бытность Цанава министром. Так, свидетель Киселев И. Т. показал:
«...В тюрьме Цанава заходил в кабинеты, где следователи допрашивали арестованных, и сам лично бил арестованных».
Свидетель Парахневич В. Ф. показал, что в августе 1944 года он был вызван Цанава, которому в присутствии начследчасти Хвата докладывал дело по обвинению арестованной Геринг Е. Ф., которая отрицала принадлежность к агентуре немецких разведывательных органов.
Далее Парахневич показал:
«Цанава оскорблял меня разными недостойными словами и заявил: «Ты плохой следователь, ты не можешь разоблачить»... После этого Цанава спросил: «Ты бьешь арестованных?»
Этот вопрос наркома меня просто ошеломил, я ответил, что нет, что нарушениями социалистической законности я не занимаюсь. На этот мой ответ Цанава искусственно рассмеялся, развалившись в своем кресле, и, обращаясь к Федорову и Хвату, сказал: «Слышите, он не бьет. Какой же ты следователь, а еще гвардеец...»
Цанава после этого сказал, обращаясь ко мне: «Иди, и чтобы через два часа Геринг созналась».
Установлено, что Цанава отказывался освобождать лиц, оправданных судом, а в отношении судей, выносивших оправдательные приговоры, или прокуроров, прекращавших отдельные сфальсифицированные работниками органов госбезопасности дела, собирал ложные компрометирующие материалы, добиваясь ареста прокуроров и судей. Цанава запретил пускать прокуроров во внутреннюю тюрьму МГБ БССР.
VIII. Дезинформация
Маскируя свою вражескую деятельность, Цанава принимал меры к тому, чтобы создать видимость активной работы органов государственной безопасности по вскрытию вражеской агентуры. С этой целью он устраивал провокации против советских граждан, фальсифицировал «доказательства» и добивался осуждения невиновных, после чего доносил об «умело проведенных операциях» по разоблачению «вражеских элементов». В этом отношении характерным является дело по обвинению Турок А. Б.
Турок, будучи на фронте в звании младшего лейтенанта, попал в 1942 году в плен к немцам и содержался в разных лагерях на территории Германии до прихода американских войск.
В американской зоне оккупации Германии Турок перед освобождением из лагеря был допрошен американским офицером.
Прибыв осенью 1945 года по репатриации в Советский Союз, Турок работал председателем колхоза «Звезда» Лоевского района Гомельской области.
С ведома Цанава весной 1948 года к Турок под видом представителя американской разведки был послан агент органов МГБ «Полтавский», который трижды встречался с Турок, и путем шантажа вымогал у него шпионские сведения якобы для передачи американцам.
При третьей встрече «Полтавский» под угрозой оружия заставил Турок написать письмо на имя американского лейтенанта Джонса, причем фамилию американца подсказал агент «Полтавский».
В переданной агенту «Полтавскому» записке Турок писал о количестве продуктов, полученных колхозниками на трудодни, и о том, что «посевная идет хорошо, колхозники работают хорошо, насчет предприятий города Гомеля ничего неизвестно».
30 мая 1948 года по устному приказанию Цанава Турок был арестован.
После ареста Турок 8 июня 1948 года за подписью Цанава в адрес секретаря КП Белоруссии и председателя Совета министров БССР было послано донесение, в котором указывалось:
«Министерством государственной безопасности БССР в результате проведенной агентурной комбинации 30 мая с. г. арестован и разоблачен «как агент американской разведки Турок А. Б.».
В целях обмана суда в обвинительном заключении по делу Турок было указано, что он встречался три раза с агентом американской разведки, которому якобы передал донесения. Также в целях обмана суда было вынесено постановление о выделении материалов на Карупнина-Колосова (так рекомендовал себя агент «Полтавский» при встречах с Турок) и направлении этих материалов в МГБ Гомельской области «для розыска и принятия оперативных мер».
В результате таких преступных комбинаций Турок был предан суду и осужден к заключению в ИТЛ сроком на 25 лет.
1 декабря 1953 года дело по обвинению Турок производством прекращено, а осужденный необоснованно и более пяти с половиной лет содержавшийся под стражей Турок освобожден.
IX
Установлено, что Цанава систематически прибегал к обману партийных и советских органов, для того чтобы скрыть провалы в работе органов госбезопасности БССР.
Так, в начале Отечественной войны органами госбезопасности Белоруссии не было вывезено в тыловые области СССР большое количество секретных и совершенно секретных документов, которые попали в руки врага и в 1944-1945 гг. были обнаружены на территории Польши, Германии в помещениях, где размещалось гестапо, а некоторые документы оказались даже на территории Франции.
Как показал свидетель Васильев, Данава никаких мер к эвакуации этих документов не принимал. После Отечественной войны факты утери документов были выявлены, о чем составлены акты по каждому областному управлению МГБ. Однако Цанава сфальсифицировал сводный акт, вычеркнув данные об утере документов и скрыв от партийных органов, что большое количество секретных документов попало в руки врага.
Обманывая центральные органы, Цанава 11 июля 1946 года доносил:
«Произведенной документальной ревизией установлено, что действовавшие до войны личные дела агентурно-осведомительной сети, агентурные разработки и архивный фонд МГБ СССР в начале Отечественной войны были полностью эвакуированы в тылы Советского Союза... Только незначительная часть оперативных документов МГБ областей и районов БССР, подвергшихся нападению немцев в первые дни войны, в связи с угрозой захвата их противником, была уничтожена путем сожжения».
Массовые аресты
Цанава постоянно требовал от подчиненных ему начальников УМГБ производить больше арестов. В результате требований Цанава о большом количестве арестов деятельность оперативных работников органов госбезопасности направлялась именно на то, чтобы арестовывать как можно больше людей.
Насаждавшаяся Цанава преступная практика погони за большим количеством арестов, независимо от того, насколько обоснованы эти аресты, приводила к тому, что многие граждане арестовывались по непроверенным и несоответствующим действительности материалам и длительное время необоснованно содержались под стражей.
В декабре 1944 года и в начале января 1945 года приехавшие в Минск по заданию Берия враги народа Кобулов и Влодзимирский при активном участии Цанава, под предлогом изъятия антисоветских элементов, организовали в БССР операцию по массовому аресту граждан, проживавших на оккупированной немцами территории.
Многочисленными свидетельскими показаниями установлено, что Цанава и Кобулов вместо организации изъятия активных пособников немецким оккупантам и других преступников ориентировали оперативных работников на то, чтобы арестовать как можно больше граждан, не вдаваясь в существо имевшихся в отношении них компрометирующих материалов. Начальникам отдельных управлений МГБ давались так называемые «контрольные цифры» и «лимиты» на аресты.
Арестовав несколько тысяч человек, Цанава обратился к Берия с просьбой, чтобы часть арестованных была направлена в лагери без проведения следствия в БССР.
Установлено, что 4838 арестованных были направлены в Свердловскую и Кировскую области, Красноярский край и Коми АССР, где и велось следствие в течение 1945-1947 годов. В результате из 4838 человек арестованных было осуждено 3022 человека, около 300 человек умерли и 1484 человека были освобождены из-под стражи за прекращением дел. Большое количество граждан было освобождено также во время следствия в областных управлениях МГБ БССР.
* * *
Следствием установлены многочисленные факты корыстных злоупотреблений и морального разложения Цанава.
В числе корыстных злоупотреблений Цанава необходимо указать на опубликование им в 1949-50-51 годах под своим авторством книги «Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков», фактически написанной подчиненными ему сотрудниками МГБ БССР. За эту книгу Цанава получил гонорар в сумме 400 тыс. рублей. Между тем вся книга была написана сотрудниками МГБ БССР — Морозко, Деревянко и др., а присвоивший себе авторство книги Цанава фактически не написал в этой книге ни одной страницы.
Руководитель особой следственной группы
пом[ощник] генерального прокурора СССР
[п.п.] Н. Преображенский
Помощник генерального прокурора СССР
по особым поручениям
[п.п.] Л. Смирнов
10 октября 1955 г.
К № 187лс